Извинения приняты

Ожидание – та еще морока.       Ожидание самовлюбленного мужа, который любит себя настолько, что готов часами стоять перед зеркалом, рассматривая себя – Господи-Боже, ну спасите его от этого идиота, иначе у кого-то появится несколько синяков. – Арс, ну сколько можно тебя ждать? – Пару минут. – Ты, блять, это десять минут назад говорил! Я уже больше не могу, Арс, – еще немного и терпение Антона перейдет границу дозволенного, после чего окружающим, желательно, надлежит находится за пару километров от него.       Сегодня важный день – очередные съемки, этим все сказано. Парень сидел на небольшом пуфике в коридоре, изредка поднимаясь и заглядывая в гостиную, чтобы поторопить одного засранца. Кстати, о засранцах: мужчина собрался, сука, дольше любой бабы, они должны были выйти из дома и сесть в такси еще пятнадцать минут назад! "Ну что за идиот?" – подумалось Антону. – Придурок, – фыркнул он, смотря время на своем айфоне, – Если Паша и Стас будут опять на нас орать – ты виноват. И это чистейшая правда! – Ну что ты ворчишь, – вышел в прихожую брюнет, поправляя рукава одной из любимых рубашек, – еще скажи, что тебе не понравилась причина нашей задержки. "Ухмыляется, пиздюк." 1:0. – Пошли уже, идиот, – Шастун изо всех сил стараясь игнорировать щеки, покрывшееся предательским румянцем, прихватил ключи и открыл дверь.

***

– Ну, парни, просил же! Отсняли очень даже хорошо, но могли закончить намного раньше!       Стасяо возмущен, и не он один. Лицо Антона темнее тучи, тем временем, как Попов – идет и улыбается во все 32. Такая вседозволенность актера-импровизатора уже порядком достала парня. "Хей, когда взрослеть будем, мистер-мне-уже-34-года?" – Вини во всем Арсения, – кинул светловолосый, заваливаясь в гримерку.       Виновник торжества лишь закатил на это глаза. Ух, какая заноза все-таки этот Попов. Антон слишком устал. Устал работать, устал улыбаться, устал смотреть и выслушивать этого человека, ну серьезно? Он любит его больше всего на свете, конечно, но куда катится этот мир? Дайте уже побыть одному.       Проходя за парнем в просторную студию с зеркалом во всю стену, Арс кинул взгляд на Сережу, что залипал в своем телефоне. Он, слушая музыку на ковриках возле зеркала, представлял из себя на данный момент человека-невозмутимость: в такт музыки покачивал головой и лишь изредка поднимал свой взор на друзей. – Парни, не хотите развеяться после трудового дня? Пятница, съемки закончились, дел особо важных тоже нет, – предложил Поз, вошедший вместе с друзьями. Он подошел к вешалке, на ходу накидывая свою куртку. Вот он, пусть и замечал всю напряженность между двумя импровизаторами, пытался не лезть в это дело, но все-таки, взгляд у него говорил сам за себя. – Выпьем, поговорим, так ты считаешь, дружище?       Антон тут же хотел согласиться – ему нужно расслабиться, но его спина буквально чувствовала заинтересованный взгляд Арсения, и сказать, что это напрягало – ничего не сказать, хоть парень и пытался не обращать внимания. Оглянувшись назад и приказав себе не смотреть в сторону брюнета, он задумался на счет того, что это весьма даже не плохо, только есть одно "но", которое с легкостью может отклонить заманчивое предложение.       Попов смотрел так, будто мысленно пытался передать, что у них, видимо, другие планы. Шастун так и не взглянул на него, но такой силы телепатический посыл не дошел бы только до умственно отсталого.       Поэтому, как и предвиделось, Арс отказался, мотивируя: "У нас с Шастом завтра утром важные дела, ни в коем случае не позволяющие быть на нетрезвую голову, с перегаром, похмельем и остальными отголосками попойки". Кто бы сомневался, блять.       