Законом запрещено...

Тёмные тучи заволокли небо над Парижем, и вдали послышался раскат грома. Молния не заставила себя долго ждать и уже через три секунды ударила где-то за пределами города, освещая ночное небо. Начался сильный дождь, который очень быстро намочил дороги, заливая ямы и неровности водой. В такое время обычных людей на улице не встретишь, даже те, кто предпочитает пользоваться автомобилем, и то уже спят в своих домах, готовясь к завтрашнему дню. Но есть в Париже места, где люди никогда не спят; места, где творятся ужасные вещи. И к одному из таких мест сейчас и приближался военный грузовик, громко гудя, пробираясь по улицам ночного города. Жители окрестностей уже давно привыкли к этому шуму и старались не обращать на него внимания: себе дороже. Они прекрасно знали, что это за автомобиль, и какой груз он везёт. На время его проезда люди старались даже к окнам не подходить, остерегаясь возможных неприятностей. А грузовик между тем продолжал движение по небольшим улочкам, на которых не было припарковано ни одной машины, и не было ни единой души. В кабине сидело двое, один из которых был водителем, а по правую руку от него находился верный товарищ, держащий небольшую сигару. Майор открыл окно и поджог сигару, закурив. Сержант же, не отрывая руки от руля, вертел головой в разные стороны, внимательно присматриваясь к домам, чтобы не пропустить нужного поворота. Он за это время, конечно, привык к маршруту и прекрасно мог бы провезти автомобиль и с закрытыми глазами, но не под таким ливнем. К тому же, была и ещё одна причина внимательности шофёра. — Сейчас осторожно… — сказав это, водитель немного напрягся, в то время как майор привычным движением ухватился за ручку на двери. Грузовик левым колесом попал в малых размеров яму, и, пошатнувшись, спокойно продолжил путь. — Когда же её наконец заделают? Сколько здесь ездим уже, а всем «по барабану». Миссия-то у нас государственной важности! — сказал сержант, оторвав левую руку от руля и подняв один палец вверх, чтобы показать ещё большую значимость их дела. — Скорее я генералом стану, чем эту яму уберут! — усмехнулся майор, докурив сигару. Повисла тишина, но спустя пару минут водитель вновь заговорил: — Вот скажи, почему нас все так боятся? — он лёгким движением головы указал на ближайший дом, шторы которого при приближении автомобиля спешно задвинули. — Нет же запрета смотреть. — А ты бы на их месте не прятался? — это прозвучало и как вопрос, и как утверждение. — Так, а чего боятся-то? Закона никакого по этому поводу нет, — кажется, сержант действительно не понимал, почему. — Люди запуганы. Слишком много казней за последнее время произошло, да и сам этот, кхм, режим, был установлен тоже не так уж давно. Всего-то три года как. Шофёр хотел что-то сказать в ответ, но решил не продолжать беседу, так как впереди показался КПП, через который им сейчас предстояло проехать. Сержант посмотрел на майора, и тот без слов достал из бардачка их пропуска. Машина заехала на территорию досмотра, остановившись перед воротами. Из небольшого здания охраны, расположенного при самом въезде на КПП, вышло несколько человек с ружьями за спиной, и самый старший из них подошёл к двери, где сидел майор. Тот сразу же её открыл, спустившись на землю, и, отдав воинское приветствие, поздоровался, протягивая документы для проверки. Это была формальная процедура, и можно было бы обойтись и без неё, потому что все уже давно друг друга знали, ведь не первый раз этот грузовик здесь проезжает, но так как начальство сейчас было здесь с официальной проверкой, приходилось делать всё, как требует закон. Поэтому, проверив пропуска, группа людей не забыла проверить дно машины и заглянула в крытый кузов, мельком глянув на тех несчастных, что везли сюда. Убедившись, что всё в полном порядке, охрана отдала пропуска, и когда майор залез обратно в кабину, массивные двери исправительного учреждения стали медленно открываться, предоставляя возможность автомобилю для дальнейшего движения. Майор, сняв пропитавшийся водой дождевик, надел другой. Положив документы на место, он потянулся, сказав:  — Спать охота. Ответом ему был молчаливый кивок со стороны сержанта, который остановил грузовик рядом с одним из входов в многоэтажное здание серого цвета. — Ладно, пошли доложим о прибытии, — сказал водитель и вместе с товарищем, кутаясь в дождевик, проследовал внутрь строения. Открыв железную дверь, они поздоровались с охраной, и, показав пропуска, проследовали к лестнице, ведущей на второй