***
Что же. Я хорошо помню этот день. Знаешь, мне всегда казалось, что ты как-то предчувствуешь это. Это что-то вроде шестого чувства, или типа того. Очередной обычный день: ты просыпаешься, идёшь в душ, затем завтракаешь, а после бежишь в школу. Всё как всегда. Но предчувствие, что что-нибудь точно случится, не покидает тебя ни на минуту. Так начался и мой день. Это был четверг. А может и пятница. Не так важно. Я помню только, что это были каникулы. То время, когда ты по настоящему свободен. Свободен от повседневной школьной рутины, кучи домашки и тех людей, которые так неприятны тебе. Мама готовила внизу завтрак. Это были оладьи. У мамы они всегда получаются особенными, правда? Этот вкус, он... он ни на что не похож. Когда ты ешь чужие оладьи, они совершенно другого вкуса, они не такие, какими привык есть их ты... А впрочем довольно. Давай вернёмся в тот день, когда мама наконец узнала правду. Телефон лежал на кухонном столе. Наверное мама недавно говорила по нему, потому что на нём оставались следы от муки. Я села за стол и приступила к завтраку. Передо мной стояла тарелка с горячими румяными оладушками, рядом была бутылка кленового сиропа и стакан сока. Никаких излишеств, всё довольно обычно и тривиально. В лучших традициях. Мягкое весеннее солнце тёплой волной вливалось сквозь окна в кухню. Лучи его скользили по стенам, заглядывая в темные уголки, и освещали кухню. Можно было увидеть маленькие пылинки, что витали в воздухе в хаотичном порядке, и любое дуновение ветра вновь заставляло их кружиться в танце. Ветер был юго-восточный. Он нежно шуршал листьями деревьев, будто заигрывая с ними. Попробуй закрыть глаза и представить деревья. Представь их стволы, листья, веточки. Представь, как они стоят и их ничто не тревожит, кроме ветра, который своими длинными пальцами играет музыку, используя вместо струн ветки с листьями. Ты слышишь шелест листьев? Надеюсь, что слышишь. Телефонный звонок раздался неожиданно. Мама быстро вытерла руки о фартук и ответила на звонок. Это был мой доктор. Наверное пришли результаты анализов и он хочет поговорить с нами. Моя болезнь, к тому времени, прогрессировала уже на протяжении двух лет. И если доктор Хоггарт звонил лично, значит ничего хорошего ожидать не стоило. Поэтому, бросив всё, мы отправились в клинику. В приёмной нас встретила его секретарь и предложила нам кофе. Мама сильно нервничала, поэтому согласилась на чашечку кофе. Я сидела и листала какой-то научный журнал. Этот журнал из разряда тех, где мало рекламы и много статей, но они всё равно не пользуются успехом. Мне на глаза попалась статья, в которой говорилось о том, что человек сделан из звёздной пыли. Здесь приводилось много аргументов. Например, что человеческий организм состоит из химических элементов, из которых состояли когда-то звёзды. И что всё дело в "большом взрыве". Я не стала читать дальше и лишь посмотрела на автора этой статьи. Лоуренс Максвелл Краусс -американский физик, специалист в области астрофизики и космологии. Мне кажется, учёные безумные мечтатели и фантазёры.***
Мы вернулись довольно поздно. Я почти не помню дорогу домой. Не помню, как мы вышли из клиники, как садились в машину и какая музыка играла по радио. Будто чёрная дыра в моей памяти. Всё. Я знала, что всё закончится так. Два, может быть три, месяца - вот прогноз. До сих пор в моей голове всплывают флешбэки этого момента. Я сижу, мама держит меня за руку, мистер Хоггарт сидит напротив. Его лицо было таким, с каким обычно выходят хирурги из операционной, чтобы сообщить родственникам о том, что они сделали всё, дабы спасти пациента. Я думаю, всегда трудно говорить людям о смерти их близкого. Не менее трудно сказать человеку, что он практически живой мертвец. Что сегодня он живёт и радуется жизни, а через некоторое время вся его семья, все знакомые соберутся на его похоронах. После его слов всё начало превращаться в туман. Белая пелена перед твоими глазами и ты уже ничего не слышишь, не воспринимаешь больше происходящее вокруг. Ты не знаешь ни где ты, ни что ты здесь делаешь, ни куда тебе теперь идти. Полное забвение. Не могу сказать, что мне было жаль себя и свою жизнь. Нет. Мне было жаль свою семью, своих друзей, всех тех, кому моя смерть причинит боль. Более того, мне было обидно, что я не увижу, как моя младшая сестра пойдет на её первое настоящее свидание, что мой папа больше не возьмёт меня в очередное путешествие на лодке, и что скоро оладьи на завтрак станут лишь воспоминанием. Я сама скоро стану воспоминанием.***
