Единственная роза.

Англия, Лондон, осень, 1485 год Была уже поздняя ночь, но он продолжал сидеть за столом, на котором словно скатерти из лучшего кружева, лежали карты, что, он надеялся, ему больше никогда не пригодятся. Они содержали в себе устройство крепостей, которые они с Дамоном и остальными командирами брали на пути к столице. И он взял и ее, к своей гордости не пролив и капли крови его горожан. Только врагов, посмевших возомнить себя ровней его Дому. Главное и решающee столкновение произошла при Босворте. Он выиграл. Убил узурпатора и всех его солдат. Он был уверен в этом, пока не появился этот никчемный самозванец. Его отец был бы недоволен им, узнай он о том, как его сын реагировал на слова людей, о существовании которых и не подозревал бы. Его коробили слова о его чести. С какой это стати льва должно волновать мнение овец? Никлаус никогда и не утверждал, что расставленная им ловушка была честным вызовом на бой. Но чем жизни дюжины лордов ценнее сотни его преданных солдат? Почему благороднее отправить на смерть тысячи, чем прекратить это все с самыми меньшими потерями? Его старший брат рассмеялся бы ему в лицо, но все, чего Никлаус желал — справедливости. Жить в мире в королевстве, власть над которым принадлежит законному королю — представителю их династии — его дяде или же кузену. Ненависть к Белой розе поглатила его настолько, что он не видел в своих решениях ничего плохого, напротив веря в их правильность. Пока не увидел ее вновь. Он мог подарить ей все, чего бы она ни пожелала. Земли, золото, камни — все самое лучшее будет лежать у ее ног, стоит ей только сказать. Но он не мог вернуть ей отца и мать. А о большем она, верно, и не мечтала, пусть никогда бы и ни сказала об этом открыто. Он видел ее в часовне Миддлхэма. Он любит её. Едва ли он знал, какого это, до встречи с ней. Он любит ее, и ничего не изменит этого. Все, что он делал, он делал ради своего Дома, своей семьи, он сделает это вновь, потому что теперь они с Артуром и есть его семья. Его жизнь. Он, Никлаус Майколсон, король Англии, уничтожит всех врагов, что могут угрожать их будущему. Даже если это будет стоить ему жизни. *** Quand Je Suis Mis Au Retour — John Lunn Бледные лучи уже стоящего в небе солнца проникли в ее комнаты. Дамон ушёл, оставив указания подать ей завтрак. Он всегда покидал дворец рано, и порой, засыпая до его приезда из резиденции короля Никлауса, а просыпаясь позже, когда Его Светлость вновь отсутствовал, она задавалась вопросом, а приезжал ли он вообще? Они с Дамоном имели раздельные комнаты, и, к ее немому сожалению, они были отнюдь не так близко расположены друг к другу, как покои короля и королевы. Их Величества разделяли метры коридоров и одна небольшая, скрытая от лишних глаз дверь. Helene — Martin Phipps Однако сегодня ее утро началось совсем по-другому. Этой ночью он был с ней. Сонная, она почувствовала поцелуй в лоб, невесомый и краткий, но такой ценный. Приподнявшись на локтях, девушка, не сдержала улыбку, вперив взгляд в огромное окно. — Мод, — подала голос герцогиня, окликая девушку служившую при ее комнатах. — Прикажи девушкам подать платье. *** My Boys — John Lunn Она будто вернулась в события, произошедшие год назад. Только теперь, вольная делать что хочет, она все же снова не покидала комнат. В Англию вновь пришла война. В ее семью пришла война, и она ничего не могла поделать с этим. Только лишь наблюдать, как мир, такой хрупкий и такой дорогой, рушился у неё на глазах. В Англию пришла война. Вассалы ее мужа один за другим стекались в Лондон, попеременно заверяя его в своей верности. Но можно ли им верить? Многие из них клялись в верности ее дяде, их королю, ее кузену, их принцу. Где они были, когда решалась судьба их суверена? Как могли они присягнуть тому, кто убил их короля? Керолайн одернула себя, зная, что не стоит