Ещё один шанс

*** Исин привычно проверяет, закрыта ли дверь, дважды. Прячет тяжелую связку ключей в глубокий карман джинсов. В подъезде темно и сыро. До работы пятнадцать минут пешком по узким грязным улочкам, петляющим так, словно их призвание запутать пешехода. Исин работает в автомастерской и многое умеет руками. Хозяин мастерской помог, когда Исин почти отчаялся, позже он даже влился в их смешанную китайско-корейскую компанию. Помимо Исина в мастерской более или менее постоянно тусуется пять человек, под настроение они работают. Под настроение — ибо большую часть времени ребята собирают долги. Исин к другой стороне бизнеса имеет малое отношение, он чаще возится с машинами. Гу часто говорит, что у Исина руки золотые и он не пропадет. Возможно, даже считает уже своим человеком. Такое отношение на дороге не валяется и Исину оно на руку. На двоих незнакомцев Исин натыкается через две улицы от мастерской. Вид их кричит, что лучше бежать. Драться — дело гиблое. Противники тяжелее, и с голыми руками против биты или двух лучше не соваться. Исин разворачивается и бежит. В узкий проулок, тот должен вывести на более широкую улицу. Не успевает. Нагоняют слишком быстро. Хватают за капюшон. Толстовка впивается в горло, мешает дышать. Не глядя, Исин бьет локтем назад. Попадает преследователю в живот, ему хватает времени, чтобы развернуться и добавить в лицо. Секунды убегают слишком быстро, не прощая промедления. Исин вовремя уклоняется, и бита второго — того, что бегает медленней, — едва задевает висок. В голове все равно колокольный звон, и удар в солнечное сплетение вышибает дыхание, восстановить которое никто не дает. Добавляют по почкам. Исин падает. Последнее, что он помнит, как прикрывал голову руками. Приходит в себя, оттого что на голову обрушивается ведро воды. Бодрит. Исин мотает головой, пытаясь прогнать из ушей мерзкий писк и заодно стряхнуть излишки воды. В первые секунды он понимает, что сидит на очень неудобном кресле. Руки скотчем примотаны к подлокотникам. Умное решение. Пара пробных рывков ничего не дают, кроме тычка в солнечное сплетение от первого из преследователей, бритого наголо. Их, как и прежде, двое. Корейцы. До сегодняшнего утра ни одного из них Исин не встречал. Но они ждали его. Вопрос, кто эти люди и что им нужно, висит в воздухе. На некоторое время Исина оставляют одного. Он осторожно осматривается. Ничего интересного или того, что указало бы на то, где он и что с ним будут делать. Просто подвал, судя по скудному освещению. Окон не видно. Две железные двери на противоположной стене. Помещение большое и пустое. Запах затхлости. Бетонный пол. Вариантов, как сбежать, у Исина пока нет. Дышать уже почти не больно. Хорошо. Медицинской помощи он вряд ли дождется. — Ты сегодня наша звезда, — дергают за волосы, заставляя поднять голову. Исин шипит. — С таким лицом? — выдавливает он. Зеркала в районе видимости нет, но, судя по ощущениям, под левым глазом синяк не маленький. И щека горит. — Не беси меня. Еще добавлю, — говорит второй, с непримечательным лицом и татуировкой на правом плече. Исин находит благоразумным промолчать. Похитители настраивают камеру. На шее Исина виснет дурацкая табличка с астрономической суммой в американских долларах. — С чего уверенность, что за меня заплатят? — все-таки уточняет Исин. — Я простой механик. И не настолько нужен Гу. — Значит, будешь первым из его дорогой компании, кто умрет, — равнодушно пожимает плечами татуированный. Больше спрашивать не хочется. Исин молча наблюдает за людьми. Их только двое или больше? Они пришли по душу Гу и начали с его компании. Расчет у похитителей правильный. Если не Исин, так кто-то более полезный. И судя по уверенности, с которой они говорят, Дэвиду Гу стоит готовиться к крупным неприятностям. Исину — тем более. Вряд ли ему поведают о планах. Он не дергается, просто ждет. — Смотри в камеру, — говорит лысый и нажимает кнопку записи. В помещении нет окон. Вентиляционное отверстие в потолке достаточно большое, но до потолка не допрыгнуть. И подставить нечего. Зябко. Неясные шорохи за стенами нарушают тишину и не дают сойти с ума. В холодном свете люминесцентной лампы собственная кожа кажется мертвенно-бледной. Исин отрывается от созерцания пальцев на ногах, трет ладони друг о друга. Сжимает руки в кулаки, стараясь разогнать кровь. Он бы подвигался активнее, но тело болит. Хотя дышит нормально — это вселяет надежду на сохранность костей. Как выглядит лицо, он не хочет и думать. Болит вся левая сторона. Ссадины на подбородке затянулись и