***
Макс прощается с Курушем, оставив ему пирожное за свое ночное отсутствие, и плетется к выходу, даже не вспомнив о коротком лазе через окно. Джуффин этого не любит. Дом у Моста просыпается — из подъехавшего амобилера выходит сэр Халли и приветственно кивает Максу. Тот кивает в ответ, и только открывает рот, как в него изо всех сил врезается что-то очень шумное и теплое. Тоня перед столкновением зажмуривается, не успев никуда вырулить, она летит прямо в какую-то фрекен в черном длинном балахоне. Тоня перелетает через руль и чуть не делает сальто вперед — хорошо, что сальто у нее никогда не получалось. Велосипед падает на бок и беспомощно крутит колесами в воздухе. Фрекен сдавленно пыхтит и пытается скинуть Тоню с себя. «Ой-ой-ой» — думает Тоня, и живо скатывается с нее. Встать она пока не может, потому смотрит в небо и переводит дух. — Грешные магистры, сэр Макс, ты в порядке? — спрашивает Джуффин, разглядывая Макса и девчонку, которая лежит на спине и не собирается шевелиться. — Угу, вроде бы, — неуверенно произносит Макс, и сэр Халли склоняется над ним, чтобы подлатать. — Ты должен мне целый обед, учти, — ворчит он. Макс чувствует, что ему становится уже лучше. — Я обещаю тебе целых два обеда, если подлечишь еще и эту девчонку. Она, кажется, моя землячка, — Макс смотрит на велосипед. Какое тут «кажется». Это его землячка, причем не с границы графства Вук и Пустых Земель, а самая настоящая — оттуда. И Джуффин это понимает. Он хмурится. — Этого нам еще не хватало… — однако, он протягивает свои руки к Тоне, и та расслабляется. У нее совсем чуть-чуть болит голова и руки, но потом это проходит. Тоня смотрит на свои ладони — там нет ни одной ссадины. Макс поднимается и посылает зов Джуффину о том, что разберется с девчонкой сам. Джуффин пожимает плечами, но уходит. Не может же кабинет «па-а-ачтеннейшего начальника» пустовать так долго. Тоня садится и видит, что перед ней никакая не фрекен. Ей даже становится самую капельку стыдно. — Вижу вас как наяву, — усмехается Макс. — Меня зовут Макс, а теперь повтори. Тоня не совсем понимает, что она делает, но послушно прикладывает ладошку к глазам. — Вижу вас как наяву, — почти нараспев произносит она. — Меня зовут Тоня, а теперь повтори. Ой. Тоня несмело улыбается. Она еще не знает, какой это взрослый. Может, перед таким улыбаться и не стоит даже, как перед Клаусом Хагеном. Макс кажется ей похожим на Гунвальда и улыбается в ответ. Он поднимает велосипед, ставит его на колеса и говорит Тоне, что попасть в Ехо очень-очень трудно. Только сейчас Тоня понимает, что она куда-то попала. И что это, наверное, нехорошо.***
Тоня говорит Максу, что она из Норвегии, и Макс окончательно убеждается, что Тоня из того же мира, что и он сам. Ночью они вместе идут в Дом у Моста, и Тоня пищит внутри от восторга, как маленький котенок, когда Макс разрешает ей не спать всю ночь. И обещает, что никому не расскажет — даже сэру Джуффину. Куруш сонно кивает Тоне и требует от Макса орехов. Пирожные будут утром. Пока Макс пьет камру и бездельничает, Тоня рассказывает ему о Глиммердале и о далеком хуторе Щепки-Матильды, в котором она была всего лишь один раз. Она говорит о Гунвальде, Клаусе Хагене, Хейди, Чайке-Гейре и обо всех-всех-всех, о ком только может. Она рассказывает о баране Гладиаторе и о том, как однажды въехала на снегокате на паром. О том, как перепугалась за Хейди, когда та прыгала по камням и исчезла в водопаде, о том, как пыталась взять в заложники собаку… Макс втайне радуется, что никогда не был в Норвегии. Тоня смеется, и говорит, что Глиммердал — замечательное место. Макс замечает, что Ехо ничуть не хуже, и Тоне не хочется спорить. Она пожимает плечами и сообщает, что ее, по местным традициям, должны