Потерянные

Обычный рабочий день, но Мидорима Шинтаро чувствовал лишь смертельную усталость. Столько лет прошло - как так жизнь сумела распорядиться, чтобы их встреча произошла в такой момент… На больничной койке, опутанная проводами и трубками, всё ещё под послеоперационным наркозом лежала она. Куроко Тецуя. Шинтаро не перепутал бы её ни с одной женщиной мира. Даже при том, что с их последней встречи прошло чуть больше десяти лет. - Мидорима-сан, я думала, вы уже ушли… - из размышлений Шинтаро вырвала медсестра, осторожно коснувшаяся его плеча. Женщина, проработавшая в больнице чуть ли не большую часть своей жизни, с беспокойством всматривалась в усталое лицо Мидоримы. Тот, отучившись в медицинском университете, сразу же устроился в больницу, в которой много лет до этого работал его отец. Но даже на протяжении всего того времени, которое Шинтаро здесь проработал, ему ни разу в жизни не приходилось оперировать родных, близких или друзей. Все его пациенты – люди, виденные им впервые и, он всегда надеялся, что последний раз в жизни. Куроко привезли на «Скорой» рано утром с большой кровопотерей и уже без сознания. Попала под машину на какой-то автомагистрали… Что она там делала – не ясно. Хотя, вспоминая прежнюю школьную незаметность, которая, кажется, едва ли прошла с возрастом, неудивительно, почему водитель не заметил её. Мидорима на мгновение выпал из реальности, когда, подойдя к операционному столу, увидел Куроко. Хрупкая, тонкая, сломанная кукла… Худое, белое лицо с потемневшими веками. Тонкие, бледные до синевы губы. Призрак. Тень… Вдох. Выдох. Шинтаро делал операцию, больше ни на секунду не отвлекаясь на свои мысли, следя лишь за движением своих рук… Работал аккуратно и бережно, впрочем, как всегда. И, только покинув операционную, смыв с рук кровь и, наконец, выйдя в курилку, осознал все происходящее. Мидорима не был впечатлительным. Редко, когда давал волю чувствам. И не волновался по пустякам. Так думали все, кто его окружал. Мало, кто догадывался, что под черствой сухой оболочкой может таиться что-то интересное и стоящее внимания. С Куроко он был знаком со средней школы, в ту зеленую пору, когда он занимался баскетболом и состоял в команде, которую позже стали называть Поколением Чудес. С Куроко его связывало простое знакомство, но, можно сказать, и дружба, так как в силу своей необщительности и закрытости Шинтаро мало с кем общался, кроме ребят из баскетбольного клуба. Тецуя… Он уже и не помнил, как именно с ней впервые встретился… Она не была их менеджером, но ходила на все игры, помогала чем-то и просто присутствовала среди них. Это происходило столь естественно и обыденно, что, наверное, спроси Мидорима кого-то из их прошлой команды, как именно те познакомились с Куроко, едва бы они вспомнили. Она была тенью. Но именно здесь и сейчас Шинтаро осознал, что буквально пару часов назад был на пороге от того, чтобы навсегда распрощаться с этой странной девушкой. - Мацуда-сан, - обратился к женщине Мидорима, почти не повернув головы в ее сторону. Усталый взгляд за стеклами очков остановился на безжизненном лице Куроко. – Вы сообщили её родным или друзьям о том, что произошло? - Мы попытались, Мидорима-сан, но никто не ответил ни на один номер, который был в списке звонков, - печально ответила женщина. Она уже заметила, что Шинтаро когда-то был знаком со своей пациенткой. - Хорошо, где её телефон? Попробую сам, - устало ответил он. Но приступить к желаемому он смог лишь под вечер, одиноко сидя в кабинете. Включив старенький телефон, на экране которого проступила не очень глубокая царапина, а корпус треснут в двух местах, Мидорима открыл меню с последними звонками. Не считая тех, что были сделаны полицией (которая почему-то решила оставить телефон в больнице, а не забирать с собой) и