чешутся под жесткой коркой. Видит Исин обоими глазами — и это тоже хорошо. В конце концов, у похитителей пока нет повода его серьезно калечить. Впрочем, похищать и держать его взаперти у них тоже повода нет. Но у них свое мнение на этот счет. И время ещё не истекло. У него ещё есть, наверное, день. А потом он узнает, что выбрал Гу. Толстовку и обувь отобрали после попытки побега. Он не ожидал, что похитителей будет больше трех человек. Ну, хоть какая-то информация. Холод донимает, заставляет хоть как-то двигаться, страдая от боли в избитом теле. Идеальное дополнение к неведению. Стены с облупившейся краской и бетонный пол не хотят давать надежды на спасение. И отвечать на вопросы — тоже. Исин понимает, что он только средство. Или одно из средств выжать деньги. Чувствовать себя расходным материалом неприятно. Он не знает, согласен ли Гу заплатить за его жизнь запрошенную сумму, не уведомили о результатах переговоров. Остается ждать. Исин хочет жить, но у него нет даже информации, чтобы продумать план на экстренный случай. Такое положение дел бесит, как плохо составленная головоломка. Гложет вопрос, кому Дэвид Гу насолил так, что его человек стал заложником. Шорохи становятся чаще и, кажется, громче. Он подходит к двери, у которой с его стороны нет даже ручки, только замочная скважина. Интуиция не подводит. Исин слышит, как поворачивается ключ, и вжимается в стену рядом с дверью. Она открывается наружу, поэтому укрытия у него нет. Но есть пара секунд форы, эффект неожиданности и отчаяние, которое он вкладывает в рывок. Сбить с ног вошедшего не получается. Исину достается толчок в правый бок по и без того пострадавшим ребрам. Он охает, но держится максимально ровно. Смотрит на вошедшего и узнает. Чондэ почти не изменился с их последней встречи. Его не должно быть здесь. Такое бывает только в дурных снах, которые Исин видел слишком часто в последнее время. — Я его нашёл, — сообщает Ким Чондэ невидимому собеседнику. — Есть у кого-нибудь аптечка? За спиной Чондэ мелькает несколько фигур. Исин понимает — спецназ. За ним пришла третья сторона. Поворот неожиданный. — Что ты здесь делаешь? — Исин старается не показать всю глубину удивления. — Тебя спасаю, — ухмыляется Чондэ. Исин готов его придушить, даже если на это уйдут последние силы. Ему нужен развернутый ответ, а Чондэ не хочет отвечать. — Как ты оказался в Пусане? — Приехал на стажировку, — пожимает плечами Чондэ и добавляет: — Как и ты. Уел. — В спецназ? Чондэ смеется. Это неуместно, дико и почему-то успокаивает. — Кому я там нужен? — но веселость быстро тает. — Давай мы с тобой потом будем делиться новостями. Кости целы? Идем. Он подставляет плечо, и все, что может сделать Исин, — опереться, а не повиснуть на Чондэ. Подвальное помещение, которое Исин запомнил раньше, пустует. Никто не мешает им медленно подниматься по узкой лестнице на такой же пустой первый этаж. В босые ступни впивается мелкий мусор, но Исин упорно идет, хотя хочется лечь и сдохнуть. Или хотя бы поспать. Чондэ не тот человек, кому бы он хотел показать свою слабость. Его прошибает пот, пока они добираются до захламленной кухни. На стуле он расслабляется, вытягивает ноги, а Чондэ исчезает из поля зрения на несколько минут. Возвращается с резиновыми тапками под мышкой и аптечкой в руках. До слуха Исина, обострившегося за последние сутки, доносится звук мотора. Машина отдаляется. Сам дом тоже полнится шорохами и скрипами. Видимо, стоит где-то на отшибе. Не слышно звуков города. — Прости, в больницу мы тебя отвезти пока не можем, — говорит Чондэ и смахивает со стола несколько упаковок от пиццы и полуфабрикатов, чтобы поставить небольшую пластиковую коробку. — Поэтому первая помощь в моём исполнении. — Он внимательно смотрит на лицо Исина. Лучше бы орал. Ведь Исин дал повод злиться. Но Чондэ, как всегда, в маске милого и доброго, а в душе наверняка убить Исина мечтает, а не синяки ему замазывать. Исин молча смотрит в лицо Чондэ, который ощупывает его скулы, подбородок, убирает со лба слипшуюся челку, молча помогает измученному Исину снять футболку. Исин не видит его лица, только макушку, и едва заметно дергается, когда горячие пальцы задевают синяки и ушибы. Он кусает губы, чтобы не стонать. — По-хорошему бы в душ. Глубоких ран нет, — Чондэ поднимает голову. — Сам справишься? — Справлюсь, — Исин поднимается со стула, игнорируя протянутую руку Чондэ, и нашаривает обувь ногами. — Где все? — В участке. — А почему мы здесь? — спрашивает Исин, понимая, что не просто так его не вывели из опустевшего дома. — Потому