Ожерелье раздора

Ожерелье раздора

      Ехавший по тихой Парижской улице фиакр внезапно остановился. Из него выскочила нарядная черноволосая дама с зонтиком. Быстро расплатившись с извозчиком, чем он явно остался доволен, она бросилась вслед за молодым человеком, весьма лохматым, одетым как обедневший дворянин. В руке он держал пакетик с булочками, взятыми в ближайшем магазинчике. Звали его Николя Деламотт.       - Николя! – громко воскликнула Жанна Валуа-Деламотт, его жена. – Что вы делаете здесь, возле этого непристойного заведения?       Николя удивлённо посмотрел на жену, потом протянул пакетик с булочками.       - Сударыня, я просто взял немного пирожков, чтобы порадовать вас, ничего более!       - Да, но для этого не надо посещать вон тот дом… терпимости! Что ты там делал?       Николя обернулся по сторонам, и попытался взять жену за руку. Она резко воспротивилась.       - Тихо, Жанна. Это не то, что ты думаешь.       - Вот как! Не то, что я думаю! Так что же это, господин ясновидящий, умеющий читать мысли супруги?       - Недавно я услышал, что одна из девушек, работающих в этом доме, до крайности похожа на королеву. Я решил в этом убедиться. И знаешь что?       - Что?       - Сходство поразительное. По сути, единственное отличие, что бедняжка слепа. Во всём остальном.       - Однако, это неслыханно. Из всех нелепых извинений, которые я слышала, это самое… - Жанна запнулась, подыскивая слова. Не найдя таковых, сменила тему. – Как бы то ни было, я должна в этом убедиться лично. Возможно, мы как-то сможем её использовать. Вот что, ты иди домой. Я буду позже. Кстати, как её зовут?       - Николь Олива’. Третий этаж. Когда я уходил, она была ещё свободна.       Поднявшись на третий этаж, Жанна открыла дверь, которую ей указал консьерж. Вошла и остолбенела. На кровати сидела Мария-Антуанетта, собственной персоной. Волосы, против обыкновения, были распущены и струились золотой волной по рубашке. Огромные голубые глаза казались пустыми. Услышав, как открылась дверь, она повернула голову на звук и монотонно, как автомат, сказала:       - Только десять су за ночь, прошу вас. Только десять су.       Жанна онемела от неожиданности. Затем услышала свой голос, говорящий:       - Прошу прощения, мадемуазель, я, наверное, ошиблась дверью.       - Не уходите, госпожа, прошу вас. Я умею доставлять удовольствие и дамам тоже. Всего десять су за ночь.       Жанне стало жарко. Она расстегнула ворот платья, но Николь, похоже, неправильно её поняла.       - Я прошу вас, сударыня, сперва заплатите, всего десять су. Густо покрасневшая Жанна тут же застегнулась обратно. Мысли путались. Она понимала, что это не королева, но такое сходство надо как-то использовать. Как? Когда? Зачем? Кому это повредит?       - Послушайте, я вам дам… - Жанна порылась в сумочке, но не нашла ничего меньше луидора. – Один луидор. Это задаток, за то, что бы вы изобразили… - На мгновение Жанна задумалась. Откуда Николь может знать, на кого она похожа? Уж если на то пошло, откуда об этом вообще могут знать прочие обитатели весёлого дома? – Изобразили некую особу. Позже вы получите ещё пять луидоров. Вы согласны?       Не отрывая слепых глаз от лица Жанны, Николь взяла монету.       - Я чувствую, это настоящее золото. Конечно, я изображу кого хотите, если скажете что говорить, госпожа.       - Вот и прекрасно, - сказала Жанна. – Теперь я пойду…       - Но я не могу вас отпустить, не доставив удовольствия, - сказала Николь.       