Научи меня ездить на мотоцикле

«Извини, я сегодня занят в гараже». Юра снова упер взгляд в эту до зубовного скрежета надоевшую строчку, вырубил телефон — чуть не швырнул его в стену — и, развернувшись, шумно упал на кровать. По Отабеку и не скажешь, что он особо общительный. Но, тем не менее, друзья у него находились везде — у одних таких в гараже, судя по немногословным ответам, он как раз и ремонтировал своего решившего взять отпуск железного коня. Уже почти неделю. Юра снова достал телефон, включил, полюбовался на смску от контакта «Бека». Текст не превратился в «Я пошутил, через пять минут буду» (по Отабеку, конечно, не скажешь, что он шутник — но вдруг тут как с друзьями?). И даже нового смс с таким текстом не пришло. Юра цыкнул, снова вырубил телефон и уронил руку с ним на кровать, чуть не придавив умывавшегося кота. Бесит. Юра не хотел ревновать Отабека к его байку. Ну серьезно, это ведь все равно, что ревновать его к правой руке. Или Бека левша? Юра задумчиво нахмурился, пытаясь припомнить, в какой руке друг держал вилку, когда они сидели в кафе… Но мысли крутились совсем о другом, так что надумал Юра себе только головную боль — приятное дополнение к и так отвратному настроению. Заебись. В общем, суть не в этом — а в том, что Юра и правда не хотел ревновать. Оно с каждым «Извини, я сегодня занят в гараже» выходило само, и как заткнуть эту ревнивую пробоину, парень не знал. Как-то тупо все получалось. Хотя откуда взяться мудрости: говорят же, что влюбленные — редкостные имбецилы, верно? Верно, Юра сам так говорил — про Виктора, хотя бы. Телефон пиликнул в руке, Юра спешно поднял его, чуть не уронив на лицо, — и разочарованно взвыл. Оператор. Опять задвигает про выгодный тариф. Шел бы он в жопу со своими предложениями — тут другого дождаться не можешь, а он спамом своим ложную тревогу поднимает! Нет, хватит кумыситься — кислый вид ему очков к невъебенной радости точно не надает. Юра решительно поднялся с кровати, набрал номер и прижал телефон к уху. Ну правда, сколько можно пропадать? Неужели он сам имеет меньше прав видеть Отабека, чем какая-то железяка? От таких мыслей после каждой смски уже в течении недели Юре так и хотелось высказать Отабеку: «Мы же встречаемся. Ты сам — или я? кто б помнил… — предложил это, так чего теперь по гаражам ныкаешься?» — но парень каждый раз себя одергивал. Он же не тп-шка какая-то, клевать мозги беспочвенной ревностью! Он выше этого! Но останавливал еще и другой момент: вдруг он не так понимает значение слова «встречаться»? И встречаются ли они — или это просто дружба такая? Ага, и секс у них уже месяц по дружбе. Юра тупым не был — понимал, что дружат они неправильно. А правильно ли встречаются? От этой мысли Юра, нетерпеливо вслушивавшийся в ровные гудки, раздраженно взлохматил волосы и устало потер лоб — ну почему все так сложно, а? Почему внутри ебаная буря эмоций, которые не утихают, сбивают, не дают нормально собраться — легче становится только рядом с Беком, но уже неделю они не видятся вообще. И уже неделю Яков срывает голос, пытаясь вернуть Юру из мыслей на лед. Очередной гудок прервался посередине. — Привет, прости, что так долго не отвечал — телефон в куртке оставил и не сразу услышал, — торопливо извинился Отабек запыхавшимся голосом, и невольное раздражение, клубившееся внутри Юры, утихло. — Да не парься, все окей, — отмахнулся он. Да, теперь, когда он услышал голос Бека — пусть немного искаженный телефоном, пофиг, — глухая тоска (она же депрессия, сомнения и прочая мешающая нормально жить херня) отпустила. Стало чуть легче дышать — захотелось чуть больше высказаться, потребовать… Но друзья так не поступают. А те, кем они стали за эти полгода друг для друга, тем более. — Юр, ты что-то хоте-е-ел? — Отабек чуть протянул последнее слово, и Плисецкий понял, что он зевнул. Так