этаж. Им было необходимо сообщить о том, что они доставили этих людей в целости и сохранности, и поэтому двое мужчин направились к дежурному офицеру, чей пост находился как раз этажом выше. Пока они поднимались по лестнице, сержант, что был помладше майора на несколько лет, в очередной раз удивился, как различается покраска стен внутри и снаружи этого учреждения. Казалось бы, невзрачное, покрашенное в серые неприветливые тона здание и внутри должно быть тусклым и неприятным, но нет: стены внутри постройки были украшены приятными для глаза оттенками синего. Для чего был сделан такой диссонанс в цветах? Как только двое пересекли порог, они услышали приближающиеся шаги с правой от них стороны, и повернув голову, увидели того самого офицера, что им и был нужен. Молодой лейтенант, лет двадцати, в совсем новой форме, не спеша шёл по направлению к ним. Когда же он подошёл, поздоровавшись, пригласил их в свой кабинет. Войдя в помещение, гости заметили, что их тут уже ждал ещё один мужчина средних лет. Он был одет по-граждански, и скорее всего военнослужащим не являлся, по крайней мере, так в тот момент подумали сержант и майор. Без лишних вопросов они сели на места, которые им предложил лейтенант, и стали молчаливо ожидать, когда им дадут слово. — Позвольте представить вам господина Шондера, председателя комитета судей по особо важным вопросам, — сказал лейтенант, посмотрев на человека средних лет, сидящего сейчас в кресле. Тот с довольным видом кивнул, предлагая офицеру продолжить. — Полагаю, вы пришли доложить о доставке заключённых? — лейтенант обратился к сержанту и майору. — Да, именно так, — зевая, сказал майор. — По пути происшествий не было, люди в целости и сохранности. И теперь, с вашего позволения, мы бы отправились в ещё одно путешествие до «койки». — Да, нам всем поспать не помешает, — ответил ему лейтенант, тоже зевая. — Похоже, это заразно! — немного смеясь, сказал сержант. — Я полностью поддерживаю своего товарища, мы дело сделали, пора бы и на «боковую»! — Но постойте, вы пропустите казнь? — спросил лейтенант внезапно. — Казнь? Вы действительно собираетесь кого-то казнить в такую погоду? — спросил майор, демонстрационно сняв дождевик, и выжал его над полом. Образовалась немалых размеров лужа воды. — Да уж, это как-то слишком бесчеловечно! — поддержал товарища сержант. — Закон требует немедленного исполнения приговора, вне зависимости от погоды! — серьёзно сказал судья, до этого молчавший. — Дождь закону не помеха! — Что верно, то верно, — проговорил задумчиво лейтенант. — Господа, казнь состоится через полчаса, если желаете на ней присутствовать, предлагаю скоротать время за чашечкой кофе или чая, что будете? — спросил лейтенант, подойдя к кофейному столику.

***

Не то, чтобы они любили смотреть на казни, но им пришлось остаться. Всё равно до окончания этого мероприятия выезд с территории учреждения будет закрыт, в целях безопасности, да и к тому же, каким бы жестоким не являлось зрелище, как солдатам им было положено смотреть. Нельзя было подвергать сомнению видимую верность идеалам нового режима. С этими мыслями сержант и майор следовали за лейтенантом, который, уже заранее накинув куртку, направлялся к выходу. Они шли другим путём, к главным дверям этого здания. Когда мужчины вошли в холл, то заметили восемь человек, вооружённых автоматами. При виде лейтенанта, они замерли в ожидании команды, но тот не стал им ничего говорить, просто махнув рукой, он позвал их за собой. Когда двери распахнулись, и группа людей вышла во двор, сильного ливня уже не было, и шёл лишь небольшой дождь, но к нему прибавился неприятный переменный ветер, который бросал потоки воды в лица людей. — И всё-таки, паршивая погодка! — поморщившись, проговорил лейтенант, продолжая идти против ветра. Спустя две минуты люди обошли здание, и пройдя через караул, попали в скрытое от глаз обычных людей место: задний двор. Майор с интересом стал рассматривать окрестности. Задний двор был просторнее того, что можно было наблюдать при въезде через КПП, и он уже смог заметить, что сюда пускали не каждого. Главной достопримечательностью этого места являлась большая белая стена, украшенная едва видимыми алыми пятнами. Но белый цвет уже потускнел, видимо, кто-то пожалел краску при оформлении кирпичной стены, которая и сама выглядела уже далеко не новой. В некоторых местах можно было разглядеть слезшую краску, и это наталкивало на мысль, что белый цвет был нанесён поверх какого-то изображения. Больше ничего интересного