The light is green, my slate is clean, New life to fill the hole in me. I had no name, last December, Christmas Eve I can't remember. I was in a constant pain, I saw your shadow in a rain. I painted all your pigeons red, I wish I had stayed home instead. Nothing's what it seems to be, I'm a replica, I'm a replica Empty shell inside of me I'm not myself, I'm a replica of me.... (Sonata Arctica "Replica")
Тишину вечера нарушало только пение птиц, доносящееся из открытых окон, пахло цветами, благовониями, разогретым воском и немного водой от близкой реки. В тот день, кроме учителей, в храме задержались ещё двое припозднившихся посетителей. Один, старейшина Евы, Шайн, бывал в здесь часто, как-никак долг обязывал. Второй, Альтариэль, певец заклинаний, появлялся куда реже, предпочитая гильдию магов. Да и появлением своим вызывал лишь недовольство служителей церкви, потому что обычно делал это, чтобы увести с собой Шайна. В храме эту, с самого начала ставшую слишком тесной дружбу, не одобряли. Альтариэль сидел прямо на полу у колонны и старательно переписывал себе новые заклинания. Юный старейшина стоял за его плечом, с интересом заглядывая в записи. Певец поднял голову, чтобы встретиться с другом взглядом. - Ты намерен проторчать тут всю ночь? - Нет. Я сейчас, - Шайн вздохнул, улавливая в голосе Альтариэля недовольство, и отошёл к ближайшему алтарю, чтобы закончить последнюю на сегодня работу – убрать старые свечи и зажечь новые, почистив подсвечники. Он занимался этим старательно, делая вид, что кроме тяжёлого золотого подсвечника в руках его ничто не интересует. Только на миг обернулся, почувствовав на себе взгляд певца, подмигнул, улыбнувшись, и тут же снова занялся чисткой. Движение было слишком мимолётным, чтобы на него мог обратить внимание кто-то посторонний. Но Альтариэль понял знак правильно, поднялся с пола, убрав книгу, после чего схватил Шайна за руку и выволок его из храма, со стороны выглядело так, что силой, заставляя почти бежать. Старейшина сопротивлялся, но, кажется, силы были не равны. И это «сопротивление», и «похищение» перешли в дружескую возню уже на речном берегу. Наконец, Альтариэль уронил друга в густую траву, сел на него верхом, приставил меч к горлу. - Сдаёшься? - Твоя взяла! – рассмеялся Шайн, выгнулся немного ещё больше открывая горло. – Эй! Ты что, собираешься сидеть на мне просто так? - Всё может быть. Тебя не смущают присутствующие? - маг кивнул на стоящего в отдалении орка из племени Кабу и дриаду. - Нисколько. Священник запрокинул голову, выгибаясь. Через мгновение холод металла у его горла сменился теплом губ Альтариэля. Через сколько его тихий смех перешёл в стоны, Шайн уже не помнил. Ему слишком нравилось происходящее, чтобы думать о чём-то ещё. Свою робу он стянул сам, торопливо, за ней последовали штаны, с которыми боролись совместными усилиями, только мешая друг другу. Обоим ещё не хватало опыта, что с лихвой компенсировал энтузиазм. Альтариэлю друг всегда казался особенным, не от мира сего, воплощённым светом; но в такие моменты этот образ рушился. Сияние гасло, прежняя недосягаемость сжималась до границ живого горячего тела, бледной кожи, которой так приятно было касаться губами и языком; чужой голос, мелодичный и звонкий обычно, становился ниже, в нём появлялась хрипотца, что только подстёгивало пожаром разгорающееся возбуждение. И Альтариэль жадно ловил малейший звук, вырывавшийся из горла священника. Шайна заводила сама мысль о том, что маг сильнее, что если захочет, может сделать с ним что угодно. Он подставлялся под ласки, каждым своим движением требуя большего, гладя ладонями и любовника, и себя самого. Смятая трава оставляла на его теле зеленоватые потёки сока, её запах казался одуряюще сильным. Случайная метёлка щекотала ухо, которое старательно ласкал языком Альтариэль, и это заставляло смеяться сквозь новые