Кто бы сомневался, что Сережа с Димой отойдут "по небольшим делам", оставив своих товарищей наедине. Суки, предатели, как вы могли? Отличные, блин, друзья. Антон потянулся за телефоном в карман своих темно-серых джинс. Нужно же чем-то себя занять (или сделать вид). Тем временем, спустя пару минут гробовой тишины, за спиной послышались шаги, и его тело отреагировало незамедлительно – фак, почему он так напряжен? Что за легкая дрожь в коленках? Что за нарастающее вновь раздражение?       Если честно, Шастун не мог понять, что за ерунда с ним происходит: он не сильно зол на Арса, нет, вовсе ему не хотелось с ним пререкаться, чтобы обычные возмущения переросли в яростные крики, НО ЭТА СКОТИНА ТАК РАЗДРАЖАЕТ! ПРОСТО ОТЪЕБИСЬ ОТ МЕНЯ.       Вдох. – Тош.       Выдох. – Антон.       Вдох. – Не веди себя так, будто у тебя критические дни, – усмехается Попов.       Выдох, блять. – Ну, родной, – Арсений прильнул к нему ближе, почти обнимая, прижался носом к слишком чувствительной шее, вдыхая свой любимый дурманящий аромат меда и миндаля, – Прости за вчерашнее, я правда не хотел кричать на тебя. Ты сегодня даже в перерывы не подходил ко мне. Светловолосый лишь фыркнул на это. – Но, согласись, ты и сам виноват в случившемся, – тихо сказал он, проводя холодным носом от шеи до уха, от чего у парня по спине пробежались мурашки. – С чего это? – когда его голос успел так сесть? – Ну, начнем с того, что это ты назюзился с Позовым и вчера вечером начал все 'это', – прошептал Арс на ухо, после чего то стало гореть, – А потом, – кончиком языка провел по ушной раковине. "Господи, Попов, что ты, мать твою, творишь". – специально пытался меня совратить: видите ли, у кого то встал, на вид злого Арсения, мм? – прикусил мочку, Боже...       Он это нарочно, да, это месть за вчерашнее. Ну, нет, Попов не Попов, если не будет мстить. Подумаешь, Шаст выпил. Ну подумаешь, начал немного – ну совсем чуть-чуть – наезжать на тебя. Прикрикнул немного, бывает. Но не Антон же потом начал орать на себя и обвинять во всем подряд. Или что там было?... Точно, это месть.       Ну ладно, он признает. Да, парень сам начал все это. Да, он повел себя как настоящая баба. Да, после этого он закрылся в их спальне и брюнету пришлось спать на диване, но он же извинился утром, нет? Это Антон пришел и лег с ним, на этот итак маленький, сука, диван, целовал его щеки и веки, шептал свои извинения и слова нежности, а закончилось это тем, что оказался зажатым его ногами и пальцы цеплялись в светлые волосы Шастуна. Ты охуел, Попов?!       Парень попытался отстранить его, отодвинуть подальше от себя, но тот, как на зло, с ухмылкой на губах – а Антон знал, что он улыбался, гад – прижался лишь еще ближе, стиснул еще крепче. До такой степени, что уже можно начать сходить с ума. Да что там, он уже давно. – А-арс... Отъебись. Перестань, последний мотор скоро, – вразумить мужчину не получалось, ведь юркий язычок уже вернулся к шее, оставляя на ней нежные поцелуи, – Ар... Сень.       Зубы, буквально, вгрызлись в ключицу. Видимо, брюнету это не понравилось. Ой, как не понравилось. Одним сильным толчком Арс припечатал к стене своего мальчика, заламывая руки за спину, навалился сверху, почти ложась на худощавую спину. – Ты противоречишь самому себе, Шастун, - рычит мужчина где-то на уровне лопаток, сильнее сжимая кисти рук, – Так нравится испытывать на себе мой гнев?       Похоже, Антону придется воздержаться на некоторое время от вещей с коротким рукавом – синяки точно останутся... Да и вообще, лучше постараться не сверкать даже малейшими участками тела, в особенности: ключицами, плечами, животом, боками и бедрами. Хотя, где могут их увидеть?       