здесь не наблюдалось, разве что ещё одна группа людей, к которой они как раз сейчас и направлялись. — Вижу, вы здесь никогда не были? — поинтересовался лейтенант, всё это время краем глаза наблюдавший за майором. — Но это и понятно, ведь ваша работа лишь доставлять заключённых, а не исполнять приговоры. Поэтому, если у вас есть ко мне какие-то вопросы, я могу на них ответить, ведь побывать здесь ещё раз у вас, возможно, не получится, — сказал офицер. — На этой стене раньше что-то было? — добродушно спросил сержант сразу же после того, как офицер закончил свою речь. — Да, раньше здесь была изображена картина одного известного художника, с красивым названием «Свобода», но когда это учреждение перешло под управление Службы Исполнения Наказаний, начальство приказало её перекрасить. Впрочем, это и понятно: не стоит пачкать такой шедевр кровью. Сержант и майор вновь обратили свой взор на стену. Теперь стало понятно, что алые пятна на стене — это вовсе не краска… — Но почему на улице? Ведь удобнее было бы всё это совершать в помещении, — резонно спросил майор у лейтенанта. — Всё просто: для устрашения населения. И как только он это сказал, они подошли к группе людей, что стояла под зонтами. Среди них не было видно военных, впрочем, как и знакомых для двух товарищей лиц. Хотя нет, одного из них они уже сегодня видели. Судья Шондер стоял рядом с каким-то очень важным и влиятельным человеком, ведя с тем беседу, но как только лейтенант с группой солдат подошли, судья сразу замолчал. — Лейтенант Монтегье по вашему указанию прибыл! — отчеканил офицер, смотря на человека, рядом с которым сейчас стоял судья. — Вольно! — усталым голосом ответил мужчина. — Давайте поскорее с этим закончим. — Так точно! — послышался голос из-за спины этого человека, и спустя пару секунд люди услышали шум использующейся рации. — Вывести заключённых к стене! И со стороны белой стены послышался громкий скрежет. Все, кто сейчас стоял во дворе, обратили свои взгляды туда. По разным сторонам от этой стены раскрылись две стальные двери, которые были визуально ловко замаскированы под часть стены. Под конвоем нескольких солдат, оттуда вывели восемь человек, четверо мужчин и четыре женщины. С такого расстояния невозможно было понять ни их возраст, ни даже их пол. То, что это именно мужчины и женщины, выдавала лишь их форма и то, что их вывели с разных сторон. Солдаты, конвоирующие этих несчастных, провели их на условленные места, и, закрепив им на ногах цепи, для того, чтоб те не могли куда-то убежать, удалились в те же двери, через которые они и пришли. А приговорённые лишь печально проводили их взглядом и теперь смотрели прямо на людей, среди которых были сержант с майором. В это время адъютант обратился к своему начальнику, которым являлся тот человек, что отдал приказ на начало этих действий. — Сэр, возможно стоит подойти поближе? При такой погоде господину Шондеру будет неудобно зачитывать приговор. Действительно, расстояние было не маленьким: метров сто разделяло тех несчастных и группу солдат и командовавших. — Да, пожалуй, ты прав. Лишь бы как можно скорее это закончить, — был ответ личному помощнику и всем присутствующим вокруг. Мужчина под прикрытием зонта адъютанта проследовал на пятьдесят метров вперёд, на заранее подготовленную для таких случаев зону. Его примеру поддались и другие, сделав то же самое. Рядом с этим местом на земле лежало несколько аккуратно уложенных тентов, которые через минуту, даже без приказа начальника, солдаты раскрыли для удобства всех присутствующих. Начальник довольным взглядом осмотрелся, и обратившись к судье, сказал: — Господин Шондер, можете приступать. Тот молча кивнул, и, взяв у помощника командира зонт, пошёл по направлению к приговорённым. За ним следом выдвинулся лейтенант вместе с отрядом солдат. Судья предпочёл остановиться примерно в двадцати метрах от заключённых, в то время как офицер вместе с восемью солдатами прошёл ещё десять метров. Каждый из военнослужащих встал напротив одного из людей, образуя линию, а лейтенант встал на самом краю этой «линии», чтобы иметь хороший обзор на происходящее. После того, как все заняли положенные места, судья, раскрыв зонт и достав какую-то бумажку из внутреннего кармана куртки, начал зачитывать с неё. — Заключённые номер двести шестьдесят один, вы обвиняетесь в следующих преступлениях, а именно: нарушение закона номер шесть, нарушение закона номер пятнадцать; и особо тяжком преступлении: нарушении закона номер три, пунктов «а» и «б». В