стоны. Маг с наслаждением вздыхал запах волос Шайна, те пахли речной водой. Такой знакомый аромат… За недолгое время их знакомства он успел изучить повадки священника и не удивился, когда тот ловко вывернулся из рук, прерывая прелюдию, перекатился, чтобы подняться на четвереньки. В его движениях не было ни намека на стыд или смущение, он не стеснялся показывать своего желания, призывно глядя на друга, не спеша лаская свой член рукой. Альтариэль огладил ладонью бедро, сжал ягодицу Шайна, поднялся к пояснице, надавил, заставляя сильнее прогнуться. Он вошёл резко, сразу до конца, почти без подготовки, зная, что другу так нравится больше. Но после нескольких резких движений, замедлил темп. Альтариэль наслаждался каждым моментом такой близости, не хотелось, чтобы всё заканчивалось слишком быстро. Шайн подчинился, зная, что проси он сейчас хоть криком, любовник не смилостивится и не даст кончить быстро, даже если вокруг соберётся толпа зрителей. Он подавался назад, подстраиваясь под чужой ритм, выдыхал воздух сквозь стиснутые зубы, стараясь не стонать слишком громко. Это напоминало движение волн прибоя. «Вода всегда была нашей стихией». Чья это была мысль, своя собственная или их общая, Шайн не знал. Но удовольствие с каждым движением становилось всё сильнее, а когда рука мага сменила на члене Шайна его собственную ладонь, священник закрыл глаза, полностью отдаваясь ощущениям, полностью отдаваясь другу. Теперь он в голос просил Альтариэля двигаться быстрее, отчаянно просил большего, захваченный наслаждением. На пике оргазма он прижался к магу так сильно, будто стремился стать с ним одним целым, ощущая, как сжимается на бёдре ладонь, не сразу давая отстраниться, как спустя несколько резких сильных толчков изливается внутри чужое семя. Альтариэль вытер о траву руку, испачканную спермой любовника, перед этим медленно слизнув несколько капель с пальцев, глядя Шайну прямо в глаза. «Вкусно» не было произнесено, но явственно читалось во взгляде. Шайн звонко рассмеялся, глядя на это маленькое представление. Пережидая момент слабости после недавнего наслаждения, он задумчиво смотрел, как маг стаскивает, наконец, с себя робу, снимает окончательно лишь спущенные до этого штаны. Только после этого Альтариэль улёгся рядом, прижимая друга к себе, и услышал: - Хочу тебя. Хочу всю эту ночь… - Священник не стеснялся своих таких признаний с момента их первой близости. - И что? Никаких проклятий Евы? – Альтариэль приподнял бровь в испуге, притворном лишь наполовину. - Что ей до какой-то мелочи, - рассмеялся Шайн и не поленился прочитать заклинание лечения, помогающее восстановиться куда быстрее. Так он убрал со своего тела расцветающие синяки и засосы, но не все. Ему нравилось видеть следы недавней страсти, знать, что друг теряет от него голову. Будущий маг, готовый прийти по первому зову, сильный, может быть, даже великий, который обязательно станет героем, в чём Шайн не сомневался. Это было забавно, это притягивало. О своём собственном пути священник задумывался не так часто. Он знал, что хочет добиться звания святого, что будет верно служить своей богине. Но и о простой жизни он забывать не собирался. Шайн знал, что друг грезит о великих битвах, а может и о славе безжалостного убийцы. Помочь сделать эти грёзы явью не так трудно. Самому ему куда больше, чем боёв, хотелось узнать этот мир во всей его полноте, пройти от края до края. Друг не собирался служить ни одному клану, выбрав себе долю опасного одиночки. Шайн с самого начала решил для себя, что пойдёт в один из сильнейших кланов. А ещё он знал, что Альтариэль, привязавшись к нему, не захочет искать кого-то другого. От этого было немного грустно. Священник почувствовал, как маг осторожно накручивает на палец его косичку, перехватил руку, нежно поцеловал пальцы. Он знал, что когда они оба наберутся достаточно опыта, их пути