Мой Король

В темноте эти стены не выглядят дружелюбными. Факелы зажжены лишь в одном крыле, но Артуру плевать на все, что может вылезти из темноты. Он видел тварей, что могли родиться в больном человеческом разуме, и сражался с тем, что не может стать порождением человеческой фантазии. Вся эта темнота – лишь брызги темной краски, в которой нет ничего, что не поразил бы Эскалибур. Меч стал частью его тела, не был символом нового мира, нового статуса, ничего такого, но Артур словно бы вернул себе левую руку. Меч не делал его королем. Он был королем всегда. Здесь не будет знакомого до последнего уголка притона, в котором он чувствовал себя почти королем – и нет, не тем, кто должен решать проблемы по совести и чести, которые были ему знакомы, но не претендовали на конечные критерии - он добивался этого права много лет болью, кровью, унижением и трезвым умом, что не озлобился на улице, а лишь заострился, заменяя Эскалибур много лет подряд. Все эти каменные стены, свидетели многих лет, что правили здесь гораздо более мудрые люди, не желали принимать Артура по достоинству. В его покоях не хватало части стены, что снесла огромная змея Морганы. Во вторых по размеру текла крыша, щедро одаряя холодом и сыростью каждого, кто рискнул бы туда войти. Где-то к десятым Артур просто вышел на один из бастионов. Он был человеком привычек, который согласен был приспосабливаться ко всему, лишь бы ему было, к чему возвращаться. Ни одной из его привычек не осталось, и тут ори не ори на огромное пространство под каменным возвышением Камелота, толку уже не будет. Притон не возродить из пепла, как не вернуть жизнь тем, кто его растил. Его привычки не вернуть, кроме, может быть, его привычки прятать все по сундукам. Деньги теперь не станут проблемой, хоть Артур абсолютно не умеет их тратить, да и многие инстинкты самосохранения могут исчезнуть, пусть это сложно назвать мирным временем. Все эти стены – просто еще одна ловушка, в которой его бросили по праву рождения, в которой он может вершить власть лишь по правилам улицы. Здесь, по этим полным копоти коридорам ходили сотни людей, имеющих лучшее представление о власти и о том, что значит быть королем, и никто до сих пор не был подобен Артуру. Не был королем улицы прежде, чем вылезти в короли страны. Он не представлял, что за пределами этого города существует целый мир, в котором Артур будет чувствовать себя, словно дитя на пестрой ярмарке. Это помешает ему мыслить здраво. Насколько быстро он привыкнет к шикарной жизни? Будет ли это сочетаться с тем, что он пока еще хранит в своем сердце, что же, черт возьми, правильно, а что нет? Одни вопросы без ответов. Все будущее – гигантский вопрос, который нужно лишь аккуратно разрубить на части и разложить по полочкам, а он это умеет. Главное, чтобы Артур остался собой. Ноги принесли его в соседнее крыло, где были покои поменьше. Все они еще наполовину пустовали, ведь большая часть слуг восстанавливала спешно все самые критичные последствия сражений в замке. Часть готовила еду, и все были настолько заняты своим делом, что не сновали по этим молчаливым коридорам, и один лишь Артур скучал, испытывая бессонницу на адреналине только что случившихся боев. Некоторая мысль блуждала в его голове слабым туманом, пока он бродил по явно заброшенным помещениям вроде старой библиотеки и какого-то большого помещения в башне, с которого отлично просматривались два основных речных тракта на значительное расстояние. Это было стратегически важное помещение, если подумать. Артур стирал рукой пыль со старых военных гравюр, гадая, что это было за помещение для его отца. Здесь не хватало стола, такого массивного, круглого, за которым бы решались какие-нибудь чертовски важные вопросы. И хотя для Артура такими вопросами до сих пор оставались регуляция цен в порту или партии меха, что проносились мимо его персонального налога каким-то неведомым образом, он