Чай

Роуну нравится чай. Очень странный чай. Ладно, люди пьют эрл грей или что-то подобное, но нет. Соку берет за основу любой дорогой чёрный (а иногда и молочный - в такое время напиток получается особенно вкусным) и добавляет туда массу разных добавок. Он нормальный вообще? К прекрасному вкусу того же эрл грея он примешивает непонятные добавки с шоколадом, цветочками, сливочным пу-эром и прочей гадостью. Но то, что бесит больше всего - выходит просто прекрасно. Роун говорит, что чай лучше вина, что у него есть собственный прекрасный букет, который помогает расслабиться ничуть не хуже чем лёгкий градус в красном виноградном напитке. Ким всегда готовит свой чай, будто это кофе: ставит на конфорке в чайнике из белоснежного, в меру тонкого фарфора, который точно стоит в несколько раз дороже чем турка Хвиена. Чашки у него тоже фарфоровые, такие в руки страшно брать - надавишь чуть сильнее - треснут к чертям. Долбанутый аристократ. Хвиен как-то в Индии был, привёз в подарок индийский листовой, купленный едва ли не на самой плантации. Думал "Вау, он точно оценит!", а в итоге Соку просто смешал его с тучей других. Черт. "Чай без добавок никогда не раскроет своего истинного вкуса", - говорит старший. Ким Соку извращенец. Иначе и не скажешь. Во-первых, в целом ритуал приготовления его любимого напитка занимает едва ли не полтора часа, во-вторых, куча коробочек со смешенными измельчёнными чайными листьями, цветами, фруктами, фиг пойми чем по всей кухне - это странно. А ещё он даже не оттопыривает мизинца, когда поднимает чашку! Как так то? Однажды блондин решил научиться готовить такой же чай, как Роун. Просто так, от нечего делать, наверное. В целом, вышло даже интересно. Берёшь большую тарелку, мешаешь там всего понемногу (это чтобы не приедался один и тот же вкус, как говорит Ким), а дальше рассыпаешь в коробочки. Заваривать чай тоже прикольно. Хотя зачем сначала наливать только пол чайника, а остальную половину воды добавлять, когда та вскипит, Хвиен все ещё не понял. Но Соку он верит и делает все строго по его инструкциям. Нет, тем вечером старший точно остался доволен. Они убирали просыпавшиеся сухие листья со всей кухни, долго пили чай из тех самых белоснежных маленьких чашек, решили купить в гостиную камин... А ещё стали встречаться. Их отношения протекают медленно и размеренно, также, как старший размешивает в чашке сахар. Ритмично и без сбоев. Любовь, она тоже как чай. Есть основа (чувства, на простой язык), и чем она дороже, тем богаче у напитка будет вкус. Есть цветочный букет - это, пожалуй, подарки на праздники или завтраки в постель, есть апельсиновые корочки - ссоры и разногласия, которые добавляют лёгкую кислинку, но делают картину лишь детальнее проработанной, есть нотки топленого молока - это ленивый утренний секс, на который соглашаются оба вместо того, чтобы идти на пробежку. Шоколадом можно считать воспоминания, в которых оба купаются уютными вечерами за просмотром бессмысленных фильмов или дорам. И есть пряности - это необходимость, бессонные ночи и страсть. Пряности Хвиен любит больше всего. Но почему-то старший добавляет их крайне редко. А может, оно и к лучшему? - Корица? - спрашивает блондин, делая аккуратный глоток из хрупкой чашки. Роун кивает, продолжая помешивать стоящий на огне заварочный чайник, - Вкусно. Не помню, чтобы ты ее добавлял, - брюнет откладывает ложку и смотрит на Хвиена нечитаемым взглядом. - Решил посмотреть что получится, - его голос можно попробовать на вкус. Как ни странно, ощущается он как послевкусие дорогого сухого красного вина, выдержки, эдак, тридцатилетней. Терпкий и немного вяжет, заставляет сглатывать в попытке утолить безумную жажду, которую сам же и пробуждает. Каждый раз, когда Хвиен слышит это голос, он начинает хотеть его обладателя. Поэтому Соку предпочитает молчать, - Как день прошёл? - ну или исключительно задавать вопросы. - Да черт... - Ким прислоняется к стене и заводит руки за голову. На его лице - задумчивость, в теле - желание, в душе вообще хрен пойми что, но он