Дознание

Джен
NC-17
Завершён
15
автор
Размер:
4 страницы, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
15 Нравится 5 Отзывы 3 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Саундтрек Mysterious Moves 20 - Per Söderblom Я не знаю, сколько времени здесь нахожусь. Проходит секунда и я начинаю ощущать боль. Мои руки переломаны также, как и ноги. Меня связали не от того, чтобы я не смогла сбежать, скорее, чтобы я не смогла упасть. Жёсткая спинка стула упирается мне в спину, натирает. Это приводит меня в мимолётное раздражение. В какой-то момент я ощущаю, что не одна. Мою догадку подтверждает громкое, но сдержанное дыхание. Это не страж, не победоносец, и тем более не другая избавительница. Скорее центурион или юстициарий. Я делаю подобный вывод из-за тяжёлого дыхания, доносящегося из темноты. Ко мне приходил много кто. И поэтому я могу различить любого лишь по звуку его обуви. В дальнем углу темницы слышится падения капель. Они падают одна за другой. Медленно. И каждый раз, когда она достигает уже разросшийся лужицы, методичный звон проносится по камере, набирая обороты в моей голове, становясь гулким эхом. Единственное что освещало место моего прибывания - это свет из небольшого окна, находящийся в самом верху комнаты. Он ярок, и его вполне достаточно, чтобы рассмотреть только избитый временем стол, на котором обильно растекается моя кровь. Она затекает в сколы и трещины старой древесины, наполняет их. В голову лезут упрёки самой себе. Неожиданно мысли разгоняются грубым, громогласным голосом моего дознавателя. Он делает тяжёлый шаг, и с этой секунды я концентрирую все свои чувства только на нём. Он грузный, слишком. Передо мной юстициарий. Они прослыли могучими высокими воинами в тяжёлых латах, с алебардами на перевес. Но с силой и властью они приняли и ответственность. Теперь они стали не только массивной силой в битвах, но и духовниками, поддерживающие веру сердцах своих воинах, и судьями, вершивших возмездие над провинившимся. Я была не редкой свидетильнецей их суда. Сначала они зачитываю обвинения, потом начинают выслушивать свидетелей. Их пронзительные взгляды всё время остаются на провинившимся, испытавая полное хладнокровие до того момента, пока свидетели не скажут своего слова. И когда невидимая чаша весов в голове юстициария склоняется к обвинительному приговору, его взгляд наполняется отвращением, презрением. Он озвучивает приговор, занося своё орудие возмездия над головой преступника. Его голос заглушает крики остальных. Он станет последним, что преступник услышит в своей жизни. Я дожидаюсь его следующих слов. Жду, когда он выпустит свой полный ярости вопль, с обвинениями в предательстве. Но он молчит. Пожалуй, это их особенность - быть в меру яростными, как викинги, и в меру спокойными, как самураи. За это я их и обожала. Они контролировали себя. Не давали ярости выплеснуться раньше положенного времени. Но они так же не оставались хладнокровными в тот час, когда этого не требовалось. Как бы я хотела, чтобы он был со мной. Присоединился к нам. Но он юстициарий. Он дал клятву верности и будет исполнять её до последнего вздоха. Но в отличие от остальных,он был слишком молчалив, слишком терпелив. И неожиданно для себя, я поняла, кто передо мной. Азраил... Неожиданно для себя, я почувствовала, что мою грудь сжимает жуткая боль. Это не было обычной физической болью. Она была душевной. Железным сапогом она давит на сердце, ломая мне рёбра, заставляет испытывать чудовищные страдания. Азраил был моим наставником и лучшим другом. Он был для меня отцом. Морозный зимний ветерок, доносящийся из окна продувает мою пропотевшую шею, заставляя восходить на коже мурашки. Мне слишком тяжело, чтобы делать какие-то движения. И только из-за этого я смиренно дожидаюсь нарушения звенящей тишины, которая нависла между нами. Я вспоминаю, что значит оставаться наедине со своими мыслями. Благо, тишина, не нарушаемая нами позволяла ощущать это благоговейное чувство. По началу это приятно, будто бы ты натыкаешься на радостный миг из детства. Но боль от синяков, ссадин и прочих ран, обильно разбросанных на моём теле прерывает это радостное чувство. А вместе с ним и присутствие моего наставника. Саундтрек Ascension - Gavin