***
В лесистом предгорье были места, позволяющие скрыться полностью даже такой махине, как Рамар. Рыцарь стоял, оглядываясь, пытаясь определить, откуда сейчас появится наставник. Прошло полгода с тех пор, как началась эта игра. Хавок приходил в лес, пытаясь найти Рамара, а сфинкс делал вид, что на рыцаря охотится. Прятался, путал следы. И не обращал внимания на то, что думали по этому поводу братья. Он учил человека не только приёмам боя, но и тому, как выжить в лесу, как понять его, учил двигаться тише и быстрее, учил стойко переносить любую усталость, затягивая порой тренировки до тех пор, пока человек не начинал валиться с ног. На этот раз рык раздался за прямо спиной, заставляя Хавока обернуться, поднять меч. Клинок столкнулся с клинком гигантского льва, полетели искры. Мужчина стремительно шагнул вбок, уворачиваясь от атаки, и мельком с удивлением заметил ржавчину на чужом оружии, бело-серебряный щит выдержал следующий удар, даже не погнувшись, несмотря на сокрушительную силу того. Сфинкс наступал. Этот натиск было трудно сдержать. В первые дни их знакомства, Хавок сдавался после получаса такой тренировки. Теперь же мог продержаться несколько часов. Но сегодня сфинкс решил изменить вошедшую в привычку систему, выпрямился, широко разводя лапы, его рёв на миг оглушил человека, заставляя сделать очередной шаг назад. - Неплохой доспех, ученик! А технику нужно доработать. – С этими словами Рамар просто сгрёб рыцаря в объятья. Хавок придушенно захрипел, пытаясь не задохнуться в пушистой гриве. - Рёбра переломаешь, кошкин сын! Сфинкс насмешливо фыркнул, не торопясь отпускать. Ему было интересно, как человек теперь вывернется. А вокруг них буйствовал март, влажная земля приятно холодила подушечки лап, вовсю цвели подснежники и где-то в вышине надрывалась первая вернувшаяся из Иннадрила пичуга.***
В пещере было тепло и сухо, а снаружи избавлял землю от воспоминаний о зиме первый весенний ливень, давая силы лесу возродиться во всей своей красе. Ложе из трав и веток покрывали шкуры. Рамар свернулся на них, положив голову на передние лапы. В этот момент без своей брони и оружия он выглядел простым зверем. Отсыревшая грива была распущена, и теперь смешно топорщилась во все стороны. Сфинкс раздувал ноздри, принюхиваясь, шевелил ушами, чутко ловя малейший звук, доносящийся снаружи. Хавок про себя завистливо вздохнул, он бы за шумом дождя ничего не расслышал, а Рамар, не поднимаясь с места, ухитрялся знать, что творится на милю в округе. «Даже следы я так читать и не научился толком. Не моя это работа», - думал человек. Рыцарь стоял у костра, доспех он уже снял и теперь избавлялся от промокшей рубашки. Обернувшись, он поймал на себе пристальный, оценивающий взгляд сфинкса. Звериные зрачки, отражая отблески пламени, слабо фосфоресцировали. - Ну как? Неплохо? – Хавок ухмыльнулся, согнул руку в локте, напряг. Ему хотелось похвастаться перед учителем прибавившейся за время их тренировок мускулатурой. Рамар медленно поднял голову, кивнул, облизнулся и так же не торопясь поднялся текучим движением с ложа. Рыцарь невольно вздрогнул; в приближающемся сфинксе появилось что-то пугающее, что почувствовалось ещё в первую встречу, о которой человек не любил вспоминать, как и о прочих моментах своей слабости. Правая ладонь Рамара, лёгшая на спину, была мозолистой. Сфинкс ухитрялся не задевать тонкой человеческой кожи когтями. Рыцарь замер, не понимая, что происходит. Учитель вглядывался в его глаза, разобрать выражение звериной морды при этом было трудно, втягивал воздух ноздрями, хвост ходил из стороны в сторону. - Эй! В чём дело? – Хавок сам не знал, зачем сказал это тихо, от чего вдоль спины пробежала дрожь, почему внутри вдруг поднимается тёмной волной страх. – Хватит меня нюхать! Я тебе не мандрагора какая-нибудь! Рамар не ответил, сильно толкнул мордой, заставляя потерять равновесие, и сам же придержал, не давая упасть на пол. Его язык несколькими быстрыми движениями прошёлся по животу и груди человека, клыки едва ощутимо прикусили плечо. Хавок облегчённо выдохнул, рассмеялся, пытаясь оттолкнуть лохматую голову от себя ладонями. Кажется, Рамар просто решил втянуть его в игру. Подобные игрища затевались уже не первый раз, и каждый из них человек чувствовал себя пойманной мышью. Обычно ничем плохим, кроме песка, забивавшегося куда только можно после валяния по полу, пары другой случайных царапин и синяков, это не заканчивалось, было даже весело. Так же Хавок возился и со своей пантерой порой, последняя правда церемонилась с хозяином куда меньше сфинкса. Рыцарь всё ещё смеялся, когда оказался на коленях у ложа. Он не понимал, что нашло на друга, путался в белой гриве, щекотавшей спину, и ласкал мягкую шерсть ладонями. - Да что с тобой такое сегодня, Рар? – Он с улыбкой потёрся о мощную руку сфинкса щекой. Ответом стали не слова, короткий рык. А горячая лапа легла точно между лопаток заставляя согнуться, вжаться грудью в шкуры. - Рар, отпусти! Это уже не смешно! – Хавок напрягся, пытаясь вырваться. Вновь вернулся страх. Он быстро перешёл в настоящую панику, когда рыцарь почувствовал, что с него сдёргивают штаны, не церемонясь с завязками, а просто распоров их когтями в нескольких местах. Раны, появившиеся на бедре, заставили поморщиться и зашипеть. Шершавый язык, вылизывавший до этого плечи, спустился