Всё верно, дорогой читатель. Это история о том, как я умерла. Здесь нет никакого чудесного исцеления, меня не укусит вампир и я не проживу ещё с пятьдесят сотен лет. Есть только смерть, обычная, тихая, быстрая. Эта история без хэппи-энда. Ты ведь так ничего и не знаешь обо мне. Моё имя? Возьми то, которое тебе нравится. Город? Пусть это будет первый город, что придёт тебе на ум. Дай волю своей фантазии. Придумай цвет моих волос, глаз, кожи. Придумай рост, вес, есть веснушки или нет, сколько родинок на моём теле, какое мороженное я люблю, какой у меня смех. Сделай меня любой. Ведь то, какой я была, теперь неважно. Придумай мою болезнь, внешность моей мамы, сестры, отца, можешь даже придумать мистера Хоггарта. Это тоже не важно. Я лишь хочу рассказать тебе о последних месяцах своей жизни, о смерти, и о том, что после неё.***
День шёл за днём, но ничего не менялось. За последнее время мама сильно похудела, а её лицо стало каким-то... уставшим? Да, наверное уставшим. Она обзвонила сотни больниц по всему миру, чтобы узнать, есть ли хоть кто-то, кто сможет продлить мою жизнь. Мне было её жаль, она боролась за мою жизнь так, как не боролась я. Мне просто не хотелось этой бессмысленной драмы. Но мамы, они ведь не такие, правда? Мамы делают всё, ради благополучия своего ребёнка. Они превращаются в сверхъженщин и находят в себе силы идти дальше, даже если ни у кого вокруг их больше не осталось. У меня не осталось. Они буквально покидали меня. Я помню, как лежала в своей комнате и не могла даже выйти во двор без чужой помощи. Люди, что приходили навещать меня, нагоняли уныние. Их жалость была отвратительна. В такие моменты хочется побыть одной, подумать о жизни, о том, что успел сделать, а чего сделать тебе уже не суждено. Хочется лежать и глядеть пустым взглядом в потолок, слушая при этом грустные песни, чтобы стало ещё хуже. Хочется раствориться, не оставив следов своего прибывания. Самым сложным в те дни оставались разговоры с семьёй. Всегда это заканчивалось одним и тем же. Слезами. Я сразу огласила своей семье, что хочу, чтобы меня кремировали, что пролежать под землёй тысячи, десятки тысяч лет - так себе перспектива. Они долго колебались. Я помню то смятение, которое выражало лицо папы. Ему было трудно смириться с этим. Так уж устроены родители. Хотели они того или нет, но таковым было моё последнее желание, и будь уверен, они его выполнили. Как ты понял, первый месяц был наполнен слезами, людьми, что жалели меня, родителями, что корили судьбу и Бога, мной, лежащей на кровати в своей комнате. Это как "Пять стадий принятия неизбежного", только у меня их было всего две. Первую я назвала "Боль". Боль, которую причиняла моя приближающаяся смерть. Та боль, которую ощущали мои близкие. Вторая, непосредственно, "Смирение".***
Дело близилось к кульминации. Не знаю, почему говорить об этом сейчас так просто. Как оказалась, смерть - это нестрашно. Это не то страшное существо с косой, образ которого нам скармливают чуть ли не с рождения. Всё происходит так, будто ты моргнул, только перед тем как моргнуть ты был жив, а после уже нет. Воодушевившись фильмом "Пока не сыграл в ящик" я начала думать о том, где мой прах будет оставлен. Странно, ведь я буквально планировала свои похороны. Редко выпадает такая возможность. Мы с мамой тогда перебрали кучу вариантов и все они казались неподходящими. Пока однажды, просматривая выпуск новостей по федеральному каналу, мы не узнали о экспедиции, отправляющейся покорять Марс. Я сразу поняла, что это то самое. Я думаю, ты сталкивался с этим чувством, когда просто знаешь,что тебе это подходит. Конечно устроить это было нереально. Именно в такие моменты понимаешь, насколько полезен интернет и всевозможные социальные сети. Стоило лишь написать твит, адресованный NASA, как весь Twitter поддержал эту идею с "выпустить прах умерший девочки на орбите Марса". Звучит безумно, правда? Мы тогда и подумать не могли, что всего за сутки этот твит разлетится по всему интернету,а люди будут поддерживать нас. На официальный аккаунт NASA поступали сотни сообщений с просьбой исполнить моё желание. Ведь экспедиция отправлялась зная, что не вернётся обратно. Что Марс станет их могилой. Так почему бы не взять на борт ещё одного пассажира, которому, к слову, даже не нужна подготовка? Но время шло, а NASA продолжали хранить молчание.***