задавать подобных вопросов. Задумайся она об этом хоть на минуту дольше, ей не избежать слез. Она помнит. Но она любит его. Никлаус ее муж в глазах Бога. Он отец ее ребёнка, ее горячо любимого Артура. Для них обоих он стал возможностью построить новый мир. Начать жизнь, в которой не должно было быть месту ненависти и жестокости. Они объединили королевство. У них почти получилось… Керолайн не находила себе место. Ее обуревали чувства, главным из которых была вина. Никлаус не мог смотреть на неё, он не приходил к ней, он почти не говорил с ней, пропадая в компании советников. Она не смогла совладать с эмоциями, в глубине души прекрасно понимая, что этого не могло быть. Эдуард был ее кузеном, и она скучает по нему. Ей не хватает его каждый день, как отца и матери. Он был для неё братом, которого у нее никогда не было. Но он мертв. Иного не может быть. И все же она… Вперив взгляд светлых глаз в окно, девушка заметила, как в утренние часы во дворе дворца уже появилась его темная фигура. Не сложно было догадаться, кто это. Всегда верный ее мужу, Дамон Сальваторе. Она ненавидела его. Но соврала бы, скажи она, что у Никлауса есть друг преданнее Дамона Флорентийского. Когда Сальваторе был с ним, она была уверенна в безопасности мужа. Она была спокойна, зная, что как бы она ни презирала этого человека, он никогда не предаст своего брата короля. Керолайн резко развернулась, направившись вглубь покоев, стены которых не могла видеть, но в которых чувствовала себя спокойнее, находясь рядом с его комнатами. *** Вестминстер был полон попеременно пребывающих к его стенам гонцов или же самих вассалов, что спешили показаться перед монархом. Заверить короля в верности сейчас, когда он может нуждаться в помощи, значило обеспечить себе и своей семье его расположение. Никлаус Майколсон никогда не забывал своих соратников, ровно как и врагов. Он держал слово, щедро отплачивая за проявленную лояльность. Защищать короля — своего сюзерена — долг, но нужно быть настоящим глупцом, чтобы не извлечь из сложившихся обстоятельств выгоду. Осталось лишь решить, на кого ставить. Стражи, стоявшие на стенах, приблизились к ним, рассматривая направляющуюся к воротам дворца маленькую кавалькаду, ехавшую отнюдь не прогулочным шагом. Они узнали герб, что был изображён на штандартах знаменосцев. Лорд Сальваторе Младший. Он возглавлял ход, в то время как всадники окружали паланкин, по которому сложно было понять, кому он принадлежит. Прошла целая четверть часа, прежде чем граф смог въехать на территорию резиденции. Обозлённый на подобное ожидание, он чуть не прогнал своего эсквайра, который помогал ему спешиться. Это было унизительное ожидание. Не как иначе его намеренно заставили ждать, оповещая короля о приезде его зятя… Стефан прикрыл глаза, наспех снимая кованный шлем, сопровождавший его в дороге по окраинам северных земель королевства. — Где король? — Бросил он грубо, отбросив поводьями другому пажу в королевских ливреях. — Его Величество готовится к проведению Совета… — Скажите ему, что мне нужно видеть его. — Он не может принять Вас сейчас, время аудиенций окончено. Стефан, подавив нахлынувшее с новой силой раздражение, накопившееся за время путешествия, лишь хмыкнул и, больше не удостоив мужчину взглядом, направился прямиком вперёд. — Подождите, милорд, Его Величеству необходимо сообщить о Вашем приезде, — поспешил на ним мужчина. — Ваша Милость, — раздался девичий голос позади спешившихся всадников. Светловолосая девушка стояла возле паланкина, наблюдая за тем, как ее госпоже помогают выйти. Леди Сара Де ла Поль, графиня Линкольн, поморщилась от ударившего в глаза солнца. Наконец-то это изнурительная поездка окончена. — И это все, кто прислан встретить нас? — Изогнув тонкую тёмную бровь надменно протянула женщина, стараясь скрыть сковывающую ее тревогу. *** Стефан, склонив