понимал, что так будет не всегда. Стол предполагает обсуждение, а обсуждение в здравом уме – не менее здравых собеседников. Он не станет повторять ошибок своего дяди, никогда не отравит себя безграничной отравой безраздельной власти, так что прежде всего он разделит ее, эту власть, на такие же сундуки. Хм, конечно, между людьми, но так или иначе это очень похоже на сундуковый способ решать проблемы. Артур усмехнулся своим мыслям. Можно выгнать человека с улицы, но улицу из человека – никогда. Возможно, именно его собратья по оружию помогут ему исправить все косяки, что подходили бы для улицы и никогда не подойдут для помещения вроде этого. Ему нужно образование, и это он готов признать. Нужны те, кто когда-то был при дворе его отца, чтобы работать контролем. Ни одна проблема не решится сама по себе до тех пор, пока он не отберет стоящих людей, в которых уверен как в самом себе, и это тоже весьма уличное наблюдение. Кабан и Тощий были его опорой, обладали такой же остротой ума, но иными умениями, что делало их полноценной командой. Именно команда сможет поднять всю страну, его команда, а не двенадцать жирных баронов, которые даже не сразу примут его. Когда-то в детстве он обожал слушать о рыцарях, так почему, черт возьми, те, кто готовы были отдать за него жизнь, не могут стать его рыцарями? - Ты похож на него. Артур склонил голову к плечу. - Ладно, я соврал. Был бы похож, если бы не рос там, где другие дети мрут, как мухи. Это действительно было похоже на правду. Он обернулся, с некоторым облегчением отмечая то, что в момент его сомнений в себе его не видят те, кто верили в него всегда и безгранично. Билла он почти не знал. - И что, ты знал моего отца? - Даже лучше, чем ты думаешь, малыш, - наглость Билла импонировала Артуру. Самоуверенность резонировала в нем, и черт, при всем этом родстве он умел многое из того, что Артуру было недоступно. Это делало его своим человеком, даже если бы они не прошли вместе этот весьма долгий путь. - Это был последний малыш в этих стенах, - не то, чтобы Артура это задевало, он любил и более отвратительные словечки, но вроде как он король. Усмешка Билла расцветала с каждым шагом. Невозможно было сказать, сколько ему на самом деле лет. Он стрелял так, как никто другой за всю жизнь Артура, и было что-то эстетичное в том, как он управлялся с луком гигантского размера, было что-то сверхъестественное в его глазах, что видели дальше и больше обыкновенных. Он бежал на уровне с молодыми парнями, но слава о нем гремела гораздо дольше, чем если бы он приходился ровесником Артуру. Даже черты лица его были скользкими, стертыми самой природой, но его невозможно было не заметить. Артура нервировали лишь его мотивы, которые оставались абсолютно неизвестными. - Ах да, - он слегка поклонился, что было похоже на шутку и настоящее уважение одновременно. – Мой король, - он усмехнулся краешком губ, и в его необычной манере говорить это обращение прозвучало… Восхитительно. Так, как Артур не вправе требовать, но как ему нравится на самом примитивном уровне того мальчишки, что мечтал однажды оказаться кем-то большим, чем просто внебрачный сын проститутки. Мальчишка внутри него требовал сделать что-то импульсивное, чтобы осознать наконец, это все это принадлежит ему, каждый человек в замке, за его пределами, все в этой Англии отныне будет так, как захочет он. - Но вы особо не зазнавайтесь, король, - и этот «король» был настоящим оскорблением, как если бы Билл высмеивал каждую вероятную мысль в его голове. Он обходил комнату по противоположной стороне, нежели Артур, как будто бы опасался его вероятной реакции на свое оскорбление. Однако секундой спустя Артур осознал, что Билл лишь оценивал стратегическую пользу этой комнаты. – Надеть корону – это лишь полдела. - Похоже, что я бегу на трон? – Артур развел руками, раздражаясь от того, насколько самодовольным выглядел Билл. Его взгляд