своими движениями к пояснице, а после к ягодицам, прошёлся между ними. Из-под лапы было никак не выбраться, да и сдвинуть ноги Рамар не дал. Хавоку хватило одного случайного взгляда назад, чтобы окончательно понять, что с ним собираются делать. Поддавшийся мартовской одури сфинкс был откровенно возбуждён. Показался его напряжённый красный член и поблёскивал от выступившей смазки. Наплевав на гордость, Хавок закричал, задёргавшись сильнее, ругаясь, отчаянно прося остановиться – это не помогало. Всего пара сильных толчков понадобилась сфинксу, чтобы проникнуть в его тело глубоко, до упора. Захлебываясь криком, мужчина почувствовал, как по ноге потекло что-то горячее, липкое, а на основании шеи всё ещё осторожно, почти нежно сжались клыки, окончательно пресекая попытки вырваться. Да и вырываться было бесполезно. Хавок в полной мере осознал, что без оружия и доспеха его собственных сил, чтобы справиться с Рамаром, не хватит и зажмурился, стиснул зубы, заставляя себя замолчать, пытаясь перетерпеть жгучую боль сзади, становящуюся всё сильнее с каждым движением члена сфинкса внутри. Хавок привык к боли от ран, но эта была страшнее обычной, став спутницей не проигрыша, унижения. Страх и растерянность сменила злость. Задыхаясь больше от стыда и отвращения, чем от боли, в тот момент рыцарь давал себе слово, что как только его отпустят, он доберётся до меча и всадит клинок в сфинкса по самую рукоять. Рамар двигался быстро, яростно, но продолжалось это недолго. Разумности ещё хватило на то, чтобы убрать клыки от чужой шеи в миг, когда накатил оргазм, остальное было отдано власти инстинктов. Сфинкс, задрав морду, оглушительно зарычал, сжимая и снова раздирая когтями чужое бедро. Хавок уткнулся лицом в шкуры, чувствуя, как его заполняет горячее семя другого… Мужчины? Самца? То, что произошло, оглушало, оставляя полную опустошённость. Даже злость покинула разум. Мысли исчезли, всё вокруг потонуло в обжигающе-горячей темноте, пронизанной алыми вспышками. Рамар улёгся на ложе, так и не отпустив человека, прижал его к себе, чувствуя, как того бьёт крупная дрожь. Рыцарь не сопротивлялся больше, лежал молча, так и не открывая глаз, позволяя слизывать со своего тела кровь и сперму, только пальцы иногда конвульсивно сжимали мех покрывала. Он, кажется, больше просто не слышал и не чувствовал происходящего вокруг. И того, как Рамар в какой-то момент поднял от его бедра перемазанную в крови морду, а после ленивая удовлетворённость в его жёлтых глазах сменилась сначала осознанием, потом ужасом, и того, как он торопливо поднялся с ложа, чтобы найти в чужих вещах сильнейшее зелье лечения. Оно быстро заставило затянуться раны, убрало даже синяки. Но реагировать на окружающее Хавок так и не начал. Его тело в какой-то момент полностью расслабилось, а дыхание стало ровным, почти незаметным. Рамар оставался рядом, бережно прижимая человека к себе, неосознанно стараясь согреть своим теплом. Он думал о том что, только что взял силой так безрассудно доверившегося ему мальчишку, по временным меркам его расы вообще ещё детёныша, которого последний месяц учил, забыв о первоначальной цели, просто стараясь сделать сильнее. Момента, когда мысль о том, чтобы натренировать отряд людей стала казаться нелепой, сфинкс не запомнил. Просто вдруг понял, что ждёт раз за разом возвращения одного этого человека, что появление того успокаивает бушующую внутри ярость. Что время, проведённое без Хавока, всё чаще пролетает чередой неясных образов, наполненных звуками, запахами, но не мыслями. Когда-то у Рамара было пять жён. Каждая могла похвастаться дивной мягкой шкурой, ничем не похожей на голую человеческую кожу, каждая умела танцевать так, что невозможно было отвести глаз, любой гость застывал поражённый этой грацией, каждая могла драться как фурия, наравне с сильнейшими мужчинами, а порой и лучше. А у младшей, Майры, глаза были цвета тёмного янтаря. Такие же как у… Рамар вздрогнул, вспомнив отчаянный крик-просьбу мальчишки, который услышал, но собственное желание побороть не смог. Тут в лесу с самками было плохо. Прежние подруги оказались неверными, многие из них оставили уходящих на другой континент воинов. Поэтому порой даже гиены старались держаться от Осуждённых подальше, чуя, что для тех настала пора любовной жажды. Теперь бывшая воинская элита не гнушалась удовлетворять свои потребности с теми, кто не вовремя подвернётся под лапу. Всё чаще вспыхивали междоусобные драки, всё чаще наёмники брали плату за услуги не аденой, а сразу гномьим пойлом. «Даже если крепость займёт кто-то один, и междоусобица прекратится, разве сможет один из лидеров собрать всех под свои знамёна? Для этого надо убить четырёх оставшихся». Рамар понимал, что прошлое уже не вернётся. Ему было трудно признать это многие годы, проведённые в Лесу Бандитов. А сейчас, обнимая Хавока, он с ужасом замечал, как изменился сам, наплевав на все прежние честолюбивые помыслы, с каждым месяцем всё больше становясь зверем. Жить от боя до боя, не имея другой цели, было трудно, незаметно серая пелена тоски затуманивала разум, превращая в животное. От осознания этого рык бешенства рвался из глотки, но Рамар молчал, боясь разбудить спящего слишком глубоким для простого сна человека.***