Luke Всю жизнь, сколько себя помню, я прожила в холодных стенах крепости, в постоянном служении моему легиону. Я не знала моих родителей. Не хочу знать. Для меня их заменил Азраил. Он любил меня, всячески заботился обо мне. Вспоминаю, когда я ещё девчонкой сопровождая похоронную процессию последнего магистра легиона, сама не заметила, как проникла в крипту. Туда нельзя проходить никому, кроме высшим чинам легиона. Опомнившись, я поняла, что оказалась почти в середине идеально прямоугольного коридора похоронной галереи. Мне охватил страх будущего наказания. На левое плечо обрушилась крепкая массивная рука. Ужас прошёлся по мне диким табуном, оставляя на теле вспаханное поле мурашек. Рефлекторно мой взгляд обратился к владельцу руки. Я увидела Азраила, одетого в стихарь белого и тёмно-синего цвета. Его глаза как-то по-доброму и с милосердием смотрели на мои. Я чувствовала, как грудь сжало и у меня начали проявляться слёзы. Невольно открыв рот, я хотела прошептать извинения, но воин остановил меня, приложив палец к своим губам. Постепенно, его рука сползла к моей спине, подталкивая меня вперёд. Невольно сделав шаг, мои глаза снова обратились к юстициарию. Взгляд застрял на его милосердной улыбке, заключённую в тонких губах. Мы пошли дальше, догоняя остальную процессию. Я цеплялась за низы его туники, когда по коридору проносились громкие молниеносные выкрики остальных присутствующих. Азраил же под отпевание капеланна Гадеза лишь улыбался и нежно сжимал мои маленькие плечи, заставляя чувствовать безопасность. Смотря на усыпальницы других великих воинов, Азраил рассказывал мне об их деяниях. Там, в двадцати шагах от нас была урна великой избавительницы Мелании, защищавшую эту самую крипту от толп викингов. Она защищала тело первого магистра нашего легиона. Она не была воином в тяжёлых латах, она была обычным ассасином, с поразительной лёгкостью вскрывая глотки врагов. Я задерживала взгляд на её каменной ложе дольше обычного. И слушая рассказ Азраила я решила, где будет моё место в нашем легионе. Я снова посмотрела на него. Он заново посмотрел на меня с улыбкой. Тусклый свет свечей, пробирающийся через многочисленные фигуры освещал только начавшее набирать морщины лицо Азраила. И тут я увидела ещё кое-что в его тёмных глазах. Я увидела в нём радость за мой выбор. Он понял, чего я хочу. Понял и полностью поддержал моё решение. В этот момент, я решила ради кого буду по-настоящему служить и совершенствоваться. В тот же день, после похорон магистра Алика, Азраил выпросил разрешение стать моим наставником, когда по жёсткой структуре нашего легиона мне должны дать наставницу-избавительницу. Юстициарий растил меня, как родную дочь. Я никогда не спрашивала, была ли у него своя семья, дети. Я довольствовалась его заботой и платила ему тем же. В постоянных битвах, когда я позволяла себе глупость быть окружённой, Азраил врывался в бушующие скопище врагов, беря на себя весь удар и давая мне возможность уйти. После сражений, я сразу же находила его, перевязывала раны, просила прощение за свою глупость и одновременно упрекала его за то, что он без раздумий полез в гущу боя, чтобы меня спасти. А он лишь посмеивался, гладя мою голову и называя маленькой глупышкой. Саундтрек Luster - Gavin Luke Но всему должен прийти конец. Когда легион Чёрного Камня начал восстание, наш легион стоял на месте, хотя должен был сражаться. Многим это не нравилось, в том числе и мне. Нам надоело быть лишь на одном месте, мы не хотели оставаться в крепости и дожидаться, пока нас не перебьют либо легионеры Чёрного камня, либо викинги, всё время пытающиеся пробиться в глубины Эшвилда. Азраил знал о моём недовольстве и пытался потушить его пламя во мне. Но я его не слушала. Впервые в жизни я не хотела его слушать. Не замечала его переживания за меня. И настал тот день, когда мой легион раскололся на двое. Друзья сражались с друзьями, братья - с братьями. Я изо всех сил надеялась, что не встречусь с моим наставником. Я не хотела проливать его кровь. И по воле жестокой судьбы мы встретились. Наши лица были закрыты. Но даже сквозь шлем и капюшон мы видели наши искажённые болью и нежеланием убивать друг друга лица. В наших ударах не было естественности. Мы не