украдкой придавал Артуру какое-то особенное чувство сражения, которое уже почти проиграно им перед Биллом. Он напрягся, пытаясь отыскать смысл его присутствия и этого разговора. Они кружили друг против друга, как хищники из одной стаи, не уверенные, стоит ли в который раз выяснять отношения. Он был хорош в драке, чрезвычайно ловок и быстр, что никак не вязалось с его теоретическим возрастом, но Артур обладал физическим преимуществом. И все же его бесило, что нахождение рядом с Биллом приносило смутное ощущение того, что он вечно не догоняет очевидных вещей. Он был похож на вражеского шпиона, на какого-то извивающегося зверька, который пролезет куда угодно и оттуда же вылезет даже задом, если потребуется. Он был живуч. Он был хитер. Черт, он обладал всем, чего здорово не хватало прямолинейному Артуру. - Похоже, что от радости ты наложил в штаны, - Билл прислонился к противоположной стене, сложив руки за спиной. Весь вид его, нахальный, всезнающий и чертовски уникальный заставлял Артура спешно искать то, что разобьет всю остроту его языка. Его нужно было осадить, хотя зачем и как – Артур не представлял. И ответить тоже было нечем. Нужно было слепо нападать, лишь бы не стоять так дураком, которого только что без всякого труда унизили. Он снял с ремня старый узкий клинок, перекидывая его меж пальцев. Он выигрывал время, прилагая все свои умения к анализу происходящего. Кто этот человек? Умелец. Профессионал своего рода, который боролся ценой жизни за то, чтобы на троне снова был Пендрагон. Но весь его вид демонстрирует лишь наемного убийцу, но никак не обитателя прошлого двора. Либо Артур плохо думал о том, кого подбирал себе отец. - Кто ты, черт тебя дери, такой? – спросил он тихо, подбираясь к нему лицом к лицу до тех пор, пока вся его сила не оказалась внутри его личного пространства, надеясь справиться с хитростью и неизведанным умом другого человека. - Просто друг, - Билл вдруг опустил взгляд, что никак не вязалось с тем, что до сих пор демонстрировалось Артуру. – Друг твоего отца. Твой друг. Он собирал рыцарей вокруг себя, так удивительно думать, будто бы ты не пойдешь по тому же пути. Кого ты оставишь, Артур? Или избавишься от тех, кто знает все твои слабости? - С какого Мерлина я должен это делать? – искренне удивился Артур, отступая на шаг. Если до сих пор он был лишь слегка напряжен тем, что не может предсказать ни секунды этого разговора, то теперь он не мог даже осознать то, что уже было сказано. – Прекрати говорить загадками. Хочешь помочь – так помогай, с чего вдруг я должен взять кого-то со стороны, кого-то, кому я не доверяю? - Сколько существует близких тебе людей, Артур Пендрагон, столько и дыр в твоей защите. Как думаешь, много ли дыр было в защите твоего отца? – Билл вскинул голову, чтобы пытаться оказаться на одном с ним уровне. Низкий его рост не позволял ему сделать это, но дерзкий взгляд вытягивал все это неравенство. - Я оставлю всех, кто был со мной, моими рыцарями, и ни с кем другим я не собираюсь ночевать в этом чертовом замке, не зная, кто прикрывает мою спину или же копает под нее, - отрезал Артур, не собираясь больше разгадывать чертовы загадки посреди ночи. – Завтра здесь будут рыцари. Мои рыцари. Это все, что тебе так нужно было узнать этой ночью? Это действительно было любопытно. Невозможно прочитать ни единой эмоции – это редкость для квартала, в котором рос Артур. - И будет ли завтра место для меня, - спросил он тихо, сузив глаза, - мой король? – повторил он это снова в том же невероятном, почти невыносимом тоне, что пробирался под одежду, под кожу и разбивался на тысячу иголочек, что было так чертовски похоже на единение с Эскалибуром. - А почему его может там не быть? – и это не было поводом отвечать громко. Он говорил так же тихо, опираясь на стену рядом с его головой. – Что же о тебе остается неизвестным, скользкий Билл? - Ничего, что ты не мог бы спросить, мой… - и