Когда у тебя проблемы с придумыванием названий

      Онегин лихорадочно шагал по залу, полному лицемерных разряженных людей. Его глаза беспрестанно бегали по толпе, ища, с кем бы устроить скандал и выплеснуть свою злость. Тут взгляд его остановился на одной паре. В глубине зала медленно вальсировал Ленский со своей обожаемой Ольгой. Мгновенно внутри пробудилось что-то горячее и неукротимое. Это ведь он его сюда притащил! А теперь не отходит от младшей Лариной! Евгений с яростью сжал кулаки: — Почему она?! Почему он выбрал ее?! Чем она лучше… меня?..       Онегин замер, пораженный этой дикой мыслью. В то же мгновение музыка стихла, танцующие пары остановились. Ленский наконец-то расстался с Ольгой и направился в сторону стола с прохладительными напитками. Только увидев это, Евгений чуть ли не бросился к нему, но внезапно остановился. — Да никогда! — зло прошипел он сквозь зубы и, нацепив на лицо галантную улыбку, направился к Ольге, которая счастливо оглядывалась и обмахивалась веером.       Онегин остановился, щегольски прищелкнув каблуками: — Миледи, разрешите вас на танец? ***       На секунду Ленский не поверил своим глазам. Его лучший друг и его невеста самозабвенно кружились в танце. Вот он галантно улыбнулся, она кокетливо откинула со лба прядь волос, его рука нежно прижала к себе ее талию, а она что-то весело шепчет ему на ухо.       Что-то в груди Владимира защемило. Дыхание сбилось. Он резко рванул пуговицы на камзоле. Глаза начало немилосердно жечь.       Почему?! Почему все так?! За что он так с ним поступает?! Как же больно… Как больно было терпеть его вечные саркастичные усмешки, его равнодушный взгляд, отрешенные разговоры, и отношение как к… А он все боялся поднять глаза и посмотреть в это насмешливое лицо, чтобы не выболтать все то, что у него на душе.       А Ольга… Она была лишь способом забыть его, освободиться от этого ужасного бремени. И до недавних пор Ленский думал, что это получается довольно неплохо. Но тогда почему, когда он закрывает глаза, целуя ее, перед мысленным взором стоит его насмешливое и презрительное лицо.       Внезапно все прошло. Исчезли все чувства, оставив после себя лишь пустоту и холодную ярость. Медленно подойдя к паре танцующих, он остановился и устремил свой колючий, полный злости взор на Онегина. — Надеюсь, вы получили удовольствие, друг мой, — холода в голосе Ленского хватило бы на заморозку ада. Но Евгений лишь очаровательно улыбнулся и кивнул: — Покорнейше благодарю! Кажется, теперь я понял, что именно вы нашли в вашей очаровательной невесте.       Он медленно поднес к губам руку Ольги, глядя Ленскому прямо в глаза. Этого тот стерпеть уже не мог. — Мельница. Семь утра. Буду ждать, — слова сталью разрезали воздух. Поняв, о чем идет речь, все показное нахальство мгновенно покинуло Онегина. Его лицо стало беспристрастным и холодным. — Всегда готов.       Любой подумал бы, что Евгений был спокоен как никогда, и только Ленский уловил едва дрогнувшую нотку в его ровном застывшем голосе.       Он резко развернулся и, ни с кем не прощаясь, покинул зал. ***       Ленский шел по полю к мельнице. Под ногами хрустели мелкие камешки, безуспешно пытаясь отвлечь его от мыслей об Онегине. Он ненавидел его. При одной мысли, что сейчас перед ним предстанет его насмешливое лицо и колкие глаза, его грудь огненными когтями раздирала ярость. Любил ли он его сейчас? Если есть любовь совместимая с дикой ненавистью, то он любил безумно, безнадежно, словно в последний раз. Но его смерти ему хотелось гораздо сильнее.       Вот и он. Его взгляд полон беспокойства и вины, что чрезвычайно не характерно для Онегина. Но Ленский не заглянет ему в глаза, не прочитает в них то, что давно хотел услышать. Он просто пройдет мимо. — Постой! — рука Евгения легла ему на плечо, — Не надо… Я мог бы из… — Нет! — Ленский почти рычал, — Мне не нужны твои извинения!       И вот они, двенадцать шагов. Глаза в глаза. Одни — полные ярости и злости, другие — печали, грусти и чего-то еще, доселе не бывавшего в этих глазах.       Онегин стреляет первый. Он наводит пистолет на пышущего ненавистью друга. Раздался выстрел. Рука Евгения поднята в небо, лицо непроницаемо и спокойно, только глаза у него грустные-грустные.       Ленский взводит курок. В голове лишь одно желание убить его — того, кто причинил ему столько боли, того, кто смеялся над ним, называя это дружбой. Рука чуть дрожит, перед глазами красная пелена. Палец застыл на спусковом крючке. — Ненавижу…ненавижу… — тихим шепотом раздается в его голове.       Пистолет упал на траву, следом за ним на колени упал и Ленский. Слезы душили его, рвали горло, душу, вытягивая из него все жилы. Внезапно он почувствовал себя в чьих-то крепких теплых объятиях. — Все хорошо, хорошо… — голос мягко успокаивал его, приводил в чувство, давая ощущение защищенности и мира. — Жень, я… — Я тоже.       Его губы накрыли другие, мягкие и горячие, унося с собой всю боль и ненависть. Он не соврал. Все и правда, было хорошо.