рассказывает. Красочно и в подробностях, - Пока ты там на своих шоу прохлаждаешься, мы тренируемся вовсю. С утра вот в качалку ходили... -младший захлёбывается своим рассказом, передавая все испытанные эмоции, заставляя чувствовать то же, что и он в тот момент. Он знает: Ким - помешенный на честности придурок, поэтому никогда не скрывает от него пусть и неприятные мелочи, - Чани с Давоном поссорились! Мелкий сказал ему, что готический шрифт на татуировке совсем не сочетается с его внешностью и поведением. Вот придурок, но Енбин его защищал... слушай, может между этими двумя что-то есть? - Хвиена приятно слушать: тембр голоса успокаивает, манера речи ласкает слух, а мимика и жесты заставляют залипать на выражение ангельского лица или крепкие руки с идеальной кожей, - Я ещё на тренировке упал! Но там фигня, просто локоть поцарапал. А у вот Чани опять кровь из носа пошла. Но он к врачам идти не хочет совсем. Может, поговоришь с ним? - А вот Роун редко что-либо рассказывает. На самом деле, Хвиен почти ничего о нем и не знает, а ведь знакомы эти двое уже сколько лет... Старший никогда не звал его домой. И, хотя к ним в общагу родители мемберов захаживали пару раз покормить ребят домашней стряпней заботливых мамочек, Соку никогда не знакомил его со своими родителями, да и вообще чем-либо, что могло хотя бы дать наводку на личную жизнь прекрасного Ким Роуна. Ах, нет. Одно есть. И этот веский аргумент перекрывает все раздражающие недосказанности. Роун любит чай. И Хвиена тоже любит. Ну а вообще-то все не так печально. Младший, например, знает ещё, что Ким любит чистоту. Он терпеливый, раз выносит все его выходки и перепады настроения. Ответственный. Сильный, потому что таскать на руках Хвиенову тушку не так уж и легко, а ещё он тёплый и его очень круто обнимать. В постели он тоже ничего так; блондину, если честно, сравнивать не с чем. А вот старшему может и есть - этого Хвиен не знает. Не то чтобы он был жутким собственником... но бесит слегка. Доверие. Это такая важная штука. Например, ты доверяешь своему вкусу, когда наливаешь в чашку заварку или кладёшь сахар. Без доверия вообще никуда. В отношениях также: если его нет, к слову, нет и отношений. И это "я тебе верю" напрямую связано с чувствами. Вот поверил ты, что это очень вкусный зелёный листовой с нотками цитруса и ежевики, а оказалась дрянь какая-то. Будешь ты после этого доверять зеленому листовому с нотками цитруса? Да хрен там. Продавец то ладно - свойственно людям ошибаться, но вот зелёный листовой... Роуну Хвиен доверяет. Ким говорит "карри приготовлю вечером" и готовит. Хрень какую-то вместо карри, но он старался! Ким говорит "пошли на концерт АОА" и ведёт макне едва ли не в первый ряд. Во время первого секса Ким говорил, что будет немного больно. Было пиздец как больно, но ничего, людям свойственно ошибаться. Роун же не зелёный листовой, в конце концов. - Ру, у меня все мысли в голове к сексу сводятся, - Ким давится чаем, расплескивая вокруг себя светло-коричневую жидкость, - Я вот думаю какой ты хороший, - поясняет блондин, - А потом так оп, и "а в постели он тоже хороший". Или там "а если я был бы чаем, после стал бы чаем со сливками". - Хвиен ржет своим дибильным смехом и быстро ретируется из кухни под тяжёлый взгляд сожителя. Надо бы утопить своих тараканов в ванне. К слову, ванна тоже та ещё фигня. Душевая кабинка - вещь банальная. Все, что происходит в ней тоже банально. А ванна нет. В ванне все куда разнообразнее: можно и лёжа, и сидя, и стоя, на худой конец... кайфовать под тёплую водичку после изнуряющих тренировок. А вы о чем подумали? А ещё под тихий шум льющейся из крана воды очень хорошо думать. Думать тоже хорошо, но Хвиен больше любит чувствовать. Поэтому, когда уже влажного плеча касается тёплая нежная кожа, блондин едва ли не урчит и лениво тянется в ласковые объятия. Роун осматривает обнаженное тело любовника, проводит кончиками пальцев от икр до кадыка медленно, едва касаясь, вычерчивая узоры, будто мороз русской зимой. Только Роун не холодный, наоборот, любое его прикосновение