Артур закрыл его рот рукой, инстинктивно не желая испытывать это провоцирующее ощущение снова. Оно распространялось до самого затылка, заставляя его испытывать неловкость, к которой он не привык. - Не зови меня так, - попросил он как можно спокойнее, полагая, что вообще-то еще пять минут назад он был не против это слышать. – Я ничего не хочу спрашивать. Хочу просто пойти и влить в себя столько виски, сколько поместиться, прежде чем я отключусь. Составишь мне компанию? - С радостью, - глухо послышалось из-за ладони, что моментально отдернулась от провоцирующего движения губ. Он снова расплывался в мягкой и всезнающей улыбке. - Бесишь, - искренне выдал Артур, отворачиваясь от него. Невозможный, непонятный и очень нужный. Все его сознание ни на крошечку не совпадает с сознанием Артура, что может быть как опасностью, так и чудом. Он шел по безликим коридорам, ведомый лишь своим искренним желанием выпить. Интуиция довела его до самого подвала, где когда-то они сожгли огромное количество спиртного, что было упущением вот прямо сейчас. Артур застыл, разглядывая полусожженные доски, что заполняли весь подвал. Похоже, что его мечте не сбыться. - У меня есть там кое-что, - кашлянув, заметил Билл. – Не отвечаю за качество, но хватит и рюмки. Может, две, если вынесешь. - Так какого хрена мы тут в прятки играем, - раздраженно буркнул Артур. Он лежал на широкой кровати, разглядывая каменный потолок. Он благословенно качался, переставляя камни местами, стоило Артуру отвернуться. Это было удивительно, ведь мыслил он относительно ясно. Ему было достаточно жарко, чтобы стянуть кофту и лежать на мягком и пушистом мехе голой спиной, качаясь вместе с потолком. Крошечная рюмка чего-то темно-красного была сущим огнем, который обжег каждый миллиметр внутри Артура, настолько сильно, что он выругался настолько, насколько это вообще неприлично для его нового положения. Он услышал, как смеется Билл, но смех его не был злым. - Стоит забыть о таких словечках, мой… Артур, - закончил он, стоило Артуру бросить последний осмысленный взгляд от него. Всего за несколько минут все его тело противоестественно расслабилось, и он грохнулся на спину, надеясь, что сможет отрубиться. Но не получалось. Он крутился на кровати, понимая, что вместо сна нарастает тошнота, и чем больше кровать ехала вниз, тем сильнее его тошнило. - Что это за редкостное… дерьмо? – спросил Артур как можно аккуратнее, пытаясь найти положение для наименьшего качания. - Какая разница, - Билл пожал плечами. – Моргана одарила. Если бы я хотел тебя отравить, я бы это уже сделал. Дай посчитаю… Миллион раз? - Сотню, - поморщился Артур. - Допустим, сотню в ближнем бою, - он снова расцвел своей широкой усмешкой. Артур сел, опираясь на руки – так меньше мутило, о чем, вероятно, хозяин покоев прекрасно знал. Именно с таким наклоном он сидел в кресле, задумчиво изучая потолок с запрокинутой головой. В отблесках огня из камина он казался изрядно взмокшим, хотя и Артур не отставал. - Ты о себе чертовски высокого мнения, - не то, чтобы это было минусом для Артура. - Куда мне до тебя, - отозвался Билл. – Мой… - Я же просил, - Артур взорвался сильнее, чем хотел бы. Эмоции потеряли всякое подчинение, и раздражение внутри него плескалось с какой-то невысказанной потребностью. - Мой король, - повторил Билл еще медленнее, изучая его самым краешком глаза. Артур счел это оскорблением собственной чести и достоинства, что вообще-то трезвому разуму показалось бы нелогичным. Он скатился с кровати, оказываясь прямо над ним, с извращенным удовольствием прижимая клинок к его горлу. И хотя это не уменьшило ни на грамм самодовольства Билла, это все равно, что позволило ему встать так. – Что не так с твоим новым званием? Или это связано с тем… Как говорю это я? – последнее прозвучало как бред сумасшедшего, настолько невероятный в своей глупости, что Артур даже усмехнулся в ответ. – Я