Хавок проснулся, когда солнце уже готовилось подойти к зениту. Он позволил себе некоторое время поваляться, бездумно нежась в тепле, удивился тому, куда делась вся одежда. И, наконец, поднялся, собираясь её отыскать. Взгляд наткнулся на разорванные штаны и тёмные пятна на песке у ложа. Вернулись воспоминания о вчерашнем вечере, в тот миг человеку показалось, что на него рухнула вся гора. К горлу подступил ком тошноты. Борясь с ней, мужчина бегом двинулся вглубь пещеры, туда, где был переход во вторую, поменьше, в которой бил ключ. Там Хавок жадно принялся пить, стал на колени и сунул под струю голову. Стало легче, но думать связно по-прежнему не получалось. Взгляд наткнулся на нишу в стене, где, запасённая, лежала туша лани. Всё так же бездумно рыцарь вперился в неё. В это место не проникали солнечные лучи, зато светился на стене лишайник. Этого тусклого зеленоватого сияния хватило, чтобы рассмотреть, что лань была выпотрошена не ножом, зубами и когтями. Хавок захрипел, согнулся пополам в рвотном спазме. Его рвало одной желчью, вода никак не помогала. Назад он возвращался, пошатываясь, с трудом ориентируясь в пространстве. Рамар спал, лёжа на спине, пряди гривы, спутанные, кое-где слипшиеся от засохшей крови, сбились набок, открывая грудь. Целую минуту рыцарь стоял неподвижно, сжав кулаки и стиснув зубы так, что выступили желваки на скулах, поглощённый этим зрелищем, а после, стараясь двигаться как можно тише, почти не дышать, шагнул к потухшему костру, чтобы вытащить из рюкзака меч. Когда так же беззвучно он вернулся и занёс клинок, жёлтые глаза распахнулись. Встретились напряжённые взгляды зверя и человека. Сфинкс не поднялся, не сделал ни единой попытки защититься, просто лежал и смотрел. Он не хотел умирать, но признавал чужое право на месть. Сколько воспоминаний могут вместить три секунды? Вот Рамар наклоняется, чтобы осторожно сорвать какой-то завядший стебель, а после объясняет, что лечит эта трава, вот они вместе возятся в охапке палой листвы, сфинкс, забрасывая её ворохом человека, улыбается, переняв чужую мимику, осторожно, не показывая клыки, вот на этом же ложе они вместе пережидают в холодную зимнюю ночь. Рядом со сфинксом тепло и уютно, так, что не хочется возвращаться домой, где никто его до следующего рейда не ждёт. Хавок вспомнил, как тогда прижимался сильнее и осторожно чесал друга за ухом, будто простого кота, зная, что тому это нравится. Вспомнилось и вчерашнее выражение глаз Рамара, в которых не было ни намёка на разумность, только похоть, и пятна ржавчины на некогда ухоженном клинке, и разодранная лань. Хавок отчётливо понял всё, что упорно не замечал раньше, считая наставника опытным воителем, храбрым, мудрым, спокойным в любой ситуации, всегда знающим, что делать. Сейчас же во взгляде сфинкса была не мудрость, только усталость и тоска. «К каждому зверю можно найти свой подход. Даже самый дикий тебе покорится, если наберешься терпения, что уж говорить о наших полуразумных друзьях. Да, порой кажется, что кошки умнее нас с тобой. И всё-таки это только кошки. Всем им нужна свобода. И немного ласки. Не позволяй коту садиться тебе на голову и вовремя отпускай его погулять. Не давай ему быть одному слишком долго, а то одичает даже самый умный, и жди тогда сюрпризов», - так Хавока учил когда-то в детстве дедушка, варлок. У него самого кошек было множество, и для каждой дед находил время. Небрежно отброшенный меч глухо звякнул, ударившись о камень. Рамар только вздохнул, глядя, как поспешно рыцарь одевается, ищет в рюкзаке верёвку, чтобы подвязать штаны, облачается в белый доспех. Сфинкс сел на край ложа, опёрся локтями о бёдра, закрыл ладонями морду, став в тот момент похожим на человека. Он не мог понять причины, по которой Хавок не убил его. Убийство было бы справедливым. Но ярость и отвращение с лица человека постепенно уходили, сменяясь растерянностью, а под конец, Рамар готов был поклясться, достаточно хорошо изучив за это время эмоции людей, чувством вины. Это было непостижимо. Ни один из братьев не медлил бы ни секунды, окажись в том же положении. На голову сфинкса легла ладонь, ещё не скрытая латной рукавицей, погладила. Рамар перехватил чужую руку, вопросительно взглянув в ответ. - Пойдём со мной. Пойдём со мной в город, - Хавок говорил это абсолютно спокойно, твёрдо, как только появилась возможность, взглянув сфинксу прямо в глаза. Он не стал вырывать руку. - Нет. – Рамар отпустил сам. – Свобода здесь. Там – каменный мешок. Я не смогу в нём жить… - «сейчас» так и не прозвучало. - Помнишь, ты хотел стать моим призванным? Хоть это и невозможно, ты нужен мне. Другие учителя только диву даются, откуда я узнал кое-какие приёмчики. - В следующий раз я могу убить тебя, - сфинкс сказал это спокойно, без угрозы. - Может, мы найдём тебе кого-нибудь в городе. У тёмных, знаешь ли, интересные пристрастия. Приглянешься какой-нибудь остроухой красотке… - Хавок попытался обнять Рамара за плечи, хоть это было и нелегко. Сфинкс напрягся: в ноздри вновь отчётливо-остро лез запах человека, мешаясь с его собственным - не смытая до конца память о вчерашней страсти. Он резко отстранился, коротко взревев. - Уходи. Сейчас же. И не смей возвращаться. Рыцарь не стал продолжать разговор, быстро поднял оружие, рюкзак и вышел из пещеры не оглядываясь. Он не хотел видеть, как разум снова исчезнет из глаз того, кого продолжал считать своим другом.***
