Хочешь мира — готовься к войне

Отабек проснулся от жажды. Пошевелился, зашипел от мгновенной острой боли в бедре и открыл глаза, пытаясь найти себя в пространстве. Судя по освещению, было не особо раннее утро. Память пробуксовывала, но совесть молчала, а это значит, что ничего особо страшного все-таки не случилось. Правда, почему-то ныли подушечки пальцев. И комната была Юркина. Собственно, сам ее хозяин сладко посапывал, уткнувшись головой ему куда-то в грудь, судя по лохматой макушке, к которой он прижимался подбородком. А вот откуда взялась боль в бедре, стоило выяснить. Хорошо, что они все время пили не пиво и ничего не смешивали, сейчас было бы не в пример хуже. Отабек поерзал, стараясь не разбудить Юрку, и посмотрел на свои ноги. Встретился взглядом с глазами янтарного оттенка и невольно вскинул бровь. Котенок. Настоящий. Нагло развалившийся между ним и Юркой, и теперь недовольно смотрящий на посмевшего потревожить его покой. Вопрос, где они такого зверя откопали, память проигнорировала. Но, судя по тому, что мелкий кот был необъяснимым образом похож на Юрку, это таки его находка. Прелесть. Отабек вздохнул и попытался выбраться из на удивление сильных Юркиных объятий. Но тот во сне стискивал его, как свою подушку, поэтому усилий пришлось приложить гораздо больше. А заодно вспомнить, что Юрка, в отличие от него, к алкоголю не особо привычен, а значит не проснется, даже если ему сейчас на ухо заорать. Так что Отабек принялся действовать смелее и уже через пару минут ерзанья, недовольного кошачьего урчания и такой-то матери, встал на ноги. Голова немного кружилась, во рту разве что песок на зубах не скрипел, но тело не болело. Кроме того, он чувствовал себя хорошо. Почти легко. Голова была восхитительно пустой и все, что было нужно — это следовать приказам тела. Вода. Туалет. Душ. А потом все остальное. — Пьянь, — резюмировал Виктор, протягивая на выходе из комнаты ему бутылку минералки. В меру холодной, с уже свинченной крышечкой. — В честь чего вы так набрались? — В честь выходного? — Отабек принял бутылку и припал к горлышку. Выпил до дна и выдохнул с наслаждением. — Ты велел убрать Юрку, приказание выполнено, сэр. Все остальное было бонусом. Или форс-мажорными обстоятельствами. Пока не вспомню все — точнее не скажу. — Вспоминай, потому что Юрку спрашивать бесполезно. Но вашему подопечному уже привезли еды, лоток, наполнитель, кошачий дом, когтеточку и кучу игрушек. Когда вы успели все это заказать?.. — он кивнул в сторону и неспешно пошел по коридору в сторону комнаты Бека. — Интернет — наше все, — пробормотал тот, совсем не уверенный в том, что именно там они делали заказ. И вообще, они ли? А если и они, то когда успели? — Где мой байк? И как мы оказались дома? Я, конечно, пьянь, но не настолько, чтобы самому за руль садиться. — По всей видимости, когда вы оба дошли до ручки, ты позвонил Поповичу и вас обоих забрали. Твой байк в гараже, в целости и сохранности. Ваш кошак в порядке, и мы с ним уже познакомились. К сожалению, маленький кот говорить не умеет так что официально не представился, — негромко рассмеялся Виктор, а потом посерьезнел. — Хорошо, что все обошлось. — У меня отлично работает «автопилот», кто бы мог подумать, — вздохнул Отабек, переступая порог своей комнаты. На ходу сдернул куртку, в которой так и завалился спать, снял майку. Проходя мимо зеркала, скользнул взглядом по своему отражению и остановился, с удивлением изучая синяки. Не особо большие и совсем не страшные, просто новые. Вечером их не было — это точно. — Хорошо прошел вечер, похоже, — хмыкнул он и отошел. — В конце концов, каждый развлекается как может. Но мне все еще интересно. Откуда Гошка нас забрал? — И где все-таки они взяли котенка. И когда? До появления