знаю, - добавил он нечто еще более невообразимое. Рука его вдруг оказалась на шее Артура. – Знаю, как это звучит, - голос его опустился до шепота. – Думаешь, ты первый? Думаешь, только тебя так легко поймать? - О чем ты, черт возьми, говори… Клинок мелко задрожал, что было бы позорным жестом, если бы не более позорное его положение. Он замер, хотя должен был бы раз и навсегда пресечь подобное. И может быть виноват был яд, что обожала Моргана, или пережитый ужас, который трогал его, как любого живого человека, или неуверенность в себе, что была зарыта столь же глубоко, как потребность в защите, которой не хватало с детства, но он замер, ощущая как чужая рука скользит по его лицу. - Но я никогда не хотел этого так сильно. - Что? – бессвязно с собственными гневными мыслями пробормотал он, не понимая, почему ему не отвести взгляд. – Надо просто вырубиться и все, - сказал Артур сам себе, искренне всем сердцем веря в то, что это побочный эффект той дряни, что он так беззаботно выпил. - Я так скучал, - это было похоже на заклинание. Тон его голоса менялся почти неуловимо, но в игре его тембра крылась загадка полного паралича. Рука Артура на клинке уже не принадлежала ему. Все тело отказывалось слушаться, и он действительно думал о том, что пустил к себе еще одного мага, не зная об этом. Или просто нежное поглаживание по его шее было нужно, как никогда. Мальчику внутри него. Ребенку, на которого всем было плевать. Ребенку, для которого секс стал чем-то отвратительным, чем-то порочным и бессмысленным, что навеки соотносилось лишь с насилием, которое он видел каждый день. - О чем ты, - едва выдавил Артур из себя, теряя в тот момент не только корону, но и почти двадцать лет собственной жизни, превращаясь в мальчика, что еще умел доверять. - О том, что я буду предан тебе до конца своих дней, как был предан твоему отцу, - опереться на кресло было удобно, но зачем, зачем все это происходит, когда он так плохо соображает, когда комната расплывается, а тело как будто не его, как будто горит и считает, что все это правильно… - Он не захотел довериться мне, доверился брату, а мне пришлось бежать. - Я все равно ничего не понимаю, - Артур думал только о том, чтобы сесть. Ноги отказывали, слабели с каждой секундой, как и руки, что его еще держали над этим невозможным и необъяснимым человеком. Раздражение пылало внутри него так, как будто эмоции даже не думали угасать, как будто сон даже не думал наступать. Он странно выдохнул в ту секунду, когда незнакомые губы оказались на его губах, прикасаясь с таким восхищением, которого не должно было возникнуть. Он оторопел и на миг потерял всякое понятие о реальности, возвращаясь в каждое мгновение того, что ему приходилось видеть раньше. В борделе нет места поцелуям. Не таким. Это нельзя соотнести с борделем. А больше он ничего не знает. Он застонал против воли, услышав заветные два слова. Слова эти рвали его изнутри голосом, что никогда не был ему знаком, но имел такую власть над телом. Крошечные иголочки заполучили все его тело до кончиков пальцев, которыми он еще пытался сжимать спинку кресла. Новые и новые волны удивительного горячего чувства, сплетенного с недоверием и непониманием, растекались в обратном порядке, не позволяя ему сопротивляться. Он опустился на бедра Билла, осознавая только тот факт, что теперь он не упадет. Сознание вспыхивало только вместе с эмоциями, которые слушались чужих рук. Стоило ему хоть на секунду оказать сопротивление, как голос Билла снова произносил свое заклинание, лишая его возможности даже пошевелиться. Странный яд в его крови заставлял его отпустить логику, как жар камина буквально уничтожал его снаружи. Холодные руки на груди были почти спасением, если бы он не пытался найти способ убежать. Ему не нравилось быть подчиненным, не нравилось иметь необъяснимую слабость, и лишь отсутствие всяческой колдовской природы происходящего толкало его