наверняка разойдутся. Объяснять это другу, шепчущему что-то бессвязно-ласковое на ухо, было бессмысленно. В шёпоте явственно послышалось уверенное «мой». Не поймёт. Слишком разные характеры. Именно это не позволит когда-нибудь после остаться им вместе… «Не твой, но с тобой», - мысленно поправил Артариэля Шайн. Он не собирался становиться чьей-то собственностью. Прогретый за день воздух ещё не стал холодным, не остыла и речная вода. - Пойдём, - священник поднялся, потянул за собой друга. – Хватит валяться! У нас впереди ещё целая ночь! Альтариэль смеялся, поднимая тучи брызг, заставляя волны завиваться водоворотами вопреки всем законам природы и выписывать на речной глади причудливые узоры, чтобы порадовать этим представлением своего священника. «У нас впереди ещё много таких ночей…» - думал Шайн. – «Остальное не стоит того, чтобы о нём задумываться». И смеялся в ответ. Много времени прошло до того момента, как он, отправившись путешествовать, получил первое письмо.***
Здравствуй, Шайн! Может, стоило не писать, а встретиться с тобой, но я помню твое желание и не пытаюсь тебя искать. До меня дошла весть о том, что неделю назад твой клан распался. Воистину, это был прекрасный день. Великий день. День, который мог бы позволить нам быть вместе. Глупая надежда, но иногда даже таким как я, нужна соломинка в водовороте. Нелепая надежда на то, что ты вернёшься. Помнишь, когда-то я надеялся, что все слухи о тебе окажутся неправдой. Я не мог поверить в то, что ты стал предателем. Что теперь сражаешься бок о бок с врагами своего клана. Да и не только сражаешься. Это было трудно понять. Но меня это не касалось. Я боялся за тебя тогда. Даже теперь я продолжаю слишком часто думать о том, что с тобой, где ты. С кем? Может быть… Одно из воспоминаний я храню особенно бережно. Ты считал меня безнадёжным романтиком. И будь сейчас рядом, наверняка взялся бы угадать, что это за момент. Мне не хватает твоей улыбки, друг мой. Но ты наверняка ошибся бы, назвав этим воспоминанием нашу первую встречу. Нет, она была слишком давно. Я почти не помню, как это было. Наша деревня, лучи солнца в кронах, блики на воде, из которой мы ступили на эту долгую дорогу. Твой звонкий голос, неуверенно произносящий заклинание ветра… Вот и всё, что я помню из тех времён. Я помню ещё одно. Тогда, ещё не уйдя от священного места, мы уже знали, какие пути выберем. Но знали ли мы, кем станем на самом деле? Может быть, ты назовёшь меня трусом. Я не хочу вспоминать те моменты, когда мир был простым и понятным. Это слишком тяжело теперь. Дороже мне стало другое воспоминание. Одна из битв в Кетре. Тогда вы собрали слишком маленький отряд. Хекатон пролил много вашей крови, досталось даже тебе, когда не выстоял рыцарь. Я пришёл на твой зов, хотя клан меня ненавидел. Никогда не забуду лица вашего рыцаря, когда он понял, что его лечит невесть откуда взявшийся враг. А я просто давал тебе короткую передышку. Ты был вымотан до предела, охрип от повторения заклинаний воскрешения. Помнишь, когда остальные разошлись, и мы устроились под скалой, ты положил голову мне на колени? А потом попросил меня спеть. Меня… Я никогда не жаждал записаться в менестрели. И спросил тебя, не хочешь ли ты подождать с умыванием до реки. Зачем ещё нужны мои песни? Ну, да… Я до сих пор могу устраивать неплохие световые представления. Только некому больше этим восхищаться. Ты рассмеялся и попросил меня просто спеть. Первый и последний раз тогда мне довелось петь не одно из заклинаний, а случайно запомненную балладу. Никогда больше я не буду этого делать и не побеспокою тебя своими письмами. Теперь в них нет нужды. Я разучился надеяться.***