в приветствии голову, вошёл в узкую продолговатую комнату, рассматривая ее так, словно был здесь впервые. Хотя, постойте. Так и было. До сих пор привилегия присутствовать здесь, обсуждая с королем дела государственной важности, принадлежала лишь его брату. Так и не увидев короля, он был уведомлен, что может появиться в стенах Совета. Он опоздал. Намеренно ли? Он сам не знал. Увиденная им картина вызвала раздражение. Король, сидящий во главе стола, а по правую руку от него — Дамон. Стефан любил брата, он был благодарен за его поддержку, но ему претило видеть его рядом с королем, звавшимся Никлаусом I. Плохое расположение духа не отпускало его. Что ж, стоило умерить пыл. Ни единого грубого слова. — Проходи, — едва взглянув на него, ответил Никлаус, вновь вернув взгляд к докладу одного из лордов. — С Вашего позволения, Ваше Величество, у меня есть сведения, которыми я обязан поделиться с Вами. *** Керолайн слушала чтение фрейлины, мысленно поправляя произношение, в котором та путалась. Она бы произносила слова иначе, безусловно, но в ней говорили годы, проведённые в Бургундии и приобретённая там манера говорить. Двор ее дедушки и дяди считался самым изысканным, но что она могла требовать от этой девушки. В личные покои постучались. Леди Анна Фортли, ее старшая дама, вошла в комнаты медленно и степенно, но вся ее фигура была напряжена. Ее лицо исказило непонятное королеве выражение, отчего сама Керолайн непроизвольно напряглась. — Ваше Величество, я прошу прощение за прерванные часы отдыха. Однако позвольте сообщить Вам, что ко двору прибыла графиня Линкольн с дочерью, леди Анной. Подскочившая из кресла королева заставила всех последовать за ней, отчего фрейлины едва успели среагировать. Хмурая, но молчаливая Керолайн Английская поспешила к выходу, жестом позвав за собой леди Фортли. *** Король не выказал раздражения, когда в комнаты, где они по-прежнему все сидели, постучался и вошёл ещё один человек. Он не знал его в лицо, но герб на левой части ливреи, дал понять, что это человек брата. Значит, и король знал его. Он, склонившись, проследовал к герцогу Кларенсу, отдав ему маленькую записку, на которой Никлаус задержал внимание лишь на секунду. Дамон развернул ее, прочтя содержимое. Взгляд его поднялся на брата, что все это время смотрел на него. О он знал этот взгляд. Его глаза были полны злости. А лицо Никлауса лишь на мгновение растерялось, прежде чем выражение его вновь сковала маска спокойствия и надменности. *** — Вы можете идти, — махнул рукой король, отпуская советников. Однако ни Стефан, ни Дамон не двинулись с мест. Никлаус провёл рукой по волосам, прикрыв глаза в надежде забыть. Крепость на северных границах пала. Пала. Интересно, сопротивлялись ли они или просто напросто сдались на милость тому, в существование которого хотели верить? — Дамон, ты можешь идти. — Подал голос Его Величество, обращаясь к брату. — Оставь нас с лордом Сальваторе наедине. Стефан напрягся, не ожидая подобного. Дамон помедлил, глядя на Никлауса, что вовсе не смотрел на него. Его слова, заключавшие в себе просьбу, были подобны приказу. — Я буду в западной части дворца, хочу проверить, как разместили гостью, — искривив губы в привычной своей улыбке, он, не сводя глаз с брата, подошёл к двери и, постучав, дождался пока ее откроют. Как только дверь за герцогом закрылась, Никлаус словно потерял всякую нужду держаться столь же ровно и гордо, как все эти несколько часов, в которые ему пришлось выслушать не самые воодушевляющие речи. Где самозванец было неизвестно. Кто-то строил догадки о его нахождении в Бургундии, откуда по их мнению он так и не выплыл, а потому ждать его стоит именно на тех границах. Другие считали, что он был оттеснён вместе с шотландцами к их границам. Бургундия молчала, если верить Дамону. Или же попросту игнорировала их! Что толку в