звать леди Глиммердал. — Вижу вас как наяву, леди Глиммердал, — торжественно говорит Макс, прикрыв глаза. Сквозь пальцы он видит, как Тоня беззвучно хохочет, пытаясь сохранять серьезную мину. Ей до бабочек в животе нравится так здороваться. Уж что-что, а самое лучшее в Ехо — это традиции. Ближе к утру Тоню клонит в сон, она клюет носом совсем как Куруш, и вскоре засыпает, выгнав Макса из его кресла. Макс сидит на стуле для посетителей и тихо беседует с Курушем, пересказывая ему байки, услышанные от Тони. Про Норвегию не говорит — откуда мудрой птице знать о чужом мире? Джуффин говорит, что Макс должен забрать Тоню к себе, пока не найдется способ вернуть ее обратно. В Ехо у Тони никого нет, и на глаза сэру Халли вдруг попадается Шурф, как всегда бледный и невозмутимый. Он узнает Тоню, но не подает виду, что именно эта маленькая девчонка чуть не сбила его два дня назад. И, вздохнув, соглашается присмотреть за Тоней. Джуффин говорит, что им снова придется играть семейную парочку. Сэр Кофа предлагает изменить внешность для большей схожести, но Макс грозится сотворить что-нибудь этакое, и Тоня фыркает в ладошку. Она понимает, что Макса тут вроде бы боятся. Шурф качает головой и соглашается. Переезжают они почему-то на улицу Старых Монеток. Мелифаро обещает расчесывать кошек Макса и иногда присылать кого-нибудь для уборки. Шурф морщится и говорит, что в доме на улице Старых Монеток он чувствует себя, как в Холоми. Тоня спрашивает, что такое Холоми. Макс фыркает.***
— Это называется «камра»? — переспрашивает Тоня, когда Макс ставит перед ней кружку с темной жидкостью. Шурф что-то читает в кресле неподалеку. Леди Хельна спокойно отпустила его, понимая, что еще одна варварка из Пустынных Земель может перевернуть Ехо с ног на голову, поставить обратно и еще раз перевернуть. Она отпускает Шурфа к Максу и уходит к Меламори. Шурф знает о Меламори. Он тоже не против. В конце концов, когда в семье взаимопонимание, это хорошо. — Ты же знаешь, зачем переспрашивать? — интересуется Шурф, оторвавшись от книги. — Я знаю, — кивает Тоня и наклоняет чашку. — Я не понимаю. Это очень разное, знаешь ли, Кнопка-Два. Она называет Шурфа Кнопкой-Два, а Мелифаро — Кнопкой-Раз. Они успели здорово сдружиться за целый месяц, и рыжие кудряшки Тони то и дело мелькают у его стола, пока Шурф чем-то занят. Весь Дом у Моста Тоня величает просто — Кнопки в коробке. Но именно этих двух «кнопок» зачем-то нумерует. Сэра Макса же Тоня называет по имени, и тот безмерно ей благодарен. Тоня пробует камру и морщится. Макс смеется — это нормально. Ко дну кружки Тоне начинает нравиться, а как только она отставляет кружку, понимает, что ничего лучше не пробовала. Макс с радостью наливает ей вторую кружку, и довольно фыркает, как тюлень — будет с кем пить камру в Доме у Моста. Тоня говорит ему о тюленях и об уровне воды в море, который поднимается день ото дня. А еще о своей маме, которая за всем этим следит, и ей вдруг становится грустно. Ведь если Тоня здесь, то папа остался там совсем один! Тоня поправляет себя — там же еще и Чайка-Гейр, и Гунвальд, и Хейди… Макс слушает ее вполуха, переодеваясь в лоохи Смерти. Шурф поднимается, отложив книгу, и уводит Тоню в ее комнату. — Сэр Макс сказал, что мне можно проводить в Доме у Моста хоть все ночи в месяце, — возражает она, укладываясь в постель. — Сэр Макс забывает, что он — варвар из Пустынных Земель, — пожимает плечами Шурф и поправляет ей одеяло. Тоня косится на руны на его перчатках. — А я должен проследить, чтобы ты проводила все ночи в месяце в этой кровати. — Все, кроме одной, — вяло спорит Тоня и зевает. — Тогда тебе придется подсчитать, за сколько месяцев вперед ты не спала, — Лонли-Локли усмехается, и Тоня запоминает эту добрую