- Ну и где ты сбираешься искать свою зверюгу? Их тут десятки, – следопыт брезгливо поморщился, разглядывая заброшенную пещеру. Ветер уже успел намести внутрь первых жёлтых листьев. Откуда-то из глубины несло тухлятиной и прелой соломой, вещи, ещё не растащенные гиенами, были разбросаны по полу, у входа валялся сломанный пополам гигантский наруч. - Это ты мне должен сказать. Не зря же я тебе плачу. – Рыцарь Ада(*) наклонился погладить пантеру, следовавшую за ним попятам. Та прижимала уши и раздражённо хлестала хвостом по бокам, чуя запах хищника. - Заключил бы договор с Гато, получил бы целый отряд таких, - говоря это, следопыт развернулся и направился к лесу, надеясь, что сфинкс недалеко ушёл от своего логова. – Может, он просто в их твердыню вернулся. - Мне не нужен отряд. Мне нужен один этот. И… ты знаешь, что не возвращался. Они бродили по лесу целый день, но поиски были безуспешны. Только когда взошла на небе луна, словно в ответ на её пылающий взгляд, со скал раздался рёв. Рыцарь Ада вздрогнул, голос зверя показался ему знакомым, тронул проводника за плечо, качнул головой, показывая, что хочет направиться в ту сторону. Тропу к тому месту, откуда слышался звук, найти было непросто. Хавоку стоило изрядного труда поспевать в своей броне за более ловким следопытом. Двигаться бесшумно у него и вовсе не получалось, летели вниз камешки, звенел металл, задевая валуны. «Тираннозавр на выгуле», - ворчал про себя проводник. Он уже был готов к тому, что на площадке, с которой слышалось рычание, никого не окажется. Или зверь бросится на них в любой момент. Не случилось ни того, ни другого. На камнях валялся десяток разбитых вдребезги бочонков из-под эля. А сфинкс стоял у края к ним спиной, не отрывая глаз от луны. Хавок заметил спутанную гриву, то, как наёмник похудел - торчали рёбра, это не скрывали остатки брони, на шкуре прибавилось шрамов. К пришельцам воин не обернулся. - Рамар? – Рыцарь Ада направился к сфинксу, отмахнувшись от предупреждающего жеста следопыта и искренне порадовавшись тому, что успел отправить пантеру обратно на её план ещё час назад. - Я сказал тебе не возвращаться, - говоря это, сфинкс не обернулся, в голосе слышалось лишь раздражение. - Ну а я могу позволить себе больше не слушать твоих приказов, - хохотнул Хавок. - Неужели? – Рамар развернулся со стремительной плавностью, бросился к человеку. Первый удар пришёлся на щит, второй доспех выдержал - только когти проскрежетали по металлу, от третьего рыцарь увернулся, в последний момент, отпрыгнув в сторону. Сфинкс, не рассчитав, пролетел вперёд, чуть не растянулся на земле, но успел подставить руку. - Абсолютно точно, - усмехнулся Хавок, пытаясь отдышаться от ударившей ему в нос мощнейшей вони перегара. Рамар коротко рыкнул в ответ, снова нападать не стал, вместо этого откупорил последний бочонок и влил в себя его содержимое. - И как? Стоило возвращаться? - Да, - Хавок смотрел, как его друг оседает на землю, проваливаясь в пьяный сон, не заботясь ни о собственной безопасности, ни о том, что будет завтра. - И что ты с этим собираешься делать? Вдвоём мы его не дотащим, – следопыт покосился на храпящую тушу и поморщился. – Кто-то ещё будет доказывать после такого, что они хороши в бою. - Они были хороши в бою. Я собираюсь вернуть им былую славу. Рамару нужна была война. Я дам ему войну, - Хавок пожал плечами. - Сейчас вызову гномов. Эти дотащат что угодно. - Смотри, чтобы они по дороге твоего приятеля на шкуры с костями не пустили, - рассмеялся эльф. Он не верил в то, что Осуждённые наёмники однажды смогут стать чем-то большим, чем простые бандиты. Он был молод и не любил старые легенды.***
Хавок оглядел кланы, собравшиеся у палаток. Лидер каждого успел доказать свое право на участие в этой битве. Рыцарь Ада почти не беспокоился. Почти. Волноваться за свой клан у него причин не было. А вот за бойца, от стойкости и ловкости которого зависел исход борьбы за Твердыню Бандитов, стоило. Хавок нырнул в палатку, почти всё пространство в которой занимал готовящийся к битве Рамар. Он оглядел друга, проверил его доспех. - Боишься? – сфинкс невесело усмехнулся. Что-что, а настроение Хавока он улавливать не разучился. - Немного. Ты сам знаешь, что сильно сдал за те полтора года, что мы не виделись. - Да. Ученичок… - сфинкс приобнял человека за плечи и почувствовал, как тот вздрогнул. - Ты должен выдержать, Рар. - Хавок не забыл ничего, ни их прежних тренировок, ни того, что случилось весной в пещере. Только теперь он знал, что может справиться со сфинксом. И потому не отстранился. – От того, сможешь ли ты выстоять, зависит судьба твоих братьев. - Я помню, человек, - голос Рамара сорвался в рычание, в глазах зажглись опасные огни. - И… ты не жалеешь о том, что должно случиться сегодня? - Нет. Жизни тех, кто падёт в бою, станут жертвой во имя жизней других. Нам всем нужна твёрдая рука. И потом… ты умеешь обращаться с кошками, - Рамар рассмеялся, прикрыл глаза, ощущая, как знакомо и привычно пальцы человека чешут его за ухом. – Ты достаточно силён, чтобы стать достойным правителем, не только для Орена, но и для нас, - убеждая во всём сказанном скорее самого себя, он, забывшись, потянулся потереться о бок Хавока мордой и чуть не сбил того с ног. Рыцарь расхохотался, стал на одно колено и так протянул другу начищенный до блеска новый клинок - Пора, Рар. Пора. Пошли. И