устал? А вот что хотел, Юра не мог признаться. «Мне кажется, что байк тебе важнее меня!» тупо звучало даже в его голове — если скажет, умнее этот бред точно не станет. Он же не Кацуки какой-то с его собственническими требованиями «Смотри на меня еще больше, не отрывай взгляда!». Не такой. Ну, старается быть не таким. — Хотел попросить, чтобы ты научил меня ездить на мотоцикле! — выпалил он внезапную идею. Не такую уж и внезапную, если подумать — она давно пришла в голову, но еще ни разу не сдабривалась решительностью высказаться… Юра, конечно, не так часто появлялся в школе из-за тренировок, но и домашнего обучения хватало, чтобы понять: ревность не синоним решительности. Отабек растерянно хмыкнул: — Неожиданно. Но не вопрос, если так хочешь… — Хочу! — нетерпеливо перебил его Юра и крепче сжал трубку во вспотевшей ладони. Жарко стало, что ли? Да он вроде только что тапки, загнанные котом куда-то под диван, искал, корячась, — ноги мерзли. Друг окликнул кого-то, послышались глухие и неразборчивые голоса — кажется, частично на казахском, — а потом снова заговорил: — Мне сказали, что сегодня байк будет сделан, так что завтра сможем встретиться. Когда хочешь начать обучение? — Сегодня. Отабек тихо усмехнулся его нетерпению. Что-то такое он и ожидал — странно вообще ждать другое от Юрия Плисецкого: жадного, порывистого и импульсивного. Но Алтын все равно не мог не попытаться отговорить его, хотя и понимал, что это бесполезно: — Я закончу поздно, уже будет ночь. — Похуй. У тебя фары есть, — отрезал Юра и, кажется, прямо наяву увидел, как Отабек неодобрительно покачал головой. И сам тут же упрямо набычился в ответ — одобрение ему и не нужно. А вот Бека — нужен. — Тогда я наберу тебя, как закончу, — сдался Отабек. — Только не звони — деда будет спать. Кинь смску, я выйду, — торопливо попросил Юра, пока Бека, как всегда, не нажал на «отбой» — друг не прощался по телефону, если они скоро должны были встретиться. — Хорошо. Смс пришла только часа в два ночи — Юра успел посраться на игровом форуме и нагнуть пару десятков нубов в самой игре. Игра была дебильной и явно для даунов — но время скоротать, чтобы не уснуть, самое то. «Выходи». Очень многословно, конечно — но одному слову Юра был рад больше, чем япошка километровым одам от Виктора (как только палец листать не отвалился?). Он быстро скинул тапочки, одет уже был, и на цыпочках пошел к входной двери. По пути покосился на гостиную, освещенную ровным светом приглушенного телевизора — да, как он и думал, деда опять заснул на диване. Немного помявшись, Юра тихо подошел к нему и накрыл одеялом — несмотря на лето, ночи все равно прохладные, а у деда здоровье слабое. Вообще ему бы на кровать перелечь — спина же опять затечет, но Юра не хотел будить старика. Не потому, что тогда придется объяснять, что он забыл на улице в такое время (хотя и такого желания не было) — просто деда тяжело засыпает и опять промается с бессонницей до утра. Вниз Юра сбежал быстро — опираясь на перила, перепрыгивал через половину лестницы сразу. Потом нажал кнопку домофона, толкнул тяжеленную дверь, сделал всего пару-тройку шагов — и, наконец, смог быстро приподняться на носочки и коснуться как всегда поджатых губ. Отабек если и удивился его приветствию, то не показал этого — мягко положил ладони ему на поясницу и приоткрыл губы. Но Юра не стал углублять поцелуй — не здесь, не на улице, где любопытных (и явно лишних!) глаз дофига и больше. Он отстранился. — Так соскучился? — невозмутимо спросил Отабек, тут же убрав руки. Еще как. — Вот еще! — фыркнул Юра и коротко вытер губы рукавом. — Просто давно не виделись, а от тех рож я уже устал. — А вот я скучал, — голос друга все еще был ровным, и его лицо, когда Юра удивленно поднял взгляд, было спокойным. Словно он и не сказал ничего такого, от чего радужные краски тут же