Подари мне покой

- Знаешь, Гии я тебя совсем не понимаю, - Такуми вздыхает, обнимая, и виновато заглядывает в лицо своими глазищами. А я, как всегда, теряю голову и разум, когда он вот так вот смотрит, а его теплые и мягкие губы так маняще близко. Естественно, разговор прерывается на довольно длительное время. Хорошо, что я живу в комнате один и кровать у меня большая и удобная. - И что, это тебе так мешает? – я вижу непонимание в глазах моего Такуми и улыбаюсь: так я и думал, что после всего он и думать забыл, о чем мы говорили до этого. Я уже давно знаю, насколько Такуми бывает страстным, полностью отключаясь от действительности. И я счастлив, что являюсь причиной такой кратковременной амнезии. - Что мешает? – бормочет мой возлюбленный, укладываясь у меня на плече. – О чем ты вообще? - О том, что ты меня не понимаешь, - объясняю я, все же, слегка беспокоясь. С чего вообще Такуми заговорил об этом? Мы с ним вместе не так уж долго, около года, но ссориться успеваем с завидной регулярностью. Меня это тревожит, но не сильно, потому что я знаю, что он любит меня и это обыкновенная притирка характеров, когда первая страсть и эйфория проходят и начинаются обычные дни вдвоем. Кроме того, половина наших ссор – бытовые мелочи, на которые не стоит обращать внимания и которых всегда можно избежать, еще часть – вина внешних обстоятельств, когда нам приходится таиться от однокашников и учителей. Такуми все понимает, но он гораздо чувствительнее и воспринимает такие предосторожности не очень спокойно. - Что в этот раз, Такуми? – я глажу обнаженного Хаяму по бедру и с удовольствием вижу, как он, закусив губу, смущенно утыкается лицом мне в грудь. – Мы же договорились всё рассказывать друг другу, так что, я тебя очень внимательно слушаю. - Гии, - я вижу, как Такуми хмурится и мнется, пытаясь подобрать нужные слова. – Я не знаю, как сказать… я боюсь, что ты разозлишься или обидишься… - Ну вот, ты меня уже в монстры какие-то записал, - шучу я, чтобы успокоить его, хотя мне становится все тревожнее. – Такуми, что опять случилось? И вообще – тебе самому не стыдно бояться человека, которому ты позволяешь… вот это… Я, скользя кончиками пальцев по его смуглой и гладкой коже, быстро опускаюсь вниз, лаская и поглаживая, и с удовольствием чувствую, как твердеет мягкая плоть под моими прикосновениями. - Гии, погоди… ты опять… я же забуду снова… - слышу тихий стон и смотрю, как в истоме закрываются темные глаза. - Это моя месть за то, что не доверяешь, - я еще несколько раз провожу ладонью вверх и вниз, но замедляю движения, несколько раз глубоко вздохнув: я сам могу потерять контроль, а пока я не узнал в чем дело и что Такуми опять себе напридумывал, стоит сохранять разум ясным. С сожалением убираю руку, помещая ладонь на его талию – хочется все время ощущать Такуми, дотрагиваясь до него. Я, наверное, веду себя как какой-то озабоченный наркоман, так и тянет постоянно. – Так что такое, Такуми? Что тебя тревожит? - Да так, ничего… - бормочет мой мнительный возлюбленный, пряча глаза. Ну все, Такуми, держись! Теперь я точно не отстану. - Ты же знаешь, что я все равно узнаю… - я прихватываю зубами мочку его уха, в то время как руки пускаются в путешествие по его телу. – Так что лучше говори сам и сейчас. Чтобы я развеял твои страхи и мы еще успели… побыть вдвоем. - Гии… - мой Хаяма краснеет еще сильнее и рвано дышит. – Я просто… я немного… глупость, не буду я это говорить! Он вырывается из моих рук и рывком садится на постели спиной ко мне. У меня сжимается сердце, когда я вижу, как вздрагивают лопатки на его худенькой спине. - Такуми, - я испуган, но виду не подаю, чтобы не разволновать моего возлюбленного еще больше. – Тебя кто-то обидел? Ты сейчас успокоишься и скажешь. И это не обсуждается. Иначе ты смертельно оскорбишь меня своим недоверием. Я имею право знать. Или… не имею? Такуми замирает, а потом, рывком повернувшись, бросается ко мне на шею, судорожно прижимаясь всем телом, словно в поисках защиты. Черт, да что происходит? Если моего Такуми кто-то посмел обидеть… мне самому страшно за то, что я сделаю с этой мразью! - Говори, - я властно обнимаю его за плечи. – Просто скажи, а потом мы спокойно все решим. - Гии, меня никто не обижал, даже не думай! – Хаяма тяжело, но ровно дышит, пытаясь успокоиться. Я понимаю, что он не хочет тревожить меня и на сердце сразу теплеет. – Просто, сегодня утром, когда мы на лестнице столкнулись… ты был… в общем, не слушай меня! Я понимаю все в тот же миг. Злость пополам с нереальным облегчением обрушиваются на плечи, а мне хочется и изругать Такуми на все корки, и зацеловать его до полусмерти. Мы с Такуми еще два месяца назад договорились, что будем скрывать свои отношения, или, по меньшей мере, не выставлять их напоказ. После нашей сильной ссоры, после того, как я сам чуть всё не разрушил, после нашего сумасшедшего примирения в старом концертном зале, когда мы как безумные, любили друг друга, совершенно забыв об открытых дверях и о том, что кто угодно может зайти и увидеть нас в тот момент. Уже потом, когда мы почти в темноте добрались до моей комнаты, улыбаясь