согревает куда сильнее тёплой набранной в ванну воды. В такие моменты Хвиен чувствует себя котом, получающим безвозмездную ласку и любовь. Роун никогда не обвиняет его в недостатке заботы или внимания, а младший, хоть и хочет, но совсем не знает как вернуть брюнету то тепло, в котором он купается едва ли не каждый день. Роун - он большая такая ванна. Из нежности, любви и... чая, наверное. Хвиен обожает, когда его носят на руках, как принцессу. Когда его так носит именно Соку. Мокрое тело, с приковывающими взгляд стекающими по дергающемуся кадыку каплями полностью перебирается на сильные руки, обвивая своими собственными старшего за шею. Утопия. Роун идёт, осторожно огибая все углы, и опять не отводит взгляда от икр ног блондинистого парня. Просто потому что они идеальны. Идеально гладкие, идеально накаченные, идеально бледная мягкая кожа. Если Роун - чай, то Хвиен - парное молоко. Особенно сейчас, обессилевший и податливый после душного помещения, прикрывающий глаза и почти стонущий от каждого лёгкого прикосновения к тонкой коже. В такие минуты эрогенными зонами блондина становится почти все его тело. И старший нагло этим пользуется, укладывая несопротивляющуюся тушку на кровать и доводя до полу-обморочного состояния лёгкими поцелуями. Ведёт руками по предплечьям поднимаясь выше, цепляясь пальцами за острые косточки локтей и выбивая из Хвиена стон. Явно болезненный стон. Роун разворачивает левую руку, смотрит вмиг ставшим хмурым взглядом на поцарапанную кожу, с которой сошла обмягшая в тёплой воде корочка, и цокает языком. Выступившая вокруг ссадины кровь ещё не успела засохнуть, испачкав подушечки пальцев старшего, отчего те медленно погружаются в его рот под пристальный взгляд Хвиена. Юркий язычок слизывает тёплые алые разводы, зубы захватывают пальцы в плен, а вторая рука перехватывает повреждённый локоть блондина, держа его на весу и осторожно поглаживая краешки ранки большим пальцем. Даже не больно: щекотно скорее. Хвиен нервно сглатывает: Роун провоцирует его слишком открыто. Соку освобождает свои же пальцы, поглядывая на блестящую на них слюну, и приближает локоть младшего прямо к своему лицу. - Какой же ты дурак, - влажный язык касается ранки невесомо и аккуратно, очерчивая ее по периметру, слизывая сочившуюся кровь. И это вовсе не кажется пошлым или вульгарным. Это кажется заботливой тёплой волной летнего океана, нежно ласкающей обнаженную кожу ног. Роун отрывается от любимого тела нехотя только из-за осознания того, что ссадину все же стоит обработать нормально. Путь до спальни и возвращение оттуда с аптечкой в руках пролетает для полусонного Хвиена со скоростью дохлой мухи: то ли Соку так долго возится, то ли время тянется с непозволительной медлительностью. Вы думаете, подобные ситуации разрушают всю романтическую атмосферу, хоронят настроение, граничащее между целомудрием и похотью? Вовсе нет. Может быть где-то у кого-то, у всех. Но не у них двоих. Когда все помещение хранит запах и тепло близости, когда каждая клеточка тела помнит прикосновения и их послевкусие, уничтожить атмосферу смогут только семеро остальных мемберов. Но сейчас ремонт в общаге, здесь - дом Хвиена и им двоим никто не сможет помешать. Хвиен тихо, почти незаметно сглатывает: где-то во рту все ещё чувствуется привкус корицы. Корица... С чем она может быть связана? Может, это лёгкая боль, граничащая с наслаждением? Как недавно, когда Роун касался кровоточащих ранок кончиками пальцев. Хвиен шипит, чувствуя неприятное жжение у локтя и распахивая глаза: Соку удивлённо застыл со спиртовым шариком в руках, уставившись на младшего. - Уснуть успел? - улыбка Роуна... какой у неё вкус? Клубника не подходит - это, скорее, ближе самому Хвиену... Малина? Морошка? А может... гранат? Гранат. Ярко-красный, сладкий, но с терпковатым послевкусием, вяжущим во рту... А ещё такая же дорогая, как этот фрукт. Хотя скорее бесценная. Знаете, как в одной истории, когда глупый, ничего не знающий мальчик, украл у одной женщины старую пуговицу: ее нельзя было уже ни продать, ни