запидорасили все вокруг. — Куда поедем? Юра помотал головой, пытаясь прогнать ошалелые, глупые мысли. Куда? Он как-то не думал. А значит: — Пофиг. Подальше, где я не собью кого-нибудь. И не факт, что по неосторожности. С такими словами Юра взял уже приготовленный для него шлем с багажника и нахлобучил себе на голову, заранее представляя, какой пиздец будет твориться, когда шлем придется снимать. Всегда творился — как бы он ни собирал волосы. А вот Бека владел какой-то казахской магией, и его прическа оставалась в порядке, не напоминая гриву шандарахнутого молнией льва. Хотя это Юра себе еще польстил львом. Зрелище, скорее, походило на стандартное и не такое пафосное «Я упала с сеновала, тормозила головой». Бека сел перед ним, привычно попросил держаться крепче, хотя Юра уже сам обнял его за пояс, и дал по газам. Водил он аккуратно — несмотря на то, что на старте умудрился поставить застоявшийся байк на заднее колесо, отчего Юра чуть не заверещал с восторгом, как какая-то девчонка-нажопница (или чуть-чуть заверещал — но рев двигателя скрыл этот позор). А потом огни ночных городских улиц слились в одну яркую полосу. Юра прикрыл глаза. Вдруг стало так умиротворяюще спокойно, надежно — и в то же время так адреналиново, будто он отпрыгал подряд все четверные прыжки. Какая-то ликующая радость бушевала, рвалась изнутри, хотелось то ли закричать — то ли сжать крепче руки, чтобы хоть как-то выразить все, что творилось внутри! А почему творилось-то? Юра и сам не знал. Наверное, потому, что он привык к холоду катка, к жестокости тренировок, к игнору и тошнотворному обожанию фанатов. К подбадривающему «Юра, давай», к надежной опоре рядом, к жарким, не раздражающим объятиям и своему мутящему желанию он не привык — даже спустя полгода. Совсем не привык — порой пугался. Бесился. Удивлялся. Радовался. И отчаянно боялся потерять, не верил, что все это правда и надолго. Потому и встречал любую мелочь рядом с ЕГО Беком — даже байк, что уж говорить о людях? — в штыки, вооружившись ревнивой раздражительностью. Свет огней уже давно перестал бить по векам. «Наверное, мы уже за городом», — понял Юра и выпрямился, осматриваясь. Хотя ничего особо видно не было — частые яркие огни где-то вдали, плотная темнота по бокам и неширокая дорога впереди, вырываемая светом передней фары. Сойдет. Юра похлопал Отабека по плечу. Тот понятливо кивнул — хотя Юра, вращавший головой по сторонам, этого и не увидел; съехал с дороги по еле заметной тропинке в поле и остановился. — Здесь? — его голос из-за шлема и шума работающего мотоцикла прозвучал неразборчиво, но Юра понял — крикнул «Ага» и легко спрыгнул на землю. С хрустом потянулся. Здесь, здесь — тишина, темнота и Бека. Что еще нужно для занятий-то? Отабек заглушил байк, привычным движением ноги поставил его на подставку и стянул с головы шлем. Юра мельком оглядел друга и хмыкнул. Ожидаемо. Говорил же, что у него все окей будет на голове. Сам-то Юра все никак не мог отплеваться от налипших на губы волос, параллельно пытаясь пятерней зачесать их назад, и в который раз поклялся себе отстричь эти лохмы. Нахаркать на образ Агапе и прочую втираемую тренерами мудодень — даже если опустить всякие моральные неудобства, то на шампуне реально можно разориться. А еще дебильное прозвище так отпадет. Феи ж не бывают лысыми. Вот облом получится, конечно, если бывают… — Юр. Юра-а, — терпеливый голос пробился через услужливо нарисованные сознанием образы Куценко с фейскими крыльями. Ну или Якова — когда тот, наконец, полностью облысеет от выходок Витька. Юра помотал головой — не дай бог такое приснится! — и посмотрел на друга. Кажется, звали его уже давно. — Так что, будешь учиться? С этими словами Отабек машинально огладил наверняка еще не остывший бак мотоцикла. Юра проследил за его пальцами — и снова испытал какую-то ненормальную