Лекарство

Вот опять я сижу у неё на кухне. Она снова сидит в ванной и ревёт от неразделенной любви. Раз за разом она закрывается там, говоря, что ей надо умыться, включает воду и начинает рыдать. Я бы тоже хотел закрыться там и плакать от того, что она не видит как мне больно. Уже полгода я скрываю, что люблю её. Почему я не расскажу ей? Да потому что она любит моего хёна и совершенно не замечает моих чувств. И от того, что я скажу ей, ничего не измениться. Каждый раз она звонит мне, просит прийти и провести с ней вечер. Я прилетаю со скорость света, зная, что ей сейчас очень плохо и ей нужен тот, кому она расскажет все, что у неё на душе. Просидев в полнейшей тишине с остывшим чаем в кружке, она безжизненно улыбается мне и говорит, что пойдет умыться. И после этого начинаются истерики до самого утра. Потом еле живая она выходит из ванной, просит прилечь с ней и засыпает. Раньше, когда она меня так звала, мы резались в приставку, тоннами ели чипсы и прочие вредные вкусности. Время пролетало незаметно для нас двоих, наверное, в те моменты я и влюбился в неё. В её глазах всегда горел огонёк счастья, а сейчас в них темно и пусто. С каждым днём, я все больше жалею, что познакомил их. Для хёна она всего лишь очередная симпатичная мордашка, с которой у него ничего не будет кроме одноразового секса. Я ненавижу себя, но и в тоже время благодарю. Если бы я не рассказал ей всю правду о нём, то ей было бы в миллионы раз хуже. Она не сказала ему о своих чувствах, и правильно сделала. Я видел столько несчастных девушек, которым он разбил сердце, что не хотел видеть её среди их числа. На часах уже 11:15 вечера, ещё пять минут, и она выйдет с опухшим от слёз лицом. Неудачно соврет на счёт своего вида и опять попросит лечь с ней спать. Как же я хочу повернуть время вспять… Щелчок дверного замка вывел меня из раздумий. — Чонгука… Чонгука, обними меня, — еле живым голосом проговорила она. — Иду, иду… — Прости. Подхожу к этому маленькому комочку печали и загребаю в свои объятия. Сейчас или никогда… — Нуна, я должен тебе кое-что сказать, — произношу почти шёпотом. — Я слушаю. — Прости, что именно сейчас говорю это, но я не могу больше смотреть на то, как ты каждый день убиваешь себя горем. На Чимине не сошелся свет клином. Посмотри вокруг, есть ещё парни, которые достойны тебя, — на одном дыхании выпаливаю я. — Например я… Боясь раздавить это хрупкое создание, одной рукой беру её за подбородок и притягиваю к себе для лёгкого поцелуя. Сердце сейчас выпрыгнет из груди от такой близости, я чувствую её дыхание. Боюсь смотреть ей в глаза, поэтому сосредотачиваюсь на губах. Лёгкое прикосновение, чувствую тепло её губ и готов к чему угодно. Но то, что она сделала, выбило меня из колеи: неуверенные объятья с её стороны и она почти сразу ответила на поцелуй. Это снесло мне крышу. Всё, чего я хочу в этот момент, так это спрятать её в своём мире, где она будет погружена в мир заботы и любви. Где она никогда не будет грустить и её глаза будут наполнены счастьем. Как я не хочу открывать глаза, боюсь, что она исчезнет. И чтобы убедиться в том, что это не иллюзия, пытаюсь углубить поцелуй, и у меня получается. Она опять отвечает на него. Кажется, сейчас я попал в рай. Её губы самая желанная вещь на земле, а она сама как воздух для меня. Все эти мысли и чувства вытягивают из меня последние капли кислорода и мне приходится разорвать поцелуй. Осторожно открываю глаза в страхе не увидеть её, или хуже того увидеть ненависть в её глазах. Но мои страхи были развеяны её крошечной ладошкой, которая касается моей щеки. — Чонгука, я не знаю, что сейчас произошло, но… — тихо и робко произносит она. — Но я не хочу, чтобы это прекращалось. — Я тебе не противен после этого? Если ты скажешь мне уйти, т… — опять её ладошка, но уже на моих губах. — Не противен. Именно сейчас мне захотелось снова жить и радоваться каждому дню. Ты моё лекарство — Чон Чонгук.