Здравствуй, Шайн! Это письмо будет коротким. Я хотел извиниться. Не ожидал, вот и полез. Никогда бы не подумал, что тебе может понравиться отшельник или искатель сокровищ. Последних ты, помнится, всегда называл крысами. Но вот ты стоишь, прислонившись к спине орка, позволяя ему удерживать свои руки, а человек разрезает твою робу кинжалом. Как ещё я мог понять эту сцену? Когда на отшельника обрушился первый поток воды, ты вырвал руку и отстранил искателя сокровищ так небрежно… Что ты сказал им тогда, что они не ударили в ответ? Мне не досталось от тебя ни слова, ты только покачал головой, сделал знак, чтобы я остановился, и сам поцеловал орка, заставляя его забыть обо мне. Твои поцелуи могут заставить забыть что угодно. Но я до сих пор не могу поверить своим глазам. Не могу поверить в то, что ты, жаждущий стать святым, так изменился. Те, кого я убивал, кричали, что у меня нет сердца. К сожалению, это не так. Оно до сих пор полно тобой. И боль непереносима. Я могу признаться в этом сейчас только тебе, зная, что, скорее всего, ты разорвёшь это письмо, не читая. Так прости меня за эту глупую сцену сегодня. Я понимаю, что сегодняшняя встреча окончательно подвела черту, и ты уже никогда не будешь моим. Я пытался бороться за тебя, видит Ева, но, кажется, моих сил слишком мало. Тогда мне остаётся пожелать тебе удачи, Шайн. Удачи!***
Здравствуй, Шайн! Видишь, мы так и не стали врагами. Ветер странствий занёс меня в нашу родную деревню. Так что я пишу, сидя у реки на нашем с тобой месте. Мне кажется, если сейчас обернусь, увижу, что ты стоишь рядом и по привычке заглядываешь через плечо в то, что я там строчу. За то время, пока нас не было, дома не изменилось почти ничего. Дерево-мать продолжает умирать; никто так и не знает, что делать. Ты хотел стать святым, чтобы помочь, я помню это. У меня плохие новости. Дойди до жреца и поинтересуйся тем, кто завоюет печати на этой неделе. Если победит закат, дереву лучше не будет. И вот что забавно. Пока я стоял у дерева, на меня снизошло что-то вроде божественного откровения. Не поручусь, что причиной этому не стало молодое вино. Отличный урожай, между прочим. Я передаю это письмо с оказией и надеюсь, что бутылки тоже доберутся до тебя в сохранности. Так вот. Не знаю, была это сама Ева или у дерева такой ангельский голос... Она шепнула мне, что тебе стоит попытаться вновь собрать свой клан. Да, знаю, это звучит нелепо и ты никогда не стремился стать лидером, но я знаю и то, что сил у тебя хватит. Я помню, клан взбесился, когда ты стал развлекаться с теми убийцами. Но, в конце концов, клан не мог не простить такого опытного лекаря, как ты, особенно когда начал распадаться. Решение о том, чтобы ты ушёл, лидер принимал сам. Остальным ты был нужен. И, думаю, многим нужен до сих пор. Что-то разрушено окончательно. Это… грустно. Но мы с тобой всегда умели бороться с печалью. Так найди и собери их вновь. Сделай так, чтобы закат, как обычно, проиграл. Дереву-матери нужен день, не ночь. Не спрашивай, почему я не сделаю этого сам. Ты ведь знаешь ответ. Меня не любят во всех кланах без исключения. Это по-настоящему весело. Единственная радость, которую я могу себе позволить, с тех пор как мы не встречаемся. Когда-то я писал тебе, что разучился надеяться. Я безбожно лгал, друг мой. Я по-прежнему надеюсь, что ты возьмешься за ум. Раз за разом до меня доходят слухи о том, с кем видели тебя. Последняя месть, которую позволяют себе мои жертвы. Если бы они знали, что причина убийств – ты. Точнее то, что тебя нет рядом. Мне слишком скучно без тебя, друг мой. Слишком пусто стало. Я пытаюсь заполнить пустоту чужой кровью. Но она никогда не сможет заменить мне твой свет. Наверное, мы никогда не встретимся вновь, ведь ты слишком горд, чтобы принять теперь мою помощь. Помни, где бы я ни был, я всегда жду тебя и всегда готов помочь, чем только смогу. За время своих странствий я видел множество историй, похожих на нашу с тобой. Я знаю, чем всё закончится. Но не смогу просто взять и отпустить тебя. Прости. Я отдал бы всё, за то, чтобы ты снова оказался рядом. Но ты решил продолжать свой путь в одиночку. Я уважаю твой выбор, но продолжаю раз за разом повторять твоё имя, Шайн, в надежде, что однажды ты откликнешься.***