ревность. — Буду, — буркнул он. Но вместо объяснений Бека, помявшись с носка на пятку, вдруг спросил: — А с чего ты вообще так внезапно этого захотел? Юра не думал долго над ответом — слова непринужденных оправданий приходили в голову сами собой, все же натренировался: — Ну, сам знаешь, байки — это круто. Даже круче, чем котики. — Хотя что может быть круче котиков? Раньше Юра с уверенностью сказал бы, что ничего. А сейчас есть что-то. Точнее, кто-то. — А еще тут не нужно будет следить за оттянутыми носочками и бояться вместе с ними протянуть от напряжения ноги — смогу расслабиться немного. Нет, фигурное катание Юра любил — иначе не горбатился бы практически круглосуточно, чередуя тренировочный зал и каток. Все же растяжения, ушибы, бесконечные синяки и полное отсутствие личного времени — не то, о чем пишут в сочинениях по типу «чего хотите добиться в будущем». Но порой казалось, что на слово «красиво», которое так часто любила повторять Барановская, у него уже стойкая аллергия — прямо сразу хотелось показать, что он и матом обкладывать умеет красиво. Чтоб не «блядь», а «прима блядь». Ага, и чтоб хуи в балетных пачках. Отабек неопределенно кивнул, принимая ответ. А еще Юра, рассматривая мотоцикл, подумал, что Якова хватит удар, если он узнает про их ночные тренировки. А если узнает про Отабека и чем они занимались после тренировок — серия ударов. Но пофиг. Юра же подросток, его ебашат гормоны — чудесное оправдание «пубертатный период» в помощь. Вон у Виктора этот период до сих пор не кончился, уже больше десяти лет сношает мозги всем вокруг, особенно Якову — а тот живехонек. Правда, лысоват — но ему так даже идет. Ему б еще наколку «Не забуду хорягу родную» на груди — и вообще авторитетом среди тренеров станет. Хотя Юра мог поспорить, что Фельцман сам, небось, отжигал по молодости так, что лед трескался от крика тренера. Только когда там это было? Лет сто назад? Отабек все молчал. Через минут пять Юра не выдержал — пощелкал у него перед лицом пальцами и легко потормошил за плечо. — Эй, ты чего завис? — спросил он. Почему-то шепотом — вокруг было тихо, только всякие насекомые трещали-жужжали. Это немного напрягало. Друг тоже голос не повысил — хотя и в обычной манере не кричал: — Думаю, с чего бы начать обучение. — С начала, — очень умно предложил Юра и уже сам задумался. А с чего начинается мотоцикл? Вот о чем в первую очередь он сам думает при упоминании этого слова? Выходило, что с Бека. А вот его изучить уже хотелось, да так, что пальцы чесались. Юра незаметно потер руки и засунул их в карманы. Впрочем, ненадолго. — Так, обойди мотоцикл и стань слева от него, — наконец начал Отабек. — У меня он для правостороннего движения, так что кикстартер расположен слева. Здесь же располагается и рычаг коробки передач. Он имеет положение нейтрали и четыре положения включенной передачи… Отабек продолжил объяснять, показывая на пальцах и на самом байке; Юра слушал и пытался запоминать. Так, первая передача включается переводом рычага из нейтрального положения вниз, высшие передачи — переводом рычага вверх, через «нейтраль». Справа от двигателя находится педаль «ножного» тормоза. Справа на руле расположена вращающаяся рукоятка управления дроссельной заслонкой. Перед ней находится рукоятка «ручного» тормоза. Слева расположена рукоятка сцепления… К концу достаточно пространной лекции по мотоцикловедению Плисецкий не был уверен, что все еще помнил, где замок зажигания — столько информации свалилось сразу. А Бека не просто объяснял — еще периодически дотошно спрашивал, все ли понятно. Конечно, Юра согласно кивал, фыркал: «А что тут непонятного-то? Давай дальше!» И Отабек недоверчиво щурился, но продолжал. Описание процедуры запуска двигателя, кажется, вытеснило из мозга Юры информацию о домашнем адресе. Все же иногда даже самый лучший друг