Не нарушить клятву

Вы когда-нибудь видели как Темза лениво странствует по грязному, словно в болоте родившемуся, Лондону. Как нежно и бережно несёт свои воды в просторы Северного моря. Как не оглядывается на всю суматоху в ненавистном ей городе, который только разрастается и ограничивает её волю. Как она морщится, когда всю грязь, всю гадость этого города заливают ей прямо в горло. А уж как она радуется, когда очередные отбросы общества попадают в её совершенно не тёплые объятья. Да, вот то, что она принимает с жадностью — трупы, тела, с которыми она не хочет расставаться, пряча их на своём тёмном дне, присыпая мулом, и, если повезёт, уносит с собой в море: моряков, бездомных, любую дрянь, которая по своему несчастью умудрилась свалиться в холодную пучину невозврата. Но больше всего она любит богачей — они неохотно приветствуют её с карманами полными золота, обвешанные драгоценностями, не желая даже на том свете расставаться со своим богатством. Брюхастые идиоты. Разве в их маленьких, бараньих мозгах могла поселиться мысль, что всё это забирает себе Её Величество Темза. «Это моё сокровище! Убирайся или умри!» — пугает она очередного отчаянного бедняка, что недавно видел, как карета достопочтенного министра или, того лучше, герцога, перевернулась через мост. Но, учуяв холодные тиски течения, человек, разумный его подвид, поспешит к желанному спасительному глотку воздуха, плюнув на бриллиант в сотни каратов. «Жизнь — вот настоящая ценность, а честная жизнь — бесценна». Банально и скучно. Как же они странно живут, эти людишки! Составляют правила поведения, ищут мораль, пытаются жить по законам совести… И сами же всё перечёркивают: плюют на мораль, нарушают свои же законы — а дуракам они и не писаны, ведь так? А совесть? О, для неё они строят пышные дворцы иллюзий и убеждений, тщательно протирают розовые очки, с каждым отвратным поступком меняя линзы — а чтоб потолще, — и кормят длиннющими макаронами — итальянская паста нервно затягивается опиумом, завидно небось. Да, люди врут, грабят, убивают, — а богачи и не скрывая делают это — живут себе, припевая, как любимой душеньке вздумается. И вот эту же гнилую душонку так приятно затягивать на дно, давить мощью воды, разрывать потоком. Не жалко, ведь она уже и так заработала себе место во всех семи, если ещё не в девяти кругах Ада. В конечном итоге, река уничтожает всё, чем когда-то была данная субстанция, так небрежно называемая людьми душой (и имея такое же небрежное к себе отношение от своих же владельцев). Да, Темза любит это дело — наблюдать за падениями этих букашек Вселенной — своенравная метафора: они падают в её мокрые, болотного оттенка, объятья, как падают в свои сладкие и вязкие грехи, искупить которые даже смерть не всегда в силе. Вот и вчера Темза была свидетелем такого падения… — Что скажите на это, мой господин? — высокий и плечистый мужчина в черном сюртуке, послушно склонился возле своего хозяина. — Что ничего хорошего секс в неустойчивых каретах, на полное брюхо, да ещё и с тремя девицами, не приносил, — на лице молодого человека не показалось ни одной эмоции. Дворецкий прикрыл глаза и приподнял уголки губ в довольной улыбке. Этот мальчик был лишён простого людского сочувствия. И это неудивительно, ведь в противном случае демон бы никогда не приклонял колено перед чистой и доброй душой, — лишь тёмная, пропитанная горем, болью и ненавистью, жаждущая свободы и порочных мыслей достойна внимания темнейшей сущности. Биография Акаши Сейджуро — молодого графа, которому было всего пятнадцать лет от роду — уже пестрила кровавыми страницами. Рождённый в пышных палатах, воспитанный в лучших традициях вседозволенности — мальчик имел все шансы оказаться на дне Темзы, но его душу буквально спас демон. Тайга уже давно наблюдал за его жизнью, подыскивая любую возможность вонзить в его нежное сердечко свои острые когти. Долго выжидать момента не пришлось: с детства ребёнок страдал раздвоением личности и, как ни странно, отчётливо это понимал, делая все те ужасные вещи, за которые Темза немедленно утягивала на дно, не оддавая даже души жнецам. Днём Сейджуро был разбалованным, но