что завтра мы вместо похитителей передадим тебя Гу. Скорее всего, — объясняет Чондэ. — Почему ты? — Знакомое лицо. И не засвеченное, — он слегка склоняет голову и добавляет очень серьезно: — И я, вроде как, твой друг. В этот момент Исину хочется убить Чондэ, как никогда. *** Исин искренне пытался дружить, но не выходило. Чондэ получалось только любить. Первый взгляд Чондэ Исина слово по затылку приложил. Глаза добрые лучистые, вокруг морщинки и складочки, потому что Ким Чондэ улыбнулся новому соседу. И лучше бы Исин не видел этой изогнутой кошачьей улыбки. Притягательной, как магнит. Раньше он не влюблялся с первого взгляда, обычно это происходило постепенно. Словно открывал в знакомом человеке хорошие и не очень стороны и медленно попадал под обаяние. В тот раз у Исина вдох застрял в мигом пересохшем горле, как только он увидел Чондэ, распахнувшего входную дверь. Поскольку перевод в новый участок был спешным, а таскаться через весь город, тратя на дорогу больше двух часов, счастье неприемлемое, Исину предоставили временное ведомственное жилье — свободную комнату в квартире, где обретался такой же полубездомный сотрудник. Ким Чондэ показался суетливым парнем. После приветствия он первым делом одернул вниз полунадетую футболку с каким-то детским рисунком. — Я Ким Чондэ, — с этими словами он влез в яркие кеды и принялся их зашнуровывать, пока Исин бочком протискивался внутрь квартиры, втаскивая объемную сумку с вещами. — Знакомиться будем потом. Сейчас я убегаю. — Чондэ сдернул с вешалки ветровку. — Где-то у зеркала должен быть дубликат ключей. Твоя комната по коридору справа. Извини, убраться я не успел. До скорого. С этими словами Чондэ снова доброжелательно улыбнулся и выскочил за дверь. А Исин стоял и ждал, что тот вернется и улыбнется ещё раз, наверняка же что-то забыл, торопыга. Зря. Чондэ не забывал и не терял вещи. А ещё мимоходом замечал такие подробности, которые прочим людям были не интересны вовсе или не представлялись важными. Все это Исин узнал позже и очаровался ещё больше. Исин уже успел дойти до участка, познакомиться со своими коллегами, привести запыленную комнату в надлежащий вид и даже один день отработать, когда Ким Чондэ вернулся домой. — Привет, — улыбка широкая, как будто они сто лет знакомы и вообще близкие приятели. — Освоился? Ты извини, я редко бываю дома, — Чондэ взъерошил и без того помятую прическу. Исин это уже понял по большому количеству высохшего белья на сушке и голым полкам что холодильника, что кухонных шкафов, где водились только растворимый кофе, большая коробка крекеров и пачка просроченного какао. Словно никто в этой квартире не заходил на кухню с момента переезда. — Освоился, — Исин рассеянно улыбнулся. Все вопросы, задаваемые при знакомстве, вылетели из головы. Ему хотелось смотреть на Чондэ, не отрываясь, и спрашивать о неприличном. Исин и раньше влюблялся. Иногда влюбленности заканчивались хэппи-эндом, чаще заканчивались ничем, оставляя легкое уныние. Но вот в коллегу Исин влюбился впервые. Тем более в коллегу, с которым предстояло делить квартиру.И не мог же он спросить прямо, как Чондэ относится к геям. Исину оставалось только наблюдать. И Исин наблюдал, когда выпадал шанс. С заинтересованностью и маленькой надеждой, что флёр влюбленности в Чондэ рассеется и он станет для Исина просто соседом и коллегой, с которым легко найти общий язык и сложно — тему для конфликта. Но чем больше Исин узнавал о Чондэ, тем любопытнее становилось, тем дольше задерживался взгляд на острых скулах или шее с резко выделяющимся адамовым яблоком. Часто Исин смотрел издалека, стараясь быть не пойманным. Не видеть Чондэ хотя бы день очень быстро стало для Исина равняться катастрофе. Домой они приходили в разное время и не всегда даже встречались. Часто Исин понимал, что Чондэ был дома, только по увеличившейся куче грязного белья в корзине или чистого — в барабане сушилки. Или по закрытой двери в комнату Чондэ — это значило, что он спал. В остальное время, Исин поражался доверию, комнату Чондэ не запирал. Чондэ всегда ел вне дома и на бегу, так что никаких совместных завтраков или теплых дружеских ужинов за месяц житья в одной квартире не случилось. Исин с удвоенным рвением погружался в работу, чтобы меньше думать о Чондэ, близком и далеком одновременно. Особенно сложно стало отвлечься от воспоминаний, какой Чондэ красивый, когда спит. Исин однажды утром заметил, что дверь в комнату Чондэ распахнута, и заглянул. Исин ошибся, полагая, что Чондэ ночью не вернулся домой. Тот спал в своей постели