усмешку. Макс научил ее ловить каждую улыбку Шурфа. Потому, что это важно, наверное. Тоня дотягивается до его носа и стучит по нему пальцем, три раза. Она сама это придумала, но еще не придумала, что это означает. — Иди уже, Кнопка-Два, — фыркает Тоня и зарывается в одеяло почти с головой. — И что бы ты без меня делал? Ответом ей служит лишь тишина и шуршащие шаги Лонли-Локли. Тоня понимает, что ей не хватает Гунвальда так сильно, что внутри все сжимается. Тоня обнимает одеяло и зажмуривается изо всех сил. У двери Шурф догоняет Макса, зачем-то поправляет тюрбан и серьезно смотрит ему в глаза. А затем быстро целует в щеку и выталкивает за дверь, как ни в чем не бывало. Макс обещает себе, что после этого случая перестанет удивляться вообще. И сколько раз он уже это обещал?***
— Привет-распривет! — Тоня встает на руки и таким манером идет до стола Мелифаро. Затем она переворачивается и оказывается так, как положено. — Доброе утро, Кнопка-Раз. Мелифаро зевает ей в ответ и говорит, что Тоне лучше пойти спать вместе с Максом. Он говорит, что им всем было бы лучше пойти спать, но так уж получилось, что не все могут дрыхнуть целыми днями. Тоня трясет своими рыжими кудряшками. — Ты сегодня сам не понимаешь, что говоришь, сэр Мелифаро. Тоня снова встает на руки и догоняет Макса, болтая худыми лодыжками в воздухе. В коридоре она совершенно случайно сталкивается с Бубутой и сразу же понимает, что это он. Никто в Ехо не умеет так громко кричать. Тоня принимает подобающий вид, снова встав на ноги, и с интересом слушает, изредка закрывая уши руками. — Называть людей идиотами нельзя, — примирительно говорит она, убрав руки от ушей. Бубута взрывается, но тут за спиной Тони появляется Макс и кладет руки ей на плечи. Тоня оборачивается. — Называть людей идиотами нельзя, — кивает Макс, и Бубута пораженно замолкает. Тоня снова убирает руки от ушей, понимая, что Бубута больше не ругается. Макс легко щелкает ее по плечу, и Тоня понимает, что сейчас начнется ее самое любимое действие в Ехо. Прижав ладошку к глазам, Тоня представляется по всем правилам. И даже добавляет, что ей очень приятно. — В конце концов, сэр Бубута очень милый человек, — говорит Тоня, держа Макса за руку, когда они выходят из Дома у моста. — Клаус Хаген гораздо хуже. Максу не очень верится, что кто-то может переплюнуть Бубуту. — Кто такой Клаус Хаген? — спрашивает он, а Тоня останавливается и грозно смотрит на него из-под рыжих кудрей. Они лезут ей на лоб и в глаза. — Ты все-все забыл, сэр Макс! Я тебе вечером расскажу.***
Меламори сажает Тоню за рычаг амобилера и говорит ей, как здесь все устроено. Тоня слушает ее, открыв рот и во все глаза уставившись на Грозу Затаившихся и Бегущих. Она ездила на амобилере несколько раз, но после того, как Меламори согласилась подвезти ее до улицы Старых Монеток, Тоня поняла, что она ездила с настоящей черепашьей скоростью. — Знаешь, что самое главное в жизни? — спрашивает она у леди Блимм, когда та заканчивает объяснять. Меламори приподнимает брови. — Скорость и самоуважение! Тоня сияет, говоря этот гордый девиз своих тетушек. Она так давно не упражнялась в скорости и самоуважении, что дух захватывает! Меламори улыбается ей и кивает — ей нравится такой девиз. — Верно, Грохотоня, это самое главное, — она садится за рычаг и в считанные секунды выезжает куда-то за пределы Ехо. Мимо проносятся дома, лавки, трактиры, сливаясь в одно большое пятно. Тоне очень хочется запеть про Пера и его корову, но стоит ей открыть рот, как выходит какой-то восхищенный писк и ничего больше. Они приезжают на какой-то пустырь, и Меламори говорит, что Тони может гнать, куда ей захочется, пока не научится, или не разобьет этот грешный амобилер ко всем магистрам. Тоня полна скорости