только попробуй сдохнуть. В моём клане есть некроманты. Они мне тебя и с того света достанут. Сфинкс принял меч, согласно кивнул и первым выбрался из палатки. На концах пятиугольника, образованного такими же временными пристанищами, появились остальные четверо наёмников. Прозвучал сигнал к бою. Стены крепости бандитов, во дворе которой должно было состояться сражение, огласил громоподобный рёв воинов сфинксов. Львы кинулись к центру поля, стремясь добраться друг до друга и до бойцов вражеских кланов. Хавок поспешно ринулся за Рамаром. Не важно, убьёт друг противника или нет. Главное, чтобы он уцелел. В вовремя поднятый щит вонзилось сразу несколько стрел. Рамар застыл на мгновение, отфыркиваясь от обрушившихся на него потоков воды, но воду тут же высушили огонь и ветер других заклинаний. Двое некромантов, о которых вспомнил недавно Хавок, переключили своё внимание на вражеских магов. Им помог верховный шаман заставивший замолчать разбушевавшихся эльфов. Дуэлист обрушил на самого рыцаря удары обоих мечей, под этим смертоносным вихрем было трудно выстоять, но сработало зеркало, возвращая урон. А тёмный эльф из клана Хавока недобро усмехнулся, прошептал что-то, не различимое за криком, рычанием и лязгом металла, и дуэлист отступил, поддавшись внезапно накатившей волне панического ужаса. Всё случившееся после Хавок помнил плохо. Он, сосредоточившись на защите Рамара, почти не глядя, отбивал чьи-то удары, яростно рычала раздирающая на клочки вражеского повелителя ветра пантера и ей вторили сражающиеся сфинксы. Первый из львов лёг на землю бездыханным спустя всего несколько минут после начала боя. Его неудачливые защитники покинули крепость, проиграв состязание. Следующий продержался немногим дольше, противник, отбросив сломавшийся меч, впился зубами ему в глотку, сумев пробиться сквозь заслон гривы. «Ты выстоишь. Держись, прошу тебя!» - мысленно упрашивал Хавок друга, глядя, как на теле того появляются новые и новые раны. Рамар, конечно, этого не слышал, да и слышать не мог. Но держался, окружённый врагами и союзниками. Все четверо его сородичей, вышедших сегодня на бой за твердыню, чтобы этим спором решить, кто достоин будет владеть крепостью, дрались, не веря в то, что битва эта принесёт наёмникам хоть какую-то пользу. Кто бы из кланов не занял крепость, сами сфинксы её теряли, так думали они. И сражались в полсилы, даже зная, что ценой неудачи каждого станет жизнь. У Рамара была надежда. Может быть, только она и помогла продержаться ему до конца сражения. Лишь однажды замер он, когда в бою перед ним оказался рыцарь, похожий на Хавока, словно родной брат. Сфинкс втянул ноздрями его запах… чужой… и раскрыл пошире пасть. Голова чужака как раз в неё поместилась, а после хрустнула спелой дыней, когда челюсти сжались. Рамар отстранённо понадеялся, что друг в пылу боя не увидел этого, и навстречу следующему нападавшему поднял уже свой меч. Невидимые часы отсчитывали время до конца схватки. Рамар помнил, что должен выжить только он один. Он нашёл взглядом второго выжившего льва. Пробиться к нему было сложно. Но другой наёмник сам подался навстречу. Он был молод, моложе Рамара, из тех немногих, кто родился уже в Адене, не зная прежней Родины. Он не хотел умирать. На миг Рамару захотелось бросить всё, и начать убивать чужаков, вознамерившихся захватить твердыню, сражаться вместе с братом, а не против него. Но сфинкс почувствовал, как к его спине прижалась спина человека. Не нужно было оборачиваться, чтобы знать, что это Хавок удерживает чей-то натиск, безоглядно доверяя бывшему учителю. «Так будет лучше для всех», - думал он, глядя, как жизнь потухает в глазах второго наёмника, в грудь которого на всю длину вошёл меч самого Рамара.***
- Хватит, Рар. Ты знаешь, что сделал всё правильно. - Да. Знаю, - Рамар вглядывался в ночную темноту, стоя на балконе замка. Ему казалось, что отсюда видны очертания Твердыни Бандитов. Бывшего оплота его народа, который он сам помог сегодня захватить чужакам. - Послушай меня. Вам не хватало лорда, который объединил бы всех. Я не так уж много знаю о вашем народе, но мой клан силён. Ваши лидеры скоро поймут, что не могут справиться с нами. Им останется только объединиться. За нас или против… Я постараюсь сделать всё, чтобы за. Ты поможешь мне не наделать глупостей, - Хавок стал рядом, осторожно поймал ладонью кисточку хлещущего хвоста. - Я не правитель и не политик, простой воин. – Рамар подумал о том, что его прежняя странная затея с отрядом людей осуществилась крайне неожиданным образом, покосился на собственный хвост в чужой ладони. - Знаю. Но ты видишь больше, чем прочие. Ты-то хоть пытался найти другой путь, кроме междоусобицы, и не отступил, когда появились средства. Просто доведи дело до конца. Я помогу. Чтобы положить морду на плечо человека, пришлось согнуться. В праздничном камзоле, без своей брони, рыцарь выглядел не так внушительно. Маленький, слабый... Хотя, уже нет, бывший ученик за это время стал куда сильнее. Время… Рамар закрыл глаза, вспомнив, сколько его уже прошло. Морду тронула седина, напоминая о том, что его жизнь не бесконечна. Что он успел сделать? Предать свой народ. «Предать, чтоб спасти. Я доведу начатое до конца», - напомнил он себе. Хавок гладил тяжёлую голову, перебирал белые пряди гривы, он мог только догадываться, что