День был холодным. С утра шёл дождь, небо было светло-серым, где-то виднелись сине-серые облака, деревья покачивались на ветру. Я сидела в тот день у окна. По всему телу бегали мурашки. Даже с закрытыми окнами я ощущала этот ветер. Я думаю, это был морской ветер, холодный, пронизывающий до самых костей. Улица возле дома казалась вымершей, лишь иногда соседские дети проезжали на своих велосипедах. Мама перестала теперь плакать, даже по вечерам. Мне кажется, это смирение. Пришло то время, когда случившееся нужно просто принять. Через это когда-то придётся пройти всем, даже тебе. Опять звонок, их было слишком много за те недели. Все норовились сказать, как им жаль. Что я ухожу в самом расцвете своей девичьей красоты. Что мне бы только жить да жить. Но жизнь - это не фильм, где всё всегда красиво, нет. Всё что мне оставалось, просто слушать. Под конец я не стала делать даже этого. На все звонки теперь отвечала мама. Я же смирено дожидалась своего конца. Помню, когда-то читала о том, что чем ближе человек к смерти, тем больше он спит. У меня всё было по другому. Примерно за неделю до своей смерти меня начала мучить бессонница. Противная, злая тётка, не дающая спать по ночам. Не позволяющая видеть сны, в которых мы можем быть теми, кем хотим. Скажи, ты любишь сон? Я любила. Иногда я могла пролежать в постели дни напролёт, лишь изредка вылезая на кухню или в туалет. Меня всегда поражал мир сновидений. Каждый сон был особенным, в каждом зарождалась своя история. Этой ночью ты мог быть говорящим мячом, катающимся по Великой Китайской стене; следующей - королевой подземелья, что умрёт в схватке за свои земли. Даже страшные сны были особенными. Не раз было такое, что во время очередного кошмара мой внутренний голос говорил: "Проснись!", но проснуться было очень сложно. Единственный минус снов в том, что стоит тебе пробудиться, как половина ночного приключения попросту забывается. Сегодня ты помнишь только половину своего сна, завтра - одну треть, через неделю ты даже не вспомнишь об этом. Но не все сны уходят в забвение. Бывают такие, о которых ты помнишь спустя месяцы. Пускай не полностью, пускай лишь образами, но ты помнишь, что это было, что ты видел это и чувствовал. Возможно, такие сны мои любимые, потому что они производят на тебя действительно сильное впечатление. Ещё один день. Звонков стало меньше, но я всё равно продолжала слышать их. Док сказал, что это шумы и прописал какие-то таблетки с очень сложным названием. Они были безвкусными, белыми, в капсулах. Медикаменты нужно было принимать дважды в день, после приёма пищи, что было довольно-таки проблематично, так как ела к тому времени я совсем мало. Я начала увядать. Моя кожа была почти прозрачной, отдававшей синеватым оттенком, на котором была видна каждая венка. Они, словно паутина, расползались по моему телу, где-то более тёмные, а где-то совсем неприметные. Когда я была обездвижена и всё, что мне оставалось, это лежать, я часами рассматривала свои вены, взглядом проделывая путь от одной руки до другой. Во время очередного такого "похода" в комнату зашла мама. Её глаза были наполнены слезами, в руках она держала телефон. Да, это были они. Она подошла и обняла меня, на своих щеках я почувствовала её слёзы, что упали, пока мама наклонялась ко мне. Впервые за долгое время я ощутила тепло. Оно зарождалось в середине грудной клетки и разливалось бурным потоком по всему телу. Мне хотелось заплакать, но даже на это требовались силы, которых у меня не было. Всё, что я смогла, это улыбнуться в ответ на мамину улыбку, которую я не видела последние месяцы.***
