Алтарь их покаяния

Этот алтарь едва сохранился после того, как их деревня была разрушена немилостивым Богом: он стоял за церковью и уцелел неведомым чудом. После того страшного происшествия Гакупо взял дело в свои руки и привел в порядок и маленькую церквушку, и алтарь вместе с ней. Не потому что он был монахом, нет. Скорее потому что это место нравилось им обоим. Скорее потому что именно здесь они хотели когда-то со счастьем в глазах взглянуть на сияющее будущее. Лука запустила пальцы в вязь из красных и белых роз, обвивших алтарь, и зажала между пальцами алый бутон. Гакупо стоял сзади, не смея пошевелиться. Его рука застыла на кресте, висевшем на шее. Шептать молитвы Богу теперь не имело никакого смысла — он давно от них отвернулся, но Гакупо молился одними губами чисто по привычке, потому что не мог по-другому. Бог их не слышал, Бог их не знал и уже никогда не простит... — Так странно... — сказала Лука и наклонилась к розе, вдыхая её давно утраченный аромат. Пустота, заполучившая кислород вокруг этого цветка, словно олицетворяла все планы на будущее, все, о чем можно было бы мечтать, и к чему можно было бы стремиться. Ничего не осталось, а вера приобрела совершенно другой оттенок. ... но они могут встать на колени и выпросить это прощение, которое станет исцелением для целого мира. Конечно же, у благосклонности Бога очень дорогая цена. Лука повернулась к Гакупо, легко отдернула руку и улыбнулась ему. В улыбке плавными равномерными волнами плескалась боль. Гакупо же почувствовал, как когти самого Дьявола впиваются в сердце, разрывая его в клочья. — Тяжелее всего, должно быть, будет начать, — голос Луки дрожал, прерываясь на полуслове. — Бедный Кайто, не представляю, каково ему будет... Гакупо в несколько быстрых шагов оказался рядом с Лукой и сжал её в крепких любящих объятьях. Этот жест был переполнен заботой и обещанием защитить даже несмотря на то, что ожидает их в скором времени. Лука знала: где бы она ни была, даже в самом пекле, в самом эпицентре огня, Гакупо будет рядом. Это придавало сил не рухнуть прямо здесь, зарываясь в собственное отчаяние и забиваясь в угол той самой слабости, которая, увы, свойственна каждому человеку. — Кайто сильный, он справится. Ради спасения мира, ради спасения Мессии он не побоится пойти на смерть. Как и все мы. Мы вновь принесем жизнь в рушащийся Рай, Лука. Лука положила руки на грудь Гакупо и горько заплакала. Вопреки благородным речам о смелости, было страшно, страшно до одури, до исступления. Страшно в одиночестве мучиться от поражающего давления благословений, терпя постоянно, терпя целую вечность. Ради того, чтобы искупить грехи людей. Вечность мучений девяти жертв нового лучшего мира и одной Мессии, которой, пожалуй, будет тяжелее всего, ведь она потеряет и приобретет все в один миг. Кара, заслуживающая имени жестокого, но справедливого Бога. — Мику... — Лука отерла слезы и задала давно мучивший её вопрос. — Выдержит ли она эту боль? Гакупо мягко погладил девушку по волосам и поднял голову к чистой синеве неба. — Все будет хорошо... Отныне. Они есть друг у друга. Умирая и оживая заново для того, чтобы ощутить боль, воплотиться в ней до основания, стать ей, утопая в мучениях и страданиях, они будут хранить в душе память друг о друге, о том, что они не одни. Боль в них будет бороться с любовью. Вознести молитву «Дрожащей почве» и кружиться в «Рондо с ураганом» — теперь их удел, их судьба, их расплата. Ни в чем не виновные дети, выросшие в разгар войны людей с Богом и узревшие полнейшее разрушение всего, что было дорого их сердцу. Дети, оставшиеся на краю погибших и иссушенных земель, беспомощно державшие друг друга за крохотные ручки и пообещавшие друг другу, что будут сильными и останутся семьей. Они остались, останутся. Останутся даже после того, как природные стихии поглотят их живьем. Гакупо бы очень хотелось, чтобы почва, в которой он будет закован, затянула ураган и освободила Луку. Лука же только надеялась на то, что ураган будет достаточно сильным для того, чтобы раздробить землю и выпустить Гакупо из его темницы. Они верили и молились Богу, в котором больше не было ни снисхождения, ни тем более пощады, но обращались к нему не за себя, а друг за друга. Но это не смягчало приговора. И даже перед вечностью страданий они должны были согрешить: обмануть Мессию, заверить её в том, что её друзья — предатели. Ради того, чтобы она завершила то, из-за чего они пройдут через Ад. Завершила рождение нового прекрасного мира, построенного на их костях. — Мику справится. Мы все справимся.

Землей ли я поглощен живьем... ... или разорвана я острым, как бритва, ветром... Ты все же не будешь одна... ... Мы верим, в болезни и в здравии... Будем мы вечно с тобой...

Гакупо и Лука переплели пальцы и медленно побрели к своей семье. Завтра им предстоит непростое путешествие к башне Аи. За спиной они оставили алтарь, между прутьями которого шевелились лепестки множества красных и белых роз, сдуваемых ветром. Алтарь был свадебным.