пытались убить друг друга. Лишь оглушить. Я уворачивалась и парировала его удары, а сама пыталась промахнуться, целясь в него. Мы кружились в зловещем танце жизни и смерти, боясь дотрагиваться друг до друга. И в этой, пусть и бутафорской битве, Азраил одержал надо мной вверх. В конце концов я, поддавшись душевной муке, позволила себе замешкаться и обух его алебарды отправил меня в бессознательную тьму. Восстание было подавлено. Жажда крови бунтовщиков была утолина их же кровью. Лишь я осталась из всех восставших. Одна. Презираемая, ничтожная. И вот, я сижу тут, в тёмной комнате, со сломанными костями и истекающей кровью. Теперь, я понимаю, какую ошибку совершила. Но уже ничего не вернуть. Я собираюсь с силами и выдавливаю из себя, наполненной болью "прости". В комнате раздался лязг металла. Воин приблизился ко мне и серебряный луч света осветил его измятую и покрытую царапинами броню. Но меня больше волновало его лицо. Моя голова дёргалась и дрожала в четных попытках поднять её и посмотреть в глаза моего дознователя. Я снова почувствовала его руки. Они помогли поднять мою голову. Грязные волосы закрыли его тёплые ладони. Я увидела его лицо, покрытое ссадинами и синяками. На щеке и носу выделялись красные линии в которых уже затвердела кровь. Часть его седой длинной бороды была перекрашена в грязно-кровавый цвет. Её было много. Я не хочу даже думать, чья это кровь. Ибо самая худшая догадка заставит меня испытывать боль, куда сильнее физической. Его карие глаза были наполнены отчаянием, страхом, разочарованием, болью и, одновременно с этим, они были пусты. Я не могу выносить его взгляда. Он ничего не говорил. Да и не нужно было. Азраил всегда прощал мне мои ошибки и шалости. Но эту ошибку мне он не простит. Никто не простит. Он не бил меня, не пытал. За него это делали другие. Он лишь стоял в тёмном углу и наблюдал. И это я поняла только сейчас. Очередной раскалённый нож боли пронзил мне грудь. Мне хочется плакать. Но слёз почти не осталось. И только несколько капель скопилось у меня на глазах. Азраил снял с правой руки латную перчатку и вытер солёные капли с глаз. Он не хотел видеть меня рыдающую. Никому из нас не нужна лишняя душевная боль. Но мы оба понимаем, что я приму смерть только от его руки. Только он должен убить меня. Я замечаю, как его губы начинают подрагивать, что придаёт такому старому великану как он жалкий вид. Он видел в жизни много. Много приобрёл и много потерял. И зная его, могу с уверенностью сказать, что он, зная, что есть какой-нибудь способ сохранить мне жизнь, обязательно воспользовался бы им. Даже, если бы потребовалось отдать собственную жизнь. Без лишних разговоров, без размышлений. Но такой возможности нет. Не в силах больше находиться со мной и осознавать, что скоро ему придётся лишить жизни, он аккуратно положил мою голову в исходное положение и вышел из комнаты. Тяжёлая деревянная дверь заскрипела, знаменуя уход Азарила. Я осталась одна. Действительно одна. Держа за руки, меня тащат, подобно тяжёлому мешку. Меня волокут через длинный коридор, освещаемый тусклым огнём факелов. И там, в конце этого коридора я вижу белоснежный свет, пробивающиеся через полузакрытую дверь. Но в момент свет пропадает из-за массивной фигуры. Азраил. Он ждёт меня. В правой руке я замечаю его верную алебарду. Она была выкована ещё до моего рождения. И я до сих пор поражаюсь, как она не потеряла своей прочности. В её остроте не было сомнений. Азраил затачивал её чаще, чем укладывал меня спать. Видимо, в ней было что-то ценное. Может быть, воспоминания. Может быть, у него всё-таки была семья и дети? Может быть, у него был сын и вместе с ним он сделал это орудие смерти? Я лишь могу догадываться. Ответа на эти вопросы я не получу никогда. Незаметно для себя, я уже лежу у ног Азраила. Стражники, что тащили меня ушли на улицу, оставляя меня наедине с моим отцом. Даже после всего этого, даже после моей фатально глупости мы считаем друг друга родными. Я не вижу его глаз. И не стоит. Но я уверенна, что он вот-вот заплачет. Его дыхание становится прерывистым, чудовищно болезненным для меня. Я не хочу видеть его таким. Он всегда был гордым и сильным. И он всячески пытался сделать меня такой. Резко, но мягко он схватил