медсестрами, пытающихся связаться хоть с кем-то, было пусто. Куроко никому не звонила, ей никто не звонил. Шинтаро почувствовал, как неприятный холод растекается по спине, вызывая мурашки. Прикрыв глаза, он лишь понадеялся, что Куроко недавно подчистила всю историю звонков. Но, открыв сохраненные контакты, удивился ещё больше. Всего четыре номера. Неужели Тецуя почти ни с кем не общалась?! Да быть такого не могло. Немного поразмыслив, Мидорима набрал первый в списке номер. Гудки, молчание, тишина. Второй. На третий раз повезло. Впервые за этот день кто-то ответил на звонок с номера Куроко. - Судзуки-сан? – спросил Шинтаро, называя голос на том конце тем именем, которым его подписала Тецуя. - Да, это я, - растерянно ответил мужчина. - Здравствуйте, Судзуки-сан. Меня зовут Шинтаро Мидорима. Вы знакомы с Тецуей Куроко? Она сегодня попала в аварию и находится без сознания. Ваш номер был записан в её телефоне. Вы не могли бы завтра подъехать в больницу N в первой половине дня и ответить на несколько уточняющих вопросов, если вас не затруднит? – проинформировал напряженно молчавшего в трубку мужчину Мидорима. - Да, да, конечно же, - забормотал некто по имени Судзуки. Послышались взволнованные голоса. Может быть, жена этого мужчины… Шинтаро редко вот так звонил родственникам или близким своих пациентов. Говорить с людьми по телефону было невероятно сложно, не видя их лиц. Мидориме иногда казалось, что его голос может выдать внутреннее волнение, которое он испытывает в момент разговора. Закончив вызов, Шинтаро снял очки, близоруко посмотрев в окно. Рабочий день давно подошел к концу, но он снова засиделся допоздна. В пустой квартире его никто не ждал. Женщины не хотели мириться ни с трудной работой Мидоримы, ни, тем более, с его сложным характером цундерэ-перфекциониста. А животных вообще не имело смысла заводить. Ухаживать за ними было совершенно некому. Сняв и повесив белый халат в шкаф, Шинтаро надел пиджак и ещё раз оглянулся на стол. Предельно чисто и аккуратно. Бумаги, папки, истории болезней – всё на своих местах. Телефон Куроко нарушал общую картину порядка, и, подумав, Мидорима положил его в карман своего пиджака. Вообще-то уносить вещи пациентов было запрещено, но этот жест… Он не мог себе объяснить, почему так переволновался из-за Куроко. Да, разумеется, она едва сегодня не погибла, но ведь это не впервые в его врачебной практике. Они не общались слишком давно – абсолютно чужие друг другу люди. *** Судзуки-сан пришел на следующий день. Рассказал всё, что знал и Мидориме с медсестрой, заполняющей документы, и чуть позже полиции, которая расследовала причину аварии. Шинтаро по крупицам собирал подробности жизни Куроко. Сама она и не думала приходить в сознание, да и рано было пока для этого. Травмы хоть и серьёзные, но всё-таки не настолько, чтобы навсегда оставить её инвалидом. Мидорима скрупулёзно обследовал Тецую и пристально наблюдал за её состоянием, которое по-прежнему оставалось неизменным. Шинтаро всё чаще стал оставаться в ночные смены. Подолгу стоял подле кровати Куроко, рассматривая ночной Токио из окна её палаты. Он не считал, что его поведение в такой ситуации нормально, но эти ночные визиты, когда больница спит, и ничто не может его отвлечь, странным образом успокаивали его. Но, больше всего, Мидорима просто хотел, чтобы Куроко, наконец, очнулась. Вздохнув, Шинтаро провел пальцем по щеке Тецуи - кожа под пальцем тонкая и нежная – убрал со лба прядь нежно-голубых волос. Можно подумать, что девушка просто спит, если бы не такой болезненный вид. Развернувшись, Мидорима пошел к выходу. Он и так проводил здесь слишком много времени. В лицо ему этого не говорили, но чувствовал шепотки персонала за своей спиной. - Где я? Одна короткая фраза, произнесенная едва слышно… Шинтаро замер, спиной