Гошки или после? — Из ночного клуба в центре JJ-king’s, — Виктор проследил за ним взглядом, прошел в комнату, закрывая за собой дверь, и опустился в кресло. — Кстати, он сказал, что тебя не слишком хотели отпускать. К чему бы это? — А он не сказал случайно, в каком виде он нас застал? — Отабек покосился на него и расстегнул ремень. Облегченно выдохнул, скинул джинсы и отправил их в другое кресло. Определенно, так было лучше. Заказать котенку все приблуды они смогли. А расстегнуть элементарно пояс перед тем, как спать завалиться — нет. Позорище. — О таких подробностях Георгий умолчал. Но я начинаю подумывать о том, стоит ли мне начинать ревновать или нет? — Следы на теле. Словно кто-то хватал и удерживал. Отчетливо прослеживается пятерня на предплечье. А ведь Бек никому не позволяет оставлять на себе следы. Никому кроме Виктора. И в этом они схожи. — Прости, Витя, но тут я ничем тебе не помогу, не помню, — Отабек вздохнул, поднес пальцы к глазам, пытаясь понять все-таки, почему они ноют. Было же что-то похожее когда-то. Очень давно. Вспомнить бы еще. — Могу сказать только одно: Юрку я не трогал. Да и трахался с кем-нибудь вряд ли. — Он повернулся к Виктору, ловя его взгляд. — Как прошел твой… вечер? Виктор вздохнул и зажмурился на мгновение. Поднял на него взгляд и бросил: — Насыщено. Подойди. Пожалуйста. Хотелось только одного: уткнуться лицом в живот Отабека, вдыхать запах алкоголя, пота, сна, бог весть чего еще. И запах самого Отабека. И ни о чем не думать. — Я страдающий от похмелья и я же — «подойди»? Садист, — тот сощурил глаза, но встал. Подошел к сидящему в кресле Виктору, запустил руку в волосы. — Плохое утро? — Просто сложное. Без тебя, — Никифоров подался вперед, обнял его обеими руками за бедра и вжался лицом в подтянутый крепкий живот. Судорожно выдохнул, вдохнул, втянул в себя его запах, как иные втягивают «дорожку». — Я рад что все в порядке и что вы вернулись. Мила довольна. И собиралась сегодня за обедом с нами переговорить. — Наконец-то начнем работать? — Отабек нахмурился, потянул его легонько за волосы, заставляя поднять лицо навстречу взгляду. — Что не так, Витя? Раньше ты был не дурак завалить девчонку, я же помню. Но у тебя вид, что это не ты ее, а она тебя. Может, не стоило это начинать? Или, раз начали, надо продолжить? — Я кончил только когда представил, что трахаю тебя, до этого она успела словить оргазм раза три. Так что, наверное, что-то где-то пошло не так, но останавливаться поздно, — Виктор поднялся, кончиками пальцев погладил его шершавую от утренней щетины скулу, потянулся было поцеловать, но остановился, вздохнул, отстранился и рухнул назад в кресло. — Ради бога, вали в душ и чистить зубы. — Какие мы неженки, — фыркнул Отабек и послушно отправился в указанном направлении. Долго плескался и вышел спустя почти пятнадцать минут в одном только обернутом вокруг бедер полотенце. — Ты умеешь быть роботом, Витя. Надеюсь, с нашей Милочкой ты все-таки был другим. Женщины очень четко чувствует наше к ним отношение. — Я не до конца пока что сволочь, Бек, — Виктор приоткрыл глаза, кажется, все это время он просто дремал в кресле. Ночь далась ему тяжело, это было видно. — Но я правда устал. Очень устал. — Думаю, даже ты не можешь включать и выключать эмоции по собственному желанию, — Отабек покачал головой, глядя на него, а потом подошел и просто подхватил его на руки, вытягивая из кресла. Дошел до кровати и опустил на нее свою ношу. — Поспи. С Милой я разберусь. Если только пообещаешь мне потом глаза не выцарапать. А то ты странный в последнее время. — Не выцарапаю, — вздохнул Виктор, ловя его за руку. — Убью, успокоюсь, прощу и забуду… — Похоже, тебе тоже нужно кого-нибудь завести. Слушай, давай тебе собаку заведем? Будет тебе