Неожиданно крепкими руками она обхватила её и нежно поцеловала в губы. Жанна упала на кровать. Спустя какое-то время она вышла из комнаты, на ходу поправляя платье. Подойдя к консьержу, она покраснела и спросила, не заходил ли к Николь сегодня молодой человек, выглядящий как… Не дослушав, тот прервал её:       - Госпожа, у Николь уже три дня не было клиентов. Бедняжка, никому не нужна слепая девушка, а ведь у неё такие нежные руки. Если бы вы могли ей хоть немного помочь…       Вспыхнув, Жанна выбежала на свежий воздух отдышаться и прийти в себя. Она молча ругала себя за происшедшее, но хуже всего было то, что ей никогда не было так хорошо, как сейчас. Нет, решительно, с этим надо что-то делать! И лучше всего, пойти к кардиналу Рогану. Он настолько толст и противен, что беседа с ним может подействовать лучше, чем съеденный целиком лимон.       В Версале Мария-Антуанетта принимала аудиенции. Точнее, отпихивала их ножками, как можно сильнее и дальше. Недовольные дворяне, приехавшие из провинции и скучавшие по своим жёнушкам, ворчали, но ничего не могли поделать. Прочие только пожимали плечами. Что ж поделать, если её величество предпочитали заниматься тем, что весело, а не скучными государственными делами. Как, впрочем, и его величество. Но для двоих гостей было сделано исключение.       - Господин Бёмер, господин Боссанж! Рада вас видеть. Что привело вас в Версаль?       - О, это давняя история, ваше величество! Возможно даже, вы не захотите о ней слушать. – Сказал Бёмер.       - Но, позвольте, зачем же вы тогда утруждались этим визитом? Право же, я слишком занята, чтобы слушать то, что ни я не хочу слышать, ни вы не хотите рассказывать.       - Вы удивлены? А между тем всё довольно ясно. Возможно, вы помните, что покойный король заказал нам ожерелье для своей фаворитки, как её звали…       Бёмер вопросительно посмотрел на Боссанжа.       - Дюбарри. Графиня Дюбарри, - напомнил тот, слегка поклонившись.       - Да, я помню её, такая молчаливая брюнетка. – Сказала Мария-Антуанетта. – Не понимаю, что покойный король в ней нашёл. Хотя, возможно, некоторые женщины слишком много говорят как например... Но мы отвлеклись. Так о каком ожерелье вы говорите?       - Терпение, ваше величество, - сказал Бёмер. - Сейчас вы его увидите. Дело в том, что король почил в бозе, после чего Дюбарри исчезла из светской жизни, поэтому ожерелье осталось непроданным. Тем не менее, мы очень хотим его продать, и при том, крайне нежелательно, чтобы оно покинуло Францию. Или даже столицу Франции, потому что это настоящее произведение искусства.       Он кивнул Боссанжу. Тот вынул из шляпы ящичек, и повернул ключ в замочке. Второй ключ повернул сам Бёмер. Крышка откинулась, Вопль удивления прокатился по залу. Дамы роняли свои веера, кавалеры просто раскрыли рты от удивления. В коробочке словно переливался живой огонь. Языки пламени меняли свой цвет, прыгали с одного камня на другой, как живые. За блеском и огнём сами камни даже не были заметны.       - Оно… прекрасно. – Сказала королева, как только обрела дар речи. – Сколько… то есть, сколько вы за него хотите?       - Король обещал нам один миллион шестьсот тысяч ливров, ваше величество.       Миллион! Шестьсот тысяч! У Марии-Антуанетты закружилась голова. Если бы она не сидела, то упала бы. Полиньяк яростно вцепилась в веер, чтоб не упасть. Единственная, кто осталась равнодушна к ожерелью, была Оскар де Жарже. В конце-концов, что такое блеск камней против блеска стали!       - Я… не могу принять такой подарок, - сказала Мария-Антуанетта, вцепившись в ящичек с ожерельем. – Народ голодает, в стране волнения. У парижан нет денег даже на пирожные. Нет, нет, и не уговаривайте меня!       - Но, ваше величество, может быть, в рассрочку? – спросил Бёмер, пытаясь вырвать ящичек из цепких пальцев. Мадам Полиньяк пыталась ему помочь, вырывая ящичек у королевы. Ещё две дамы вцепились в него с трёх сторон. Ящичек начал угрожающе потрескивать. Положение спасла Оскар, выбив ящичек из рук носком сапога. Боссанж тут же захлопнул его и спрятал в шляпу.       - Спасибо, мадемуазель, - сказала королева. Полиньяк молча сверкнула глазами. – Господин Бёмер, господин Боссанж. Весьма сожалею, но ваше ожерелье слишком… роскошно для меня. Простите.       - Просим прощения, ваше величество! – сказали Бёмер и Боссанж, поклонившись, после чего покинули зал.       