безумно талантливым и умным ребёнком. В ночи же просыпалась его другая сторона — жестокая, жаждущая боли, страданий и крови. Тайга обожал то безумие, которое плескалось в глазах ночного Бокуши, ведь это то, чего так желает демон — полакомиться тёмной энергией, которая как сладкий малиновый джем обволакивает губы, как горячий чай теплом разливается по всему нутру монстра. В те редкие моменты, когда Тайга невольно представлял, как будет касаться оголённой души своего хозяина, демон ловил мимолётные ментальные оргазмы — глазные яблоки наливались тёмной материей, выказывая его подлинную сущность, голова пустела, дыхание прерывалось, а тело содрогалось в лёгких конвульсиях. На ногах было сложно устоять, и он ловил спиной стену, лишь бы сохранить горизонтальное положение. «Приятно. Не так порочно, правда, как…» На этих мыслях Тайга мгновенно приходил в себя, поправлял идеально выглаженный костюм и, выровняв дыхание, продолжал исполнять обязанности дворецкого. Он не мог, просто не имел права, хоть косвенно, но вспоминать о своём любовнике. Нет. Он поклялся себе, что имя этого демона больше никогда не слетит у него с уст, иначе Тайга просто перестанет уважать себя. Какого дьявола вспоминать о том, кто так демонстративно вильнул хвостом и променял верного тигра на слабовольного инкуба?! «Тварь!», тихое шипение, больше напоминающее шум волн во время девятибалльного шторма, что бьются о скалу. Правда, вместо волн и скалы были сильный кулак и не менее крепкая стена поместья Акаши. А прорабы на славу постарались — в каком бы месте демон не размахивал кулаками, всё обходилось трещинами, от которых Тайга тот час же избавлялся. Как постепенно избавлялся от всех воспоминаниях о тех временах, проведённых вместе, о тех касаниях, поцелуях, которые сжигали кожу до тла, о чувствах, которые стирали грань между реальностью и иллюзиями. И хотя сначала ныло что-то в области человеческого сердца, но со временем Тайга даже едва ли мог восстановить в памяти одну из их бесчисленных горячих ночей. Да он и не очень-то старался. Сейчас у демона были новые заботы: душа молодого графа. — Вы все пожираете души? — поинтересовался как-то Сейджуро. — Только когда достигнем определённого возраста, — ответил Тайга, переодевая молодого графа. Люди высоких чинов такие беспомощные. — И сколько же тебе лет? — 2453 года, если считать по человеческим годам. А так — 24, если Вас интересует. Души разрешено поглощать с 16 демонических лет. До этого мы имеем формы животных. Я был тигром. — Не сложно догадаться, — лениво потянул Сейджуро. — Сколько душ ты уже поглотил? — Всего три. Мы не можем поглотить любую душу. Лишь схожая с нашим естеством может соединиться с тёмным нутром демона. Но Ваша душа особенная, господин, — Тайга вновь настолько впал в транс от призрачного ощущения вкуса незрелой души, что, сам того не заметив, опрокинул Сейджуро на кровать. — Те две личности в Вашем сознании — Бокуши как основное блюдо, а Ореши — редкий деликатес. Такая душа стоит того, чтоб тебя спалили в языках Вечного Пламени Ада. — Слезь с меня, — приказной тон мальчишки возбуждал демона ещё сильнее, но исполнять приказы хозяина — залог хорошего Тёмного Дворецкого. Их уговор не был замысловатым. Никакой мести, никаких подводных камней, никакой цели. Простое желание выжить и поставить на колени любого, кто усомнится в твоей власти, даже саму королеву, даже весь мир. Мальчик воистину был избалованным. Что касается его части уговора, по завершению отведенного ему времени пребывания на этой порочной земле Сейджуро добровольно отдаёт свою душу Тайге, так же как и до этого продал демону души своих отца и матери. Ни капли сочувствия, ни грамма совести, полное отсутствие человечности. Тайге это понравилось. Он исполнял любые прихоти своего господина. Правда, их нельзя было назвать «детскими желаниями» — купи мне тот самолётик, а теперь хочу леденец, дай мне того щенка, утопи противную кошку, она мешает спать. Желания молодого Акаши были хорошо обдуманными и взвешенными. Обычно они касались становления его в обществе: мальчик всё же хотел найти самое подходящее место для себя, чем