друг другу, я осознал, насколько мы были беспечны и ужаснулся тому, что могло бы произойти, если бы мы не были так удачливы. Ладно, Такуми, он вообще о таких вещах думать не должен, потому что у него есть я, но и я в тот раз готов был побить себя за свою преступную беззаботность. Если бы мы тогда попались кому-то из учителей, если бы на нас донесли директору, то последствия были бы ужасны. Я бы выдержал все, в этом я уверен, но каково бы было моему Такуми? Даже сейчас, когда все позади, мне все еще становится страшно от этой мысли. Я вздыхаю, возвращаясь мыслями к нашей проблеме. Вернее, к проблеме моего мнительного и недоверчивого возлюбленного, который иногда настолько ревнив и неуверен в себе, что я просто теряюсь, не зная, как ему помочь перестать терзаться. Тем более, по-моему, причина не просто смехотворна, а вообще не существует. Но Такуми еще со второго курса вбил себе в голову, что мне нравится Морита-кун, которого я хотел познакомить с моим ныне покойным другом Судзуки, мир и покой его праху. И хотя Такуми все это прекрасно знает, но до сих пор его словно что-то переклинивает, стоит ему увидеть где-то на одной территории меня и Мориту. Вот и утром, на лестнице, я столкнулся с теперь уже третьекурсником Моритой, остановился поздороваться и проговорил с ним несколько минут. И все это видел мой Хаяма, который шел по другой стороне лестницы и рьяно делал вид, что мы с ним едва знакомы и его всё это не касается. Едва кивнув мне и Морите-куну, Такуми быстро спустился и пропал в коридорах школы, а я, признаться, совсем не придал значения мрачному выражению на его лице. А надо было бы. И даже тогда, когда Такуми, теряясь и краснея, осторожно постучал в дверь моей комнаты вечером, я просто обрадовался его приходу, не заподозрив ничего и даже не подумав, что мой робкий возлюбленный не так уж часто сам решается на такой, с его точки зрения, смелый поступок, как потревожить коменданта общежития в его комнате, даже несмотря на то, что этот самый комендант – его любовник и влюблен в него без памяти. Я вздыхаю и притискиваю к себе расстроенного Хаяму, у которого настроение меняется очень быстро. И я знаю, что в силах его успокоить. - Такуми, ты опять? – шепчу я ему на ухо, нежно дотрагиваясь губами до виска. – Сколько раз уже говорили об этом, нет, ну в самом деле. Объясни, да с чего ты вообще вбил себе в голову, что я могу испытывать что-то к Морита-куну? Ты же прекрасно знаешь, почему я хотел пригласить его тогда на Хэллоуин. - Я знаю, Гии, знаю, что это глупость, - я чувствую, как он дрожит в моих руках. – Мне стыдно, что я так себя веду, но… я ничего не могу с собой поделать. Я хорошо отношусь к Морита-куну, я люблю тебя до безумия, но стоит мне увидеть вас рядом, как я перестаю соображать здраво и… в общем, Гии, не надо об этом, ладно? Это я такой дурак… - И почему ты так на него реагируешь? – вздыхаю я. – Нет-нет, не отвечай, я все понимаю, только… Такуми, но ведь ты совершенно точно знаешь, что я не испытываю ни малейшего отголоска какого-либо чувства к нему. И ты точно так же прекрасно знаешь, к кому я испытываю это самое чувство. Я укладываю Такуми на кровать, очень бережно целуя его везде, куда могут достать мои губы. - Я знаю, Гии… я хочу верить. Я только и мечтаю об этом, но… мне страшно… - повторяешь ты и смотришь на меня с таким отчаянием и обреченностью, что я чувствую в этот момент абсолютную готовность умереть за то, чтобы тебе стало спокойно. Но, судя по всему, такой исход дела ты вряд ли примешь. - Ничего не бойся, Такуми, - я улыбаюсь, стараясь каждым прикосновением показать моему любимому человеку, что все будет хорошо. – Просто… прости меня за то, что я тогда попросил тебя позвать Мориту-куна на вечеринку и не объяснил зачем. А теперь ты целый год переживаешь из-за этого. Но ведь ничего нет, ты же сам знаешь. И я люблю тебя, и всегда буду любить. Я продолжаю говорить и медленно ласкать твое тело, и чувствую, как ты понемногу расслабляешься под моими руками. Сейчас главное – чтобы ты поверил и перестал думать о своих фантазиях, которые играют с тобой и со мной так зло и обидно. Я сам виноват в этом, значит, должен и нести ответственность за твой душевный покой. Да что там – должен. Я хочу, чтобы тебе было хорошо со мной, только со мной, и сделаю для этого все, что смогу. Да, Такуми, такой у тебя пафосный и эгоистичный парень, но тут уж ничего не поделаешь: я так долго мечтал о тебе, что теперь расстаться с тобой для меня подобно смерти. Я говорю и перемежаю слова с прикосновениями, жестами и поцелуями, потому что слов не хватает. - Гии… - шепчешь ты, широко открывая глаза, и изо всех сил хватаешься за мои плечи, отвечая на движения моего тела, которое сейчас живет только для тебя. Я держусь изо всех сил, потому что сначала хочу быть уверен, что тебе хорошо. И твой тихий стон и счастливая улыбка говорят мне больше, чем все слова в мире, вместе взятые. - Гии, прости меня, что я такой… - по телу Такуми проходит затухающая дрожь, и я горд, что являюсь её виновником. - Самый лучший, - говорю я и целую его, видя счастье и покой в темных глазах. – И самый любимый.