раздумьях лордов! Они не приносили никакой пользы! — Я признателен тебе за важные вести. Полагаю, у тебя тоже есть мнение, которое ты так и не озвучил, — уголки губ короля дернулись вверх, выражая презрительную усмешку. Усмешку на все это бессмысленно потраченное время. Пока он сидел здесь, в его королевство медленно проникал хаос. — Бургундия — только и ответил Стефан, указав на карту, лежащую поодаль. — Слишком очевидно, но надёжно. Глаза Никлауса опасно блеснули. Он поднялся из кресла, положив руку на карту. Одно это слово коробило его. — Тогда пора нанести визит дорогим родственникам.  — Проговорил король ледяным голосом, от которого Стефан замер. Стефан прекрасно помнил, как опасен может быть Майколсон. Подавленное в Йорке восстание на его пути в столицу осталось в памяти всех его жителей. Во взгляде Сальваторе читался вопрос, и отчего-то Никлаус решил разрешить его муки. — Я отдам распоряжения о подготовке к походу. Никто не смеет безнаказанно вторгаться в наше королевство. — Голос его лишь на мгновение потеплел. Изумрудные глаза графа расширились от услышанного. Он стоял на ногах, не смея сидеть в присутствие стоящего короля. Не держись он стола, он бы отшатнулся от услышанного. Это означало, что в Англии открыто началась война. Никлаус медленно подошёл к Стефану, положив украшенную кольцами руку на его плечо. Стальные глаза короля вперились в скованное лицо человека, так напоминавшего своими чертами другого брата. — Как я говорил, я очень признателен тебе, — сжав плечо Сальваторе, продолжил искренне он. Подобный жест можно было считать дружеским. Но они не были друзьями. — Я хочу назначить тебя одним из своих полководцев, — ещё больше удивил его Никлаус. — Я доверю тебе власть командовать частью моей армии, когда мы выдвинемся. The Execution — John Barry — фоном — Все, что делаю, я делаю, ради неё, — опустив голову, не желая видеть лицо короля, протянул он, сказав чистую правду. Ха, какая ирония. Когда-то он жаждал подобного. Золота, власти, признания. Граф почувствовал, как дрогнула рука Никлауса. Король поспешил убрать ее; развернувшись к нему спиной, он отправился к своему креслу, но застыл, словно не зная, что ему делать. — Ты был с ней? — Он оставил вопрос недосказанным, будто был не в силах продолжить. — Когда она умирала? — Поднял голову Стефан, глядя на замершего короля. Бледная рука сжала бумагу, но сам Его Величество не развернулся, оставшись со склоненной головой, якобы читая все эти письма. — Да. Никлаус, напряженный, не смел двинуться, желая слышать все, что говорит ему этот мальчишка. Едва ли бы он был так смел, глядя ему, королю, прямо в глаза. — Когда я приехал она уже была плоха, — голос Стефана сорвался, чего сам он не ожидал. Перед глазами всплыла картина с пропитанными кровью простынями. — Она… Она очень смелая. — Он говорил так, словно до сих пор не понимал: ее больше нет. — Долго ли она… Мучалась? — Глухо раздался следующий вопрос. Повисла ощутимая тишина. Майколсон не сдержался, повернувшись к Сальваторе. Он смотрел прямо на него. Губы его являли собой такую бледную линию, а глаза были полны… Горя? Но по чему он горевал? По не осуществимым теперь планам на ее счёт? Конечно, такая досада, потерять значимую пешку для своих игр. Стефан вспылил. — Ребекка, — имя сестры резануло его слух, заставив сердце сжаться. — Потеряла ребёнка. Ее не оставляли кровотечения. — Он прервался, выровнявшись, отвечая на взгляд Никлауса, одной своей фигурой внушавшего в людей тревогу. Граф колебался всего секунду, прежде чем окончательно для себя решить: он не подарит ему облегчения. Этот человек не заслуживает и капли сочувствия. Ее письмо навсегда останется у него, как и ее слова. — Прошу простить меня за дерзость, но Вы имеете право знать. Большую боль она испытывала от того, что Вы отвернулись от неё. Она, не знаю, правильно