очень удивлял Тайгу. И вот он уже три месяца как «играет» в детектива. И его успехи весьма оправданы — аналитическое строение мозга и холодный расчёт делали его как идеальным сыщиком, так и мудрёным преступником. Сейджуро не любил публичности, как ни странно, и все свои заслуги приписывал Скотленд Ярду. Дворецкий постоянно ему напоминал, что о Акаши ещё заговорят, хотя сам с каждым делом больше убеждался в том, что в будущем мальчишку назовут гением-психопатом Мориарти, а не правильным и порядочным Шерлоком Холмсом. Ведь как ни крути, а расследуя убийства, вскоре начинаешь мыслить как сам преступник, и без того еле заметная грань между «хорошо» и «плохо» стирается полностью. Но в этом и прелесть наблюдения за душами — смотреть, как они грязнут в собственном болоте грехов, поросшим мхом безобразия и пошлости. И краем глаза наблюдать, как с падением одной души за другой падают целые цивилизации, уничтожаются нации и народы, а темнота в сердцах только растёт. Что сказать — настоящее эстетическое удовольствие. — Это уже четвёртое падение за неделю. Не верю я в совпадения, — Сейджуро внимательно осматривал место происшествия, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку, что могло навести их на правду. — Граф Акаши, Вы снова тут вынюхиваете? — грозный голос следователя из Скотленд Ярда едва привлёк внимание молодого графа. — Что будет угодно мистеру Серчеру? — с неким снисходительным выражением лица поинтересовался за своего хозяина дворецкий. Этот следователь уже несколько раз наступал на горло Акаши, так и не дав довести дело до справедливого конца. — Чтоб вы поскорее убирались отсюда! — Ну что за собачий лай? Даже мой волкодав Лито тише просит колбасы. Интересно, на сколько ваш голос поднимается, когда вам начальник сообщает о надбавке к зарплате, или когда ваша жена весь вечер намекает на недельное отсутствие секса? — ядовитая улыбка озарила лицо юного Акаши Сейджуро. Парень любил поиздеваться над своими «жертвами» — он знал много способов психологического насилия (для грубой физической силы у него был дворецкий). — Да как ты смеешь, щенок? — начал свою дидактическую тираду мужчина, как кто-то его остановил одним касаниям плеча. Из-за спины следователя появился невысокий голубоволосый мужчина с пустыми голубыми глазами. — Ну что Вы, мистер Серчер. Граф всего лишь пошутил. Вернитесь к своему делу. Вам ещё свидетелей допрашивать. Поэтому не теряйте времени зря. Надеюсь на Вашу продуктивную работу и детальный рапорт сегодня вечером у меня на столе. Спасибо. Всего несколько фраз, спокойный, как море во время штиля, тон и взгляд куда-то за горизонт. Этот мужчина даже Сейджуро оставил в недоумении. — Куроко Тецуя, начальник отдела уголовного розыска, — представился голубоволосый, вежливо поклонившись. — Акаши Сейджуро, полагаю. Вы многим помогли нашему отделу за последние три месяца. Надеюсь на наше сотрудничество и в будущем. На этих словах Куроко развернулся на каблуках и направился в более оживлённую сторону моста, чтоб поразгонять некоторых любопытных варвар. — Что думаешь? — Что это человеческое обличье — всего лишь прикрытие. К сожалению, не могу точно сказать, кто он. — Чутье притупилось? Тогда дуй к гробовщику и разузнай последние новости «загробного мира». Может кто заказывал гробы министрам? — Мой господин, люди заказывают их для политиков каждодневно. — Не время для сарказма. Исчезни. Доложишь мне всё в особняке вечером. — Да, мой господин, — приклонив колено ответил демон. *** «Помпезность в похоронном бюро. И не скажешь, что здесь людей хоронят. Прям праздник души, » усмехнулся Тайга, разглядывая высокие колонны, что украшали и без того шикарный дом в стиле барокко. Демон подошёл ближе к дубовой двери с витиеватой резьбой и краем глаза заметил знакомые сюжеты из мира его сородичей: расчленение грешника и коллективное пожирание плоти, битвы оборотней и вампиров, развлечения инкубов и демонический пакт Мефистофеля с Доктором Фаустом. — Любопытное искусство. Не боитесь и взаправду встретиться с нечистой силой? — пырхнул Тайга, закрывая за собой дверь. — Да нас самих от демонов не отличишь. Даже человеческий