Хруст твоих костей

Ханамия бесится. Имаеши улыбается. Ханамия бесится, потому что Имаеши все еще улыбается. Все как обычно, только они сидят под кабинетом травматолога. Ханамия, кажется, вывихнул лодыжку. Товарищеский матч, который организовал Имаеши, закончился для него выигрышем Тоуо и вечером в больнице, куда пришлось на плечах тащить перестаравшегося Ханамию. Он поскользнулся, не успевая перехватить мяч, и очень неудачно упал, запутавшись в собственных ногах. Казалось бы, так непохоже на него, а вот поди ж ты. Сейчас он хмурил свои смешные брови в гримасе вселенского страдания, тихо шипел и едва слышно матерился. Имаеши был уверен, что ему не так и больно, нога не выглядела сильно поврежденной. Просто Макото хотел заставить его чувствовать вину. Ведь именно Имаеши отдавал тот пас, за которым не успел Ханамия. — Ты можешь уходить. Я сам доберусь потом домой, — выплюнул Ханамия, косясь из-под челки на Шоичи. — И оставить тебя одного здесь, среди врачей? — улыбнулся Имаеши. — Я хорошо помню, как ты их боишься. Не лишай меня радости видеть твое испуганное лицо, Макото-кун. — Я сломаю тебе челюсть, ублюдок, пойдешь на прием следующим, — прошипел Ханамия, даже не дослушав. — Хорошо, Макото-кун. Как только сможешь устойчиво встать на обе ноги, так буду весь твой, ломай, — ответил Имаеши и без удивления отметил вытянувшееся лицо женщины в очереди. Кого угодно смутят такие речи. Но Ханамия шпильку проглотил. С трудом, но проглотил. Если размышлять трезво, то он и правда не смог бы сейчас настолько хорошо замахнуться, чтобы сломать челюсть Имаеши, который сидел с ним на скамейке плечом к плечу. Стоя намного удобнее. Можно добавить к удару весь вес и силу инерции тела. И тогда он услышит хруст его костей, испачкает костяшки кулака в слюне и крови, возможно, обдерет кожу о зубы, но звук ломающихся костей этого улыбчивого лица был бы восхитителен. Так думает Ханамия и даже отвлекается от ноющей ноги. Его очередь к травматологу подошла. Имаеши с извечной улыбкой, принявшей теперь откровенно издевательский оттенок, вскакивает и услужливо подставляет локоть, чтобы Ханамия мог опереться и встать. Но тот шипит и отталкивает руку, поднимая себя на руках, цепляясь за спинку скамейки. Неловко опирается на больную ногу, снова шипит и по стеночке входит в кабинет. Имаеши входит за ним, игнорируя испепеляющий взгляд из-под широких нахмуренных бровей. Женщина в очереди смотрит на них с сожалением. Врач — грузный мужчина в возрасте. Он не выше подростков-баскетболистов, но все равно словно возвышается над ними, смотрит строго сверху вниз. Вот под этим взглядом съеживается даже Имаеши, краем глаза подмечая, как бледнеет Макото. Они оба усаживаются на кушетку, врач спрашивает, что случилось. Отвечает ему Имаеши, потому что Ханамию уже потряхивает. Доктор осматривает травмированную ногу, щупает, надавливает, немного поворачивает в суставе. Ханамия покрывается гусиной кожей и очень заметно дрожит. Кусает губы, чтобы не стонать. Теперь Имаеши видит, что ему правда очень больно. Врач говорит о том, что нужно сделать рентген, чтобы исключить переломы или трещины, а Имаеши смотрит на стремительно слабеющего Ханамию, тихо вздыхает и сжимает его ладонь. Макото дергается, но немного приходит в себя. Даже уверенно кивает врачу, когда тот выпроваживает их из кабинета, поторапливая на рентген, чтобы они успели до конца смены. А в коридоре виснет на Имаеши и рвано выдыхает, содрогаясь всем телом. — Заткнись, Шоичи. Ничего не говори. Вообще ничего. Имаеши молчит, улыбается и ведет его в кабинет рентгенолога. Женщина входит к врачу следующей, провожая парней сочувствующим взглядом. *** Подвывих в правом голеностопном суставе — написано в заключении. Врач, к которому они вернулись со снимком, запретил физические нагрузки неделю, а опираться на больную ногу — дня два. Вправил сустав — Макото закричал и вцепился в руку Имаеши. Шоичи усмехнулся выступившим в уголках глаз слезинкам Макото и потрепал его по и так уже встрепанным волосам. Всхлипнув, Ханамия попытался снова сжечь того взглядом, но слезы гасили весь огонь. — Как вы будете добираться домой? — спросил врач в конце, бинтуя пострадавшему ногу. — Мне придется тащить его на плечах, но я справлюсь, сенсей, — улыбнулся Имаеши и накрыл ладонью рот Макото, который готовился исторгнуть очередную желчную фразу о том, что он сможет добраться домой самостоятельно на такси. — Будьте осторожны, поберегите его ногу. Они выходят из больницы. Вернее, выходит Имаеши, а Ханамия сидит у него на закорках, злобно сопя в затылок. Одна его рука обвивает шею Имаеши, а другой Макото держит свой правый кроссовок. Правая нога туго перебинтована, и Шоичи старается очень