к Куроко, настолько потрясенный, что не сразу нашел в себе смелость обернуться на звук её голоса, хриплого после долгого молчания. - Куроко? – отозвался Мидорима, подходя к ней, чтобы проверить, не галлюцинация ли с ним от недосыпа произошла. - Где я? – повторила вопрос Тецуя, сонно и безэмоционально скользнув взглядом по лицу Шинтаро, едва различимому в сумраке палаты. - В больнице. Ты в больнице, Куроко, - ответил он, наблюдая, как Тецуя вновь закрывает глаза, но уже погружаясь в обычный сон. С этого момента Куроко окончательно начала приходить в себя и пошла на поправку, за исключением одной маленькой проблемы, возникшей в ходе лечения. Она абсолютно ничего не помнила о себе. Мидорима долго раздумывал над этим. Есть шанс, что однажды Куроко сама вспомнит подробности своей прошлой жизни, но зачастую значительную помощь в восстановлении оказывали родственники и друзья пациента. Ни тех, ни других у нее не оказалось. Мать умерла почти сразу после окончания Тецуей старшей школы, а других родственников у неё не было. Вздохнув, Шинтаро решил попросить помощи у человека, который, как помнил ещё по школе, всегда быстро доставал любую информацию. Да и с Куроко они достаточно близко общались. - Алло, - единственное, что успел произнести Мидорима в трубку прежде, чем на него обрушился поток приветствия от Момои. Наконец, после долгих словоизлияний, в процессе которых Шинтаро хотел бросить трубку, как минимум, дважды, удалось обрисовать ситуацию. Момои стояла в палате Куроко уже через полтора часа. Плакала, держа растерянную Тецую за руку, за что-то извинялась и вновь плакала. Шинтаро устало тер висок. Он совершенно забыл, что Сацуки по-прежнему шумная и эмоциональная, да и едва ли останется в стороне. Но вдвоем оказалось куда проще собирать информацию о прошлом их общей подруги, чем в одиночку. Как и ожидалось, о своей жизни Куроко никогда не распространялась. Те, с кем она общалась в старшей школе и в колледже, потеряли с ней связь практически сразу после обучения. Тецуя исчезала из их жизни так же внезапно, как и появлялась. *** Мидорима с разрешения Куроко поехал по адресу проживания, который установила полиция, в надежде найти что-то, что поможет восстановить память девушки. Открыв ключом дверь, Шинтаро вошел в маленькую квартирку в многоэтажке на окраине Токио. Чисто, пусто и как-то совсем не обжито. Все вещи на своих местах, словно хозяйка квартиры прямо перед своим уходом провела глобальную уборку. Возможно, так оно и было. Пройдясь по комнате, Мидорима осмотрелся. Ничего такого, за что цеплялся бы взгляд. Среди книг Шинтаро выудил самую потертую, значит, читали её чаще всего. Стихи. Пролистнув пару страниц, заметил несколько старых фотографий ещё школьных времен и одну - на которой была изображена мать Куроко. Женщина с таким же целеустремленным пронзительным взглядом, как у Тецуи, мягко улыбалась сидя на стуле с высокой спинкой. Праздничное платье ярко оттеняло болезненно-белую кожу. На обороте стояла дата. Фото было сделано незадолго до смерти. На остальных трех фотографиях Куроко была совсем ещё школьницей. Первая, самая ранняя, времен их учёбы в Тейко. Вся команда в сборе да ещё Момои и смущенно улыбающаяся Тецуя, втянутая в кадр Кисе и Аомине. Вторая – Куроко-менеджер баскетбольной команды в школе Сейрин. Сам Мидорима на тот момент играл за школу Шутоку. Он помнил эти матчи, когда их команды играли друг против друга. И третья… Шинтаро улыбнулся, заметив на фото свою недовольную физиономию. Со Дня Рождения Куроко. Так совпало, что все они – друзья и знакомые – собрались вместе, чтобы поздравить её. Кажется, сама Тецу назвала это самым лучшим подарком. Отложив фотографии, Мидорима снова окинул взглядом комнату. Книги и фотографий было бы мало. В задумчивости он отодвинул стул, чтобы сесть, и