соответствии с решением коллегии по Особо Важным Делам и судебным постановлением номер двести шестьдесят один, вы приговорены к смертной казни через расстрел. Воцарилось молчание. Судья стоял на месте, и ничего более не говорил, как и другие; все ждали окончательного решения командира. Начальник должен был либо подтвердить приговор, либо отложить его исполнение. А тот, видимо, не торопился, так как прошло две минуты, но он не сказал ни слова. Людям вокруг оставалось лишь терпеливо ждать, и особенную выдержку приходилось проявлять солдатам и лейтенанту, что сейчас мокли под дождём: ведь им зонтик не положен. Сержант, который стоял чуть позади основной группы людей под тентом и также ожидал решение начальника этого учреждения, воспользовавшись образовавшейся тишиной, еле слышно достал из внутреннего кармана сигару и уже собирался её прикурить, как к нему обратился майор со словами: — Имей совесть, тут такое происходит, а он закурить собрался! — осудил его товарищ. — Сигара никуда не убежит. Слова майора видимо вразумили сержанта, и тот спрятал предмет обратно в карман. Но не прошло и полминуты, как он обратился к майору с вопросом. — Как думаешь, почему командир молчит? — он аккуратно указал на человека, стоящего перед ними. Майор посмотрел в указанную сторону и молча развёл руками, вскоре показав сержанту молчать. На них посмотрел адъютант начальника, который, видимо, услышал разговор товарищей «краем уха». Состроив недовольную гримасу, тот отвернулся, а друзья замолчали. Этот адъютант, впрочем, также уже не знал, чем себя занять. Такое длительное молчание со стороны его начальника при решении об исполнении казни было впервые. Но по правилам, он не мог упрекнуть босса за бездействие, и сейчас приходилось просто ждать. И таким образом прошла ещё минута, две… — Сэр? — всё же решился осторожно спросить у своего босса помощник. — Ваш приказ? Солдаты ждут. Но тот просто проигнорировал его. Адъютант вздохнул, и посмотрел на часы. В общей сложности, прошло уже пять минут. Он осмотрелся и его взгляд упал на солдат, что всё это время стояли неприкрытыми под дождём. «И как они это терпят?» — спросил сам у себя адъютант, мысленно радуясь, что ему самому не приходится там находиться. А потом он взглянул на приговорённых, и ему даже стало немного жаль их, ведь им, как и солдатам, также было необходимо всё это терпеть, но в отличии от военных, для этих людей дождь был последней погодой, которую они увидят. А солдаты что? Просто придут домой и посушат бельё… Адъютант и дальше бы развлекал себя рассуждениями, если бы рядом с ним не послышался звук пришедшей СМС-ки. Он повернул голову вправо: его начальник достал мобильный телефон и прочёл сообщение. Командир довольно вздохнул и посмотрел на адъютанта. Тот понял его без слов и отдал рацию шефу. — Привести приговор в исполнение! — приказным тоном сказал мужчина, обратившись к лейтенанту. — Есть, сэр! — последовал ответ, и начальник отдал рацию обратно адъютанту. Лейтенант, повернувшись лицом к солдатам, отдал им приказ: — Оружие наизготовку! Те, поспешно выполнили его, в ожидании дальнейшего указания. В это время, люди, приговорённые к казни, и до этого молчавшие, тихо попрощались друг с другом: — Томас, я буду любить тебя и на небесах. Прошу, найди меня там! — со слезами проговорила одна из женщин. — Обещаю, мы встретимся там, моя любовь! — ответил ей один из мужчин. — Габриель, спасибо тебе за всё! — послышался голос ещё одной женщины. — И тебе спасибо, моя дорогая! — печально ответил ещё один мужчина. Лейтенант перевёл свой взгляд на приговорённых. Они выглядели ужасно, и даже смотреть на них было тяжело. Но также было видно, что даже перед лицом смерти эти люди не сломились и не отступили от своих любимых, не молят сейчас о пощаде или прощении. Офицер также знал, что они могли обратиться сейчас с прошением о помиловании, но ни один из этих восьмерых не стал этого делать. Они приняли свою судьбу. — Боже, спаси и благослови наших детей! — послышалось со стороны заключённых; и это были их последние слова. — Огонь! — прозвучала команда офицера. Раздалась очередь из трёх выстрелов. Спустя пару секунд, восемь тел безвольно лежали на мокрой земле; они уже больше ничего не скажут. Лейтенант замер, не в силах сдвинуться с места и продолжая смотреть на убитых; зрелище не самое приятное для человеческих глаз. Но через минуту он оправился и отдал приказ бойцам: — Вольно! Солдаты, убрав оружие, направились к выходу со двора, как и остальные наблюдавшие за казнью.