на необходимость выяснить все до конца. Это тоже было сражением, нового уровня, о котором он даже не слышал. Только цена победы была абсолютно неизвестна. Рука тяжело легла на горло Билла. Он лишь сузил глаза, послушно запрокидывая голову. Он задыхался от того, насколько Артур отклонял его от себя, и не думал произносить ни звука. Он был неправильным. Незнакомым. Непонятным. Артур не мог заставить себя просто уйти, как если бы был привязан. Он отпустил Билла, стараясь прийти в себя. - Зачем все это? – спросил он отупело, пытаясь покачать головой. Он настолько сосредоточился на этом, что не понял сразу, что чужие руки снова путешествуют по его груди, касаясь так странно, как если бы они не знали Артуру цену. - Я искал тебя сильнее других. Думал, что стану свободным, но вместо этого я едва не расстался жизнью за тебя, - Артур поднял бровь. Это был предел его самообладания. – Не помню, что нашел в Утере. Помню, как управлял им. Решил, что сработает. Но все это… Все это работает против меня самого, - его безумный шепот сочетался с таким же безумным взглядом. – Не могу остановиться. Лучше убей меня, Артур. И Артур думал об этом. Искренне думал теми процентами своего мозга, что бастовали против невероятной волны желания, что возникла всего за несколько секунд прямо под руками, что хозяйничали на его теле. Он вздрогнул, услышав первое заветное слово. Руки действовали медленнее остального тела. Он накрыл непослушные губы Билла своими, затыкая его без лишней мысли, не желая слышать ненавистные слова, что буквально выгибают его перед ним. Он был зол на то, что обычные слова стали оружием в руках Билла, зол на себя за то, что позволил вовлечь в это, но каждая из этих эмоций была ничем по сравнению с тем стоном, что он получил в ответ. Дьявольский шепот пытался прорваться сквозь поцелуй, и лишь его уверенность, которая возникла вместе с этим предательским стоном, уверенность в вероятной победе заставила его углубить поцелуй. Билл сдавался ему с поразительной скоростью, подстраиваясь губами, скользя языком украдкой по его языку, стараясь убежать, но лишь привлекая к себе еще сильнее. Он выгнулся в невозможном положении, вовлекая Артура в объятие, что не должно было никогда произойти. Кресло было самым неподходящим местом, учитывая сильнейшее головокружение, но оно не вмещалось в картину мира, вытесненное чем-то не имеющим никакого объяснения. - Это что, это и есть дырка в защите? – произнес он сумасбродную мысль где-то между двумя поцелуями в свою же шею, отчего кровь неслась еще быстрее, отдаваясь шумом в ушах. – Подставишь меня? - Я похож на идиота? - Капельку. Это вызвало в нем приступ смеха, такого же невероятного, как и весь его голос. Он смеялся искренне, не то, чтобы очень громко, и в этом смехе было столько незнакомого облегчения, которое Артур не смог бы объяснить. Он убедил себя, что все это лишь какое-то колдовство, которое он все равно не сможет побороть. Это дало ему разрешение. Разрешение на все, что не мог дать мозг. Кожа на вкус соленая, ничего больше. Слегка прохладная, что в пылу этого места кажется чем-то благословенным. Под ней непроизвольно сокращаются мышцы каждый раз, как Артур проводит по ней языком. Это власть, о которой он не знал. Власть, которая кажется еще желаннее любой короны. Эта власть приносит обоюдное удовлетворение, которое берет над ним верх. Он изучает шею, слегка царапаясь о короткую щетину, находит губы, что могут лишить его воли. В его голове есть вопрос, который он не сможет задать, потому что не хочет знать ответ. Для него это станет случайным открытием, а не очередным наследием. Черт возьми, он не хочет думать о том, что чей-то голос может управлять им. Свое имя слышится не меньшим восхищением, чем и его новое звание. Даже имя его голосом звучит преступно, настолько преступно, что живот сводит от напряжения, настолько, что бедра прижимаются к ловким и сильным