ли говорить это, но она не смогла справиться с этой раной. A King’s Service — с 1:15 — 1:55 — Anne Dudley Никлаус побледнел, его грудь опала, как и украшавшие ее цепи. Ребекка. Она не простила его. Поведя головой, он, сам того не замечая, сильнее поджал губы. Никлаус заставил себя не отвести глаз, не позволяя горю и ужасу, что он испытывал сейчас выйти наружу. — Я горю одним желанием — убить его. — Начал громко Стефан, ощутив смешанные чувства при виде Никлауса. Он бил точно. И, был уверен, попал в самое сердце короля. Если оно у него было. Она… Умирая, его сестра думала, что не нужна ему. — Кто бы он ни был, — вновь заставляя вздрогнуть от тона, которым король заговорил, — он мой. Это приказ. — Побелевшими губами ответил Никлаус. *** Дамон обещался ей прибыть раньше. Он постарается, конечно постарается. А пока ей пришлось, хоть и с приятными чувствами, принимать у себя леди Изабель, жену Георга, закадычного приятеля Дамона. Признаться, Констанс была готова к тому, что встреча не состоится. Леди Кастер отписывалась ей накануне всегда, но в течение этих двух дней от неё не было слышно и слова. Статная и стройная, девушка выглядела великолепно в темно-зеленого цвета платье. Констанс же носила чёрный, как и ее муж, что скорбел по юной принцессе, сестре короля. — Отец говорит, что столкновений на территории Англии не избежать. Благодарю. — Девушка, подняв руки, чтобы взять предложенный кубок вина, развернулась головой к служанке. Взгляд Констанс привлекло темное пятно на шее графини. Леди Изабель, перехватив его, резко поправила ворот платья, обхватив бархат, сковывающий тонкие запястья, бледными пальцами. — Лучше оставьте это здесь, — скомкано продолжила она, переведя взгляд обратно, на наблюдающую за всем этим герцогиню. Недоумение, отразившееся в глазах Консатнс, быстро сменилось неловкостью движений, а спустя мгновение нахлынувшим на девушку раздражением. О она подозревала, что может увидеть. Герцогиней завладело желание протянуть руки к руками Изабели. Единственное, что ее останавливало, чувство такта, о котором она мечтала при разговорах с миледи-матерью. Кому как не ей знать, как неприятно, когда в личные дела вмешиваются самым грубым образом. Что-то в ее нахмуренном взгляде выдало ее намерение, отчего графиня напряглась. Леди Салтваторе спохватилась заговорить, чтобы сгладить неловкость, но момент был упущен: — Изабель, может… — Не стоит, — отвернув голову, замолчала девушка, вперив взгляд во фрески, украшающие высокие потолки залы. Она молчала с минуту, а Констанс и не думала прерывать ее. Ей отчего-то стало так неловко за свой немой выпад. Она… Ей было тяжело понять мужчин, позволяющих себе подобное. Она не должна была лезть… В первые дни их с герцогом замужества ей довелось наблюдать Георга и Изабель в замке Уорик. Ещё тогда, за ужином, она заметила, как не сдержан ее извечно улыбчивый, находчивый в беседе муж. Словно он был столь учтивым для всех, кроме своей жены. Бледное с блестящими темными глазами лицо девушки развернулось к хозяйке дворца, приветливо улыбаясь. Ее улыбка выглядела по-настоящему тепло, но глаза. — У таких, как мы, не бывает неудачных браков, — предвосхищая возможные вопросы, на которые ей однако не приходилось прежде отвечать, проговорила, улыбаясь, графиня. — Не стоит занимать голову тем, чего не изменить. *** Стук от каблуков сапог раздавался по всему огромному коридору, что вёл к покоям короля. Никлаус звал его. Дамон был зол как никогда. Приведя брата после незапланированной аудиенции у короля, он был готов сломать ему челюсть за то, что он сделал. — Что ты позволяешь себе, — едва Стефан появился в кабинете брата, убранным лучшим деревом, Дамон стремительно направился к нему. — Ты выжил из ума? Это низкий поступок… — Леди Де ла Поль — умная женщина. Она сама согласилась пройти в паланкин. — Как ни в