на животе, обняв подушку и прижавшись к ней щекой. Ресницы бросали тени на щеки, а уголки губ приподнялись в легкой улыбке. Возможно, это белая футболка делала его похожим на ангела, а может, чувство нежности, распустившееся внутри Исина. Исин смотрел на Чондэ с полминуты, а потом, с трудом отведя взгляд, бесшумно подошел к окну, задернул шторы и вышел, притворив дверь. Этот образ потом преследовал Исина, приходил во снах, мучил напоминанием невозможности просыпаться вместе. Из своих наблюдений Исин не мог сделать однозначного вывода о предпочтениях Чондэ. Зато узнал, что когда никто не видит, Чондэ бывает хмурым. Исин нагнал его как-то по дороге домой серьезного, усталого, с сигаретой в зубах. Дома Чондэ не курил ни разу, да и от одежды не несло табаком, поэтому для Исина это был сюрприз. Заметив подошедшего Исина, Чондэ выпрямился и задорно улыбнулся, вынимая сигарету изо рта, представая в привычном образе и сжигая Исину нервы новой порцией любопытства. Через два месяца Исин понял,что намеренно и неосознанно отлавливает Чондэ у автоматов с напитками в участке, чтобы хоть каким-то образом проводить больше времени рядом. И это может бросаться в глаза и выглядеть подозрительно. Но отлавливать не перестал. *** Исин стоит, опираясь рукой о стену. Сверху на голову течет теплая вода. Он почти забывает о синяках и ушибах. Под шум воды хорошо думается. Чондэ сказал, что завтра его хотят передать Гу. Значит, тот согласен заплатить и собирает деньги. Картинка вырисовывается довольно четкая. Если полиция хочет сыграть похитителей, то у них уже есть что-то на Гу. Но недостаточно весомое, чтобы он не смог избежать наказания. Что? Он подобной информации не передавал. Дэвид Гу хорошо играет роль законопослушного человека. У него автомастерская, специализирующаяся на тюнинге и ремонте редких машин. Ростовщичество уже выходит за рамки закона, но Дэвид Гу умный человек, он не связывается с мелкими и бесперспективными клиентами. Именно поэтому Исин и оказался в его компании, через Дэвида, который сам напрямую не был замешан в незаконной деятельности, полиция надеялась выйти на организованную преступность. За год Исин узнал и понял многое. У Дэвида Гу есть деньги, он не ввязывается в грязные истории и защищает своих ребят. Задачей Исина было стать одним из этих ребят. Ему хорошо удалась роль бедного эмигранта, который обломался с получением гражданства и фактически оказался на улице. Где Дэвид его и подобрал, оценив умения. Исин собрал достаточно информации о клиентах и связях Гу. Однако оставалось вопросом, почему Гу, имея американское гражданство, оказался в Южной Корее. Почему свои деньги предпочитал ссужать, а не инвестировать в более честные проекты, и не выбирался полностью в легальный сектор экономики. Зачем поддерживал именно такие связи, Исин выяснить не успел. Он дергается от стука в дверь. — Ты там жив? — голос у Чондэ встревоженный. И это немного радует. — Жив, — Исин выключает воду. И рассудив, что вытираться будет некомфортно, просто оборачивает бедра большим полотенцем. В зеркало нельзя смотреть без содрогания: левая сторона лица ободрана и опухла, под глазом налился синяк, две широкие ссадины на подбородке. Все это дополняет двухдневная щетина. Чондэ ведет его в относительно чистую комнату, усаживает на расстеленный на полу матрац. С бельем. Исин не сопротивляется. Даже когда Чондэ осторожно промакивает воду с его лица и шеи, отжимает мокрые волосы маленьким полотенцем. — Почему меня передадут Гу? — спрашивает Исин. — Что на него есть? — Ограбление машины инкассаторов, — отвечает Чондэ. — С отягчающими. Оба инкассатора в больнице. Один в реанимации. — Он замазывает синяки на лице Исина мазью, обрабатывает ссадины и заклеивает пластырем пару царапин. — Гу хотят арестовать завтра во время передачи денег. Ложись на живот. Исин слушается. Чувствует, как горячие пальцы едва задевают кожу поясницы и тянут полотенце вверх. — Эй! — он цепляется обеими руками за ткань. — Никто на твою задницу не посягает. Мне пластырь надо наклеить на ушибы, если ты хочешь завтра нормально стоять на ногах, — Чондэ говорит жестко. Исин так и не смог привыкнуть к двум сторонам Чондэ: милый, добрый и заботливый дома и со знакомыми — циничный сухарь на работе, который из кожи вон вылезет, разбираясь в ситуации и реализуя план. Рядом с ним Исин чувствовал себя слабым, потому что не умел так манипулировать чувствами, своими и чужими. — Ты злишься? — он приподнимается и позволяет Чондэ забрать полотенце. — Злюсь. Но развивать эту тему мы не