Здравствуй, друг мой! Я давно не писал тебе. Пытался сохранить остатки гордости, наверное. Наш огромный мир оказался слишком тесным, чтобы я смог окончательно потерять твой след. Тёмный ветер принёс мне весть, о том, что ты нашёл свою судьбу. Кто бы это ни был, я надеюсь, что теперь ты счастлив. Я хочу, чтобы ты был счастлив с тем, кого ты выбрал. А, может, снова лгу сам себе. Ещё одна вещь, которую Ева не простит мне. Видно, слишком плохо я разбирался в чувствах, продолжая надеяться на что-то все эти годы. Я рад, что ты смог собрать клан и до звания святого тебе осталась последняя ступень. Ты достиг цели. Я продолжу свой путь в одиночку, зная, что теперь ты справишься со всем сам. А если нет, рядом будет тот, кто тебя поддержит. Обещаю, больше не буду беспокоить тебя своими письмами. Будь счастлив, друг мой. И прощай.***
Здравствуй, Шайн! Это моё последнее письмо. Я пишу его, потому что знаю, что оно никогда не дойдёт до адресата. Новая ложь... Пока тебя не было рядом, я слишком привык к ней. Я пишу, надеясь, что ты всё-таки получишь его. Поэтому строки эти появляются не на бумаге, на воде. Вода всегда была нашей стихией. Теперь только она может помочь мне, донести это письмо до тебя. Ведь там, где ты теперь, ты не услышишь даже мой мысленный крик. Чтобы ты ни делал при жизни, я верю в то, что теперь Ева приняла тебя в свои чертоги. Тебя ведь признали святым. Как я был глуп… Я не видел этого. Не видел, что ты на самом деле был им. Остался светлым и чистым, чтобы вечные войны этого мира не сделали с тобой. Я был в бешенстве и никак не мог в это поверить. Теперь поздно что-либо исправлять. У меня самого осталось слишком мало времени. Боги наших богов сделали свой выбор. Они не оставили мне шансов. Ты был святым… А я не смог остаться истинно светлым. На моём счету слишком много смертей таких же избранных, какими были мы с тобой. Сколько раз за всю мою жизнь мне приходилось скармливать свои грехи бесу? Не могу вспомнить. Не хочу вспоминать. Пусть последние строки несуществующего дневника, хранящего мои воспоминания, будут заполнены тобой, как и все страницы до этой. Я помню всё. Может быть, это только кажется мне, но каждая наша ночь отпечаталась в моей памяти неуничтожимым клеймом. Разве может не сжигать дотла тот жар, с который был в каждом нашем поцелуе? Разве не остались глубоко под кожей навсегда вырезанными слова того неведомого языка, на котором писали только мы с тобой, оставляя метки на телах друг друга? Я помню, как смертоносные заклятья срывались с лезвия моего меча и потоками воды обрушивались на драконов, заставляя угасать пламя их жизни. Я стоял рядом, но не слышал их предсмертного рыка, зачарованный твоим голосом. Ты смеялся, глядя на радуги, что играли в разлетающихся каплях. Твой торжествующий смех звонко разносился по нашей спальне, когда я опускался перед тобой на колени для того, чтобы через несколько секунд он сменился стонами. Пусть это станет моим последним святотатством: твой голос был для меня прекрасней голоса Евы, я слышал его в своих снах все эти годы. Пусть она простит меня за это, выполнив мою первую и последнюю просьбу. Я пишу свое последнее письмо на воде и прошу тебя, Ева, пусть эти строки никогда не увидит тот, кому они предназначались. Я знаю, он всё ещё помнит меня. Так пусть ему будет спокойно в твоих чертогах. Ведь мы никогда больше не встретимся. Я знаю, что боги наших богов предрекли этому миру гибель. Не вырвется из своих оков Шилен, не вернутся гиганты, не поднимут бунт драконы… Земля не станет пеплом под ударами небесного огня. Говорят, это так, будто ты просто засыпаешь. Говорят, что пока мы будем спать, этот мир растворится в нигде, чтобы снова воскреснуть. Говорят, после иные возрождаются детьми, не помнящими своего прошлого. В таком случае, я не хочу возрождаться. Я не хочу возвращаться, ничего не помня о тебе. Это буду уже не я. Даже из слухов, мне неизвестно, что на самом деле станет с теми, кто уже попал в чертоги своих богов. В моём сердце не так много веры. Но пусть тебя больше не побеспокоят, Шайн. Сияй вечно в доме нашей матери. Наш путь был таким долгим. Ты заслужил отдых, друг мой. Мой...***