творится на душе у друга. Внизу ещё шла весёлая пирушка. Клан вовсю отмечал захват клан холла, не задумываясь о том, что принесёт им власть над Твердыней, бывшим оплотом бандитов. Пирующие даже не заметили, как владелец замка покинул их, поднявшись в свои покои, которые теперь делил с другим героем сегодняшнего дня, так и не присоединившимся к всеобщему веселью. - Я принёс тебе кое-что. Повар готовил специально для тебя. Представляешь, нашёлся смешной такой парень, Джонас, выиграл конкурс поваров в Дионе, говорит, что умеет готовить блюда, которые любят на Грации. Я ему пообещал, что если тебе не понравится, следующий твой ужин будет сделан из него самого. Кажется, он поверил. - Вы, люди, вредны для здоровья как вас не приготовь, - расхохотался Рамар, щёлкнув зубами в опасной близости от уха Хавока. Слуги успели накрыть в покоях лорда стол. Сфинкс одобрительно глянул на выставленное вино. То достали из самых глубин подвалов, тёмное, густое, не чета гномьему пойлу. Приготовленное поваром кушанье ждало на больших блюдах, накрытое и сервированное, как положено. Наёмник уселся за стол, не желая обидеть Хавока отказом. Но стоило ему приподнять крышку, как на морде появилось выражение крайней растерянности, а после озадаченности, уши сами прижались к голове, полностью скрывшись в гриве. - Ну что? Повара самого пора пускать на ростбиф? – заметив это, со смехом спросил Хавок. – Он рассказывал мне про это блюдо битый час и клялся, что именно его любят аристократы Грации. Взгляд Рамара стал ещё удивлённей. - Он прав. Но… ты уверен, что хочешь попробовать это вместе со мной? – в голосе сфинкса слышалось такое неподдельное изумление, что это заставило рыцаря насторожиться. - Был уверен до того, как ты не спросил. С этим мясом что-то не так? - Нет. Оно приготовлено правильно. Яда там нет, - поспешил заверить сфинкс друга, глядя, как тот нахмурился. – Но мёд и сок мандрагоры… Говорят, это сочетание оказывает на тех, в ком нет духа зверя, странное воздействие, - он говорил это осторожно, мучительно раздумывая, как правильно подобрать слова, чтобы окончательно не напугать человека. – В общем, оно действует на вас посильнее, чем на меня март, - наконец, недовольно рявкнул Рамар. Почти полминуты до Хавока доходило сказанное. А после наёмник наблюдал удивительную картину: его друг, лидер сильнейшего клана, опытный воин покрылся румянцем до самых кончиков ушей. - То есть, если я сейчас это попробую, с утра у меня появится повод опять тебя ненавидеть? – сквозь сдавленный несколько нервный смех спросил рыцарь. - Почему? - Рамар усмехнулся, пожал плечами и всё-таки принялся за еду, ему это ничем не грозило. – Там внизу много женщин. Думаю, что большинство из них не откажет победителю. - Причину, по которой после этих слов друг снова стал мрачнее грозовой тучи, он не понял. Не ответив, рыцарь налил себе вина, залпом выпил, задумался ненадолго, а после кивнул своим мыслям, будто решившись на что-то. - А ведь действительно вкусно, - уже легко и бесшабашно улыбнулся Хавок, прожевав первый кусок мяса. – Не думал, что монстроглазы съедобны. Рар, расскажи мне о ваших лидерах. Я хочу знать, с чем столкнусь на переговорах. Соус был в меру острым, пряно-сладковатым, сразу захотелось ещё. К концу трапезы рыцарю показалось, будто в комнате стало жарко, несмотря на приоткрытую дверь, в которую проникал холодный ночной воздух. Рамар наблюдал за всем этим с плохо скрываемым удивлением, но поддерживал тосты, которые следовали всё чаще, и послушно рассказывал и об их командирах, и о том, как наёмники оказались в Адене, и о том, как их маленькая армия распалась на отдельные отряды. Он как раз начал говорить о том, как один из лидеров, оказавшись в отчаянном положении, смог подчинить себе младших гигантов Крумы, но замолчал, когда Хавок поднялся из-за стола, снял корону, небрежно скинул камзол, подошёл вплотную. Человек мог бы заметить, что с рыцарем что-то не в порядке только по странному шальному взгляду, а сфинксу достаточно было одного запаха, когда соус только начал действовать. - Сегодня мы обойдёмся без женщин. Рамар позволил вытащить себя из-за стола и подвести к кровати в соседней комнате. Тут ничто не напоминало пещеру - роскошная спальня лорда Орена, только шкуры, устилавшие кровать, были такими же, медвежьими. Весело играли языки пламени в камине, сосновые поленья постреливали искрами. Жар казался Хавоку уже нестерпимым. Только у кровати сфинкс спросил: - Зачем? - Помнишь, в нашу первую встречу, ты спросил меня, хочу ли я, чтобы ты был моим призванным? Я отвечу на этот вопрос сейчас. Нет. Не хочу. Призванный приходит по моему приказу и уходит, когда истекает время, которое он может провести в этом мире. Я хочу, чтобы ты остался здесь в замке со мной сам, как друг и советник, а не как наёмник. И не хочу больше тебя бояться. Не хочу вспоминать. Не хочу, чтобы между нами всегда стояла эта стена. Пусть будет по-другому, раз уж этот проклятый повар подсказал мысль, которая сама мне в голову не приходила, - говоря это, Хавок освобождал друга от брони. - Тогда я просил тебя остановиться, сегодня прошу лишь позволить всё сделать самому. - Кажется, ты заразился от меня безумием, - откликнулся Рамар, но не отстранился от ладоней, поглаживающих его тело, на котором за сегодняшний день появился не один новый шрам. - Нет. Просто