пришить куда-то - ушко, куда привязывалась нить, сломалось со временем. Показал мальчик пуговицу отцу и спросил, почему бабушка та так грустит: пуговица ведь не стоит и копейки. Тогда старший поведал сыну простую истину о бесценных вещах. Сколько бы не стоила вещь, какой бы старой она не была - если она хранит в себе светлые воспоминания и тёплые чувства - она бесценна. А пуговица той бабушки досталась с военной шинели ее отца. Не раз она сама пришивала ее, будучи девочкой, смелому солдату... Тогда мальчик побежал и сразу вернул, казалось, кусочек пластмассы, надеясь, что когда-нибудь у него появятся свои собственные бесценные вещи. У хорошего чая тоже нет цены. Хоть старшему его создание и обходится в копеечку, после смешивания всех трав и листов этот напиток становится бесценным. Но, что самое главное - пил его когда-либо только Хвиен. - Наклей пластырь, я сейчас вернусь, - Роун кладёт запечатанную ленту рядом с лежащей на спинке дивана блондинистой макушкой и уходит обратно в спальню с белой аптечкой руках. Хвиен лениво потягивается и все же встаёт на ноги, подходя к окну. Лейкопластырь в ловких пальцах быстро оказывается приклеенным к ссадине, а пара оставшихся тонких бумажек остаётся на подоконнике. Хви искоса поглядывает на камин и думает стоит его все-таки включать или это все глупости. Но романтик внутри начинает кусаться и недовольно фыркать, отчего, вслед за нажатием пары кнопок, тёмные глаза уже любуются искусственным, но завораживающим пламенем. - Знаешь сколько эта штука жрет электроэнергии? - как-то совсем по-бытовому спрашивает подкравшийся со спины и заключившего младшего в объятия Роун. И если бы не последовавший за ним лёгкий укус в мочку уха, Хвиен бы начал жаловаться на все же давшую трещины атмосферу. А ведь и правда. Зачем ему искусственное холодное пламя, когда рядом есть тёплый, родной и очень даже настоящий Ким Соку? Хвиен вздыхает. Он и не заметил, как брюнет уже с минуту смотрит на его погрузившееся то ли в воспоминания, то ли в раздумья лицо. Смотрит и улыбается, потому что от этих мыслей в голове младшего невозможно не улыбаться. Сейчас он вспоминает самое начало. Такое глупое и совершенно не вошедшее в историю под титулом "великое событие". Роун тогда был просто маленьким мальчиком, которому подарили котёнка, а тот оказался настолько хрупким, что ребёнок боялся сделать лишнее движение. Ким находит того себя до безумия неопытным и ни капли не крутым. А вот Хвиен находит это милым очень и оттого неосознанно жмётся к старшему ближе, поворачивается лицом, обнимает крепко, шепчет что-то неразборчивое. - Пошли попьём чай? - Роун выпускает тёплое тело из объятий и под собственный насвист очередной песенки АОА уходит на кухню ставить чайник. Любовь Роуна - она как чай. Согревающая, приятная и очень разная. Она может быть успокаивающей, вселяющей веру в лучшее и себя самого, поддерживающей в трудные моменты. Она может быть озорной и острой, с подколами, стебом и глупыми шуточками в сторону друг друга. Может быть кислой, горьковатой или, наоборот, слишком приторной. Может быть исцеляющей, словно настойка лекарственных трав. А может быть пошлой и страстной, яркой от ощущений и безумного желания. Любовь Роуна - нечто необходимое Хвиену. Она как тяжёлый наркотик, от зависимости к которому уже невозможно излечиться. Или не хочется? - Енкюн, - ну вот опять. Соку называет его Хвиеном лишь на камеру, словно это особая тайна. Блондин считает это паранойей, а старший лишь качает головой, загадочно улыбаясь. Первый не понимает что такого в том, чтобы назвать его Енкюном, находясь на сцене. Неужели кто-то из-за этого решит, что между ними что-то есть? Второй бережно охраняет настоящее имя макне, ревниво пряча его от фанатов в глубине души. То самое имя, которое он произносит настолько ласково и нежно. Он хранит это имя, эту интонацию для его обладателя, когда тот даже не догадывается об истоках поведения брюнета. Хвиен подходит к замершему в дверном проходе парню безумно медленно, еле переставляя ноги. А потом укладывает голову у