бедрам напротив, буквально раздавливая Билла всем своим весом на проклятом кресле. Наградой ему служат восхитительная мелодия из стонов самых разных тонов, и каждый из них забирается под кожу, зажигая в нем что-то новое, что-то, что толкает его на сумасбродство. Тонкая рубашка, прилипшая к телу, словно сама сползает с плеч. Неважно, сколько лет этому человеку, тело его кажется чрезвычайно молодым, крепким, но в то же время почти изящным. Под руками Артура он миниатюрен, и если бы он хотел, он избежал бы прикосновений. Но Билл лишь подставлялся под его ладони, пытаясь прижаться сильнее, и лихорадочный его шепот был не менее желанен, нежели стоны. - Лучше убей меня, - и это не вписывается в предыдущие, отвратительные логически, но потрясающие субъективно признания, что так великолепно сочетались с его ласковыми прикосновениями. - Зачем? – и это теряется в изгибе его плеча, в легком укусе, что лишь подтверждает власть над Биллом. Артур видит перед собой то, как его руки справляются с луком. Это выглядит потрясающе. Весь он выглядит потрясающе, на границе разумного, так идеально подстраиваясь под его тело и лаская так, как не может обычный солдат. - Затем что я не смогу не приходить. Я буду пользоваться этим каждый день, каждую ночь, пока ты не возненавидишь меня. Пока не выгонишь, - и в этом было больше боли, чем горячего признания. Не сейчас ему было отвечать. Не сейчас, когда яд насквозь пропитал его тело, заставляя думать, будто бы все это – самое потрясающее, что ему приходилось испытывать. Будто бы такое тело действительно может выглядеть красивым, удивительно гибкое, послушное под его руками, отзывчивое, готовое отдать все, лишь бы Артуру понравилось. И ему нравилось. Он не был вооружен ничем, кроме своего же тела, и этого хватало. Он играл с каждым сантиметром обнаженной кожи, проводя руками по ней, изучая ее, перехватывая Билла поперек спины и помогая ему выгибаться навстречу себе. Его безумие передавалось словно по воздуху, и Артур впитывал каждую каплю. Он больше не видел непроницаемой маски, лишь читаемую, искреннюю гамму желания, что обоснована чуть больше, чем он еще в состоянии понять. Половина свечей погасла, оставляя в комнате лишь полумрак. Этот полумрак решил что-то за них обоих, и он вдруг распластался на кресле, буквально вдавливаемый в него невидимым, но уже знакомым телом. Тьма помогала Биллу оставаться невидимым, помогала Артуру окончательно отпустить всякий разум, переходя в режим исключительных эмоций. Ни единого звука он не издал, хоть ощущать прикосновения влажных губ к своим бедрам было не только аморально, но и невыносимо приятно. Ничего из того, что ему приходилось видеть в борделе, не соотносилось с чем-то похожим. Этому даже не было названия. Он не должен был допускать этого с мужчиной. И все же допускал. Он лишь дернулся, намереваясь прекратить все в ту же секунду, когда ощутил бесстыдное влажное прикосновение к своему возбужденному члену. Лишь намек на сопротивление, и этот магический голос снова распял его на кресле, как будто имел физическую силу: - Мой король? Лишь познав нечто подобное, остановиться было невозможно. Он наугад выбросил руку, совершая в точности наоборот то, что хотела его едва живая логика. Каждое движение мягких губ, что опускались и поднимались в одном им известном ритме, подталкивало его к столь необходимому оргазму. Напряжение росло, и каждая мышца на его животе сократилась, являя самый четкий рисунок, что вмиг был исследован жадной рукой. Не имело значения то, насколько развратным казалось происходящее, насколько невыносима была потребность в том, чтобы кончить, он думал только о том, что будет завтра. Что-то внутри него ныло, подсказывая, что все это лишь начало. Он оставлял взгляд на Билле и не догадывался об этом. Сражался с ним плечом к плечу, обязан ему жизнью. Наблюдал за тем, насколько превосходно его руки управляются с луком. Он