- Грёбанный вайп!(1) Да в рот я ебал такого админа! – Недопитая бутылка пива разбилась о стену. - Ты его сначала для этого найди, - рассмеялся второй из присутствующих в комнате парней, задумчиво разглядывая последние совместные скрины. - И найду, епт! Думаешь, мне слабо этой суке по реалу морду начистить? - Да ладно тебе, - парень поднялся из-за стола, успокаивающе похлопал бегающего по комнате друга по плечу. – Угомонись. Выпей вон ещё. Нефиг зря переводить полезный продукт. - Ага… Тебе хорошо говорить. Ты ЕЕшку(2) вон за месяц до этого в делит отправил. А я, блядь, только ССа(3) до ума довёл. Кстати, нафиг ты это сделал? - Ну и что? Вкачаешь обратно. Чего беситься-то? Радуйся, что не танка. А меня народ в клане достал. КЛ из меня никакой. - Если б танка, я б сразу сам повесился. Народу нихрена ж не останется после такого… Опять пустой серв будет. А нафиг тогда ты этот клан собирал? - Здрасте! Сам же писал, что закат выигрывает. Пиздец всему живому был бы. Мне не хотелось всю неделю под проклятием бегать, и чтоб никаких маммонов. Фигня вроде, а неприятно. Никто, кроме меня, этих долбоёбов в каты не загнал бы. Тем более, после того, как старый КЛ(4) их кинул, клан распустив, люди вообще играть резко расхотели. - Со мной бы побегал. - Делать мне нечего, бегать и народ ПКшить.(5) - Молчи уж, мободрочер. Без тебя, кстати, хреново стало. Ушёл к каким-то крысам, блин. Я хоть со спины не бью. Не зря тебя тогда из клана попёрли. Короче, делай, давай, ЕЕ обратно как было. Мне влом ССа в одиночку кач. - А что мне за это будет? – парень хитро прищурился, придвигаясь к другу ближе. - По ушам тебе за это не будет. Странный ты всё-таки, Шайн. Не поймёшь тебя. То ты – конста(6), то хрен тебя докричишься. - Мне по приколу было самому чего-то добиться. - Ага. Добился. Сейчас давай ещё по пивку, и погнали всё заново. Как раз отпуск на неделю дали, а у тебя вообще каникулы. Хер ты у меня теперь из-за компа вылезешь. - Может, я лучше на крафтера сяду? - Делай ЕЕ, я сказал. Я к нему привык уже. Сча я крафта пну, чтоб с серва не уходил. - Лады, Альт.***
День обещал быть ясным, солнечным. Альтариэль выпустил шарик ветра в очередного гремлина и прищурился, глядя на облака. Рядом такой же мистик по имени Шайн клал мелких тварей одну за другой. В чужом имени было что-то неуловимо знакомое. Альтариэль пытался вспомнить, где мог видеть его раньше, до того, как очутился в роли избранного под огромным деревом. Вспомнить никак не получалось. «Ну и ладно!» - подумал будущий певец заклинаний и послал незнакомцу приглашение в отряд, которое тот без раздумий принял. С каждым ударом боевой опыт медленно, но верно прибавлялся, а вдвоём получалось учиться быстрее. Вскоре настала пора идти в храм Евы, чтобы получить положенные знания. Шайн отошёл к алтарю, поморщившись, взял в руки подсвечник с погасшей свечой. На нём скопилось слишком много воска. В храме было хорошо, спокойно, пахло свечами и цветами из распахнутых окон. Даже двери по случаю летней жары были открыты. Ветер доносил тихий плеск воды от деревенской площади. Видно, кто-то решил охладиться в фонтане. Пришедший вместе с будущим священником-старейшиной маг уселся прямо на пол, поспешно записывая новые заклинания. В какой-то момент он взглянул на Шайна, засмотрелся, сам не зная почему, на чужую смешную косичку, покачивающуюся от каждого движения. Тогда, почувствовав этот взгляд, Шайн