чем ни бывало ответил он. — Как я могу защищать тебя, если ты сам стремишься на плаху, — Дамон был зол и насторожен. Он переживал. Нет, он боялся за брата. — Будь спокоен, король сам позволил привезти ее сюда. Граф и его сын ещё не явились в столицу по зову короля. — Удивил его Стефан. — И только не говори мне, что ты и сам не подозревал их: родственники королевы — предатели. Дамон не желал говорить и думать о брате. Стефан не научился ничему. И никогда не научится. О, как он устал спасать его от его же самого. *** Йорк, Англия, 1485 год — К Вам Его Милость, граф, Ваше Величество, — проговорил быстро слуга, по кивку короля пропуская к нему Джона Де ла Поля. — Эдуард. *** Керолайн, отойдя от шока, что вызвало появление семьи ее кузена при дворе, держа лицо, принимала Леди Сару и леди Анну, свою племянницу, в своих комнатах. Она прекрасно знала, отправленное ей письмо не содержало приглашение. Не содержало его и появление Сальваторе у стен замка ее кузена, Джона Де ла Поля. Но показывать этого и без того тревожной, измотанной дорогой родственнице она не хотела. Ей оставалось лишь обрадовать тому, как скоро они приехали после ее просьбы, оставленной графу Тальботу. Если это было решением Никлауса, почему он не попросил ее лично заняться приглашением? Более того, она не так давно отправляла кузену письмо по его же просьбе. Керолайн вздрогнула, вырванная из своих размышлений голосом племянницы. — Милорд Стефан был очень учтив, — тряхнув кудрями, почти что скрытыми под небольшим арселе, проговорила девочка, зардевшись. — Он разрешил мне проехаться с ним на лошади, только представьте, Керолайн. Но матушка не разрешила. Единственное, что она представляла сейчас, так это то, с каким удовольствием она отвесит ему пощечину. К тому же ее настораживал восторженный тон, которым девочка говорила о графе. — И правильно поступила, — склонившись чуть ближе к Анне, коснулась она ее щеки. — Тебе не пристало принимать подобные жесты от незнакомого всадника, — закрыв глаза на титулы Сальваторе, протянула она, прочтя во взгляде леди Сары полное согласие. — Но милорд… — Не заставляй Ее Величество повторять дважды, она знает, как правильнее. — Да, матушка. Простите, Ваше Величество. — Если ты так увлекаешься верховой ездой, наш конюх с удовольствием покажет тебе лошадей, — решив смягчить тон беседы, улыбнувшись, ответила королева, однако заметив, что особо воодушевления ее предложение в девочке не вызвало. *** Войдя в покои короля, он застал сидящего в креслах друга, встретив взгляд его уставших глаз. Проступившая щетина и тёмные круги под глазами делали и без того хмурого Никлауса ещё старше. Он был бледен. Даже слишком. — Проходи, — сухо проговорил он. В следующую минуту Дамон стоял напротив поднявшегося короля, внимательно, но вместе с тем аккуратно осматривая его. Как бы он ни был рассержен, он переживал за друга. Если бы Никлаус не знал брата, он бы решил, что извечно спокойный Дамон нервничает, настолько мельком, словно скрываясь от его реакции, он рассматривал его. Salvation — Two steps from Hell — Мне нужно, чтобы ты отправил в Парламент несколько бумаг, требующий немедленного рассмотрения. — Никлаус замолчал на мгновение. Он вновь вскинул на друга стальные глаза, подняв голову выше. Разомкнув поджатые губы, он тут же продолжил. — Я принял решение выступить в поход, — проговорил он, встретив уверенный взгляд все же расширившихся глаз Кларенса. — Я буду готов так скоро, как будет приказано. — Не растерялся Дамон, почувствовав, как сердце ускорило ритм. — Мне необходимо уехать Клэр, чтобы собрать люд… — Ты останешься, — в покоях повисла тишина. — В столице, — представляющие собой тонкую линию, губы короля дёрнулись сторону, когда он заметил, каким растерянным стало лицо Дамона. — Ты не восстановился до конца после падения. — Предвосхищая любые его слова