***
Моя уличная жизнь неожиданно закончилась с приходом этой девушки. Она давала еду не только мне, хотя относил пищу в общину почему-то именно я. Это — суровый закон уличной жизни и попросту закон выживания сообща: я не мог бросить всех и оставить еду чужакам или собакам. За всё это время я привык к её запаху: она пахла чем-то приторно-сладким, чем-то мятным, что ужасно раздражало мой чуткий нос. Когда она спросила, буду ли я жить с ней, я был рад, но одновременно насторожен. «Довериться снова? Не будет ли в очередной раз больно?». Я не хочу чувствовать боль от чрезмерной любви к людям. Я сопротивлялся как мог, даже оставлял царапины на её руках, но она по-прежнему лишь улыбалась мне. В какой тот момент, услышав биение её сердца и тяжелое дыхание, я успокоился и смирился. Коты явно чувствуют такие вещи: я даже тогда уже знал об этом, но подписался кровью под этим договором. Эта история может повториться вновь, но тогда меня это нисколько не останавливало. Снова чувствовался уют квартиры. Как же мне не хватало этого в тот холодный март. Остановившись, мне пришлось присесть. Что это? Я не мог плакать, но так хотелось. «Кошки ведь не плачут, не так ли, любимая? Ты всегда так говорила, а я вытирал твои слезы своей белой лапой. Наверное, именно поэтому я так ею дорожу. А ты никогда не утешала меня. Ты попросту не знала, что кошки тоже имеют чувства и плачут. Я был живым рядом с тобой, Ева». Я не знал, как зовут мою «похитительницу», поэтому самовольно дал ей имя — Мэри. Она казалась мне чем-то похожей на героиню фильма ужасов: ярко-красная помада, тёмные волосы, завязанные в высокий хвост, и зелёные глаза с желтыми вкраплениями. У нас были похожие глаза, и мне это не нравилось. Всё было безразлично: она, эта квартира, еда и даже мое любимое домашнее мясо, — все это не вызывало никаких эмоций, кроме жуткого отвращения. Чувства сменяли друг друга, но долгое время оставались неизменны. Первая ночь на новом месте не принесла положительных эмоций. Снился кошмар, снилась прошлая жизнь, снилась Ева, её светлые волосы и карие глаза. С той самой поры я ненавижу шоколад и молоко — её символы. Ненавижу всё, что связано с ней. Ненавижу и её саму? Нет, я не должен ненавидеть. Подавлять эти чувства не так уж и просто, как кажется. Будь я человеком, наверняка бы спился уже тогда, в прошлой жизни, рядом с ней. Даст ли она мне имя? Кончиками коротких пальцев она прикоснулась ко мне. Я надолго запомнил это чувство страха и безмятежности, желание повторения. Но больше она никогда не вызывала во мне такие смешанные эмоции — я больше не позволял ей прикасаться к себе, боясь своих ощущений, боясь самого себя.***
— Замечательный котик! Как же это унизительно. Я же не какая-нибудь дворняжка, чтобы вот так врываться в моё личное пространство. — Ему около полутора лет, вполне здоров. Явно был домашним, хорошо приучен к рукам. Тебе повезло, Мари. Мари? Это её имя? Что ж, почти угадал. Это имя точно подходит ей, но отказываться от привычки не так уж и легко, Мэри. — Назовёшь его как-нибудь? — Ещё не думала… — Мы смотрели друг другу в глаза, пытаясь прочесть мысли. — Может быть, ты Джеки? Нет, прошу, только не это имя, нет!***
«Джеки, ты же любишь меня?». Сердце Евы в тот момент билось так сильно, вот-вот готовясь выпрыгнуть из груди. «Тебе же нельзя волноваться, дура!» Потеревшись о голые ноги девушки мягким телом, я довольно понятно ответил на ее вопрос. Конечно, я её любил. Любил сильно, искренне, забывая обо всём на свете рядом с этим существом. Но мы никогда не будем вместе, мы слишком разные. Я умру раньше неё? Эти мысли закрадывались в голову так часто, что я не забывал об этом даже на миг. Но все мои размышления не имели смысла — я знал ответ. Она умерла спустя полгода: её сердце перестало биться, когда я пропал на несколько дней. Это была моя вина: я не уберёг её, не смог забрать её боль себе. Я готов был сделать всё, лишь бы повернуть время вспять. Лишь бы она снова обняла и поцеловала в макушку. Я не смог больше жить без неё в этом доме. Каждый день, засыпая у могилы, пытался докричаться до неё, но всё было тщетно. Её больше не вернуть.***