Между тем, Арс свободной рукой начал медленно поглаживать впалый живот, слегка задирая объемную толстовку. Эти легкие и щекочущие движения расслабляли парня, дарили покой и легкое чувство умиротворения. Когда рука поднялась, оглаживая выпирающие ребра, продвигаясь все выше, к затвердевшим соскам, Антон не сдержал вырывающийся наружу стон. Похоже, его мучителю это понравилось: Попов поймал в плен этот маленький бугорок, оттягивая его двумя пальцами и немного скручивая. Он получал от процесса садистское удовольствие. Это чувство власти, контроля над своим мальчиком. – М-м... Арсе.. – Лучше молчи, – хрипло прервал парня брюнет, возвращая руку назад, к животу и спускаясь все ниже, стараясь не пропустить каждый новый открывающийся сантиметр желанного тела. Проводя ладонью по внутренней стороне бедра, Арсений потянулся к пряжке кожаного ремня и, подняв свой взгляд на пару секунд вверх, не смог сдержать восхищенного вздоха. Увиденная картина ему очень понравилась: Антон выгнулся в спине, пытаясь увернуться от жарких прикосновений, закусил губу, а его грудь судорожно то поднималась, то опускалась.       Его глаза были закрыты – веки мелко подрагивали, а длинные и светлые ресницы бросали на щеки рваную веерную тень. Шастун не мог это контролировать, Арсений всегда производил на него такой сильный эффект, что любые мысли тут же покидали голову: парень терял здравый смысл на какой-то период, и тело было уже ему не подвластно. Черт, как он его бесит. Черт, как он его любит.       Парень шумно выдохнул, почти проскулив, когда его пах накрыли ладонью сквозь тонкую ткань черных боксеров, ведь джинсы были быстрым движением спущены до колен. Не рассчитав силы, Арсений оставил в порыве страсти на бедре пару царапин. Это не больно, но весьма неприятно, отчего у Антона вырывалось что-то среднее между шипением и полустоном.       Попов, заметив это, нарочно еще раз прошелся по тому же месту ногтями, нежно поглаживая оцарапанное. "Вообще-то, Арс, кожа на бедрах очень нежная, блять, ты можешь аккуратнее? Нет?"       Несмотря на то, что бедро немного щипало, это легкое ощущение боли было приятно. И светловолосый соврал бы самому себе, если сказал, что это не заводит. – Твои сладкие стоны - настоящая музыка для моего слуха, ты знаешь? – первый удар пришелся прямо по расцарапанному месту, вырывая из Шастуна тихий, протяжный стон, – А мы ведь даже еще не начали, Тоша, – прошептал Арс на ухо парню, все еще держа одной рукой не сопротивляющиеся кисти рук, и, честно, после этих слов парень напрягся.       Как оказалось, не зря – после слов брюнета прилетело еще пара шлепков, но уже не по бедру. На молочную кожу ягодиц опустилась ладонь, оставляя красный след, который вспыхнул огнем. Шастун извивался, еще сильне выгибая спину, пытался уйти от ударов, но, скажем так, у него это не очень получалось. А, может, он и не хочтел, чтобы они прекращались.       Ноги подкосились и почти совсем не держали; колени дрожали и мурашки бегали по коже. Антона переполняло столько эмоций и чувств, создавалось впечатление, что еще немного и тело парня просто не выдержит. Не выдержит и свалится на колени, прямо перед мужчиной. Вроде бы, неплохо, конечно, но сейчас лучше этого не делать.       Спиной Шастун чувствовал эту тяжесть и напряжение чужого тела, отчаянно краснел, пытаясь спрятать лицо в изгибе плеча, но толку-то? Парень чувствовал на себе Его взгляд... Он прожигал, заставлял подчиниться и молить о пощаде. И об этом Антон думал, еще не глядя в голубые глаза. Он громко выдохнул, когда последний его защитный рубеж медленно стянули вниз. Арсений надавил на спину, вынуждая немного прогнуться, и Тоша готов был уже скулить. – А-а-арс, – тихий и протяжный стон заполнил небольшое помещение. "Черт бы побрал этого Попова за его выходки..."       Арсений выпустил его руки, которые сразу оперлись в стену, чтобы удержать равновесие. Мужчина провел указательным пальцем вдоль ложбинки между ягодиц, вновь припадая губами к шастуновской мочке уха, покусывая и зализывая раздраженные участки кожи, заставляя впечатлительного парня дергаться и постанывать от каждого прикосновения. Попов огладил торс парня, опустил руки ниже и слегка коснулся уже вставшего члена, тем временем обводя языком шею, перебираясь на плечи и лопатки. – Да ты издева-а-ешь...ся...       