Самый большой подарок

- Можно загадать желание? Время отбоя уже давно настало, но Джонни не спал. Он нередко не ложился в кровать допоздна, а в ночь Сочельника вот уже который год заставить его заснуть было решительно невозможно. Конечно же, праздник был тому причиной: как и все дети на свете, он ждал этого «самого чудесного времени года», как поётся в одной известной песне – но не ради ёлки, подарков и старого-доброго Санты. Ему всей душой хотелось хотя бы одним глазком увидеть, как преображается и играет яркими красками мир по ту сторону... За тюремными стенами. Конечно, тюрьма – мягко говоря, не самое подходящее место для ребёнка. Но было ли такое место во внешнем мире для того, кто настолько отличается от остальных? Кто в один прекрасный день буквально свалился сюда с неба в какой-то космической капсуле и навсегда изменил серые будни местных обитателей, включая лично начальника тюрьмы? Здесь, по крайней мере, он был в безопасности... и здесь он должен был жить по тем же правилам что и заключённые, и вот как раз с этим были проблемы. Порядок и дисциплина всегда были для мистера Смита превыше всего, а это синее чудо привнесло хаос с самого своего появления. Не со зла – из чистого детского любопытства, тяги к новому и неизведанному, но помноженное на невероятный по человеческим меркам интеллект и возможности это превращалось в череду бессонных ночей и бесконечного ворчания. «Я почти как тётушка Полли со своим инопланетным Томом Сойером», - иногда подшучивал над собой Смит. Но он сам решил взять на себя такую ответственность – и вот теперь сидит у себя в кабинете, а у него на коленях удобно устроился его юный подопечный, держа в руках стеклянный шар, в котором плавал его единственный друг. Причудливая инопланетная рыбка, которая как, оказалось, умела говорить, и которую Джонни называл Прислужником. - Могу я попросить тюремного Санту исполнить моё желание? - с улыбкой поинтересовался мальчик. Начальник тюрьмы был слегка озадачен этим вопросом: в такие вечера он обычно слегка смягчал своё по-деловому сухое отношение к Джонни и мог провести с ним некоторое время почти как приёмный отец, рассказывая всё, что он знал про Рождество - но подобную просьбу ему за семь лет довелось услышать впервые. Тем не менее, он смог ответить, попытавшись сделать это строго, но в меру: - А ты знаешь, что Санта не дарит подарки непослушным детям? - Но в этом году я был очень послушным, - всё так же улыбался Джонни, болтая ногами. - Разве? Ты пытался сбежать целых пять раз, и к тому же трижды устраивал полный беспредел со своими изобретениями – прачечную до сих пор не могут отмыть от копоти. - Это на тридцать процентов меньше, чем в прошлом году. «Справедливо», - отметил Смит, однако слишком хорошо изучил «повадки» мальчугана, чтобы понимать, что он снова что-то задумал. - Так что за желание? - Погулять. Вечно нахмуренные брови Смита слегка приподнялись. - И только? - Не во дворе. Там… за стеной. Брови вернулись на привычное место. «Я так и знал, что он снова попытается», - со вздохом подумал Смит, и ответил своему подопечному со всей строгостью, на которую был способен: - Ты знаешь правила. Это запрещено. На мгновение Джонни сник, молча переглянувшись со своим другом в стеклянном шаре… начальник тюрьмы готов был поклясться, что рыбка ободряюще улыбнулась. Как бы то ни было, после этого мальчик заметно воспрянул духом и бойко затараторил: - Но ведь сегодня праздник, особенный праздник! И везде, где я читал, везде, где я смотрел – все говорят, что это время добрых дел, время, когда происходят чудеса… вы верите в чудеса? – неожиданно спросил он, слегка склонив голову набок. - Я верю в закон и порядок. - А вы можете поверить в то, что я сдержу обещание? – и прежде, чем Смит сказал хоть слово, Джонни набрал в грудь побольше воздуха и выпалил, пристально глядя ему в глаза. – Даю честное слово, что не стану убегать и вернусь сам! Обещаю. Начальник тюрьмы слегка поморщился – он не любил этот взгляд. Джонни словно заглядывал в самую душу, давая понять, что он действительно намного умнее детей своего возраста, и от этого становилось слегка не по себе. Ну а если он прибавлял к этому взгляду умильную мордашку, то превращался в маленького манипулятора, даже тюремная охрана иногда велась на этот трюк. «Ну уж нет, не на того напал»,- было первой мыслью непоколебимого стража закона и порядка. Но как ни крути, он был и живым человеком, которого ждала дома любящая семья, а потому в момент, когда он уже был готов произнести слова отказа, его остановила другая мысль. – «С другой стороны… он ведь не преступник, он ребёнок. Да, неугомонный. Да, непредсказуемый. Но ребёнок. И, чёрт возьми, он прав – в конце концов, сегодня канун Рождества». - Значит, ты обещаешь, что не станешь убегать и вернёшься сам? Джонни активно закивал. «Надеюсь, я об этом не пожалею», - на мгновение засомневался Смит, однако отбросил эту мысль, и его слова прозвучали твёрдо и уверенно: - У тебя один час. *** Когда они с Прислужником прилетели на Землю, тоже была зима. Правда, без снега, пасмурная и промозглая – но даже в такую погоду, пролетая над городом, он успел заметить, насколько огромен этот мир, сколько всего его может ждать впереди… и чего он не может достигнуть, пока находится здесь, в городской тюрьме. Где единственная частица внешнего