смотри в глаза, детка, узнавай меня …здесь ты со мной, а не с ним, я тебя украду
Василиса думает, что он, возможно, слишком нереален для тех, кто все остальные. Она потирает пальцем тонкую надпись на руке и смотрит куда угодно, но только не туда. У нее на коже выгравирована строчка из песни и это настолько глупо для этого мира, что глаза сами собой слезятся. Как-то сами, честно. Она проходит мимо Фэша и Маришки, стараясь не сказать «не сожрите друг друга» или что-то в этом роде. Василиса не закрывает лицо руками, не оглядывается и не вздыхает. — Огнева! — Диана дергает ее за плечо и смотрит с необъяснимой яростью, указывает на занятый столик так выразительно, что стынет жизнь. — Иди уже, я не могу постоянно… это Маришка? — глаза ее размером с галактику или чуточку больше. — Ох, ужас… — трет лоб. — Ладно, иди уже. Там вот столик и очень даже симпатичный парень, так что… Диана подталкивает ее в сторону, а Василиса только морщится до неузнаваемости. Она поправляет официантский фартук и гордо проходит мимо Драгоция. Проходит гордо, а тело будто пронзают ядовитые зубы змей — такие, что выжигают каждое чувство полностью, отрывая миллиметры-сантиметры от ненужной девочки-которая-подрабатывает-официанткой. Василиса отмечает необъяснимую холодность своих глаз в кривом силуэте на дне поцарапанного подноса и пугается до жути тихо. Домой Василиса идет не одна, а с навязчивым отражением своих желаний и неясной тенью Фэша Драгоция за спиной.***
— Выбрали что-нибудь? — уточняет немного электрически сломано, будто у куклы сели батарейки, а голос катится в механический скрежет. — Мне бы чашечку кофе, — непринужденно улыбается Фэш, — и тебя, Василиса, в собеседники. Ей требуется минута на то, чтобы остановить рвущийся наружу смерч и восстановить пошатнувшуюся стену крика. Василиса не впивается ногтями в обивку дивана, чтобы устоять на ногах, но дышит гораздо чаще — кофе здесь завораживающий и яркий. Настолько сильный, чтобы успокоить ее сердце и воющий вопль счастья-не-счастья. — Сию минуту. Василиса впадает в неконтролируемый смех уже через пять секунд, когда срывается за барной стойкой и прячется на кухне среди баночек дорогого кофе. У нее трещит каждый камень в стене понимания и громко, просто невыносимо громко, бьется сердце, сжимаются вены. и, о ужас, пульсирует свежая татуировка. Она натирает руками бледные щеки, прижигает паром белую себя и с неуловимой улыбкой идет вперед. Но Фэша уже нет. Зато номер свой он оставил — Василиса совсем капельку расстроена, потому что у нее начинается аллергия на каждый его шаг и вдох. Особенно на голос, который обычно очень рядом. Например, в ее наушниках, когда бессовестно хочется мечтать.***
Иногда Василиса думает, что это плохо: пялиться в одну точку, стараясь не ловить чужие взгляды и не смотреть в ненужные места. Иногда у нее очень даже получается сосредоточиться на важной лекции и она почти понимает то, что рассказывают здесь. Василиса, правда, не совсем определяет важность некоторых предметов, поэтому сосредоточенно вырисовывает крылья на тетрадном листе. — Это выглядит красиво. Василиса вздрагивает и как-то совсем неаккуратно черкает синей шариковой кучкой по всему на свете. По своей жизни Фэшем Драгоцием — в первую очередь. — Допустим. Она видит ничего и его одновременно. Будто пустота вдруг решила стать кем-то, чтобы научиться делать больно, и приняла именно его облик. Будто судьба, например, стала слишком иронична и серьезна, чтобы отдавать важные роли кому-то. Будто вся жизнь вдруг перестала быть шахматным полем, а мир больше не делится на черное и белое. Василиса вдруг видит это четко, поэтому подпрыгивает на месте от космоса перед глазами и вообще вокруг. Она трет глаза и трет жизнь ластиком, словно ей не хочется видеть те черные пятна, грязные кляксы где-то везде. Она смахивает чужую руку со своего плеча (хотя таковым его больше не чувствует) и пытается не неметь всем телом вообще — звезды слишком яростно кусаются и колются холодным светом синих глаз. Василиса кашляет так, будто у нее действительно аллергия. А перед глазами тот жгучий до пепла и кривых нервов концерт. Тот ярый голос, который силен для каждого и для нее — в особенности. Блики и фейерверк той самой первой строчки, которая была там. Василиса старается не помнить и не забывать, но все так ветрено и слишком обычно, чтобы потеряться. Василиса старается не дышать, но воздух так манит ее своей опасностью. Она выбегает из аудитории спустя три попытки успокоиться.***
Василисе бы страдать морской болезнью или плакать над грустными песнями, на не смывать чужие касания карамельным шампунем и не кричать мыльными пузырями в бесконечность своих же отражений. Ей бы считать дни до каникул или выходных, а не сбегать с работы, когда Фэша Драгоция там становится слишком много для нее одной, но все еще безудержно мало для влюбленной дурочки. Василисе бы не пугаться каждого взрыва в легких. И каждой улыбки. И взгляда. И Фэша. Она прячет татуировку под длинным рукавом и улыбается до бесконечности больно, когда скользит взглядом по комнате и видит убийство в одной улыбке нежности. Василиса чувствует себя на ошейнике, но все равно идет туда. Будто и не знает вовсе, что у нее аллергия. — У тебя глаза нереальные, — говорит она мягко, касаясь его руки и закрывая от боли глаза. потому что космос.