неестественно легким тоном, обещающим продолжение, начал король. Но его перебили. — Я здоров, Ни… — Ты станешь лордом-протектором. В мое отсутсвие управлять королевством будешь ты. Внутри Дамона всколыхнулось непонимание. Он пропустил речь короля мимо ушей, не удостоив слова, являющие собой огромную честь, вниманием. — Ты не… Я могу сражаться, Никлаус. Я буду полезен так или иначе, Ваше Величество, — Сальваторе склонил голову, тут же вскинув антрацитовые глаза в лицо друга. Он не может так просто оставить его здесь, прятаться за стенам крепостей вместе с женщинами. — Ты останешься, — голос короля напомнил рык льва, раскатистый и грубый, он заставил Дамона замолчать на полуслове. — Таково мое решение. — Сальваторе, не говоря ни слова, развел руками, непроизвольно отойдя от Никлауса. В его привычно ровном лице читалось множество эмоций, главной из которых было подлинное непонимание. — Мне нет дела до того, что тебе сказали лекари. Я здоров, — на этот раз голос герцога наполнился металлом. — Я смогу служить тебе. И я сделаю это. — Я вижу, ты не обременяешь себя учтивостью, — тоном, не предвещающим ничего хорошего, протянул король, скрывая раздражение за усмешкой. — Ты перечишь мне, — развернулся к нему полностью Никлаус. — Кому-то приходится, — презрительно искривил губы герцог, поздно увидев, как вспыхнули глаза брата. Echoes of Eternity — Aytekin Atas Король, неестественно плавно заложив руки за спину, приблизился к нему быстро, несмотря на мерный шаг. Его лицо перекосила злость, но в каждом дёрганном жесте угадывалась тревога. Он был на взводе. Прищур стальных глаз остановился на лице молчащего лорда, уверенно встретившего направленный на него взгляд. Уголки губ короля, дёрнувшиеся вверх, образовали ехидную усмешку на его застывшем лице. Подбородок его подался вперёд, а сам он сделал ещё один шаг, до этого по-прежнему сдерживая руки сзади. Крепкая хватка на руке Дамона не заставила того отвести глаз. — Ты знаешь мое мнение относительно твоей прямоты, — на мгновение показалось, что Никлаус улыбнулся. Но… — Но я не потерплю неповиновение ни от кого, — рука короля сжала предплечье герцога, едва не дёрнув его на себя. Напряжение сковало повисшую тишину, — даже от тебя. Никлаус отпустил брата резко, отойдя. Он был похож мечущего в поисках успокоения зверя. Король молчал, как и Дамон. Его пронзило раздражение, причин для которого было так много. За попытками сохранить самообладание, он не заметил, как Никлаус наконец остановился.  — Я могу доверить тебе свою жизнь, но она не будет ничего стоить, если с моей семьёй… — осекся он, не смея продолжить. Тонкие нити волнения оплетали его, и не будь он сосредоточен на том, что собирается сказать, встретивший его взгляд Дамона разозлил бы его. Сейчас ему нужна была покорность, которую его брат, будучи самым верным его человеком, как всегда не проявлял. Сальваторе замер. — Они, — почти шёпотом проговорил он, — самое главное, что у меня есть. И я буду спокоен, зная, что моя жена и сын здесь, в стенах замка, под твоей защитой. *** — Ее Сиятельство, графиня Линкольн, и леди Анна Де ла Поль. — Раздался голос служанки. Стефан столкнулся с ними случайно, покинув покои короля почти в тот же момент, что и они оставили королеву. — Могу я узнать, как Вы разместились, — глядя скорее на маленькую леди, чем на ее мать, проговорил он. Девочка собиралась ответить, когда голос матери пресёк все возможные попытки их свиты заговорить с ним. — Уже поздно, мы с дочерью устали после дороги, — не глядя на него, взяв Анну за руку, прошла вперёд графиня. На что Стефан лишь усмехнулся. *** Бургундия, 1485 год Девушка, желая перевернуться, ахнула от спазма, сжав лежащую рядом подушку. Она, перехватив ее холодной рукой, сжала лён ещё сильнее, когда боль вновь коснулась ее. Она не слышала звучного хлопка двери, скрытая за