того на плече и закрывает глаза. Блондин ниже почти на десять сантиметров, и этот рост по-своему идеален. Вообще, однажды им сказали, что они очень красивая пара. Хотя, когда Роун был с Енбином, они получили в свой адрес ту же фразу. И не то, чтобы Хвиен ревновал... просто извиняющийся Роун, желающий во всем угодить насупившемуся макне, веселил всю группу. И не то, чтобы все знали, что они вместе... просто однажды Чани слегка не вовремя зашёл в комнату Хвиена с тетрадкой в руках и фразой: "а можешь мне объяснить...". Собственно, после этого Роун долго объяснял впавшему в ступор ребёнку, что такое бывает не только в фанфиках. Потом, правда, пришлось объяснять что такое фанфики. И, если честно, лучше бы Роун этого не делал. Однако от кого, как не от мамочки, узнавать о суровых реалиях нашей жизни... - Все готово, - шёпот почти в самое ухо, - Пойдём. И Хвиен идёт. Словно змея тянущаяся к флейте своего заклинателя. Слепо следует за старшим, усаживаясь на его колени и вновь укладывая голову на широкое плечо. У вас бывает такое настроение, когда ничего не хочется делать? Не лень или усталость - что-то другое. Словно хочется просто лечь, закрыть глаза и провести так вечность. Рядом с Соку такое состояние настигает младшего слишком часто. Давон как-то подколол старшего, мол "он рядом с тобой только спать и хочет", а Енбин его прервал, заключив, что они просто безоговорочно друг другу доверяют. Доверие... когда Хвиен успел его заслужить? Если вспомнить, он никогда особо не выделялся: не отставал от других, но и вперёд не вырывался своими способностями. Он никогда не рвался кому-то помочь и сам не напрашивался на помощь... Почему Роун признался ему тогда? Кроме того, почему Хвиен согласился? - Не уходи от меня, - голос Соку звучит слишком тихо - блондин его почти не слышит, но все же открывает глаза, фокусируя взгляд на лице любовника, - В свои воспоминания, - Роун выдыхает в светловолосую макушку, зарываясь носом в золотистые пряди и губами касается затылка, обжигая горячим дыханием тонкую кожу, - К ним я ревную тебя куда больше, чем к мемберам, - макне улыбается, находит ладонью руку старшего и скрещивает их пальцы. Чертов Ким Соку, твои признания в любви слишком сложные и завуалированные. А ещё от них внутри все трепещет и прижаться к твоему телу хочется в разы сильнее, сжать в объятиях до треска в рёбрах. Только Хвиен не маленькая фанатка. Он взрослый и серьёзный. У него же такой говорящий о его мужественности кадык! - Давон звонил, - Хвиен фыркает при упоминание надоедливого хена, - Пойдём с ними в боулинг? - блондин и рад бы ответить, мол "зачем они тебе, давай останемся дома и отлично проведём время за просмотром фильма или дорамы", но, - Нас всех Хонки-сонбэнним позвал, хочет дать пару уроков... - звучит так робко и с лёгкими отзвуками надежды в голосе, что Хви качает головой и поднимается. - Если ты не станешь его лучшим учеником - я уговорю Енбина урезать тебе партию в новой песне. Интересно, а какой вкус имеют уступки? Хвиен все ещё не сумел распробовать их до конца. На самом деле в нашем мире... нет, даже в их собственном маленьком мирке на двоих, столько различных вкусов и цветов, что блондин не уверен, что успеет попробовать все их них, даже если пробудет с Роуном всю свою жизнь. Кроме того, в этой великой лаборатории где-то в укромных уголках хранятся смертельные яды: на них Хвиен боится наткнуться больше всего. Потому, среди всеобщего смеха у игровой дорожки, он подходит к стоящему спиной брюнету, утыкаясь носом тому между лопаток, чувствует, как тот дёргается от неожиданности, и не даёт повернуться к себе лицом. Хонки замирает с шаром в руках, не отводя взгляда от взволнованного лица Роуна. Хонки помнит, как он со своими парнями по глупости творил подобные штуки. И Хонки совсем не хочет, чтобы у этих двоих все заканчивалось осознанием того, насколько это несерьёзно. Если слишком долго жить в иллюзии - она станет частью реальности. И вокалист свято верит в то, что до того времени эта иллюзия не треснет. Вот только для этих двоих