обернулся на миг, подмигнул. Движение было слишком мимолётным, чтобы его мог заметить кто-то посторонний. Альтариэль, как во сне поднялся, подошёл к Шайну, взял его за руку, потащив к выходу, сам не понимая толком, зачем это делает. Наверное, пора было продолжать набираться опыта. Почему-то тянуло к реке. «Говорят, там орки как раз нам по силам», - нашёл себе оправдание Альтариэль. Но будущий священник вырвал руку из чужой ладони, сопротивляясь в полную силу. - Что это на тебя нашло? Я ещё не всё тут закончил, - возмутился Шайн. «И вправду… Что?» Альтариэль прислонился к косяку, сжал виски ладонями. Воспоминания нахлынули внезапно, захлестнув разум штормовой волной. Он вспомнил всё. И то, как уже не раз до этого тащил священника к выходу из храма, и то, как убивал, наслаждаясь своей силой, от которой теперь и следа не осталось. И то, как писал письма, каждый раз пытаясь поверить в то, что вот это уж точно будет самым последним, пока не настала очередь того, и вправду, последнего. В чужом взгляде были только приправленное теплом любопытство и толика беспокойства. Не было узнавания. - Шайн, ты не помнишь меня, - это было скорее утверждением, чем вопросом. - Нет. Почему я должен помнить? – удивился будущий старейшина. «Нет! Это не я! Это какая-то моя копия. Зачем?» - Альтариэль готов был проклясть того, кто заставил его вернуться, чтобы всё началось заново. Больше тысячи побед, лучшие броня и оружие, которые только можно было получить в этом мире… Ничего этого не осталось. Забылись прежние знания. Самым страшным было понимание того, что идти на новую войну нет ни сил, ни желания, зная, что всё может снова закончится так же. Шайн стоял рядом, живой, беспокоящийся о знакомом не на шутку, уже готовый бежать за зельем лечения. - Не нужно, друг мой, - шепнул Альтариэль, перебарывая собственное смущение. Он никогда не был силён в том, что не касалось боёв. Может быть, поэтому тогда и не хватило сил удержать Шайна. «Теперь это можно исправить. Ну же! Соберись!» - приказал он себе. – Не нужно. Попробуй вспомнить. Помнишь, тогда так же пахло свечами, а ты читал через моё плечо, что я пишу. После мы сбежали отсюда к реке. Помнишь, чем мы тогда занимались всю ночь? – Альтариэль уже уверенно обнял друга, прижался к его губам своими, почувствовал, как тот на миг напрягся. И почти сразу расслабился, приоткрывая губы, позволяя сделать этот поцелуй настолько глубоким, насколько только Альтариэль хотел. Шайна по-прежнему беспокоило состояние знакомого. Бред, который тот нёс, не укладывался ни в какие рамки. Зато целоваться с этим странным созданием было приятно. Настолько приятно, что захотелось большего. Альтариэль разорвал поцелуй так же неожиданно, как и начал его. Внутри было оглушительно пусто. «Это не я. И не он. Только наши копии». - Помнишь, когда-то тебе нравилось, как я пою? Мы так же начинали вместе… Помнишь? – он спрашивал это тихо, безо всякой надежды. «Может быть память оставлена мне Евой, как наказание за прошлые убийства? Но тогда я жил. По-настоящему жил. А как теперь, когда от меня ничего не осталось. Я не могу вспомнить толком даже того, что было этой зимой». Всё начиналось заново, с чистого листа. После того, как он почти выиграл одну войну, ему предлагали начать новую. Или нет? Впереди лежал открытый путь. Оставалось только сделать выбор. Возвращаться к прошлым мечтам было больно, когда раз уже отказался от них. - Помнишь, ты ушёл, а я остался жить. Мне не хватало тебя, друг мой. Помнишь мои письма? Пусть вернулись только наши копии. Я не верю в то, что ты всё забыл. Странная улыбка коснулась губ Шайна, светлая, какая-то стеклянно-хрупкая. - Последнее ты писал на воде, - мягко проговорил он, обнимая Альтариэля, успокаивающе гладя того по плечу, спине. – Я всё-таки получил его. Вода всегда была нашей стихией. Ты снова хочешь стать лучшим… убийцей? Альтариэль