нахмурился, когда тот на что-то натолкнулся. Небольшая книжечка в твердом переплете после осмотра оказавшаяся личным дневником Тецуи. Шинтаро хотел просто забрать его, чтобы отнести Куроко, но вверх над разумом взяло любопытство. Он так долго по крупицам собирал информацию о ней, а здесь она была записана собственной рукой Тецуи. Пролистнув пару страниц, Мидорима удивленно вздернул брови. Он привык считать, что девушки пишут о своих переживаниях на несколько страниц подряд, разбавляя «воду» своих мыслей картинками или ещё чем-нибудь… Но здесь записи были предельно короткими, а разрыв между некоторыми достигал нескольких лет. Сравнив дату между первой записью и последней, Шинтаро шокировано осознал, что в этой маленькой книжечке информация о большей части сознательной жизни Куроко. Первая запись сделана в первый учебный день в средней школе Тейко, а последняя… Мидорима моргнул, вновь и вновь пробегая взглядом по ровным строчкам. Скрипнув зубами, почти злобно выдрал последнюю страницу, сунув бумажку во внутренний карман пиджака, и, собрав фотографии, книгу и дневник, вышел из квартиры, запирая дверь вновь на ключ. *** Память к Куроко не вернулась ни через месяц, ни даже через год. К тому времени Мидорима уже стал для Тецуи гораздо ближе, чем просто друг или старый знакомый. Отношения складывались быстро в основном с подачи Момои и Такао – друзья всегда были рады оказать таким закрытым улиткам, как Мидорима и Куроко, любую посильную помощь на любовном фронте. Так что уже через полгода, когда девушка практически восстановилась после аварии и уже могла самостоятельно передвигаться по квартире, Шинтаро официально сделал ей предложение, внутренне сгорая от волнения, но внешне – даже не смутившись и не покраснев. Последнюю страницу дневника Мидорима так и не выкинул, скрыв её содержание от всех на свете. Уже дома он вновь и вновь перечитывал несколько коротких фраз, запечатленных на обрывке бумаги. Куроко и правда в тот день, как и предполагали полицейские, пыталась покончить жизнь самоубийством. В тот день, и во все последующие дни Шинтаро загадывал, чтобы память никогда не вернулась к Тецуе. Он и не думал, что однажды наступит тот момент, когда привяжется к человеку настолько, что разлука с ним станет равносильна смерти. *** Полтора года спустя. Шинтаро вернулся с работы чуть раньше обычного. Ещё бы, ведь дома его ждала беременная Тецуя – такая милая в своем положении и любимая до дрожи в груди. Тишина в квартире была несколько подозрительна, и, лишь пройдя в кабинет, он обнаружил свою «пропажу». Куроко сидела за его рабочим столом, плечи мелко вздрагивали, а сама она безуспешно пыталась остановить поток слез. «Нашла», - единственная мысль пронеслась в голове Мидоримы. Вообще-то он не разрешал ничего трогать на своем рабочем столе, но, видимо, в его отсутствие Тецуя решила, что не случится ничего страшного, если она протрет пыль. - Шинтаро, - всё, что смогла она выдавить из себя прежде, чем вновь начала плакать. Так и есть, на столешнице лежал обрывок страницы дневника. - Идем, Тецуя, - спокойно и печально произнес Шинтаро, помогая ей подняться с кресла. Взяв на руки, он отнес её в спальню и, кажется, бесконечно долго вначале успокаивал, а потом просто лежал, поглаживая по волосам и ни о чем не думая. Лишь когда Тецуя крепко заснула, Мидорима поднялся. За окном смеркалось. Найдя в своем кабинете тот самый злополучный обрывок бумаги, всё ещё хранящий жуткие прощальные слова, оставленные рукой Куроко почти два года назад, он без сожалений сжег его. Шинтаро решил, что ему уже в принципе не важно – вспомнит ли Тецуя что-то о своем прошлом или нет – в его силах сделать так, чтобы его жена больше никогда не плакала и уж, тем более, не думала о тех событиях, которые и толкнули её в тот день под машину…