будем, — обрывает Чондэ. — Пока не закончим с Гу и его компанией. — Получается, что я их подставил, — Исин вздыхает. — Они ведь не вязались с криминалом. А из-за меня... — Он утыкается лицом в подушку. Тяжело сознавать, что из-за него люди пошли на преступление. Перед глазами мелькают знакомые лица. Тех, кого за последний год он привык считать друзьями. Должен был считать друзьями, чтобы выполнить свое задание. — Они неплохие ребята. — Ты все такой же добрый? — Чондэ шумно надрывает упаковку с пластырем. — Не думал, за что тебя так? — Думал. Но… — Но ты об этом не знаешь. И наши не знали. Но Гу не просто так открещивался от прямого участия в криминале. Он хотел отмыться. От наркоторговли, которой занимался в Китае, и надеялся, что местные благодаря его финансовой поддержке защитят, если за ним придут. — Подробнее, — Исин поднимает голову. — Всех подробностей я не знаю. Не просветили. Гу украл деньги и у своего прежнего хозяина. Скрывался первоначально в Северной Америке, потом перебрался в Южную Корею. — Ты из меня мумию сделать собрался? — спрашивает Исин, когда пятый по счету пластырь плюхается на спину, под левой лопаткой. Чондэ разглаживает его, кажется, обжигая кожу горячими ладонями. Приятно. — Почти. Поэтому не надо считать, что ты в чем-то виноват перед этими людьми. Они сознательно пошли на преступление. — Но не будь меня, не случилось бы этого ограбления. И инкассаторы пострадали из-за меня, — Исин резко садится и сгибается от боли. — Это прокол. — Это стечение обстоятельств, — взгляд темных глаз Чондэ буквально пригвождает к месту. — И то, что ты здесь — стечение обстоятельств, и то, что полиция нашла этот дом раньше Гу, — твое большое везение. — Но он согласился заплатить выкуп, — протестует Исин. — Это не делает его сразу хорошим человеком. Так уже было. Точно так же они спорили полтора года назад. Чондэ нападает, а Исин защищается. И, кажется, безуспешно. — Но показывает хорошее отношение ко мне. — Ложись. Я ещё не закончил, — пресекает разговор Чондэ. Исин наконец понимает, что сидит перед Чондэ абсолютно раздетый, и это смущает даже на фоне того, что ничего нового, кроме синяков, Чондэ там не увидел. Обсуждение мировоззрений не самая хорошая идея для них, тем более что взгляды различаются, как и раньше. Провоцировать ссору глупо. Исин понимает. Но и останавливаться не хочется. Увидеть, как Чондэ разозлится, выйдет из себя, — Исину это почти необходимо. Как подтверждение того, что он не безразличен, что Чондэ всё-таки было больно, когда Исин уехал. А по факту — сбежал, не желая мириться с тем, каким может быть Чондэ, жесткая сторона которого не укладывается в картину мира Исина. Он слишком привык видеть Чондэ другим. Из-за этого конфликта уютный мир дал трещину. И его уже не склеишь. Исин бы попытался, но вот нужно ли это Чондэ. Исин всё-таки прикрывается полотенцем. И осторожно ложится на спину. Горячими ладонями по правому боку и ребрам. Исин давится вдохом не только от боли, от того, насколько скучал по этим прикосновениям. — Дальше я сам, — он кладет свои руки на пальцы Чондэ и сжимает. Чондэ смотрит тяжело. И Исину почти больно — Чондэ сегодня не улыбается. В груди всё сжимается от близости, по которой соскучился. Исин отпускает руки Чондэ. Тот сидит, не двигаясь. — Это больно, — говорит наконец медленно, встает и уходит из комнаты, оставляя Исина с аптечкой. Исин прислушивается. В доме кроме них с Чондэ есть ещё кто-то. Скрипят половицы, едва слышно хлопает дверь. Исин прислушивается к голосам, но слов разобрать не может. И принимается за пластыри. Он понимает, что Чондэ прав: Исин поступил правильно, выполняя свою работу, но горькое чувство, что стал предателем, давит на грудь. Полиции и так нашлось бы, что предъявить Гу и его компании. А Исин усугубил. С другой стороны, как бы он действовал, если бы похитили кого-то другого? Сам преступил закон? Или сдал бы Гу раньше, поставив под угрозу жизнь одного из ребят. У Исина нет однозначного ответа. *** Их сближение началось по инициативе Чондэ. В участке они встречались в конце коридора у автомата в закутке, который играл роль комнаты отдыха. Чондэ медленно пил свой стаканчик кофе. Игнорируя стулья, подпирал стену. Исин же напротив удобно усаживался за столом, вытягивал ноги и радовался, что можно не видеть гору папок хотя бы десять минут и чувствовать кончиками пальцев теплую шероховатость картонного бока стаканчика. Они с Чондэ болтали ни о чем. О погоде, любимой еде, счетах за квартиру и любимых фильмах. О том, что на аллее перед домом погас фонарь и