Королева тоже удалилась.       - Боже мой! – вскричала она, упав на кровать. – Ожерелье! Ферзен! Где мой Ферзен! Я хочу его, моё ожерельё! Будь ты проклята, Дюбарри! Ферзен!       Кардинал де Роган вылез из кареты, и направился в свой домой. Внезапно его взгляд упал на молодую продавщицу цветов, стоящую на улице.       - О, моя дорогая, - начал он, безуспешно пытаясь бороться с одышкой. – Мне так трудно понять, кто прекраснее, вы или ваши несравненные цветы?       - Прошу прощения, господин?       - Не просите, вы ни в чём не провинились! А если бы и да, я всегда готов отпустить любой грех столь юной и прекрасной особе! Но только сперва надо согрешить!       - Пустите меня, сударь! Возьмите хоть всю корзинку, только отпустите бедную девушку!       - Нет-нет, ты так свежа, юна и невинна!       Раздался тихий кашель. Роган выпустил девушку из рук и обернулся.       - Прошу прощения, монсеньёр, - сказала Жанна.       - О, мадам Деламотт! Рад вас видеть! Как раз хотел поговорить с вами об одном деле. Прошу вас в гости.       - Да, монсеньёр, - поклонилась Жанна. Взгляд её упал на девушку с цветами и Жанна вздрогнула. Это была вылитая мадам Полиньяк. Девушка вздрогнула, схватила цветы и убежала. Жанна вздохнула и пошла вслед за Роганом..       - Жанна, скажу сразу, - сказал Роган, кряхтя усаживаясь в кресло. – Её величество. Да, я знаю, она меня не любит.       - Это мягко сказано, монсеньёр. – Сказала Жанна.       - Да, извините, я должен был сразу распорядиться. – Сказал Роган, позвонив в колокольчик. Вошла служанка, полностью похожая на мадемуазель Оскар, только в платье, и принесла вина и булочек. Жанна сделала вид, что ничего не заметила.       - Да, королева. Я хочу добиться её расположения. Как бы мне это сделать?       - Ваше преосвященство, всё в руках божьих. – ответила Жанна. – Но, мне кажется, он настолько милостив, что поможет мне обеспечить вашу встречу. Правда, на это потребуется время, и, наверное, я могу впасть в расходы. Я сейчас в таком затруднённом положении…       - Это не проблема. Денег я вам дам столько, сколько хотите. Мне нужно восстановить положение при дворе, а оно стоит большего.       «Сам напросился!» - подумала Жана.       - Во-первых, эта противная де Жарже. Надо как-то убрать от её величества. Как думаете, монсеньёр, двадцати тысяч ливров хватит?       - Вот вам пятьдесят, - сказал Роган. – Что ещё?       - Пока достаточно. – Ответила Жанна, вставая. – Если позволите, я прямо сейчас займусь этим.       - Благодарю вас. – Сказал Роган, с трудом поднявшись. Вы чудесны. Ваша доброта достойна ангелов. Может быть, позволите отпустить вам грех-другой? Вы так прекрасны, что я готов прямо сейчас!       - Нет-нет, благодарю вас.       Жанна ушла, стараясь не глядеть на служанку.       - Бог свидетель, как я устала! – Сказала Жанна вечером своему Николя. Зато смотри, у нас есть пятьдесят тысяч.       - Отличный куш! Где взяла?       - Роган дал на взятку де Жарже.       - И ты отдашь?       - Что я, дура? Лучше расстегни мне платье.       - С удовольствием. Кстати, ты слышала? Королеве предложили ожерелье, которое старый король заказал для своей фаворитки. Миллион шестьсот ливров! Она отказалась. Сказала, что слишком роскошно для неё. Но явно хочет им обладать.       - Миллион шестьсот? Слишком роскошно для королевы? Это равносильно тому, как если бы кого-то уволили из палачей за жестокость! Кстати, застегни платье, кажется, есть повод съездить к Рогану.       - Уверена? Что ты хочешь? Так сразу, не обдумав?       - Верно. Расстегни. Лучше подождём до завтра. Кажется, я знаю, как выдоить из него ещё некоторую сумму. Миллион шестьсот, миллион шестьсот… Лишь бы мне не приснились миллион шестьсот Олива’. Олива’! Николя, это ожерелье будет нашим! Где, ты говорил, живёт мастер подменных писем?       Дом кардинала Рогана.       - Какое счастье видеть вас здесь снова, мадам Деламотт! – сказал кардинал, выкатываясь из спальни. – Вы так свежи и очаровательны, положительно, вы разжигаете страсть в моём сердце!       - Я рада, монсеньёр. Но, боюсь, вам надлежит думать о страсти в другой особе, несколько более высокой, чем я.       - Вы говорите о…       - Тише, в наши дни даже у стен есть уши! Через три дня, монсеньор. Парк Сен-Жермен, берег Сены, Луна, полночь. И некая особа, чья красота сравнима только с её властью. Как вам это нравится?       - Боже мой! Это великолепно! Что я должен ради этого?       - Сущие пустяки. Вы же в курсе, что этой особе понравилось некое украшение? Она хочет его купить, но желает, чтоб вы стали гарантом оплаты. Смотрите.       И Жанна вытащила из сумочки письмо. Роган схватил его, облобызал пару раз, после чего прочитал.       - Известная вам особа желает чтоб вы гарантировали оплату известной суммы господам Бёмеру и Боссанжу за известный предмет, за известное вознаграждение. Мария-Антуанетта, Французская. О! Как я счастлив! Жанна, немедленно, прямо сейчас к Бёмеру! Я гарантирую любую оплату! Но только после свидания с… известной особой.       В конце-концов, полюбить так королеву, потерять, так миллион! А лучше миллион шестьсот, разве не так?       Улица Дофины, весёлый дом, комната мадемуазель Олива’.       - Николь, - сказала Жанна. – Запомните. Вы нас не знаете. Вы не знаете, кого вам надо изобразить. И вы не знаете, для кого вам надо изобразить. Всё, что от вас нужно: надеть хорошее платье. Это у нас уже есть. Сказать пару – тройку фраз. Вы их запомните. Получить пять ливров. Они у меня в кармане. И будут у вас в кармане, если вы произнесёте эту пару-тройку фраз, будучи одетой в хорошее платье. После чего вы обеспечены на всю оставшуюся жизнь. Иначе я попрошу у вас аванс, который я вам дала. Один луидор.       - Я сделаю всё, что вы хотите, - тихо сказала Олива’.       - Прекрасно. Скажите: «Рада вас видеть, сударь».       - Рада вас видеть, сударь.       - Нежнее.       - Рада вас видеть, сударь.       - Ещё нежнее!       - Рада вас видеть, сударь.       - Не верю. Ни единому слову не верю, - сказал Николя.       - Согласна. Может быть, ограничимся одной фразой? – сказала Жанна.       - Мммм. Одной фразой. Ну-ка! – Николя вставил в руку Олива’ перо. Дайте-ка мне этот предмет и скажите следующее «Возьмите это. Вы знаете, что это значит.»       - Минутку, - сказала Жанна. – Ты уверен, что это сработает?       - Спектакль в конце-концов, рассчитан на мужчину, так? – сказал Николя. – И уж извини, но я тоже мужчина. Так что мне и судить.       - Возьмите это. Вы знаете, что это значит, - сказала Олива’, протянув перо Жанне.       - А ведь хорошо,- сказал Николя. – Если б ещё вы протянули этот цветок мне…       - Возьмите это, вы знаете, что это значит. – Сказала Олива’, - протянув перо вправо от Николя.       - Отлично. Только протяните предмет прямо перед собой. И учтите, что это не перо, а роза, – сказал он.       - Возьмите это. Вы знаете, что это значит, - сказала Николь, протянув перо Николя.       - А вот сейчас до костей пробрало, - сказал он. – И мон… клиента тоже проберёт.       - Уверен?       - Точно. Ладно. Николь, вы запомнили, как говорили эту фразу?       - Да. Возьмите это. Вы знаете, что это значит.       - Хорошо. Вы всё правильно делаете. Осталось только платье и причёска. Николя, ты нашёл хорошего куафера?       - Дворцового лучше не трогать, понятно почему. Но есть не хуже. Сработает.       -Отлично. Николь, ждите.       Ночь. Набережная Сены. Роган, Жанна, Николя.       - Монсеньёр… То есть, сударь. Без титулов! Умоляю! Таково требование её… сами знаете кого. Ни имён, ни титулов. Вы же понимаете, чем она рискует! И вы, кстати, тоже. Доверьтесь ей и своему сердцу.       Из тьмы выходит тень. Луна облизывает лучами лебединую шею. Блестят огромные голубые глаза. Ярко-красные губы, очаровательный овал лица. Золотые волосы.       - В-в-ваше – пытается сказать Роган, но язык путается. Ещё и толчок от Жанны. - Сударыня… Прошу… - язык заплетается.       Нежная рука протягивает кардиналу красную розу.       - Возьмите это. Вы знаете, что это значит, - говорит чарующий, такой знакомый голос.       Кардинал берёт розу. Тень исчезает в ночи.       - Вы…видели это? – тихо шепчет Жанна. – Теперь понимаете?       - Безусловно. Я хочу… я на всё готов…       - Конечно. Просто напишите несколько строк.       Кардинал берёт в руки перо. Пишет под диктовку. Ставит подпись.       Внезапно, в ночи появляется ещё одна тень. Видно, что она одета в снежно-белые штаны и такие же сапоги, небесно-голубой мундир. Летний ветер треплет золотые волосы.       - О нет, эта проклятая де Жарже! - Шепчет Жанна. – Николя, Роган уехал? Уноси Олива’! Как хочешь, только чтоб и духа её тут не было.       Николя хватает Николь, прыгает в реку. Жанна прячется под деревом. Мадемуазель Оскар всматривается в ночную тьму. Пожав плечами, молча уходит.       - Вылазьте! – шепчет Жанна.       - А? Что? - Из Сены выныривает какой-то человек. В объятьях у него милая девушка.       - В-в-ваше… - шепчет Жанна, и тут же затыкает свой рот. Человек слегка тучен, но красив и величествен. Девица же самая обыкновенная.       - Что? Ваше? Простите, сударыня, это моё. Я надеюсь, вы не претендуете на эту девушку? – говорит человек, как две капли воды похожий на короля.       - Нет-нет! Я вас даже не видела! – говорит Жанна, отступая в кусты и тут же спотыкающаяся о Робеспьера, сжимающего в объятиях цветочницу, похожую на мадам Полиньяк. – Извините! – говорит она громким шёпотом.       - Чтоб тебе в монастыре сгнить, - шепчет Робеспьер.       - Оставь её, - шепчет цветочница. – Разве я не лучше?       Тем временем Олива вытащила из Сены Деламотта.       - Да есть тут место, где можно спокойно отдохнуть! – слышен чей-то голос.       - Граф Мирабо! Оставьте в покое эту женщину! – другой голос.       - Нет, я сейчас кого-то зарежу!       - Да чтоб вам башку отрубили!       Парк полнится голосами. Жанна хватает Николя и Николь, пихает их в первый попавшийся фиакр и они удаляются. Парк Сен-Жермен продолжает бурлить.       На следующий день Жанна сидела дома, рассматривая ожерелье, полученное от Бёмера и Боссанжа. Оно было прекрасно.       - И что ты с ним будешь делать? – спросил Николя. – Продать его просто нереально.       - Камушки выдрать, металл переплавить. И знать ничего не знаю! – Ответила Жанна.       – И ты этим займёшься в Лондоне. Собирай вещи, и отправляйся немедленно. Я пока побуду тут и подумаю, как вытащить с кардинала ещё немного денег.       - Да мы и на эти бриллианты можем прекрасно жить до самой старости!       - Узко мыслишь, мой дорогой. Я хочу много денег. Много и ещё больше. А для этого мне нужны деньги. Ты ещё не в Лондоне?       Месяц спустя Мария-Антуанетта получила письмо от ювелиров с просьбой оплатить стоимость ожерелья. Сочтя это шуткой, или досадным недоразумением, она бросила его в камин и забыла. Но на этом дело не закончилось. Вскорости к ней прибыли сами ювелиры.       - Господа, чем обязана? – Спросила её величество.       - Мы по поводу выплаты за ожерелье, которое вы получили.       - Но я не получала ничего. Если вы помните, я от него вообще отказалась.       - Да, но потом Жанна Валуа-Деламотт купила его у нас под ваше обеспечение, застрахованное кардиналом де Роганом. Вот, извольте получить.       Королева взяла бумаги, тщательно просмотрела.       - Это не мои письма. Почерк похож, но я так не подписываюсь. В Париже есть только одна Мария-Антуанетта, и незачем лишний раз подчёркивать тот факт, что она королева Франции. Что касается кардинала, то все знают, что нас с ним связывает старая и глубокая вражда. Кстати, где Жанна? Я хочу её видеть. Мадам Полиньяк?       - Стыдно признаться, но я не знаю, где она.       - Хорошо, пусть этим займётся начальник полиции. Пусть приведут её и… Ладно, Рогана тоже. Надо же разобраться в этом деле. Кстати, мадам Полиньяк, как вам моё новое платье цвета вшей? Неправда ли, оно прелестно?       - Восхитительно! У вашего величества потрясающий вкус!       Через какое-то время привели кардинала Рогана.       - Господин кардинал, - сказала королева, протянув ему письма. – Будьте добры, объяснитесь.       - Ваше Величество! – ответил тот, падая на колени. – Это насчёт вашего ожерелья. Оно вам понравилось? Я хочу видеть его на вашей шее!       Бёмер напрягся, услышав это.       - На моей шее! Неслыханно! Может, вы мне и грехи отпустить хотите?       - Да! Ваше величество! Тысячу! Тысячу грехов!       Полиньяк в ужасе закрыла рот веером.       - Наглец! Если я кому и буду исповедаться, то… О каком ожерелье вообще речь?       - О том, которое я вам подарил, разумеется. Господа ювелиры это подтвердят. Тем более эти письма и расписки. Включая ваши письма и розу…       - Розу? Это ещё откуда?       - Но… вы мне сами её преподнесли…       - Нет, это уже слишком.       Волосы королевы поднялись дыбом, в глазах зажёгся ледяной синий огонь. Назревал монарший гнев.       - Но, ваше… парк, роза, там ещё была госпожа Деламотт и…       - Довольно! – Голос её величества пронёсся по залу, подобно шквалу на море. Статуи слегка задрожали и вжались в стены. Картины, на всякий случай выровнялись и попытались развернуться лицом к стене. Портреты в ужасе закрыли глаза, а портьеры попытались убежать через окна.       - Но… Но… Разумеется, я оплачу стоимость ожерелья…       - Прекрасно, господин кардинал! – воскликну Бёмер. – Думаю, нам немедленно стоит этим заняться. Ваше величество, позвольте нам троим уйти, дабы завершить…       - Удалитесь! И начальника полиции мне! Срочно! Мадемуазель Оскар! Вы единственный преданный мне человек! Утешьте меня!       - Мы прорвёмся, моя королева, - сказала де Жарже, слегка поклонившись. На этом её маленькая роль в этой истории закончилась.       Вскорости Жанна была поймана в порту, при попытке сесть на английский корабль. Николя исчез. Ожерелье тоже. В городском суде Парижа Роган клялся, что не видел его, и оно находится у Марии-Антуанетты, Мария-Антуанетта клялась, что не видела ничего, и ожерелье у Жанны, Жанна клялась, что вообще ничего не знает, что ожерелье у Рогана, она его не видела и вообще давно вернула ювелирам. Как свидетельницу пригласили Николь Олива, которая, ощупав лицо Жанны, тут же её опознала. «О Боже», - подумал Роган. – «Зачем мне после этого королева? Эта девушка ничуть не хуже и вдобавок слепа! Ну и свалял же я дурака! Но ничего, надо её запомнить»       - Да, я сделала это, - вынуждена была признаться Жанна. – Меня вынудила её величество. Я была её игрушкой для секса. А что вас удивляет? Посмотрите, кто входит в число фаворитов! Мадам Полиньяк, мадемуазель де Жарже! И Ферзен, которого никогда, вы слышите, никогда не бывает во Франции! Я просто несчастная любовница королевы! Посмотрите на эту грудь, искусанную монаршими зубами! – Она рванула лиф платья. – На эти ноги, истерзанные ласками её величества! – Она резко сорвала юбку.       - Довольно! - Воскликнул судья. – Клеймить и в монастырь, пока она не совратила весь Париж!       Что и было вскорости исполнено. Париж остался не развращённым. Это и было к лучшему, поскольку кардинала Рогана изгнали, и некому стало отпускать грехи симпатичным парижанкам. Что касается бедной Николь Олива’, то её признали невиновной. И заодно у неё резко выросла клиентура, благодаря чему она вскоре смогла открыть свой публичный дом. И если когда-нибудь и занималась своей прежней работой, то лишь от скуки.       Много позже и много севернее Парижа.       - Ну вот. Теперь эти бриллианты не найдёт никто! Особенно Ипполит, промотавший имение моей дочери. – Сказала пожилая женщина, перекусывая нитку, которой зашила обивку одного из стульев.