мозг расслаблять, — Отабек сел рядом, свободной рукой потянулся к пряжке ремня. Хватит того, что он сам проспал так. К Юрке, кстати, тоже надо зайти. Проверить как он там. — Мне хватит того, что я тебя завожу, — хмыкнул Виктор, вытягиваясь на постели и раскидывая руки в стороны. — И на первое время кота хватит. Представления не имею что с ним делать. — Чесать за ушком, — Отабек с наглой ухмылкой почесал Виктора за его ухом, — играть, кормить, не шевелиться пока он на тебе спит, слушать как он мурлычет и делать вид, что не замечаешь, если он сделает лужу. А вообще пусть им Юрка занимается. Он у нас кошатник. — Бек, — Виктор щекой потерся о его ладонь и прикрыл глаза. — Спасибо тебе. За все. Отабек нахмурился: — Ты меня пугаешь. — Считай это кризисом среднего возраста. Бек… если ты сейчас не поднимешься и не станешь собираться, ты отсюда не выйдешь. — Да какой нахуй кризис среднего возраста? — матерился Бек редко, но иногда других слов не оставалось. А еще в такие моменты он раскрывался. Становился тем, кем, в сущности, был. Не особо уверенным в себе, с проблемами в общении и болезненно преданным тем, кого любил. Обнажался его истинный возраст, все комплексы и сомнения, которые он так истово прятал, отказывая себе в возможности быть слабым. — И угрозы твои — херня. Ты даже с постели встать не в состоянии. — Не в состоянии?! — Виктор рывком притянул его к себе, перекатился, подминая, оседлал бедра, склоняясь к лицу. — Я много на что гожусь, Бека. Я, блядь, не в состоянии только трахнуть девчонку, потому что хочу трахаться с тобой! Я вру сам себе, что могу быть нормальным, но я, блядь… я тебя… — он сдулся, утыкаясь лицом в его плечо. — Я не могу без тебя. Я сдохну без тебя, Отабек. Алтын обнял его, медленно выдыхая и закрывая глаза. — Тебе страшно, — провел ладонью по волосам, по спине. Без капли интимности, успокаивая, унимая бешеный стук сердца. Теперь он понимал. И почему Виктора почти бьет в истерике. И почему тот так устал этой ночью. Только вот помочь он не мог. Никак. В себе бы разобраться. Витя телячьи нежности особо не любил, слабость показывал очень и очень редко. Но сейчас было все не так, как обычно. И, похоже, этого «обычно» больше не будет. — И я все-таки подарю тебе собаку. Будет гонять Юркиного кота. Я с тобой, Витя. Я просто с тобой. А если ты только со мной трахаться хочешь — так вообще хорошо. — Я люблю тебя, ничего мне не надо, ни собак, ни повелителей мух, ни леопардовых джинсов… Я ничего не могу контролировать, ничего из того что происходит… И не могу никого защитить. Я не знаю, что делать, я себя идиотом чувствую, который без тебя, как без поводыря, не способен самостоятельно даже с постели подняться. Я люблю тебя, — он не кричал, даже, наверное, не говорил, он выдыхал куда-то в шею, горячо и отчаянно. И очень-очень больно. Отабек замер. Словно эти слова его парализовали. Несколько долгих секунд он бездумно смотрел в потолок, даже его руки застыли. А потом лицо словно… сломалось. Как старая маска, покрывшаяся трещинами, рассыпается от неосторожного удара. Океан из боли, сомнений, страхов, тоски — в почерневших глазах Отабека эти эмоции смешивались, перетекали одна в другую, искрили, метались, набегали и отступали. …Он сбегал тайком от тренера. Коридоров в старой спортивной школе было много, но их все он знал наизусть уже на третий день после того, как пришел. Ему нравилась борьба, в группе он хоть и не прижился, но приходил на тренировки с радостью. Побить «грушу», разогреться, хорошо подраться, а потом сбежать туда, где целая половина школы была отдана под каток. Там занимались фигуристы, и поначалу Бек честно пялился на девчонок и их пируэты. А три дня назад на лед вышел парнишка чуть старше его, с длинными пепельными волосами. И