уже неделю его не чинят, и уже пора бы позвонить управляющему. Семья Чондэ жила в другом городе, поэтому видел он их только в отпуске. В полиции он служил, потому что это интересно. Хоть и тяжело. Иногда очень тяжело не запутаться где черное, а где белое. Где эфемерная граница допустимого. Когда ты ещё человек, а когда превращаешься в гончую, которая видит только цель. И нет дела до моральной стороны методов достижения цели. Чондэ не спрашивал, как китаец умудрился попасть в полицию, хотя это был первый вопрос, который задавали все, абсолютно все, новые знакомые. Это бросалось в глаза. Исин сам рассказал, что родился в Южной Корее, являлся полноправным гражданином и говорил по-китайски только благодаря бабушке, которая с удовольствием учила, а потом ещё и заставила ходить на курсы. Чтобы мальчик не смел забывать о своих корнях и понимал разговоры старших. Потом Чондэ добавил, что не хочет тратить время перерыва на разговоры о работе. — Странно, что мы мало общаемся, — сказал он, выбрасывая опустевший стаканчик в урну. Исин только кивнул. — Надо исправляться. — Надо, — улыбнулся Исин, отчасти не веря своему счастью. Чондэ улыбнулся в ответ, задержал взгляд на Исине и добавил. — У тебя руки красивые, только сейчас заметил. Чондэ уже исчез за поворотом, а Исин еще не понял, как реагировать на его замечание. Исин разложил продукты на кухонном столе. Еда в доме водилась только благодаря ему. Исин же её и ел. Чондэ, кажется, вообще кухню и содержимое холодильника игнорировал. Входная дверь щелкнула замком. И через минуту в поле зрения возник Чондэ. — Да ты просто молодец. — улыбнулся он. — И готовить умеешь. — Ты все равно этот талант игнорируешь. — Исин размышлял, что оставить для готовки, а что убрать в холодильник. На его памяти Чондэ впервые пришел домой ранним вечером. Возможно, он разделит с ним ужин. — Тогда с меня сегодня ужин, а поражать своими талантами будешь в следующий раз, — опередил предложением Чондэ. — Заманчиво, — согласился Исин. — Но ты не ночевал дома. Устал, наверное. — Устал. Но мы идем есть мясо и возражения не принимаются. Я только переоденусь, а ты прячь это добро. Исин понимал желание Чондэ развеяться. Все-таки ему не часто выпадал вот такой свободный вечер. И он был готов потратить его на Исина. Это одновременно и обрадовало и удивило, и вселило призрачную надежду. Хотя после того комплимента рукам Чондэ больше подобного не говорил. И заинтересованности в Исине не показывал даже намеком. Исин быстро прибрался на кухне и направился в свою комнату: если старые джинсы могли сойти за модно потрепанную вещь, то растянутая серая майка однозначно не подходила для выхода в люди. Едва Исин её снял, дверь в комнату распахнулась. Он замер. На пороге стоял такой же полуодетый Чондэ. — Ты не видел черную футболку? — спросил он с легкой извиняющейся улыбкой. Исин подвис, потому что у Чондэ был целый ворох черных футболок, которые Исин неделю назад бережно снял с сушки и аккуратно сложил на его кровати. Чондэ по этому поводу ничего не сказал и даже не возмутился тому, что Исин так свободно входил в его комнату. — Какую из? — Без рисунка, — Чондэ замолчал, уставившись на Исина, который так и стоял рядом с кроватью, комкая в руках собственную светлую рубашку. Чондэ был настолько близко, только руку протяни — и можно пальцами коснуться обнаженной груди, скользнуть ладонями вниз по плоскому животу, жесткому даже на первый взгляд. Пауза затягивалась. Исин понял, что стремительно краснеет. Любопытный взгляд Чондэ смущал, пробирал до души и мелкой дрожи в животе. — Красивый, — неожиданно громко резюмировал наблюдение Чондэ. — Очень. — Я? — глупо спросил Исин. — Ну не я же, — развеселился Чондэ. — Так что с футболкой? — Я не помню. — Ладно. Надену другую. А ты другую рубашку возьми. Времени на глажку жалко. Исин посмотрел на собственные руки и рубашку, смятую так, словно только из машинки достали. — Я тебя жду. Чондэ вышел из комнаты. — Ты тоже красивый. Очень, — негромко сказал Исин вслед. — А я все слышу, — ехидно донеслось из коридора. И, кажется, рубашка в руках Исина лишилась одного рукава. *** Чондэ входит без стука. В его руках одежда и бутылка воды. Всё это он сгружает на матрац рядом с Исином. — Есть будешь? Ребята притащили пиццу. Исин отрицательно мотает головой. Он напряжен, и еда просто не полезет. В аптечке оказалось обезболивающее. Исин, запивая две таблетки, выпивает почти всю бутылку воды. — Что от меня потребуется завтра? — спрашивает он и поспешно натягивает принесенную одежду. — Сыграть