облик не скроет полностью нашей тёмной сущности. Так ты говорил, Тайга? Дворецкого бросило в дрожь. Этот голос, полон едкого сарказма, приправленный хрипотцой, что переходила в сладкий рык удовольствия на последних аккордах жаркого соития. Эти яркие синие глаза, что смотрели на всех с высоты собственного величия и превосходства. Эта ухмылка, что с каждым своим появлением на губах демона будто стягивала в тугой узел низ живота Тайги, заставляя его ползать перед синеглазым демоном и молить о сексе. Чёрт! — Смотрю, ты до сих пор по мне сохнешь, — демон вышел из затемненного угла комнаты, став спиной к Тайге. Чёрт, чёрт, чёрт! Три тысячи лет хорошего промыва мозгов, самобичевания и отменной боли напрасно! — Не переоценивай своё существование, — сквозь зубы проговорил Тайга. Он отвел взгляд на гробы разных размеров — это было лучшим решением в данной ситуации. — Зачем пожаловал, верная собачонка малыша Сейджуро? — Знаешь, что я работаю на него. — Поправка, ползаешь перед ним, — теперь уже скреготал зубами синеглазый. — Ну тогда не хочу задерживаться тут надолго. Хозяин не любит, когда я опаздываю с его поручениями. Я ж верная собаченка, в отличие от некоторых, — хмыкнул дворецкий. Синеглазый промолчал на это. Он встал в пол-оборота к старому знакомому с характерным только ему выражением лица — пофигизм, смешанный с немой фразой «Рожай уже!». — Что ж, гробовщик… — Жнец. — Тебя повысили? — Уже как полтора столетия назад. — Поздравляю, что ли, — опять диалог не клеится. «Да чего же я нервничаю? Соберись! Тебе нужна только информация!» — За информацию платить надо, — довольно ухмыльнулся жнец. Подлая скотина! — Какого дьявола ко мне в голову лезешь? — зашипел Тайга. Он ни в какую не хотел открывать свою душу, признаваться, что давно уже хоронит (именно хоронит) воспоминания об их отношениях, разбитых о скалы гордости, высокомерия и предательства. А более того, что уже который раз за эту встречу душит имя синеглазого у себя в горле. Проще дать адскому псу отгрызть все конечности, чем сдерживать порывы накинуться на эту наглую ухмыляющуюся морду, и неизвестно — с рыками и кулаками, или со стонами и поцелуями! — Так из тебя и слова выдавить нельзя! Что уже говорить о моём имени, — Тайга округлил глаза и сжал кулаки в ярости. Всё-таки лазил по запретным местам! Только уж очень горько прозвучала его последняя фраза. — А ты ни на йоту не изменился. Что ж, я расскажу, что знаю, — жнец медленно приближался к демону, и с каждым шагом ухмылка на его лице становилась ярче. — Но только после того, как услышу своё имя. — Не дождешься, — кажется, Тайга уже упоминал, что, произнеся имя предателя, перестанет себя уважать. — А я и не буду. Ты ведь должен помнить, что я всегда добиваюсь того, чего хочу, — синеглазый подошёл слишком близко к дворецкому. Его дыхание обжигало кожу, а глаза сверкали недобрым огоньком. Чёрт! — Отдайся мне, дурачок, — шепот опалил ухо Тайги, и он невольно прикрыл глаза. Воспользовавшись ситуацией, жнец обхватил своего любовника за талию и впился губами в шею. Одумавшись, демон решил сделать попытки вырваться. — Тщетно, — усмехнулся синеглазый, сжимая Тайгу в стальных тисках. Он всегда был сильнее своего любовника, всегда лучше во всём за что б они не брались, всегда горячее в сексе. Чёрт! Его губы бродили по шее и плечам любовника, пока одна рука разрывала сюртук и рубашку. Синеглазый не целовал, он просто оставлял свои метки — багровые засосы и кровавые укусы, с каждым разом заставляя Тайгу шипеть и дёргаться в железной хватке. — Не ври, что не хотел этого, — жнец впился в губы любовника, грубо заставляя его открыть рот и дать волю настойчивому языку. Демон быстро выбился из дыхания, на что второй громко расхохотался. — Неженка. Не бойся, я не сделаю тебе больно, — притворно и так противно, что Тайга всё же врезал ему в лицо. Жнец в ответ промямлил что-то в роде «Сам напросился», и резко поставил демона раком на ближайшую крышку гроба. От такой силы и натиска крышка съехала на пол и их взору предстал скелет, мирно лежащий на отведенному ему месте. — Держись крепче, только не сломай. Я потратил 3 дня на этот