решил, что причин для того, чтобы вернуться, больше, чем тех, что заставили бы желать мести. Ты учил меня драться до последнего. А я не заметил тогда, что нужно было биться за тебя, - «Я сам подпустил тебя слишком близко когда-то». – Честь можно потерять лишь однажды. Значит, нам обоим терять больше нечего. Ты сам знаешь это. Рамар хлестнул хвостом по боку, только так выражая своё несогласие. Человек перед ним поспешно скидывал с себя одежду, без стыда обнажая тело, на котором было слишком мало шерсти, но глаза… его глаза полыхали той же яростью, что и глаза Майры, когда она так же тянула мужа в постель, темнели янтарём. Майра решила, что проигравший не стоит того, чтобы с ним быть, и ушла, оставшись на Грации, а Хавок вернулся. Его кожа под языком была непривычно-гладкой, зато так лучше чувствовался её вкус. Человек стал сильнее, но ощущение его беззащитности не пропало, любое неосторожное движение грозило царапинами. Поэтому Рамар только обнимал, позволяя гладить себя, лаская лишь языком. Хавок поймал ладонями его голову, сжал пряди гривы. Он покрывал поцелуями бархатную морду, а сфинкс зажмурился, не выдерживая прямого взгляда в глаза. Дедушка–призыватель учил внука, что так можно подчинить себе зверя, главное не перегнуть палку, чтобы прямой взгляд не стал причиной для нападения. Хавок никогда не рассказал бы Рамару о том, что после того, как ушёл из пещеры, потратил немало сил и средств, чтобы в его постели оказались все женщины крепости. Не обошла эта участь даже гномку-кузнеца, для которой любовным ложем оказалась собственная наковальня. Только однажды Хавок заплатил за ночь другому мужчине, тёмному эльфу, не гнушавшемуся подобным заработком. С ним было по-другому, будто занимаешься любовью с ядовитой змеёй и не знаешь, в какой момент она вздумает укусить. В своём бешенстве, в своей опасности Рамар был понятнее и проще, сильные мускулы покрывала мягкая шкура, к которой так приятно было прижиматься, и нравилось раз за разом чувствовать, как шерсть становится мягче у подмышек и паха, чувствовалось, как в проступающих венах быстро и сильно бьётся пульс чужой жизни. От гривы льва пахло лесом и зверем, только теперь этот запах тоже был приятен. Где-то на грани сознания маячили отголоски прежнего страха и отвращения, когда сжимал ладонью и гладил налившийся кровью член полузверя. Зелье, сотворенное чудаком-поваром, помогало не думать о том, как неестественно то, что происходит сейчас в спальне. Пробуя его, Хавок решил перешагнуть последнюю грань, сделав этот союз не только дружеским. Пусть они оба принадлежат к разным народам. В конце концов, ему всегда нравились кошки, а Рамар не был неразумной тварью. И желание, светившееся в жёлтых глазах, было не таким, как прежде, Хавок видел, что теперь лев полностью осознаёт, что делает. Сфинкс рыкнул, дыханием обжигая пах. Человек развёл ноги шире, отозвался громким стоном, чувствуя, как широкий язык обхватывает его член, как гладит шершавой лаской, непривычной, но от того не менее приятной. Захотелось закрыть глаза, сдаться на милость зверя, на милость выжигающего всё внутри желания. Хавок мотнул головой, закусывая губу, выдохнул, заставляя вернуться остатки разума, заставил Рамара лечь на кровать на спину. Белое зелье было под рукой, рыцарь надеялся, что его хватит, чтобы боль не стала помехой, и готовил себя так, как учил его тёмный. Разница в размерах пугала, как и воспоминания, спустя полтора года оставшиеся достаточно яркими. Но возбуждение подстёгивало, не отпуская во власть страха, не давая повернуть назад. Сфинкс подчинялся любовнику, замер, внимательно наблюдая за тем, как тот готовит себя и его самого. Он не привык к подобным приготовлениям, тем более длинные когти всё равно не позволили бы этого сделать. Зато ими можно было впиться в покрывало, дожидаясь пока Хавок не сядет верхом на бёдра, и так сдержаться, чтобы не торопить. Мужчина прогнулся назад, прикрыл глаза, направляя влажными от зелья пальцами чужой член в себя, опустился. Движение получилось слишком быстрым, вспышка боли вырвала из горла хриплый выдох. Рамар ладонью придержал любовника за бедро, не давая сразу же подняться, почувствовал, как человек вцепился рукой в лапу, как тот невольно сжимает мышцы, делая себе лишь больнее, но не в силах справиться с накатившими ощущениями. Кончиками когтей другой лапы Рамар провёл вдоль чужого позвоночника от основания шеи до самых ягодиц. По телу Хавока прошла дрожь, но расслабиться он смог только когда эти же когти оставили глубокие царапины на бедре, помогая отвлечься от ощущений внутри. Рыцарь тихо выругался и, наконец, приподнялся, начиная двигаться. Рамар заполнял его полностью, поначалу принимать в себя всего его было сложно. Тяжёлое дыхание Хавока снова сменилось стонами, только когда он сжал ладонью собственный член. Рамар отозвался рычанием. Влажный жар и теснота чужого тела заставляли забывать об осторожности. Сфинксу казалось, что всё происходящее - только мираж, порождённый безумием. Инстинкт велел сжимать челюсти на чужом загривке, брать самому, заставлять подчиниться. С жёнами было по-другому, было похоже на бой. С человеком становилось ясно, что наслаждение может быть столь же сильным не только в битве. Хавок отдавался до конца, начав двигаться быстрее и резче, показывая в этой яростной скачке своё