мира – небо над залитым бетоном двором, где по крупицам приходилось собирать знания об этом мире из множества книг и того, что показывали по телевизору. Разумеется, этого было недостаточно. Он понимал, что за него беспокоятся и ценил это, но понимал и то, что только за этими серыми стенами он сможет быть по-настоящему свободным, сможет, в конце концов, узнать, какая ему уготована судьба… Раз за разом он пытался сбежать, раз за разом его останавливали – но нельзя так просто сдаваться, решение обязательно найдётся… и несколько лет спустя оно нашлось. Джонни не мог не заметить что заключённые, что когда-то приютили его, один за другим начали покидать свои камеры. Их освобождали. Насколько мальчик понимал, это означало, что и он не будет находиться здесь вечно. Вот только как приблизить этот долгожданный день? Из прочитанного удалось узнать, что срок сбавляют за примерное поведение. И тогда у Джонни возникла одна идея… - Сомневаюсь, что нас так просто отпустят, - задумчиво пробулькал Прислужник, когда Джонни поделился с ним своими планами. - Я и не думал просить, чтобы нас отпустили насовсем, - помотал головой мальчик. - Хотя бы на чуть-чуть. Это что-то вроде эксперимента. И это наш шанс, понимаешь? Ты со мной? Прислужник продемонстрировал свою клыкастую, но дружелюбную улыбку. - Я всегда на твоей стороне. Весь год Джонни честно старался сдерживать себя, сдерживать желание покинуть эту одиночную камеру, эти пустынные коридоры, хотя бы немного разнообразить неизменные будни и пожить не по правилам, а так, как ему действительно хочется. И то, что сейчас он стоял перед самым выходом из этого места, говорило о том, что план удался. С трудом верилось, что сейчас его никто не остановит, не наденет наручники, не отведёт обратно в камеру – даже охранники не выглядели так угрожающе как прежде, а зелёная наклейка над дверью так и говорила о том, что по ту сторону его ждёт нечто увлекательное*. Крепко держа шар с Прислужником в руках, Джонни сделал несколько шагов вперёд, коснулся дверной ручки… - Стой! – раздался окрик начальника тюрьмы. Мальчик замер как вкопанный, по спине пробежал холодок. «Неужели он передумал?» - пронеслось в его сознании. Боясь дохнуть, он медленно обернулся: начальник тюрьмы медленно приблизился к нему, наклонился… и надел ему на голову собственную меховую шапку, и обернул вокруг шеи собственный шарф. - Там холодно, ещё простудишься. Сказать, что у Джонни отлегло от сердца, значит, не сказать ничего: в этот миг мальчик просто засиял, и совершил то, чего прежде никогда не делал – продолжая держать Прислужника одной рукой, другой он обнял своего опекуна. После чего, наконец, открыл заветную дверь и выбежал на улицу. Уличный фонарь освещал тропинку до шоссе, за которым начинался бескрайний пустырь. Несколько шагов – и вот уже тюремная ограда позади, а впереди лишь искрящееся в полумраке снежное одеяло, и снежинки, что неторопливо кружатся в луче света. В полной тишине, Джонни заворожено смотрел в ночное небо, и казалось, что его большие, изумрудно-зелёные глаза сверкают так же, как и этот белоснежный покров, скрипящий под ногами. Но главное чудо было впереди: стоило повернуть голову, как пред ним предстал величественный силуэт города, во всём своём праздничном великолепии. Казалось, его освещали мириады разноцветных, переливающихся огней, словно это и не реальный город вовсе, а одно из тех зачарованных королевств, описанных в книгах сказок. Ещё никогда в своей жизни Джонни не видел ничего прекраснее. - Ты видишь это, Прислужник? – вполголоса проговорил он, когда, наконец, обрёл дар речи. – Ты тоже это видишь? – и прежде, чем его друг ответил, он радостно засмеялся и подбросил его в воздух. – Это лучший день в моей жизни! Это наш день… или ночь – не важно! Мы это сделали! Мальчик не особенно задумывался над тем, что он делал дальше – он просто пребывал в эйфории. Очень скоро снег оказался покрыт множеством маленьких следов; затем на пустыре возник снеговик, на место головы которого был водружён шар с Прислужником; затем вокруг этого снеговика быстро выросла целая снежная крепость… Джонни с упоением изображал настоящую баталию в духе театра одного актёра, и большего он в тот миг и пожелать не мог. После многочисленных «нельзя» и «должен» – наконец-то «можно». Можно бегать, можно смеяться, можно просто быть счастливым ребёнком. Смит стоял у входа и молча наблюдал, как его подопечный живёт этим коротким мгновением счастья, изредка поглядывая на часы. И если бы Джонни хоть раз оглянулся, он бы увидел, как тот тихо улыбается в усы… *** На город опустилась ночь, волшебная рождественская ночь. Большая часть огней вдали погасла, но снег по-прежнему неспешно укрывал землю мягкими хлопьями. В одиночной камере мерцал слабый голубоватый свет: растянувшись на холодном полу, Джонни старательно зарисовывал чудесное видение, что предстало ему несколько часов назад, чувствуя, что не в силах передать и десятой доли того, что ему довелось испытать. Его друг мирно посапывал рядом в своём пузыре. Наконец, покончив с рисованием, мальчик отложил карандаши; его взгляд был устремлён куда-то вдаль, на губах заиграла мечтательная улыбка. «Когда-нибудь, Прислужник», - еле слышно прошептал он. « Когда-нибудь. Непременно». До начала головокружительной карьеры суперзлодея оставалось около девяти месяцев.