балдахинном. — Ваше Величество, доброе утро, — вошла в покои дама. Елена распахнула глаза резко. С минуту она смотрела на тяжёлый темный бархат, сделавшийся прохожим на стены, прежде чем вскрикнуть от нового спазма. Принцесса учащенно задышала, испуганно глядя на не менее растерявшуюся управительницу комнат, поспешившую к ней. — Немедленно позовите Ее Светлость! *** Она не сразу заметила, как в темноте комнат дверь, соединяющая их покои, открылась. Она знала, что он придёт. Сегодня он не мог оставить ее без объяснений. Его принципы не позволили бы ему. Все это время он почти не посещал ее. Они виделись редко и в окружении свиты. Но даже без этого их беседы никогда не касались происходящего. Он пресекал любые ее попытки заговорить о… Самозванце… — Я ждала тебя, — поднявшись из кресла, без доли сарказма начала она, встретившись со взглядом его стальных глаз. Он не был готов ко сну. Он молча, не отводя глаз от ее лица, направился к ней, зная, что заставило ее ждать его до самой ночи. Она хотела знать. Сразу по приезде графини, о котором он узнал на Совете, идея его оставить рядом с Керолайн кого-то, кроме своей подчас колкой тетушки, показалась ему нелепой. Да, он привёз ее племянницу и ее кузину во дворец, но как это выглядело? Особенно сейчас, когда она узнала об этом так? Глядя в ее вопрошающие глаза, он подался желанию. Напряженный, Никлаус притянул к себе Керолайн, нежно поцеловав. Девушка, борясь с собой, все же отстранилась от него. — Ты… — Я пришёл сюда не для ссор, — перебил он ее. Ему нужно было сказать ей это сразу, не оттягивая момент. — Мне жаль сообщать тебе, но в землях твоего отца, — прервался он. — В твоих. Беспорядки. — Грудь ее опала, огласив комнату тяжелым выдохом. — Поэтому, но в связи не только с этим, — он непроизвольно смягчил голос при взгляде на неё, — я обязан лично повести свою армию для подавления любых волнений. — Замолчал он резче, чем хотел, наблюдая за ней. В ее глазах промелькнул ужас. — Нет. — Глаза королевы взметнулись к лицу мужа, стоило ему договорить. — Нет, пожалуйста. — Никлаус застыл на месте, пройдясь по Керолайн внимательным взглядом, будучи готовым в любой момент поймать ее. Растерянный и одновременно молящий, тон ее голоса заставил его почувствовать себя ужасно. Еще минуту назад ее взгляд метал молнии, и король был готов к ее гневу. Но она просила его. Тем не менее, он чётко знал, каков будет ответ. — Пожалуйста, не оставляй меня. Никлаус, — Керолайн подошла, прижавшись его груди. За отдавшимся болью желанием очутиться в его объятиях она не замечала, как дрожит. Никлаус же чувствовал, — я не вынесу этого. Не уходи, останься со мной. Будь со мной. Паника в ее голосе, в каждом ее жесте пугала его. Ее трясло, от былого спокойствия не осталось и следа. Она заплакала, а он не знал, что ему сделать. Керолайн не могла остановиться. Чувствуя тепло его тела под своими дрожащими руками, вдыхая древесный аромат его духов, она плакала, боясь отпустить его. Она потеряла так много в этих войнах. Она не могла, не могла отпустить его на войну. Нет, только не это. Ее голова доходила ему до плеча. Он мог видеть только платиновые локоны ее волос, чувствовать ее розовые духи. Его руки застыли в воздухе, когда он в первом своём порыве обнять ее остановил себя. Лицо Никлауса исказила гримаса боли при виде ее состояния. Король словно боролся сам с собой. Когда его руки обхватили ее спину, оба они на какое-то мгновение замерли, не смея нарушишь момента. Как он любил ее. Он не подведет ее никогда. Он сделает для них все. Это его долг. Ее поцелуй обжег его губы неожиданно. Так страстно и обречённо, она целовала его, и не думая отстраняться. Как не думал и он. Никлаус подхватил ее, продолжая целовать. Давая ее рукам бродить по его дублету, его коже и волосам. Эта ночь принадлежит им. Они так долго были далеки друг от друга.