иллюзии не существует. - Если ты будешь со мной - у тебя не будет будущего, - с этим бы Роун поспорил, но прерывать и без того неуверенный и едва слышный шёпот Хвиена нет ни малейшего желания, - Детей, жены, ничего этого, - если бы брюнета напрягал этот факт, он не стал бы с головой погружаться в эти отношения, - А когда ты захочешь всего этого... - захочет ли Соку? Разве у него будет время на это, когда он все ещё разрывается между тренировками, походами на шоу и любимым человеком? - Когда ты захочешь... - Хвиен запинается, обхватывает руками толстовку старшего, сжимает ткань в кулаках. Захочет ли Соку? Наверное, захочет. Когда-нибудь, когда поймёт, что счастливая семейная жизнь куда важнее всего остального, - Я тебя не отпущу, - толстовка скрипит под натиском сильных пальцев, макушка ещё сильнее вжимается в крепкую спину, а Роун улыбается глупо, смотрит на Хонки извиняющимся, но безумно счастливым взглядом. А тот кивает головой в сторону выхода и, когда ладонь брюнета накрывает напряжённый кулак макне, поворачивается спиной и парой движений выпускает шар из руки, выбивая страйк. Это, наверное, какой-то особый знак. А то, что Хонки потрясающий игрок, который редко оставляет хоть одну кеглю не сбитой, опьяненные искренностью младшего, мысли Соку решают не вспоминать. Они разворачиваются, и лишенное всяческих сил, эмоционально истощённое тело Хвиена плетётся вслед за старшим безвольной тушкой. И только на выходе их останавливает крик Давона. Глупый такой: то ли крик, то ли сам Давон. Лучше было промолчать, но "Хвиен, ты забыл сказать самое главное!" и зачем-то добавленное под конец совершенно бессмысленное "мы же репетировали!" заставляет блондина застыть на месте и потупить взгляд в пол. Роун поворачивается к нему, смотрит удивлённо, безумно хочет обнять кажущегося сейчас маленьким ребёнком парня и в то же время в глубине души до смерти хочет услышать то "самое главное". Если бы за блондинистым затылком можно было бы разглядеть шею - Соку бы залип. Кадык двигается слишком заметно и резко: Хвиен часто сглатывает, уже ощущая вяжущую сухость во рту. Но сказать боится. Боится, что его не поймут. Боится, что от него отвернуться, посмеявшись в лицо. Знает, что такого никогда не будет, но боится все равно. В многострадальческую толстовку вновь впиваются пальцы, а робкий взгляд наконец касается лица старшего, залипая на чуть раскрытые губы. Хвиен тянется к ним, касается едва-едва и шепчет одними губами то, что Роун хотел услышать ещё до начала их отношений. Именно такое: почти не слышное, неуверенное, но искреннее и очень тёплое. Хвиен умирает, тлеет, теряет силы. Он боялся признаться себе в этом слишком долго. Он не мог признаться себе в этом до сих пор. Даже сейчас боится. Но Роуну почему-то сказал. Может, это и есть доверие? Доверие... а какой вкус у него? Хвиен любит чувствовать: тепло, прикосновение, вкусы... Хвиен любит чувствовать, но сейчас почему-то не чувствует ничего. Может, у доверия этого вкуса и вовсе нет? А может, оно и есть та самая основа для идеального чая? Дополняемая различными вкусами и собирающая их в единое целое? Та основа, без которой не будет ничего? Как дорогой английский эрл грей. Хвиен никогда не уделял особого внимания чаю. А сейчас почему-то полюбил его вкус. Именно такой, который ему придаёт Роун, добавляя в него всякие мелочи. Тонкий и насыщенный, горьковатый и сладкий... Енкюн любит чай. И Соку он тоже любит. Вот только любовь - не чай вовсе. Те оставленные на столе чашки из тонкого белого фарфора с недопитым ароматным напитком остыли. Они уже не могут согреть кого-то, кто замёрз. Чай имеет свойство остывать со временем. Чувства тоже остывают. Возможно, когда-нибудь они остынут и между ними. Но любовь не остывает никогда. - Холодный, - блондин вздыхает, проводя подушечкой пальца по остывшему фарфору и вздрагивает, когда его талию обвивают крепкие руки, а на плечо ложится чужой подбородок. - Так согрей его. Согрей... Если любовь и чай, то только тот, что не утрачивает своего вкуса даже после тысячного разогревания.