***

— И как вам это зрелище? — спросил лейтенант у двух товарищей, что сейчас пили с ним кофе в его кабинете. — Далеко не самое приятное за всю мою службу, — ответил ему майор. — Но и не самое ужасное из того, что нам приходилось повидать, — добавил сержант. — Как бы то ни было, но это наша обязанность, казнить тех, кто провинился по мнению закона, — устало сказал офицер. — Вижу, вам самому это не в радость, — сказал майор. — А кому понравится убивать невинных людей? За какое нарушение их к смерти приговорили? Кажется, за закон номер три? И за это у нас полагается расстрел?! Я не собираюсь спорить с законом, но, как по мне, всяких насильников стрелять куда логичнее и правильнее, чем тратить пули на тех, кто может и просто в тюрьме отсидеть. Внезапно, дверь в кабинет отворилась, и в неё зашёл солдат с каким-то письмом в руке. — Рядовой, а стучать не учили? — поучительно спросил лейтенант. — Виноват, господин офицер. Вам сообщение от командира, — отчеканил солдат. — Положи на стол, — лейтенант указал на письменный столик, рядом со входом. Как только военнослужащий это сделал, офицер сказал: — Свободен! Солдат удалился, закрыв за собой дверь, а лейтенант подошёл к столику, и, взяв с него письмо, открыл. Майор и сержант с любопытством наблюдали за ним.  — Господа! — обратился офицер к присутствующим. — Вы же сейчас домой поедете, верно? Так выполните небольшую просьбу для меня. — Какого рода? — добродушно спросил сержант. — Необходимо забрать детей, и отвести их в приют Сестры Лусии. Они сейчас находятся здесь. — Какой умник их сюда привёз? Детям же здесь нечего делать! — спросил с любопытством майор. — Это дети расстрелянных сегодня, — серьёзно сказал лейтенант. И после небольшой паузы продолжил: — Так вы сможете это сделать? Мне не охота самому этим заниматься, а вам по пути. — Ладно, без проблем, — ответил майор и посмотрел на своего товарища в поиске одобрения с его стороны. Тот кивнул, и майор продолжил: — Тогда, мы больше не будем здесь задерживаться. — Возьмите джип, а за грузовиком заедете завтра, — сказал офицер, когда два товарища поднялись со своих мест. — Вот! — он кинул им ключи. — Желаю доброй ночи, господа!