беззвучно вздохнул. - Нет. Наверное, уже нет. После всего того, что было, от меня осталось слишком мало. Ты снова уйдешь? Даже теперь, когда всё закончилось? - Нет. Наверное, после всего, что было, мне нет нужды изучать этот мир заново. Я попробовал всё то, что хотел. Всё, что можно было попробовать. Знаешь, мы могли бы сделать свой собственный клан. Теперь в этом мире будет полно места. Из тебя получится сильный лидер, если возьмёшься за ум. - Тебе трудно было бы оставаться святым рядом со мной тогда, так? Я заливал свой путь кровью. Теперь… Я сделаю так, как ты захочешь. - Лучше сделай, как захочешь сам. Чужими желаниями жить трудно. - Хорошо. Я постараюсь этого захотеть, - усмехнулся Альтариэль. - Я помогу, - Шайн прижался к другу теснее. Учителя возмущённо отворачивались, глядя на страстно целующуюся парочку. Но и выставить обоих из храма они не могли. - Вот вы где, лодыри! – идиллию прервала влетевшая в храм гномка. – Вы что? Думаете, я вас качать буду? Чтобы к вечеру у меня уже были и маг, и старейшина! И рецепты, какие сама набить не успею. Вот список. Эльфы дружно виновато пожали плечами, так и не отстранившись друг от друга, и рассмеялись. - Пусть это только моя копия, но, кажется, я снова смогу жить… - шепнул Альтариэль другу. - С тобой, - так же тихо закончил за него фразу Шайн и согласно кивнул.***
Парень лениво потянулся и закурил, второй рядом кое-как пытался расправить скомканное одеяло, чтобы устроиться поудобней. - Было здорово. Но мало. Я не против повторить попозже, если ты в следующий раз не забудешь про одну важную деталь. - Прости кретина. Я с мужиком первый раз. Кажется, надо меньше пить. Шайн, ты знаешь, что ты - сукин сын? Дай сигарету. - Держи. Знаю. Но я ждал этого момента два года. И теперь имею право ловить кайф с чувством выполненного долга. У меня ещё и имя есть, кроме ника, ты не забыл? - Вот фиг тебе. Был Шайном, им и останешься. Тебе идёт. - Кто из нас после этого сукин сын? И не пить надо меньше, а качаться. Ты, по-моему, так и не проснулся толком, пока меня трахал. Что не удивительно после вторых суток за компом. - Ага. Тебе видно тоже что-то такое снилось, когда ты руку мне в штаны сунул. - Не надейся. Я это делал с полным, так сказать, осознанием. Но без чувства вины. Ты, кстати, комп забыл вырубить. - Черта с два. Я там бота оставил качаться. Дофига ж всего теперь нужно сделать. - Если ты сейчас туда пойдёшь, я забуду, что я тихий и мирный, и дам тебе в морду. - Да нет. Там нормальный бот, проверенный. Тот, кто в игре носил ник Альтариэль, перегнулся через друга, чтобы добраться до пепельницы. Крепкое мускулистое тело под рукой ничем не напоминало приятные округлости девчонок, оказывавшихся в этой кровати раньше. «Не такая уж сильная разница, если подумать», - нашлось временное успокоение. – «Ну, бывает… Ну, занесло…» О том, что они будут делать после и как теперь это «после» будет выглядеть, Альт решил не задумываться. Он не любил начинать заново, но для Шайна делал исключение. У друга было странное свойство: окружающий мир с ним становился как-то проще и понятней. Где-то там, в соседней комнате, временно без них продолжалась игра. «Пусть качаются», - подумал Альт. С разомлевшим после внезапного и бурного секса Шайном под боком было слишком хорошо, чтобы сейчас тащиться и проверять, что там в игре творится на самом деле. ______________________________ (1) Вайп – в контексте Lineage, стирание или откат базы данных сервера, приводящее к массовым истерикам игроков. (2) ЕЕ – Elven Elder, старейшина Евы (или мудрец Евы). Профессия эльфийского клирика, перерастающая в Святого Евы. (3) СС – Spellsinger. Певец заклинаний. (4) КЛ – лидер клана. (5) ПК - в контексте Lineage, убийца игроков. Убивший вашего персонажа при условии, что вы не попробовали или не успели попробовать защититься. (6) Конста – постоянная группа в игре.