собственное удовольствие, пришедшее на смену боли и страху, острое, жгучее. Обоим казалось, что огонь камина поселился внутри, разросся до размеров пожара и грозит испепелить, не найдя выхода. Волны его растекались от паха, проходя по телам до глоток, вырываясь наружу криком и рычанием. Оргазм первым захлестнул сфинкса, а Хавок замер, вжимаясь пахом в чужие бёдра, прогнувшись назад. Закрыв глаза, он чувствовал, как сильным точками изливается внутри чужое семя. И ещё не осознавал, что больше не тянет содрогнуться от отвращения. Его собственная разрядка пришла после нескольких быстрых движений ладони, прокатилась по всему телу сильной судорогой наслаждения, выплеснулась наружу громким криком, в котором отчётливо слышалось имя сфинкса, горячей спермой, залившей пальцы и живот льва. Рамар жадно втянул ноздрями запах, желая не только видеть, до конца чувствовать чужое удовольствие на запах, на вкус, когда перехватил руку пытавшегося отдышаться человека и поднёс к пасти, чтобы слизать белёсые солоноватые капли. Хавок заставил себя кое-как сползти с любовника, приподняться, чтобы добраться до нескольких стоящих на столике у кровати банок. Даже после оргазма возбуждение не ушло. Рыцарь залпом выпил антидот, но помогать тот не спешил. Спустя несколько минут пульс по-прежнему шумом отдавался в ушах, а дыхание никак не желало выравниваться. Рамар наклонился над человеком, фыркнул тому в шею. Хавок запрокинул голову, смеясь тихим, полусумасшедшим смехом. А шершавый язык снова касался его тела, пройдясь влажной лаской от шеи до паха, кое-где кожи касались клыки, так ни разу и не сжавшись. Ощущение этой зубастой пасти рядом с собственным снова вставшим членом заставило напрячься. Но теперь отзвуки страха, который будили чужие зубы и когти, то и дело касающиеся тела, лишь добавляли удовольствию остроты. Сфинкс ласкал любовника языком так умело, будто всю жизнь только этим и занимался, проходя языком от ягодиц до самой головки. Он понял, что ему нравится чувствовать вкус возбуждения человека, и теперь перешагивал очередную грань, наслаждаясь чужим удовольствием не меньше, чем недавно собственным. Хавок приподнимал бёдра навстречу этой ласке, раскрывался, до боли широко разводя ноги, вздрагивал, не сдерживая хриплый смех, когда внутреннюю сторону бедра щекотали чужие усы, вплетал пальцы в белую гриву. Ощущение неестественности происходящего ушло, точнее, было слишком хорошо, чтобы хоть на мгновение об этом задуматься. - Рар, я… - договорить Хавок не успел, опять сорвавшись на стон, выругался, поминая всех дьяволов разом, когда оргазм снова накрыл с головой. Сфинкс и без предупреждения почувствовал его приближение, почувствовал, как начала пульсировать сильнее горячая твёрдая плоть под языком, и просто не дал человеку сдержаться, отстраниться, вылизав после с его кожи и с собственной морды всё до капли. - Ты был прав. Теперь я точно останусь, - Рамар старался обнять прижавшегося к нему Хавока осторожней, но тот всё равно вертелся – никак не получалось устроиться под тяжёлой лапой удобнее. - Кажется, меня больше не придётся кормить этой дрянью, - улыбнулся рыцарь, наконец, улёгшись. – Антидот должен был подействовать сразу. И что? Больше не назовёшь Орен каменным мешком? - Нет. Мой лорд – моя причина задержаться здесь и не искать какую-нибудь сговорчивую остроухую. - Принято, Рар. Лорд, который сегодня утром заставил желать драться за него против своих же, лорд, который по-прежнему оставался любопытным мальчишкой, находившим самые нелепые оправдания своим глупостям. Лорд, который верил в то, что делает, так искренне, что за него хотелось идти в бой. Может быть, ему и впрямь понадобится советник, может быть, Рамар сумеет помочь. Человек засыпал рядом, прижавшись, сопя в плечо. Сфинкс в тишине спальни слышал, как бьётся сердце рыцаря. Слышал и то, как внизу продолжает буйный пир клан, ставший теперь его отрядом. Рамар отстранённо подумал том, что львиц было пятеро, незадолго перед тем как покинуть континент, он размышлял, не взять ли ему в жёны ещё одну. Человек из множества подобных был один, только его эмоции Рамар научился понимать, только его голос не резал слух, к теплу его рук тянуло против воли, вопреки всякому здравому смыслу. Все те полтора года бешенства и одиночества сфинкс ждал его возвращения и боялся, зная, что случись оно, и сам больше не захочет отпустить. Праздник закончится утром, сменившись новой войной, в которой он не будет в последних рядах. И новыми пирушками, в которых сфинкс больше не откажется поучаствовать. Мёртвым останутся покой и память. Родина отказалась от них, назвав Осуждёнными. Те, кто отдали жизнь сегодня, пожертвовали её за то, чтобы остальные смогли прервать бесконечные раздоры и сделать Орен своим истинным домом. Осталось убедить их, что люди не так уж плохи. Что можно жить не просто рядом, а вместе. Что, подчиняясь им, ими же можно управлять. Ему, Рамару, оставалась ещё одна мелочь – договориться с пантерой. Дух не был рад появлению в жизни хозяина второго кота. Сфинкс верил, что и с этим справится. Он закрыл глаза, светившиеся в полутьме спальни зеленью, и позволил себе провалиться в чуткий сон. Завтра предстояло сделать многое, для этого стоило отдохнуть. ____________________________ (*) – Рыцарь Ада – профессия человеческого рыцаря. Вырастает из Тёмного Мстителя.