восхищался им больше, чем кем бы то ни было. Он сам предоставил эту власть, даже не зная о дополнительной, о голосе, что вызывает в нем мурашке. О голосе, который он хочет слышать. Прямо сейчас. - Артур? – собственное имя тонет в глубоком поцелуе. Чужое возбуждение уже не секрет, но и не повод для паники. Оно лишь новый инструмент для власти, и сбивчивое дыхание вперемешку с полным отсутствием вдохов и выходов свидетель тому, что делает его рука. Непривычные ощущения, которые в любой другой момент казались бы отвратительными, сейчас чертовски уместны. Артур владеет всем его телом, как пожелает. Каждой секундой в его мыслях, и это нельзя скрыть. Билл не пытается. - Возьми меня, - шепот похож на мольбу. Артур понятия не имеет, что это значит, но хриплый голос заставляет его зарычать. Впервые издать хоть какой-то звук, и рычание его совпадает с новым стоном податливого тела. Интуитивно тело его догадывается, но Артур занят быстрым поцелуем, что теряет всякий ритм. Он остается возмущен тем, как на краткое мгновение остается в одиночестве. Но это ничто по сравнению с великолепной близостью, не скрытой ни единым слоем ткани. Каждое прикосновение Билла воспринималось Артуром как что-то само собой разумеющееся, что уже привычно. Он панически быстро приобретал новую привычку, которая никак не была связана с сундуком. Он уставал быть объектом исследований и переходил в атаку сам, с некоторым самодовольным удовлетворением ощущая, как сводит чужие бедра от его руки. Он вел все медленнее, замирая на середине бедра, улавливая все мучительное ожидание всеми органами чувств, кроме зрения, о чем жалел. - Что я должен делать? – спросил он наугад в темноту. Тихий выдох. Краткие мгновения пустоты. Ноющее предвкушение чего-то нового, и Артур осознает, что зависим. Именно эта власть может развратить его, может переделать, ведь завтра утром при свете дня он посмотрит на Билла через стол. Завтра утром он отдаст ему меч, посвятив в рыцари, чтобы Билл сделал его королем. Назвал его королем. Чтобы ни единая эмоция на его обманчиво спокойном лице не ускользнула при свете дня. Чтобы эти два воистину магических слова соотнеслись с тем, что заставляет его отдаваться Артуру. - Наречешь меня королем. И это не вопрос. Это утверждение. Это некоторое обещание, что он не собирается это игнорировать. Артур умеет признавать собственные слабости, и эта, которую он не ожидал – одна из них. Он не чувствовал яда, но возбуждение оставалось и лишь росло от неуверенных, но сумасшедше нежных прикосновений к своим бедрам и к своему животу. - Мне же нельзя называть тебя королем. - Придется. - Зачем? – И Артур едва ли вспомнил о его вопросе. Ошеломительное количество новых ощущений накрыло его с головой, подарив самую древнюю и самую простую цель двигаться. Он приподнял бедра, легко справляясь с весом Билла, и руки Билла вцепились в его плечи в попытке удержаться. - Затем, чтобы я сделал все то же самое при свете дня. Он в который раз оказался сверху. На этот раз кресло оказалось чрезвычайно удобным, и он провел по разведенным бедрам, запоминая собственное превосходство. Движения были бы полезны в управлении Биллом, если бы Артуру хватало на это сил. Он уткнулся лбом в мокрое плечо, отдавая все внимание лишь собственному телу, что жаждало как можно быстрее справиться с возбуждением. Вся сила его оказалась направлена лишь на то, чтобы двигаться как можно быстрее, и только краем сознания он фиксировал признаки того, что сводит Билла с ума. И это заражало его самого. Он хотел это видеть. Совершить ошибку, повторить, но увидеть то, что никто никогда не демонстрировал ему. Полная, абсолютная и безоговорочная преданность отдавалась даже большим удовлетворением, чем секс. Ничем не обоснованное восхищение от равного ему человека интриговало. Как если бы он стал игнорировать свое. - Как пожелаете, мой король. Как если бы это вообще можно было игнорировать.