Арсений нежно поглаживал ребра Шаста, спускаясь к тазовым косточкам и бедрам. Ему нравилось, как стонет под ним его парень. Он наслаждался этим. Наслаждался и ухмылялся. – Может быть, – прошептал брюнет, целуя один из выступающих позвонков.       Глаза Антона распахнулись от удивления, когда спустя несколько секунд почувствовал в себе палец. Нет, не так. Издав нервный смешок, Антон вильнул бедрами, словно говоря, что не нужно с ним долго нежничать. – Ты готовился, подлец, – выдохнул он, – Целый день ее носил в су...мке? – Нет, Тош, в кармане, – Арс садистки наблюдал за парнем, добавляя второй палец, а спустя какое-то время и третий, прислушиваясь к шипению его мальчика.       Попов тянул время – хотелось помучить провинившегося, но, он же не железный, да и времени не так много. Мужчина успел закрыть дверь? Вроде бы, да. Ой.       Арс глубоко вдыхал, выдыхал, старался сохранять спокойствие и не потерять контроль, но как хотелось. Этот соблазн... Пьянил, завораживал, туманил рассудок. Попов мечтал жестко взять Антона, прямо напротив зеркала, что находилось сбоку, без нежности, как и любил на самом деле его большой и послушный парнишка.       Брюнет вынул пальцы, думая о том, что с Шаста достаточно, рукой распределил естественную смазку по всей поверхности своего члена и, оперевшись одной рукой о стену, начал входить в него. – О, Боже, Шаст, – выдохнул Попов, начиная медленно двигаться в нем, постепенно наращивая темп.       Антон был узкий и так горячо сжимался вокруг него, даря неимоверное наслаждение. Мужчина ускорялся, поглаживая Шаста по спине, проходясь пальцами по ребрам, проделывал ту же магию, что и в самом начале. И, после довольно резкого толчка, тихие мычания со стороны парня сменились гортанным стоном, подействовавшим на Арсения, будто красная ткань для быка.       Попов нагнулся ближе к уху своего мальчика, прижимаясь ближе к нему, и сладко прошептал, закусывая сразу после этого итак истерзанную мочку. – Посмотри налево.       И не сразу Антон понял, что хочет от него мужчина, но, спустя пару секунд, выполнил указание. Он всегда их выполнял... Зеркало.       От одного взгляда на то, что он увидел перед собой, захотелось скулить. Ноги, что и так подкашивались, грозили вот-вот уронить на пол, а руки не могли уже держаться за гладкую стену. Лишь Арс помогал ему стоять еще на своих двоих.       Брюнет завороженно смотрел, как смущенно Шастун пытался отвести взгляд, проглатывая стоны, но вновь и вновь возвращался к отражению в нем. Он был восхищен, это читалось в его глазах. Он горел этим.       После очередного задевания простаты, Антон выгнулся дугой, срываясь на крик. Слишком жарко, слишком душно было в помещении. Поймав руку Попова, что лежала у него на плече, он нежно поцеловал ладонь, кисть, и, не сдержавшись, несильно укусил.       Слишком много было Арсения. Его запах витал везде, даже в легких Антона. На мужчину резко нахлынуло чувство нежности и безграничной любви, так многое захотелось сказать, но ни одна мысль не могла даже сформироваться в голове, ведь Арс уже буквально вколачивал Антона в стену. Перед глазами был звездопад, ничего не видно и не слышно, сил не было терпеть. В очередной раз резко толкнувшись и проходясь по простате, Арсений взял в руки член любимого и, проведя пару раз по всей его длине, довел парня до оргазма. Шастун, протяжно простонав, кончил, а после пары толчков его догнал и Арсений.       Оба долго не могли восстановить дыхание. Арсений бережно повернул к себе Антона и крепко обнял его, пока тот приходил в себя. Спустя полторы минуты они посмотрели друг другу в глаза и начали тепло улыбаться. Зеленые в голубые, голубые в зеленые. Глаза цвета молодой травы и небо в самый солнечный день. Они горели, излучая счастье. – Арс, я дурак был, прости за вчера, – прошептал Антон прямо в любимые губы. – Извинения приняты, – ответил Арсений, вовлекая Шастуна в долгий нежный поцелуй, не замечая и вовсе, что за дверью давно смеются двое друзей.