Цветы

-Зачем тебе на столе эти трупы? –губы алхимика пренебрежительно скривились. Речь шла о пяти белых лилиях, горделиво стоявших в прозрачной вазе. Цветы с собой принес Арчер, когда вернулся с работы, ничем не аргументируя это. Потому подполковник посчитал своим долгом поинтересоваться, что побудило начальника на этот поступок. Для Кимбли поставить в воду срезанные цветы было почти тоже самое, что и, к примеру, поселить у себя мертвую кошку. Фрэнк тем не менее никак не отреагировал на недоумевающий взгляд подчиненного, продолжая расставлять цветы так, чтобы сложенная из них композиция смотрелась целостно и симметрично со всех сторон. Тонкие пальцы военного почти одного цвета с белыми лепестками, лишь немного оттесненные тенями по краям. Кимбли морщится, все еще с недоверием относясь к этой нездоровой бледности. Ему кажется, что если бы полковник не сидел постоянно за документами и чаще бы дышал свежим воздухом, он был бы меньше похож на свежевыкопанный труп. Не то, чтобы алхимику нравилась смуглая кожа, но и мертвецкая бледность военного не вызывала у него симпатии. Руки Арчера казались такими холодными, словно мрамор, вызывали легкое желание взять их в свои, согреть. Но конечно Зольф знал, что ему лишь кажется – руки Фрэнка почти всегда теплые. Теплые и очень мягкие, как бархат. Закончив с цветами, Арчер улыбнулся самым уголком губ, только тогда замечая недовольство проигнорированного подчиненного, закатывая глаза. Нет, Фрэнк не в первый раз приносил в дом цветы. Кимбли мог уже привыкнуть к его маленькой слабости к нежным и таким эстетически притягательным растениям. Но он продолжал упрямо хмуриться и коситься на цветы каждый раз, как они появлялись в квартире. -Они красивые, Зольф, -в голосе военного слышатся нотки снисхождения. Полковник знает, что для Кимбли это непонятно, но он терпеливо повторит свою точку зрения столько раз, сколько подрывник спросит у него о предназначении цветов в доме. Зольф думает, что брызги крови на камнях красивые. Последний блеск в глазах умирающего – тоже. Так или иначе, чувство прекрасного у алхимика тесно переплетено с насилием и смертью, с жестокостью и болью. Красивые порезы на руках, красивые синяки и царапины – красивые и духовно и физически. И в этом плане Кимбли считает себя художником. Так и оказалось, Зольф приподнял скептично бровь, посмотрев на цветы с говорящим выражением лица. Никак чувств они не вызывали, кроме, может быть, ненавязчивой ревности к вниманию полковника. Но признаться в этом значило получить очередной насмешливый взгляд Фрэнка. Кимбли знал, когда ведет себя как ребенок, но ненавидел, когда к нему так относились. У Зольфа было предостаточно стереотипов о том, как должен вести себя взрослый серьезный человек. Кимбли лишь снова пренебрежительно повел бровью, позволяя начальнику в очередной раз поправить цветы. Внимание полковника было действительно важно для алхимика. Настолько важно, что он не позволит слишком долго отвлекаться на какие-то растения.