бывает занудой — никто от этого не застрахован. Но иногда даже Юра готов прислушиваться — от здравомыслия он тоже не застрахован. Хотя все равно не понимал, зачем все так сложно объяснять? Тут делов-то — сел, завелся и поехал! Или Отабек перестраховывается? «Интересно, если я что-то не так нажму — и врежусь, за кого из нас он будет больше переживать?» — неожиданно в его голове возникла желчная и сварливая мысль. И на ней Юра сдался. — Может, перейдем к практике? — взмолился он. Теорией был напичкан уже по горло, и больше просто не лезло. Отабек прервался на полуслове и внимательно оглядел его сейчас по-настоящему черными глазами. Юра невольно перемялся с ноги на ногу — под этим взглядом становилось неуютно. А еще хотелось признаться, что обучение — всего лишь предлог, чтобы увидеться скорее. Хотя, кажется, Бека и сам об этом догадался — но учтиво промолчал. Как всегда. — Перейдем, — согласился тот, но не успел Юра радостно запрыгнуть на байк и попросить ключи, добавил: — Только позже. Я не разрешу тебе ехать, пока не научишься держать равновесие: мотоцикл я починить всегда смогу, но сомневаюсь, что на тебя запчасти найти так же легко. — Зануда, — беззлобно фыркнул Юра, но согласно принялся слушать новые объяснения. Потом, сев на сиденье, начал отталкиваться ногами от земли. Тропка, куда свернул Отабек, шла под небольшой уклон, так что байк и незаведенный послушно катился — вот только совсем непослушно заваливался на бок. На левый. Потом на правый. Мог бы заваливаться вперед или назад — Юра был уверен, завалился бы и туда. Вредная машина точно не хотела подчиняться, отказывалась помогать ему пройти это упражнение и пойти дальше! Словно байк тоже ревновал своего хозяина — и сейчас показывал свой норов. Под колесо подвернулась какая-то кочка, тяжелый руль крутанулся особенно сильно — Юра не удержал его и начал падать. Повезло, что в сторону Бека — тот быстро подпер байк, не дав ему упасть и расплющить звезду фигурного катания в морскую. Вот только это однозначно было поражение — цыкнув, Юра сдался: спрыгнул с сиденья, но бить байк ногой, как обычно поступал с раздражавшими вещами, не стал. Он же не истеричка какая-то. И тем более байк он воспринимал как часть Отабека. Сейчас бесячую, но все же — часть. — Хватит на сегодня? — понятливо спросил Отабек, ставя байк на подставку. Юра только кивнул — горло вдруг перехватило, и наверняка это было бы слышно в голосе. Чего это он так расчувствовался? Из-за неудачи? Еще не хватало расплакаться, как какой-то жалкий япошка в туалете! — Домой? На это предложение Юра замотал головой. Нет, только не домой, Бека же опять потом пропадет — и кто знает, сколько они теперь не увидятся? Пусть мотик и сделан, но всегда найдутся другие вещи, другие люди и… — Хорошо, — Отабек прислонился к байку и неожиданно притянул Юру к себе. Стало теплее — только сейчас Плисецкий понял, что ночи хоть и летние, но луна однозначно не жарит, как солнце, а нагретая земля уже начала остывать. — Чем тогда займемся? О, у Юры был вариант. Неделя воздержания, расшатанные нервы, ебаный возраст с недоебаными гормонами выносили этот вариант на первый план с хлебом, солью и плясками. Но такое чувство, будто у него одного. Будто Бека и правда приехал, только чтобы заводить мотоцикл — и совершенно не планировал завести его. Или себя. — Можем разложить пасьянс или сыграть в города, — иронично пробурчал Юра. — Москва. Тебе на «а», — невозмутимо начал Отабек. Юра развернулся, чтобы смотреть ему прямо в глаза, и четко выговорил: — Секс. Друг удивленно сморгнул, но это была вся реакция: — Это не на «а», и такого города нет. Не по правилам, — его голос был серьезным, но Юра чувствовал, что ему стало смешно. И сощурился. Ах, так? Ну это еще посмотрим, кто будет смеяться! От такой мысли парень сам усмехнулся — и обнял Отабека за пояс, вжался