гроб. — Да ты трудился не покладая рук! — Язвить смотрю не разучился, — говорил синеглазый, попутно стягивая штаны с любовника. — Посмотрим, не разучился ли ты стонать. На этих словах жнец обхватил головку члена Тайги, медленно надрачивая. Другой рукой он полез к вздымающейся груди демона, скручивая соски. — Идиот, ты меня доить собрался? — Хахаха! Почти угадал! Нежнее? — Издеваешься? — полустоном ответил Тайга: синеглазый ослабил хватку, вновь припав к горячей коже любовника, оставляя новые засосы на его спине. — К тебе после меня никто не прикасался, что ли? — Не заметил пояса верности? — удивительно, но откапывать могилу воспоминаний намного легче, чем справить тихие похороны собственным чувствам, на которые никто и не был приглашен. — Наверное слетел вместе с твоей скованностью, — Тайга издал первый сладкий стон. Жнец почти довёл любовника до финиша, как демон вдруг почувствовал что-то холодное, странной формы и размера, в своём анусе. — Ну думаю, что ему она ещё пригодится, — услышав эти слова, Тайга широко распахнутыми глазами оглядел скелет и заметил, что у него не хватает одной бедренной кости. — С ума выжил?! — А что тебе не нравится? — ленивым голосом поинтересовался жнец, задевая костью простату, от чего демон постанывал. «Хочу услышать это от тебя!» Чёрт! Вновь забрался ко мне в голову. Да пёс с ним! — Вставь мне! Немедленно! Синеглазый избавился от кости, повернул Тайгу к себе лицом и накрыл его губы своими, нежно посасывая то одну то другую. «Как скажешь.» Толчок получился очень резким — жнец вошёл на всю длину, от чего демон выгнулся в спине и всё же снес головой дубовую стенку гроба. — Я ведь просил, осторожней, — прокомментировал синеглазый, закидывая одну ногу любовника себе на плечо. — Я выбью из тебя своё имя, Тайга. Всё было как тысячу лет назад — жаркие, быстрые толчки, шлепки тел друг о друга, расфокусированный взгляд и громкие стоны. Разница лишь в том, что спина упирается в проклятый гроб, а на стенах не пляшут языки пламени, которое они любили разжигать, будучи ещё в подземном мире несовершеннолетними животными. Синеглазый уже не следил ни за ритмом, ни за скоростью движений, он просто вдалбливался в тело, за которым так давно скучал. А Тайга плавился под ним, поддавался на все манипуляции, отвечал на все толчки, ловя скорость и ритм партнёра, что в край потерялся в ощущениях, издавая животные рыки. Было жарче, чем в огненной лаве, и безумно хотелось кончить. Демон потянулся к члену, как его остановила рука любовника. Синеглазый надрачивал Тайге с той же скоростью, с которой и вбивался в него. — Дайки! Чёрт! Я кончаю! Демон излился в руку любовнику, чувствуя как его анус наполняет горячая и вязкая сперма синеглазого. Они тяжело и прерывисто дышали всё так же лежа поперёк гроба. — А ты неплохо постарался, Дайки, все же три месяца работы себя окупили, — довольно улыбаясь, заметил Тайга. И тут же осознал: он нарушил своё обещание, он назвал своего любовника по имени. — Дошло наконец? Я всегда добиваюсь того, чего хочу. — А я не раз повторял, не лезь ко мне в голову! — Жнец на это только громко рассмеялся. — Так и пойдёшь, в одних штанах? — Ты был очень любезен порвать всю мою верхнюю одежду, — ответил демон, попутно собирая клочья когда-то идеально выглаженного сюртука и как кстати напомнил: — Условие выполнено. — Держи, разбирай со своим мальчишкой, — жнец протянул потемневшую ленту жизни министра Коруелла, чья карета сегодня утром перевернулась в Темзу. — Но ведь Она никого к себе не подпускает, и демоны не исключение. — Единственный, кто может вступить в Темзу, это я. — Старая фраза, гробовщик. — Жнец. — С повышением, — бросил на прощание Тайга и вышел из дома, будто ничего и не произошло. Нежные, трупно-холодные руки коснулись спины Дайки. — Всё ещё любишь его, Дайки-кун? — Сам ведь знаешь, Тецу. — Не забыл о своей клятве? — Синеглазый ничего на это не ответил, лишь сильнее нахмурился. Нарушить слово, данное инкубу, значит попрощаться со своей и без того призрачной свободой навсегда. Инкуб потянулся к уху собственного источника энергии: — Достань мне душу Акаши Сейджуро, и я отпущу тебя.