«Счастье, когда друзья с тобою рядом.
Счастье, когда согрет любимым взглядом.
Когда купаются в любви все дети,
И песнь души звучит на всей планете».
Темно, тускло горят фонари, слегка освещая лавочки в парке. На небе полная луна. Ее свет отражается на водной глади небольшого пруда. В воде едва можно различить плавающих уток. Асато вдыхает полной грудью вечерний воздух. — Еще не спят, — почти счастливая улыбка. Он протягивает мне кусок батона, который мы захватили из дома. Сегодня напарник обещал мне показать то место, куда он убегает почти каждый вечер. Но я и подумать не мог, что им окажется старый пруд. Я подхожу к самой кромке воды и окунаю ладошку в темную воду. — Холодная, — отламываю кусочек от батона и забрасываю в ту сторону, где в лунных отблесках сонно нежатся утки. От неожиданности птицы всполошились, и разрезали крыльями водную гладь. Но вскоре успокоились и стали принимать еду от нежданных ночных гостей. Цузуки присел на корточки, докрошил хлеб и кинул птицам. — Так тихо и спокойно, — я кидаю им еще один кусочек. — Здесь так красиво. — Я часто тут бываю, когда за сладостями хожу, — его голос звучит тихо. — Прихожу и кормлю уток. Днем тут еще лебеди плавают. Так что я не только деньги трачу, а еще и дикую природу спасаю, — он смеётся. — Значит, половина денег уходит на пирожные, а половина на корм птицам? — я улыбаюсь.* * *
Мы идем по тропинке, ведущей в сквер, встречающий нас множеством мраморных лавочек и причудливых кустов в виде животных. Отсюда открывается прекрасный вид на озеро. — Боюсь, за мою грешную жизнь мне уготована прямая дорога в ад, — его тихий голос заставляет меня вздрогнуть. Я резко оборачиваюсь и смотрю ему в лицо. — Я никого не встречал добрее тебя, Асато. Если уж тебе в ад дорога, то куда отправляться мне? — не свожу с него глаз. — Тебе? — удивленно. — В рай. А я столько плохого натворил в прошлом, за что буду расплачиваться всю жизнь, — напарник садится на лавочку и смотрит на небо. Я подхожу и заглядываю в грустные фиалковые глаза. — Оставь прошлое прошлому. Ты достаточно настрадался в этой жизни, чтобы искупить все свои грехи. Не смотри назад, там нет ничего, кроме боли и разочарования, — прижимаю его к себе, обнимая. — Такое сложно забыть… — он хочет еще что-то сказать, но я ему не даю. — Бака! — фыркаю. — Не говори глупостей! Твоя проблема в том, Цузуки, что ты слишком много думаешь! — тихий вздох. — Я хочу помочь забыть тебе ад прошлого и предложить новое будущее, — смущенно отвожу глаза. — Наше будущее… — его голос дрожит. — Знаешь, Хисока, рано или поздно я бы признался в своих чувствах. Я буду рядом, даже если окажутся не взаимными. Ведь я люблю тебя, — Асато бережно прижимает меня к себе и целует в макушку. «Буду рядом, даже если они окажутся не взаимными», — проносится эхом в голове. — Бака! Как тебя можно не любить? — краснею от, казалось бы, риторического вопроса и прижимаюсь к напарнику. — Ну тебе ведь не каждый день признается в любви стодесятилетний мужик, — он улыбается. — В то время, как и не каждый день признается в любви тот, кто является для тебя смыслом жизни… Цузуки касается пальцами моего подбородка, наклоняется и легонько целует. От нежного прикосновения становится приятно и тепло. — Твои мысли… Не мучай себя понапрасну, — тихо. — Больше ни за что, — привычная улыбка. — Я так хочу, чтобы ты был счастлив, Хисока, — он касается губами моего виска. — Я уже счастлив, — тихий шепот. Рядом с ним в его теплых и нежных объятьях я понял, что именно это и есть рай. Мой рай, ради которого стоило умереть…