бедрами и произнес: — Нахуй города. Нахуй правила. Тебя хочу. Такого же намека будет достаточно? Юра уже устал ходить вокруг да около — все же больше по душе ему была именно прямолинейность. Узнать, не забыл ли один пиздабол с прогрессирующим маразмом свое обещание? Слетать в Японию и вломиться с ноги. Узнать, что происходит и хотят ли с ним еще встречаться? Предложить трахнуться. Трахаться на байке в чистом поле определенно не было хорошей идеей. Собственно, по этой причине Юра и хотел это сделать. Второй причиной был сам Отабек (хотя это, скорее, первая. И единственная). И, в принципе, этого уже было достаточно. — Прямо здесь? — Отабек вскинул бровь. — Больше — прямо на нем, — шалея от своей идеи, Юра кивнул подбородком на байк позади Бека. Может, так научится равновесие ловить? А если не научится — это будет отличной местью одной вредной железяке. Мелочно, конечно. Недостойно молодого серьезного гения, звезды мирового уровня и бла-бла… Уже можно приступать? — Давай доедем до дома… — попытался возразить Отабек, но Юра положил ему палец на губы и тряхнул головой. — Нет. И Отабек сдался. Все-таки Юра сумасшедший. Яркий. Странно было бы ожидать от него предложения нежного секса в кровати с шампанским и лепестками роз — хотя Отабек именно таким и планировал их первый раз. Вышло тогда, конечно, совсем не так — может, потому, что планировал он это не пять лет, как предложение стать друзьями, а гораздо меньше… Но это не главное. Главное сейчас, что Юра уже начал раздеваться — нетерпеливо, дергано, словно ему вдруг стало очень жарко. Расстегнул олимпийку, раздраженно отбросил ее в сторону, стянул через голову мешковатую майку — его обнаженное, подтянутое тело так белело в этой начавшей светлеть темноте, так манило, что у Отабека пересохло в горле. Не выдержав, он подошел к Юре, воевавшему сейчас с широким, всем в заклепках ремнем, приподнял под мышки. Плисецкий машинально обхватил его ногами, а потом жадно ткнулся губами сначала в щеку, скользнул по ней до рта — настойчиво провел языком по губам и так поцеловал, что у Отабека на мгновение закружилась голова, дрогнули колени, а когда Юра чуть прикусил его губу — вообще чуть не упал. Но все-таки смог дойти до байка и опустить свою ношу на сидение. Хорошо, что подставка была крепкой — байк не покачнулся — Юра! — рвано выдохнул Отабек, едва только его губы отпустили, и попытался отстраниться. Плисецкий в ответ плотнее скрестил ноги за его спиной и рассмеялся, просто искрясь сумасшедшим весельем. Заразительным. Ненормальный — но именно эта живость и буря безумия в нем притягивали. И даже ершистый характер не мог окончательно оттолкнуть — хотя в силу его характера толчки эти были упорные, частые и в определенном направлении — нахуй. — Ты же упадешь, — попытался Отабек еще раз достучаться до его сознательности. — Я буду крепко держаться, — заверил Юра, опустил ноги и сжал руками его ягодицы. Крепко. Как обещал. — И давай раздевайся — чего стесняешься? Репортеров в кустах, что заснимут твой голый зад? Так они все за Виктором в Японию охотиться улетели. Репортеров Отабек не боялся. Просто, садясь на байк, привык подчиняться правилам дорожного движения — а там вряд ли бы одобрили такой провоз пассажира… Тут Юра, рискуя все-таки свалиться, схватил Отабека за пояс, потянул на себя, тесно прижался и вызывающе потерся своим пахом о его. Член уже давил изнутри на джинсы, нежную кожу царапало грубой тканью; Юра нетерпеливо приподнял бедра, опустил… — Бека, пожалуйста. Иначе я сейчас кончу, — взмолился он. Губы пересохли, Юра облизнул их. Отабек послушно снял свою майку, аккуратно опустил на землю, и все это так медленно, что Юра не выдержал. Сам расстегнул ему ширинку — сначала раздраженно рванул ремень, потом пуговицу, язычок молнии опустил осторожнее… И скользнул рукой внутрь. Лица Отабека