Бек пропал. Умер просто на этой проклятой трибуне. Забыв про время, родителей и тренера, смотрел и смотрел огромными глазами на «ласточки», прыжки и все то, что выделывал тот парень. Тогда ему здорово влетело за опоздание, но Бек этого даже не особо заметил. А на следующий день понесся в школу за час до начала занятий. И снова смотрел и смотрел, как заколдованный. Совсем как сейчас… — Витя… — Отабек потянул Виктора на себя, укладывая на грудь и разворачиваясь на бок. Обнял всем собой, прижимаясь скулой к его виску. — Я твой, Витька. Всегда был только твоим. Со всеми тараканами и потрохами. Твой до самого конца. Я. Твой. Виктор выдохнул, напрягся, снова расслабился и легонько тронул губами его губы. — Я не должен был этого говорить. Теперь все станет еще труднее. Но держать все в себе я больше не могу. Прости меня, Бек. Это тебе придется нести тоже. Это больно. И тебе больно, я знаю. И я чувствую то, что в тебе. И за это спасибо. Только молчи, ладно. Не произноси этого вслух. Хотя бы один из нас должен остаться безупречным и без слабостей. Пожалуйста, Бек. — Дурак ты, Витька, — Отабек с силой обнял его. — Умный, а дурак. Не слов надо бояться. Или ты думаешь, если я промолчу, то меньше трястись над тобой буду? — Не станешь, но оставь мне хотя бы иллюзию, а? К тому же, нам все равно надо что-то решить с Милкой, а с тебя уже твое полотенце угуляло, и ты продолжаешь меня провоцировать, — утренней идеальной укладке конец, да и переодеваться в любом случае придется. Рубашка вымята, как и брюки. Но есть что-то, что важнее и дороже всего на свете. Этот вот момент. Глаза Бека напротив, прикосновение его рук, дыхание на щеке. — Если эта стерва запустит наконец операцию, я даже позволю ей себя соблазнить, только чтобы к тебе не лезла, — фыркнул Отабек. — И ты сытый. Так что я вместе с полотенцем иду заниматься делами, а ты спишь, потом ешь, общаешься с Юркой и отдыхаешь. Считай, что у тебя выходной. — Запустит, — улыбнулся Виктор. — А выходной это прекрасно. Но собаку все равно не надо. Но я обещаю подумать. — Вот и отлично, — Отабек отстранился, чмокнул его в нос, а потом и вовсе встал. Не стал дотягиваться до полотенца, а направился к шкафу. — Кстати, у Юрки скоро день рождения. Хоум-видео ты дарить запретил, а на большее у меня фантазия отказывает. — Упаковку презервативов и пирожки с мороженым. У него детская мечта была после того, как он увидел такие пирожки где-то в японском ресторане, — Виктор снова улыбнулся и прикрыл глаза. — Он будет счастлив. — Окей, тогда с меня презервативы, раз уж с порнушкой обломалось, — уже одетый Отабек подошел к Вите и навис над ним, заглядывая в лицо. — Я вспомнил. Вчера я изображал из себя диджея. А Юрка висел на пилоне. Пару раз пришлось вступиться за его честь, когда особо распаленные не с первого раза поняли, что к нему лапки свои тянуть нельзя. Я отыграл даже пару сетов, представляешь? Лет двести этим не занимался, со старших классов еще. Надеюсь, кто-нибудь это позорище записал. — Убью обоих, — пообещал Виктор, на секунду обнимая его за шею и привлекая к себе. — И за танцы, и за пьянку, и за разнузданное веселье. — Тебе тоже надо попробовать, вдруг понравится. А то слишком серьезный, — Отабек тронул губами его губы, а потом раскрыл их языком и погрузил его в рот. Первый утренний настоящий поцелуй. С привкусом горечи, но им не привыкать. — Я подумаю, — выдохнул Виктор в его губы. — Хорошего дня, моя очень правая очень рука и бесценный кадр. Отабек закатил глаза и отстранился. — Никакой романтики, — встал, привел в порядок волосы, задернул портьеры и, зевая, направился к двери. — Я придумал. Щенка я подарю Юрке на день рождения. Только вспомню, где мы откопали этого кота… — но последние слова он говорил уже в коридоре.