и самоуважения, и, стоит ей сесть за рычаг, как амобилер трогается с места. — У Пера когда-то корова была! — кричит Тоня, дергая рычаг то в одну, то в другую сторону. Амобилер выписывает какие-то невозможные круги и пируэты. Меламори восхищенно наблюдает за этим со стороны, втайне радуясь, что она не сидит рядом с Тоней. — Но все же на скрипку ее он сменял! — изо всех сил вопит Тоня, направляя амобилер обратно к Меламори. — На добрую, старую скрипку! — Тоня проносится мимо Меламори с такой скоростью, что у той лоохи встает колоколом. — На добрую, старую скрипку-у-у-у! Ее эхом отдается вдалеке, а затем Тоня разворачивается и начинает думать о том, что надо бы тормозить. Ее всю трясет, а в желудке такие бабочки, что каждая размером с Чайку-Гейра, не меньше. Амобилер послушно тормозит и, стоит Тоне из него выйти, разваливается на мелкие кусочки. Меламори фыркает и посылает зов сэру Халли. — Вау, — выдыхает Тоня. За ней приезжает Макс и сажает юную гонщицу на заднее сиденье. Они все переполнены скоростью и самоуважением, и только предстоящая головомойка от Джуффина несколько омрачает настрой.***
Шурф учит Тоню дыхательной гимнастике. Они сидят посреди гостиной на одном из кеттарийских ковров. Тоня гладит рукой мягкий ворс, как спину огромного кота, и послушно дышит, пытаясь не сбиваться. Она чувствует себя большой бабочкой, которая расправляет свои огромные крылья. У Тони еще нет лоохи, и потому она каждый раз заворачивается в тонкий плед, чтобы быть похожей на леди Меламори. Ее клетчатые крылья расправляются и сжимаются. Тоня кладет пальцы на живот и пытается поймать невидимых бабочек, которые там прыгают. С каждым новым вдохом бабочки затихают и успокаиваются — Тоня успокаивается тоже. Когда Макс просыпается и заглядывает в комнату, чтобы забрать Тоню в Дом у Моста, та уже спит, расположившись прямо на ковре. Шурф откалывает полу пледа от ее плеча и укрывает им Тоню. Юная леди Глиммердал вечно засыпает не там, где ей положено, но Макс ничего не имеет против. Разве что тащиться одному в Дом у Моста скучно. Макс уже привык к долгим рассказам о Норвегии и различных случаях, которых у Тони в запасе множество. Макс хочет подсунуть ей самопишущие таблички, или послать зов Андэ Пу, но почему-то не делает ни того, ни другого. Истории одного мира должны крутиться только там. Тоня еще не умеет посылать зов. Она приоткрывает один глаз и, заметив, что Шурф еще не ушел, тихо бормочет в складку пледа. — Спокойной ночи, Кнопка-Два. Макс тихо смеется, и приглашает «Кнопку-Два» погулять по Ехо ночью. Лонли-Локли не знает, почему, но соглашается.***
Тоня стоит перед зеркалом и крутится, несколько недовольная всем, что с ней происходит. Мелифаро, под чутким надзором Меламори, пытается подобрать ей подходящее лоохи. Измотанный продавец подает то одно, то другое, яркие и не очень, все они не нравятся или Меламори, или Мелифаро, или Тоне. Тоне хочется походить на какую-нибудь знатную леди, и, хотя Хельна говорит ей, что она самая красивая девочка в Ехо, Тоне не очень в это верится. Чтобы ходить по улицам Ехо, ей нужна настоящая одежда. За закрытым стеклом амобилера город не посмотришь, и Тоня это знает. Но вместе с тем ей кажется, что лоохи лишают ее скорости и самоуважения. Наконец, Тоня останавливается на ярко-зеленом экземпляре, почти таком же, какое иногда носит Мелифаро. Именно он убеждает Меламори, что Тоня выглядит просто чудесно. Конечно, леди Блимм не может с этим не согласиться. — Теперь я такая же, как и ты, Кнопка-Раз, — смеется Тоня. — Ну, если я заимею такие же рыжие кудри, то нас совсем будет не отличить, — фыркает Мелифаро. Тоня идет по улице, названия которой не может вспомнить, и чувствует себя частью Ехо. Самой настоящей частью.***
