Очень хороший человек

В поместье Кучики маленькой Ичике все было интересно. Когда мама и папа приводили ее сюда погостить, она лазила по всем помещениям, исследовала даже подсобки, вылезая потом оттуда, чихая от пыли и напоминая собой чертенка, извозившаяся в грязи, и ей это ужасно нравилось, пусть мама и принималась ворчать, мол, юной леди не положено так себя вести. Ичика не хотела быть юной леди и не понимала, почему мама так хочет, чтобы она вела себя прилично, потому что папа часто рассказывал ей о собственном детстве, и упоминал, что мама… в общем, мама никогда не была «юной леди». Это был маленький секрет Ренджи и Ичики, Рукия и не догадывалась, насколько много знает о ней дочь. Она изо всех сил старалась воспитать своего ребенка так, как в свое время ее воспитал брат, но… Ичика удалась в Ренджи не только внешностью. И вот сейчас Ичика тщательно исследовала поместье своего уважаемого дядюшки, пока взрослые пили чай. Она поднялась наверх, где еще ни разу не была, увидела красивую дверь и толкнула ее, не зная, что входит в святую святых — спальню Бьякуи. Здесь было красиво. Здесь было множество безделушек, и взгляд маленькой Абараи тут же приковала к себе красивая шахматная доска. Она сняла ее со столика, открыла и принялась рассматривать фигурки, естественно, осторожно и аккуратно, но… Дзынь! Ичика выронила коня, и так испугалась, что вскочила на ноги, а доска, лежащая у нее на коленях, упала на пол, разбиваясь на мелкие кусочки. Ичика с ужасом уставилась на то, что натворила. «Ой, что же теперь будет…» — Ичика! — услышала она голос отца, который прибежал в шунпо, услышав шум. Рукия и Бьякуя оставались внизу — супруги обменялись короткими взглядами, поняли друг друга без слов: ты отвлекаешь брата, а ты утешаешь дочь! У Ичики на глаза навернулись слезы, но она не заплакала, зная, что папа не будет ее ругать. Но, увидев масштабы бедствия, Ренджи тихонько присвистнул, опускаясь на корточки и потирая затылок. — Ичика-а-а, — протянул он, — ты хоть в курсе, сколько это стоит? Когда он обернулся, то дочери рядом уже не было. Маленькая негодница не владела хохо, но бегала быстро и, что самое главное — бесшумно. Вот и что с ней делать? Ренджи вернулся к Рукии, и, пока Бьякуя смотрел в другую сторону, сделал ей страшные глаза. Маленькая тайчо сдвинула брови и показала мужу кулак, красноречиво говорящий о том, что домашнее насилие никто не отменял. Ренджи поежился. Дождавшись, пока Бьякуя уединился с документами, Рукия притащила Абараи за воротник в соседнюю комнату. — Что случилось?! — Ичика… шахматную доску разбила. Рукия схватилась за сердце. — Но нии-сама так дорожил ею! Она столько стоила! Ужас! А где Ичика? Ренджи покаянно опустил глаза: — Не знаю. — ЧТО?! — голос Кучики-младшей переходил в ультразвук, — ты потерял НАШУ ДОЧЬ?! Из соседней комнаты, где Бьякуя проверял отчеты, послышалось тихое: — Бьякуя-оджии-сама… «Ну все», — молча подумали муж и жена, — «нам конец». Они заглянули в комнату, пихая друг друга локтями и шипя, совсем как в руконгайском детстве, когда надо было подглядывать. Бьякуя величественно восседал в кресле, а напротив стояла Ичика, такая маленькая и беззащитная, что у Ренджи свело желудок. Ну… не будет же Кучики-тайчо использовать Сенбонзакуру против ребенка? А если все же решит ее отшлепать? Да тогда Ренджи его в порошок сотрет! Рукия была практически того же мнения, радуясь, что занпакто было при ней. — Что такое, Ичика? — странно, но в голосе Бьякуи прозвучали нотки… теплоты? — Простите меня! — выпалила маленькая Абараи, — я разбила ваше… ваши… шахматы, вот как это называется. Супруги одновременно сгруппировались, чтобы броситься на защиту дочери. Бьякуя встал из-за стола, подошел к Ичике… и отечески потрепал ее по волосам, а на губах капитана играла самая настоящая нежная улыбка! Глаза Рукии превратились в пятаки, у Ренджи отвисла челюсть. Ичика радостно взвизгнула и одним прыжком повисла на дядюшке, который не только позволил ей это, но и прижал к себе, продолжая гладить! — Не переживай, — говорил Бьякуя, — оджии-сан тебе все прощает. Хочешь пирожное? Ичика сияла от счастья. Ренджи с ужасом посмотрел на Рукию. Та уже справилась с эмоциями, как и подобает настоящей аристократке, и выглядела торжествующе. — Я же говорила тебе! — прошептала она, — брат — очень хороший человек!