в этот момент он рассмотреть не успел — друг, хрипло выдохнув, уткнулся в его плечо, руки его сжались по бокам от Юры — заскрипела кожа сиденья. Юра обнял Беку за плечо и чуть сжал пальцы в его штанах. Двигаться было неудобно, тесно, но так волнующе и желанно было чувствовать его стоящий член, горячий, обнимать ствол — и ощущать обнаженным плечом рваное дыхание, что красноречивее слов… Юра вынул руку. — Дальше ты, — требовательно выдохнул он. Отабек лишь кивнул — он не был уверен, что сейчас мог говорить. Но руки на удивление не дрожали. Юра чуть приподнялся, позволяя стянуть джинсы со своих бедер, Отабек осторожно потянул штанины одну за одной. Джинсы упали на землю прямо на леопардовые кеды, Отабек с облегчением разделся, пристально следя за реакцией Юры. Тот смотрел без страха, бесстыдно ухмылялся — и делал это с таким желанием и предвкушением, что Эрос мог бы откатать просто как два пальца о лед! Но сейчас Отабек не хотел, чтобы Юру таким видели другие. Только он. Только… — На мне что, табличка «Смотреть — но не трогать»? — раздраженно поинтересовался Юра и заерзал на сиденье. Отабек легко усмехнулся, дотронулся до его щеки, убирая челку за ухо, и поцеловал. Юра колючий. Все наверное думают, что Отабек просто приноровился гладить по колючкам, а не против них, вот и не дует постоянно на исколотые пальцы… Но все проще — он просто не гладит без спроса. А Юра уже и не знает, как сказать, что хватит проявлять свою вежливость — ему-то как раз спрашивать и не надо. — Табличка? — спросил тот, отстранившись от теплых губ, и деланно серьезно осмотрел Юру. — А я думал, что все с тебя снял. Плисецкий в ответ вызывающе развел острые колени в стороны, скользнул рукой по своему поджавшемуся к животу члену вниз, по мошонке, и остановился на анусе, поглаживая его средним пальцем. — Тогда чего стоим, кого ждем? Если Юра что и умел делать без выматывающих тренировок — так это провоцировать. Это у него получалось в любой ситуации и легко, как послать в пешее эротическое. Хотя против такой провокации Отабек не был — накрыл своей рукой руку Юры, пальцем скользнул между его пальцев — и мягко тронул подушечкой большого анус. Сжатый, тесный. Вот опять Юра будет весь завтрашний день на катке морщиться при каждом движении — и все туда же, провокатор! Покачав головой, Отабек чуть надавил, немного проникая пальцем внутрь, но тут Юра перехватил его руку. И не успела в голове мелькнуть мысль «Неужели в нем проснулась сознательность?», как Юра взял сразу три его пальца себе в рот. Юркий язык облизал подушечки, зубы чуть сомкнулись на костяшках, губы сжались — а потом раскрылись, чтобы принять пальцы еще глубже. Которые, кстати, немного горчили от привкуса бензина, но Юра старательно посасывал каждый, смотря Отабеку в глаза. Такие темные, что у него голова шла кругом и возбуждение нарастало просто до критической отметки. Плисецкий был уверен: если бы его возбуждение сейчас можно было измерить, как скорость байка спидометром, то этот уровень однозначно уже был бы в красной зоне. Слюна потекла по подбородку, Юра выпустил руку изо рта, утерся о свое плечо и вернул ее на место. — У тебя же нет смазки, — усмехнулся Юра в ответ на все еще растерянный взгляд Отабека. — Только машинное масло, — подтвердил друг. — Вот, а я уже и так заведен. Давай быстрее, не могу больше. Но Отабек все еще медлил. — У меня нет с собой презерватива, — тихо произнес он, проникая указательным пальцем внутрь. Юра закрыл глаза, кожу внизу захолодило от влаги и легкого ветра, хотелось уже согреться. Так что терпения отчаянно не хватало: — А наху… я? — Юра прервался, когда второй палец медленно проник внутрь, растягивая узкий проход. Да, поза однозначно неудобная — как бы правда не свалиться… — Торжественно обещаю не залететь! Он даже хотел, как пионер, отдать честь, но решил, что равновесие