С тех самых пор всё и закружилось. Представители NASA были у нас дома уже на следующий день. Их было трое: двое - деловые представители и главные организаторы этой экспедиции, а третий - фотограф. Он фотографировал буквально всё: как мы говорили, как пожимали руки и улыбались друг другу, особое внимание уделяя эмоциям. У одного из представителей, того, что постарше, были очень тёплые руки. Я думаю, ему было лет шестьдесят. Смуглая кожа, седые волосы зачёсанные наверх, аккуратная седая борода и очаровательная улыбка с ровными белыми зубами. Его тело было накачено, чего никак не ожидаешь от мужчины его возраста. Но больше всего меня поразили его глаза. Они были необычайно голубого оттенка и излучали добро. Думаю, люди с такими добрыми глазами способны согревать души. Когда он жал мне руку, я смотрела в его глаза и мне становилось немного легче, будто часть моей боли и усталости попросту испарились. После нашего небольшого знакомства, нескольких совместных фото и недолгого разговора трое мужчин отправились вместе с мамой вниз. Они, как мне казалось, обсуждали какие-то детали и подписывали договоры. Слишком много возни с моим прахом. Я же осталась лежать на постели в полном одиночестве. Не знаю, бывало ли такое с тобой, но иногда просто надоедает сутками лежать и ничего не делать. Ты уже даже не живёшь, ты существуешь. Мне бы хотелось это изменить, но я не могла. Я бы с удовольствием встала бы и пошла бы на пробежку или просто прогуляться в парк, зашла бы в закусочную и купила бы свой любимый сандвич, но ничего из этого уже не могло случиться. Жизнь - это марафон. Ещё один поворот, последняя прямая. Финишная прямая, за чертой которой меня поджидала она.***
Это случилось в десять часов утра. Сначала всё поплыло, а потом темнота. Моё туловище уже не принадлежало разуму. Я была заперта в собственном теле, как в саркофаге. Я не могла ни позвать кого-то на помощь, ни сделать что-либо ещё. Оставалось ждать, когда же зайдёт мама и увидит меня вот такой. Почти прозрачной, холодной как лёд, с синими губами, словно после черники, и пустыми глазами, которые больше не взглянут на этот мир с прежней радостью, надеждой, любовью. Мне было больно смотреть, как мама хватает меня и начинает звать по имени. Она трясла меня и просила очнуться, по её щекам текли слёзы. На крики прибежал мой отец. Когда он увидел, что произошло, то просто встал. Не могу поверить в то, как боль может исказить прекрасное лицо. Он закрыл рот рукой и неслышно плакал. Это было ужасно. Никогда ещё мне не доводилось видеть своих родителей такими разбитыми. Казалось, время остановило свой ход и все вокруг стало чёрно-белым, как в старом фильме с немыми сценами. Ужасный холод с улицы, тёмное дождливое небо, опавшая листва на дороге. Это всё, что я помню о своих последних секундах в доме. Потом было прощание. Куча людей, соболезнования, слёзы. Среди гостей были мои друзья и родственники. Я понимала, что это последний раз, когда я их увижу, поэтому старалась запомнить каждую мелочь в их внешности. Сейчас, конечно, всё это забылось, но я уверена, что все они были прекрасны, с самыми красивыми улыбками и добрыми глазами. Всё остальное пронеслось слишком быстро. Крематорий, звонок в NASA, небольшая заметка обо мне в местной газете и хаос вокруг новости о "мёртвой девочке" на Марсе. Конечно, не одной мне предстояло быть мёртвой. Я помню лица тех людей, с которыми ожидался путь в космос. Все они были счастливы тому, что станут первыми, кто отравился на красную планету. Никого из них не пугало то, что они не вернуться. Никого не пугала смерть. Это по истине прекрасно, потому что они герои, которые навсегда связали свою жизнь с космосом. Банка с мои прахом была выслана с шаттла за несколько минут до входа на арбиту Марса. И спустя некоторое время самоуничтожилась, тем самым давая выход праху наружу. Мгновенно я превратилась в облако пыли дрейфующей по просторам космоса. Это было прекрасно. Абсолютная тишина и миллиарды звёзд повсюду. Ничего красивее этого мне не приходилось видеть, и даже сейчас, спустя столько времени, я всё ещё удивляюсь и восхищаюсь этой красотой.***
Теперь ты знаешь, как всё было. До сих пор мой прах и моё сознание путешествуют по галактике. Я видела множество планет и несчётное количество рождений новых звёзд, свет которых, пока ещё, не дошёл до тебя, и столько же смертей других звёзд, которые ты видишь сейчас на своём ночном небе. Моя смерть не стала концом, и меня не ждал рай с моей покойной бабушкой и ангелами. Меня ждала бесконечность в космосе, где мне выпала доля быть облаком космической пыли. Более того, за время проведённое здесь, я стала звёздной пылью, с которой когда-то всё и началось.