плавно идти, чтобы Ханамию не трясло, а его поврежденный сустав лишний раз не двигался. — Макото? — Чего?! — сразу взвился тот. — Тебе удобно? — ласково спросил Имаеши и Ханамия сразу стушевался. — Да… Только пальцы мерзнут. Иди побыстрее. Они преодолели примерно половину пути, когда Ханамия заметил, что Имаеши ступает тяжелее и громче дышит. На секунду он почувствовал что-то вроде укола совести, но отмел это ощущение. — Эй, Шоичи. Остановись у ближайшей скамейки. — Зачем? — Надо. Делай, что сказал, — перешел Ханамия на приказной тон. — Ладно-ладно, не начинай. Вон и скамейка, — протянул Имаеши, подходя к ней. — Ну? Я остановился. — Ссади меня. Аккуратно ссади! И отдохни. А то до дома потом не дойдешь, дохляк, свалишься. — Оу. Спасибо, Макото, я всегда знал, что ты на самом деле нормальный и добрый, — усмехнулся Имаеши и выполнил указания, не реагируя на «дохляка». Он правда немного утомился, Ханамия весил немногим меньше его самого. — Как твои пальцы, не замерзли? — Замерзли, конечно, — невнятно пробурчал Ханамия, еще переваривая слова «нормальный и добрый» по отношению к себе. — Положи ногу мне на колени. — Зачем?! — Надо, делай, что сказано, — вернул колкую фразу Имаеши. Поморщившись, Ханамия подчинился и уложил травмированную ногу на колени Шоичи. Тот сначала подышал на свои ладони, а потом бережно обхватил ими голые пальцы забинтованной стопы. Макото дернулся и даже хотел было отвесить затрещину по лохматому затылку, чтоб аж очки с этого лиса слетели, но потом передумал — пальцам стало ощутимо теплее. Он отвел взгляд, нервно теребя в руках шнурок кроссовка. — Спасибо… — прошептал он. — Ого, надо же, ты умеешь говорить вежливые слова не только незнакомцам и обслуживающему персоналу, а еще и близким, — наигранно удивился Имаеши. — Прекрати! Я не такой отпетый мудак по жизни, как тебе кажется, — язвительно сказал Ханамия и откинулся на скамейку. Тепло чужих рук было приятным. — Я отдал тебе на растерзание свою команду по твоей просьбе, Макото, — спокойно начал Имаеши. — Дал возможность поиграть против серьезного соперника, но просил их не травмировать — тренировочный матч все-таки. И что? У меня синяк, Сакурай ушибся, Суса чуть без глаза не остался. И после этого ты мне говоришь, что не мудак? Макото, я расстроен. Твоей травмой тоже, конечно, но. Твои ребята слушаются тебя, и я знаю, что они умеют играть без всей этой гадости. — Твои дражайшие товарищи пострадали не так серьезно, как я. По сравнению со мной они вообще в полном порядке, — надулся Ханамия. — Макото. Я своих людей берегу. В том числе тебя. Но сейчас ты меня злишь, и я бы с радостью услышал хруст твоих костей, — все так же спокойно произнес Имаеши и сжал пальцы на голени чуть выше сустава. Отечная нога взорвалась в мозгу Ханамии болью и он взвыл, из глаз брызнули слезы, он выронил кроссовок и впился пальцами в скамейку, загоняя под ногти чешуйки краски. — Больно, перестань, хватит! — простонал он. — Им тоже больно было, — вздохнул Шоичи и разжал руку, возвращая ладони на холодные пальцы. Ханамия с дрожью выдохнул. — И мне за них было больно. Примерно так же, понимаешь? — Ладно, все, я понял. Извини, — Макото низко опустил голову и глухо пробормотал: — Но ты обещал, что я выиграю. — Я не выставил Аомине в стартовом составе. Вы могли выиграть. С моей стороны все честно. И твои извинения приняты, — Имаеши улыбнулся как ни в чем не бывало. Ханамия только скривился. — И пошли уже, холодает. Отнесу тебя скорее домой. — Честно все, честно, — передразнил его Ханамия, все еще не поднимая головы. — Зачем было пасовать так быстро? Я из-за тебя ногу вывернул, считай, — озвучил он наконец свои мысли. — Ну кто тебе виноват, Макото, что ты засматриваешься на меня каждую игру и отвлекаешься? — засмеялся Шоичи, не слушая дальнейшие возмущения Ханамии и не желая продолжать препирательства после извинений. Он присел спиной к нему на корточки и подставил руки. — Забирайся, принцесса. — Шоичи, блять! Сдохни, — взвился Макото, но на подставленную спину залез. — И пошли к тебе. Ближе. — Так точно, моя принцесса. — Прекрати меня так называть, ненавижу это! Придушу сейчас. Имаеши промолчал, ехидно усмехаясь. Рука Ханамии не двинулась ни на сантиметр ближе к горлу, только пальцы на плече крепче сжались. Шоичи шел уже знакомыми улицами и чувствовал затылком чужое дыхание, а спиной — чужое тепло. Макото все еще обиженно сопел. Он думал, что Имаеши идиот. А Имаеши думал, что Ханамия бессовестно врет. И что нормально себя ведет только без посторонних, да и то не всегда. Каждый был по-своему прав. — Рыцарь, блин. Нашел себе принцессу. Еще чего. Придурок. На затылок Имаеши лег теплый поцелуй. Шоичи рассмеялся и зашагал быстрее к дому.