заложника, — предельно кратко излагает Чондэ. Исин кивает. При этом старается не обращать внимания, что Чондэ смотрит на него пристально. И что-то там себе думает. Такие моменты Исин не любит больше всего, потому что предсказать поведения Чондэ не в состоянии. “Это больно” — вспоминает Исин сказанное. — Прости, — выдыхает он. — Я тогда о тебе не подумал. И был обижен. Не захотел понять. Я и сейчас не очень тебя понимаю. Почему ты здесь? Почему пришел за мной, после того как я сбежал. Ведь ты же знаешь, что я сбежал? — Ты хочешь обсуждать это здесь? — спрашивает Чондэ. Он стоит над Исином и смотрит сверху вниз. — Да, другого шанса ведь может не быть. Ты и так уже смешал везде, где мог, работу и жизнь. Разве нет? Чондэ прикрывает глаза, размышляя. — Сейчас тебя надо познакомить с ребятами. Они из местной полиции, но ты ведь почти никого там не знаешь? Они смогут лучше объяснить подробности плана. А потом мы поговорим. С мансарды Исин спускается без посторонней помощи: то ли из-за быстрого действия обезболивающего, то ли из чистого упрямства. Кухня как самое просторное помещение первого этажа предстает перед ним небольшим штабом. Вместо завалов мусора на кухонном столе пара ноутбуков и три коробки с пиццей. Кроме Исина с Чондэ в доме оказалось ещё шесть человек, из знакомых только Пак Чанёль, которому Исин передавал информацию. Старшего группы Ким Чунмёна Исин знает только в лицо, раньше никогда не общались и виделись раза два. Пак Чанёль со свойственной ему активностью знакомит с остальными: До Кёнсу, Ким Чонином, Бён Бэкхёном и О Сехуном. Ким Чунмён объясняет, что место встречи — заброшенный тоннель, из которого всего два выхода. Освещение слабое, но есть. Как только Гу передаст деньги, должна подойти группа захвата. Исину отводится роль заложника. Спокойного. На похитителей не бросаться, лучше вообще сделать вид, что едва на ногах стоит. Изобразить умеренную радость от прихода Гу и его компании. Когда подойдет группа захвата, Исин будет на стороне Гу. И это — самый опасный момент, нужно быть осторожным, потому что у Гу и его компании может оказаться оружие. Перестрелка — нежелательный исход. Ким Чунмён рассказывает, что похитители просто наемники — их задачей было вытрясти деньги. Их ещё допрашивают, но, видимо, большего не добьются. На вопрос Исина почему нельзя арестовать Гу прямо сейчас и нужно разыгрывать сцену с передачей, подвергая всех опасности, Ким Чунмён отвечает, что неизвестно нынешнее местоположение банды. И если его не выяснят за ночь, то это единственный шанс их выманить. Тем более что прямых улик против банды Гу нет, только косвенные. Кажется, воздух вокруг наэлектризован. Каждый из присутствующих в доме напряжен. Исина потряхивает и мутит. Всё-таки, ему необходим отдых. В горизонтальном положении определенно лучше. — Ты обещал, — говорит Исин, когда Чондэ садится рядом, опирается спиной на стену и молчит. — Почему ты здесь? — Приехал в командировку по своим делам, — отвечает Чондэ. — А в это представление ввязался, потому что меня попросил капитан Ли. — Без просьбы капитана не ввязался бы? — Исин прикрывает глаза, но через секунду распахивает. Больше всего он сейчас боится уснуть. Чондэ молчит, будто Исин сам должен догадаться о его намерениях. — Ты ведь обиделся, когда я исчез? Или разозлился? — Я знал, что ты уедешь, — вздыхает Чондэ. — Ждал, что скажешь, но ты не сказал. Пожалуй, единственным сюрпризом был телефон, оставленный на тумбочке. Решил, что ты не хочешь, чтобы тебя искали. Я и не стал. Исин удивленно смотрит на спокойное лицо Чондэ. — Почему ты не сказал, что знаешь? Почему не остановил? — А я бы смог? — Чондэ горько усмехается. — Ты принял решение, ты был готов. Знаешь же, я не сторонник цепляться за тех, кому не нужен. И насильно держать рядом. — Ты не понимаешь, — говорит Исин со злостью. — Это ты не понимаешь, — возвращает “пощечину” Чондэ. — Не надо мне ничего доказывать. Я тебя любил таким, какой ты был. Добрым, с большим сердцем, почти наивным. Почему тебе не сиделось со своими малолетними хулиганами и пропавшими без вести? Зачем ты полез в это дерьмо? — Ты считал меня слабым. Я всегда был слабым рядом с тобой. — Идиот, — Чондэ откидывает голову назад и принимается разглядывать потолок. — Я никогда не считал тебя слабым. Я восхищался, насколько ты веришь в людей. Что ты эту веру не утратил, хотя служил в полиции дольше. Я говорил тебе об этом, но ты не услышал. — Зато я услышал все, что ты мне сказал тогда, в участке, когда разбирали дело Пак Джухёка. — Чондэ наконец отрывается от созерцания