меня за капюшон и потащил в выходу. В глаза врезался белоснежный зимний свет, заставляя меня зажмурить их. Холодный воздух продувал моё лицо и волосы. В ушах был слышен крик воронов, прилетевших посмотреть на мою казнь и ожидавшие моего трупа, в качестве пищи. Ведь так и поступают с предателями. Их не хоронят, не сжигают на погребальных кострах, нет. Их выкидывают в ямы гнить, оставляют на поедание воронам. Но Азраил не даст моему телу сгнить по кускам в желудках птиц. Также я слышу скрежет зубов и злобное рычание выживших, смотрящих на меня. Некогда, они были мне боевыми братьями и сёстрами. Теперь, в их глазах, я лишь предательница, которую нужно без жалости растерзать. я согласна с ними. Мне не за что на них держать злобу. Щеками я чувствую крохотные снежинки, падающие с свинцовых туч. Наконец, меня подводят к плахе. Громогласный голос Азраила проносится по всему двору крепости, зачитывая обвинение. Но я не слышу ничего, кроме карканья оголодавших воронов. Во мне просыпается какое-то странное чувство, которое я давно позабыла. Страх. Чистый, неподдельный страх, стремительной волной наполняет моё тело. Я начинаю незаметно дрожать. В этот миг я поняла, что не хочу умирать. Мне хочется схватиться за ноги Азраила, слёзно умолять всех, кто выжил. Я хочу жить! Внутри меня бушует паника, самая настоящая истерика. Я не хочу умирать! Я готова исполнить всё, о чём меня попросят, лишь бы я и дальше могла дышать холодным северным воздухом, лишь бы меня простили! Я хочу, чтобы то зловещие восстание оказалось дурным сном, кошмаром, о котором я вскоре забуду! Но это явь. Всё произошло и происходит по-настоящему. Дрожь начала усиливаться, грудь сжиматься ещё сильнее. Глаза наполнились слезами. И тут Азраил закончил говорить. Он поднял свою алебарду и всё вокруг замолкло, словно сам звук пропал. Словно все разом оглохли. Моё сердце неистово стучало, колотилось. Оно хотело вырваться, хотело жить. Серебристый свет прошёлся по лезвию оружия моего палача и этот миг стал для меня самым долгим в моей жизни. Самым мучительным. "Пожалуйся, не надо" - донеслось из меня. Я не могла поднять глаз. Лишь смотрела на покрытую тонким слоем снега древесину плахи. И тут, на этом слое начали появляться маленькие, тёмные пятна. Они появлялись и пропадали, растворяясь в снегу. Слёзы. Азраил заплакал. В этот момент я почувствовала, что сошла с ума. Я никогда не видело его в плачущим. Рот невольно открылся и из него вырывались нечленораздельные звуки, похожие на рёв дикого лося. Я задёргалась, не зная, куда деваться. Слёзы хлынули из моих глаз бурным потоком. Я хотела схватить Азраила, убежать с ним, запереться где-нибудь. Я хотела утешить его, обняв его. Я не хотела видеть его таким. Я во всём виновата! Я довела его до такого состояния! Он никогда не простит себя за то, что казнил меня, Он никогда не простит себя за это. И вдруг, я почувствовала, как оружие разрезает воздух, опускаясь ко мне. Вороны, все как один, закаркали, взлетая вверх. Кровь, бушующим алым потоком хлынула из моей шеи и головы. Азраил стоял, как каменное изваяние. Всё закончилось. Последний предатель казнён. Он сжёг моё тело, не давая никому над ним поглумиться. Ещё долго из покоев юстициария доносились по истине дьявольские крики и истерический рёв. И как-то раз, когда викинги снова штурмовали наш замок, Азраил первым влетел в плотный строй противника, сея хаос. Он не был похож на человека. Он был демоном во плоти. Боль и скорбь сделали из него чудовище, жаждущего убивать и быть убитым. Даже самые разъярённые берсерки боялись приближаться к воину. Он рубил всех, кого мог только заметить. Его глаза застлала кровавая пелена безумия. Он с ног до головы был облит кровью. Он не чувствовал боли от ран. Он вообще не чувствовал физической боли. И наконец, пронзённый копьями, мечами и стрелами, Азраил рухнул на колени. Впервые за столь долгое время на его морщинистом лице появилась улыбка. Он был рад смерти. Он ждал её больше всех. Он хотел снова увидеться со мной. И вот, он отправляется ко мне, как только топор хольдара вгрызается в его шею. Мы гуляем с ним по вечно цветущему лугу, согреваемые солнцем. Наконец, мы обрели покой...
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.