***

Дождь прекратился, и можно было наконец-то снять эти ненавистные дождевики. Туч на небе практически не наблюдалось, за исключением нескольких, совсем крошечных облачков. Свежий воздух, который всегда бывает после сильного дождя, изредка приятно поддувал в виде небольшого ветерка. Двое солдат подошли к джипу. Сержант, который в их дуэте негласно всегда был водителем, сев за руль, завёл машину, и приготовился тронуться с места, а майор уселся на сидении рядом. Позади них, в детских автокреслах находились пристёгнутые мальчик и девочка, в данный момент спящие; видимо, им что-то добавили в воду, что сейчас была в бутылочках рядом с ними. Когда ворота на КПП открылись, сержант надавил на педаль газа, и джип помчался прочь с этого неприятного места. Как только КПП скрылось из их вида, майор приоткрыл форточку и закурил. Сержант с нескрываемым недовольством и завистью на него посмотрел, а майор лишь засмеялся и сказал: — Прости, я совсем забыл. Я бы тебе предложил, — он взглядом указал на сигару, — Но у нас в салоне дети. Так что, потерпи ещё немного. Его товарищ посмотрел в зеркало заднего вида на мирно спящих детей. Это выглядело настолько умиротворяюще, что сержант перестал злиться и успокоился. — Бедные дети, они ведь ещё совсем маленькие и не понимают, что их родителей больше нет. Какая судьба их ждёт в этом мире? — спросил сержант товарища. — Надеюсь, что получше, чем их родителей. Но я и их понимаю, ведь любовь, настоящая, она одна, на всю жизнь. Эх, если бы не этот закон номер… — Не стоит о нём больше, — устало проговорил водитель. — Мы уже и так сегодня достаточно видели его «силу». Мне вот больше интересно: откуда в таком месте нашлись детские кресла? Они же явно не в ближайший магазин за ними бегали! — усмехнулся сержант. — А вдруг? Им же делать больше нечего ночью! — последовал ответ. — Да, не пост, а сказка. Сидишь себе на КПП или на входе и смотришь фильм какой-нибудь через мобильный интернет. Им же здесь это разрешено, не то, что в нашей прошлой части! Тем временем автомобиль свернул на нужную им улицу. — Посмотри там по документам, какое именно здание нам нужно. Майор заглянул в небольшую стопку бумаг, которые они получили с собой вместе с детьми. — Двадцать первый дом. Он перебрал бумаги и наткнулся на «досье» этих детей и решил зачитать это вслух: — Маринетт Дюпен-Чэн. Возраст — два года. Родители: Сабина Чэн и Томас Дюпен. Казнены согласно решению по делу номер двести шестьдесят один. — Он взял другой лист. — Адриан Агрест. Возраст — два года. Родители: Габриель Агрест и… тут затёрто имя, не разобрать, но она тоже Агрест. Ну, понятно хотя бы, что это женщина. Также казнены согласно решению по делу номер двести шестьдесят один. — Получается, это их мы сегодня везли в штаб, и за их же расстрелом мы наблюдали? — как-то грустно проговорил сержант. — Чёрт бы побрал эту работу, будь она не ладна! — возмутился он. — Ведь это же первый случай за все наши поездки туда, когда у казнённых остаются маленькие дети! И судьям нет абсолютно никакого дела до этого! Они могли бы учесть этот фактор, смягчить приговор! Они могли… — Для них, эти люди — ничего не стоят. Как и любые другие. Они думают только о себе, и выгоде, своей и тех, кто стоит выше них. И вообще, не стоит это обсуждать, машина-то не наша! Мало ли что… — с опаской сказал, как можно тише майор. Сержант с испугом взглянул на майора, и замолчал, став следить за номерами домов. Вскоре машина остановилась у дома с номером двадцать один. Мужчины взяли до сих пор спящих детей на руки и постучались в нужную дверь. Поначалу им показалось, что их не услышали, и майор собирался постучать ещё, но внезапно дверь отворилась: на них глядела милая старушка, лет семидесяти. Внимательно их осмотрев, как она могла в свои года с очками, она на секунду отвернулась, и тихо крикнула: — Мелисса! На её зов пришла юная девушка, лет двадцати двух, без лишних слов взяла у двух мужчин детей, и понесла их куда-то. А старушка тем временем осторожно спросила: — Это дети казнённых? Военные приходят только в таких случаях, — грустно проговорила старушка. — Да, это так, — без лишних слов ответил майор. — Вот их документы, — он протянул ей папку, что сам читал буквально две минуты назад. Женщина приняла бумаги, и сказала: — Спасибо, что привезли их. Но надеюсь, что я вас здесь больше не увижу, и я также надеюсь, что вы понимаете почему. — Да, конечно. Прощайте! — сказал майор. — Пожалуйста, позаботьтесь о них! — сказал напоследок и сержант своё слово. Солдаты, попрощавшись, сели в джип и продолжили движение.

***

— Как думаешь, эти дети смогут нормально расти, если все вокруг узнают о том, что их родители нарушили закон номер три? — Лучше, что бы кроме ответственных, никто об этом не знал, даже они сами, — ответил майор и вышел вместе со своим товарищем из машины. Мужчины зашли в дом и поднялись на один этаж. Они зашли в одну и ту же дверь, в одну и ту же квартиру… Внутри их ожидали две женщины.