потолка и переводит потемневший взгляд на Исина. Но Исин не реагирует. — Ты обвинял его безосновательно в убийстве, а меня в том, что я не вижу дальше, чем мне хочется. — Я помню. Ты был прав, а я ошибся, — проговаривает Чондэ. — Что тебя расстроило больше: то, что обидели “ребёнка”, или то, что я не вписался в те рамки, которые ты себе придумал? Исин молчит, ведь Чондэ прав, а он ошибся. Именно Исин на волне своей истерики и разочарования, что не смог переспорить взбешенного Чондэ, запросил перевод в другой город, в отдел — назло Чондэ — расследования тяжких преступлений. Именно Исин растоптал год их отношений. — Я не хочу, чтобы меня идеализировали, придумывали и переделывали, понимаешь? — Чондэ переводит дыхание. — Я такой, какой есть. Если я для тебя бездушная сволочь, есть ли смысл нам сейчас вообще говорить и вспоминать прошлое. — Потому что больно? — уточняет Исин. — Потому что только идиоты сбегают после первой крупной ссоры, — отвечает Чондэ и смотрит прямо в глаза. Исин впервые понимает намерения Чондэ. Или ему только так кажется. Тем не менее он позволяет вопросу, коловшему язык, прозвучать: — Ты дашь мне один шанс все исправить? По ощущениям Исина проходит вечность, прежде чем Чондэ тихо отвечает: — Только если ты уверен, что он тебе нужен. *** — Круто, — отметил Исин, когда их с Чондэ провели в маленькую закрытую комнату ресторана. — В честь чего праздник? Чондэ пожал плечами. — Считай, что у меня день рождения. — Это правда? — Нет, — глянул исподлобья, — нет у меня дня рождения, успокойся. Просто захотелось тишины. — Покажи права, — потребовал Исин, поражаясь собственной наглости. И дурости заодно, ведь не догадался сам выяснить. — Тогда отстану. Чондэ посмотрел на Исина, потянулся к нагрудному карману куртки и замер. — Обойдешься, — хитро улыбнулся он. — Поверь на слово. Любопытство и легкая обида ударили в голову. У Исина всегда были ловкие руки. — Ким Чондэ! — Исин дернул его за отворот куртки, вытаскивая бумажник с документами из кармана, пока Чондэ не опомнился. Открыть не успел. Чондэ до боли сжал его кисть, подошел ещё ближе. Смотрел и дышал тяжело, словно они уже подрались. От улыбки не осталось и следа. Исин сглотнул и разжал пальцы, позволяя забрать бумажник. Он не испугался. Просто близость Чондэ будоражила, отдавалась тяжестью внизу живота и красными пятнами по щекам. Исин не хотел выдавать свои чувства так глупо, полагая, что Чондэ ещё не понял. — Прости за резкость, но я не люблю, когда допытываются. — Чондэ с улыбкой спрятал бумажник. — Прости, я тоже вел себя грубо. Мир? — Мир. Присаживайся. Я голодный как зверь. За ужином много смеялись, болтали, как всегда, на отвлеченные темы и делились семейными историями. Чондэ шутя удивлялся, как Исин — единственный ребенок в семье — умудрился вырасти не эгоистом. Вот он — правильный младший ребенок — думает исключительно о себе. Возвращались за полночь и пешком, потому что до дома близко, проветриться после плотного ужина не бывает лишним, да и погода выдалась очень хорошей для конца сентября. Исин как старший запретил тратиться на такси. Вечер получился хорошим, и небольшой конфликт забыли. Исин бы точно забыл, если бы уже дома, на кухне, куда он завернул за стаканом воды, Чондэ не подошел со спины. — У меня от твоих взглядов мурашки по коже, — сказал в самое ухо, щекоча кожу дыханием, мелодичным голосом, сам запуская стаю мурашек по взмокшей спине Исина. Он развернулся, чтобы оказаться лицом к лицу с Чондэ, которого вообще не смущало отсутствие расстояния между ними. — Можешь сказать, чего ты хочешь? — он облизнул губы и посмотрел выжидательно. Дождался. Терпение Исина лопнуло. И выдержка отказала. Да и кому она нужна, когда Чондэ все понял. И сам подошёл так близко, что нельзя было не прижаться лбом ко лбу, не положить руки на напряженные плечи, не выдохнуть горячее: — Не хочу. Не хочу говорить, когда ответ ты знаешь. — Тогда подари мне желание. — Чондэ прижимается всем телом, крепко сцепляя руки за его спиной. — В честь наступившего дня рождения. *** За ночь ситуация не изменилась. Им остается надеяться, что Дэвид Гу со своей компанией придут за Исином. Исин надевает свою запыленную и местами заляпанную кровью толстовку, чтобы выглядеть достоверно. Перед выходом из дома Чондэ сжимает его руку. — Помнишь, ты подарил мне желание? Два года прошло, но Исин помнит и кивает. — Я придумал, что хочу, — с непроницаемым выражением лица говорит Чондэ. — Скажу, когда вернемся. Исин сжимает его пальцы в ответ. Он намерен услышать, что Чондэ загадает.