Я не заметил, как наступила осень. Пролетело полгода, а я до сих пор заботился об этой несносной девчонке. Меня часто посещали мысли о побеге, но спустя месяц я перестал думать об этом. У неё никого, кроме меня, нет, а у меня нет никого, кроме неё. Мы нужны друг другу. Я, кажется, уже тогда полюбил эту девчонку. Мы почти всегда спали вместе, и со временем я стал более спокойным по отношению к ней. — Джеки, ты же любишь меня? — Так не хотелось, чтобы эта история повторялась вновь. Люблю! А она чувствовала эту любовь и привязанность, и поэтому сладко засыпала, целуя на ночь. Ненавижу сладкую мяту, но её кожу обожаю. — У вас серьёзные нарушения сердечно-сосудистой системы. — У нас часто бывали врачи — у Мари были проблемы со здоровьем. — Вам срочно нужно лечь на обследование в госпиталь. — Уже в который раз она отказывается обследоваться, а причина всему — я. Но ни сбежать, чтобы избавить от ответственности, ни вылечить я её не мог. Замкнутый круг. Последнюю неделю я часто проводил в её объятиях, лежал на груди, забирая весь негатив себе. Но его было слишком много, я не успевал «переработать» всё это. Если я не успею, она уйдёт от меня так же, как Ева. «Нет, этого не случиться! Я спасу её, даже ценой собственной жизни». С каждым днём мне становилось хуже, но я держался. Видя, как её сердце работает без перебоев, я радовался, что всё не зря. Но однажды, когда выпал снег, она разругалась со всеми своими друзьями и завалила экзамены. Её сердце не выдержало и остановилось. Это было жутко — осознавать, что ты не смог её спасти. Скрутившись у Мари на груди, начал я истошно мурлыкать и плакать. Она должна жить! Лишь спустя пару минут забился слабый пульс, и она начала дышать. Я уснул у неё на груди. Тогда мне впервые за долгое время приснилась Ева. Она пообещала позаботиться о Мари и обо мне. — Спасибо тебе большое! — Она хорошая девушка, позаботься о ней, как настоящий рыцарь о своей принцессе. Позаботься о ней ещё лучше, чем обо мне, хорошо? — Она знала, что я сожалею о её смерти. У меня осталось всего три жизни из девяти, и каждую я хочу прожить рядом с ней. Я постараюсь сделать всё, что от меня зависит.***
Прошло уже шесть лет, а жизней осталось всего две. Пёс, которого Мари привела пару лет назад, оказался недоволен нашим соседством, поэтому оставил пару царапин, которые до сих пор никуда не делись. Ещё я ослеп на один глаз — очередная перепалка с собакой стоила мне зрения. — Как ты себя чувствуешь? — Она закончила ветеринарный колледж, поэтому часто проверяла моё здоровье. Это выглядит забавно со стороны, но всё веселье пропадает, когда оказываешься на осмотре. — Ничего не болит? Мари вышла замуж прошлой весной, а теперь ждёт ребёнка. Это будет мальчик. Кому, как не животным, чувствовать такие вещи? Её муж неплохой парень. Правда, в начале их отношений он жутко надоедал мне, как и я ему. Но наша вражда продлилась недолго: спустя какое-то время пришло осознание, что она и правда любит этого двуногого, но и о своём Джеки она никогда не забывала. — Ты спас мне жизнь, я у тебя в долгу. — Её любимая фраза. Мари совершенно ничего мне не должна, но почему-то считает себя виноватой. Мари могла потерять ребёнка, поэтому нам пришлось переехать ближе к морю, на свежий воздух. Как по мне, не очень хороший выбор: холодно, мало зелени и кругом много воды. Жуть какая-то! — Джеки, тебе не нравится вода? — Её забавляло проносить меня над пристанью, наблюдая за тем, как я пытаюсь спастись. Спасибо, что хоть в воду не кидала. Она издевается надо мной? Вот устрою я западлянку этой вредине. Написать в любимые тапочки я до сих пор могу, пусть не забывает. И мешать спать громким мяуканьем — не проблема для меня. С рождение ребёнка мы с Мари снова сблизились, как раньше. Мне не составляет особого труда принести нужную ей вещь, прямо как эти блохастые шавки. Даже пса заводить не нужно, я справлюсь сам. — О, спасибо, Джеки! Я обожал, когда мне разрешали приблизиться к малышу. Он был теплый и приятно пах молоком. Когда они поняли, что я не причиню ему вреда, то больше не преграждали мне путь. Люди нисколько не злились, когда я закрадывался в кроватку малыша, чтобы поспать рядом. Краем уха я всегда слышал, как Мари благодарит меня за всё, что я для неё сделал. Иногда она плакала, и тогда моё урчание у неё на руках тут же успокаивало её. «Я по-прежнему люблю тебя, дорогая!».***
Последняя жизнь, и та висит на волоске. Это случилось спустя четыре года, мне уже около одиннадцати лет. Пора и на покой. Что ж, прощайте! Мы действительно хорошо провели это время все вместе. Перед смертью я вспоминал всё, что случилось за такую короткую, но насыщенную жизнь. Жизнь котёнка в доме Евы, бездомная жизнь, мои попытки выживания и ещё эта странная девушка с рыбой и молоком. Она словно луч солнца в пасмурный день ворвалась в мою скучную жизнь. Она дала мне второй шанс и возможность вновь полюбить кого-то. Я, кажется, полюбил эту девчонку сразу после первого объятия, после первой ночи вместе, после сладкого, ненавистного поцелуя. Ненавижу сладкую мяту, но её кожу обожаю.