Тоня сидит на коленях у Шурфа, зарывшись лицом в его лоохи, и отчаянно всхлипывает. Ее собственное лоохи дрожит вместе с ней, а рыжие кудри медленно, но верно тускнеют и становятся медными. Так происходит всегда, когда Тоня не в духе. Тоня скучает по Гунвальду, Тоня скучает по Чайке-Гейру, Тоня изъездила весь город на амобилере, развив предельную скорость, но не смогла найти выход. Теперь она думает, что из Ехо уйти невозможно — но ведь как-то же она сюда попала! Тоня бегает по Дому у Моста и ставит всех на уши. Она кормит буривухов орехами, беседует с сэром Луукфи и принесла Курушу уже добрую дюжину пирожных, но никто ничего не знает, и лишь разводит руками. Тоня часами сидит с Джуффином за старыми картами, но найти ничего не может. Тоня думает, что выучила всю географию этого мира наизусть, и точно знает, куда нужно пойти, чтобы оказаться там, где нужно, а не где-то еще. К «где-то еще» относится и Глиммердал, и это самое ужасное. — Я хочу домой, Шурф, — честно сообщает ему Тоня, подняв заплаканные глаза. Тот пожимает плечами. — Ты хочешь в Пустынные Земли, маленькая варварка? — спрашивает он вполне серьезно, но Тоне кажется, что он шутит. Она хочет сказать, что ее дом — вовсе не Пустынные Земли, а Глиммердал, но прикусывает язык, и лишь кивает. — Я скажу об этом Максу. — Нет, ты не скажешь, — говорит Тоня, и это чистая правда. — Вы же, кнопки в коробке, поссорились. «Кнопки в коробке», как было объяснено Лонли-Локли, это любимое выражение одного знакомого Тоне деда. Тоня не забывает о нем даже тогда, когда смертельно расстроена. Ей хочется закричать на весь Ехо — забраться на какую-нибудь крышу и там, как Хейди из книжки, высматривать свой хутор. Шурф гладит ее по голове скорее машинально, позволяет уткнуться обратно и продолжить разводить сырость. Он думает о Максе. Тоня считает, что они поссорились, но Лонли-Локли знает, что виноват, в конце концов, только он. Шурф боится всего, что происходит. Боится ночных прогулок, боится быстрых поцелуев в щеку (хотя он первый начал!), боится этих варварских намеков Макса. Боится того, что Макс играет с ним. И он, и Тоня, хотят одного — сделать так, чтобы снова стало комфортно. Тоня снова поднимает голову. — Знаешь, чего я хотела? — спрашивает она, но Шурф, наверное, впервые в жизни, перебивает. — Хотела, а теперь не хочешь? — Тоня кивает. — Я хотела отпраздновать День рождения Гунвальда так, чтобы Щепки-Матильды пустились в пляс, — всхлипывает Тоня. — Но я все еще здесь, а мой милый трухлявый пень родится завтра утром. Тоня слезает с его колен и, вытирая слезы тыльной стороной ладони, впервые в своей жизни посылает зов. Она даже не понимает, как у нее это выходит. Сквозь помехи и треск, Макс и Шурф слышат с разбросом в несколько секунд. «Миритесь уже, кнопки в коробке!»***
На следующее утро в комнате Тони никого не оказывается. Меламори не может встать на ее след, Макс, после безуспешных поисков, пытается сделать это, но даже у него ничего не выходит. Тоня пропадает так же бесследно, как и появляется. Ополоумев от радости, на Тоню пикирует Чайка-Гейр и будит ее громким «сквоак!». Тоня вскакивает, уверенная, что ей послышалось, но Чайка-Гейр недовольно топает красными лапами и лезет к ней на плечо, громко повторяя свое «сквоак». Полная скорости и самоуважения, Тоня несется к дому Гунвальда и распахивает дверь с таким треском, что стекла дрожат. Гунвальд наверху вздрагивает, а Тоня уже грохочет по лестнице. «С Днем рождения, трухлявый пень» — кричит она, чтобы весь огромный дом ее слышал. Чайка-Гейр слетает с ее плеча и описывает круг почета над Гунвальдом. Тоня пытается послать зов кому угодно — Шурфу, Максу, Мелифаро, но у нее не выходит. Тоня понимает, что иногда нужно выбирать раз и навсегда.