и так не очень: не залетит — так слетит, а шея дороже. Да и честь-то давно уже того. Отдана. Если и была вообще. Отабек качнул головой и добавил еще палец. Юра вцепился в широкие смуглые плечи, пальцы на его ногах тоже поджались — уже было не так приятно, но все еще терпимо. — Нет. В смысле, здесь ванны нет, а до нее еще ехать… — А ты не кончай внутрь. И если все еще хочешь начать, советую по… поторопиться-я, — последнее слово Юра уже простонал — слишком умело двигались внутри пальцы. Или он просто слишком этого хотел. Но тут Отабек вынул их и сел на сиденье мотоцикла. Поежился, поелозил — необычно было чувствовать его голой кожей. Но еще необычнее было чувствовать так самого Юру. — Перевернись. Ляг на бак, — коротко скомандовал он; Юра, проявляя чудеса гибкости, перекинул из сидячего положения ногу через бак и лег на него грудью, совершенно вызывающе подняв зад. Словно говорил: «Ну же, давай, сколько можно ждать?» Теплые пальцы скользнули по его позвоночнику, за ними щекочуще побежали мурашки, Юра передернулся; потом Отабек положил ладони ему на бедра и подтащил ближе, укладывая на свои ноги. Юра почувствовал ягодицами жар его члена и повел руку назад — сам будет действовать, а то сдохнуть можно, пока кое-кто закончит свою марафонскую прелюдию! Отабек перехватил его руку, поцеловал тыльную сторону ладони и прижал к сиденью. — Я попробую быть осторожнее. Мы в любой момент можем перестать, если тебе станет неудобно или… — Да у меня тут вообще вип-ложа! — нетерпеливо перебил его Юра. Хмыкнув, Отабек легко сжал рукой его ягодицу, чуть оттягивая в сторону; на другую руку сплюнул, смазал как следует член, приставил его к влажному анусу — и осторожно начал вводить. Почувствовав напряженное, тянущее проникновение, Юра крепко вцепился от неприятной боли в руль руками. Вцепился бы и зубами, но не был уверен, что смог бы сейчас открыть рот — и не выпустить мат. Сам же проси-и-ил… Головка, наконец, вдвинулась внутрь, напряжение перестало нарастать, и Юра обессиленно прислонился воспаленно-разгоряченным телом к холодной поверхности бака. Хорошо… К счастью, Отабек не стал спрашивать, все ли в порядке — Юра бы точно не сдержался. Алтын просто ткнулся лбом ему между лопаток, обнял рукой за живот, скользнув ладонью по дернувшемуся члену; затем коснулся губами позвонка — и медленно выдвинулся. Потом обратно — сразу на полную длину. Все в неспешном темпе, чтобы дать привыкнуть — и Юра, морщась и старательно пытаясь расслабиться, привыкал. В конце концов, не в первый раз на природе у них разгуливается подобный аппетит — хотя в последний раз было легче. Или в последний раз просто перерыв был меньше? Сейчас же давно у них этого не было, с неделю вроде. Или больше? Гормоны требовали сношаться, как кролики, а в итоге пенсионеры наверняка развлекались чаще. Это все проклятая железяка — вот надо было ей сломатьс-с-с… Отабек двинул бедрами резче, Юру толкнуло вперед, и он вжался членом в холодную поверхность бака. По нервам тут же полоснуло вспышкой, будто фейерверк рванул прямо перед глазами, в ушах заиграло что-то про рай… Да нет же, правда заиграло! — Далеко, там где неба кончается кра-а-ай, ты найде-ешь потерянный ра-а-ай*... Еле сумев сфокусировать зрение — перед глазами все плыло, — Юра посмотрел вниз: там в куче их небрежно сваленной одежды светил дисплеем телефон Отабека. Тот тоже услышал вызов — замер за спиной, но Юра раздраженно тряхнул головой и сжал мышцы, тесно обхватывая член внутри себя. Плисецкий не знал, тюлень там звонит или олень, но готов был любую тварь послать глубоко и надолго, если их сейчас прервут! Этим движением, кажется, снес остатки скованной терпеливости у Отабека — он перестал сдерживаться и задвигал бедрами так, что Юру даже подкидывало. И он точно съехал бы с байка на землю, если бы не руки на бедрах, словно ремни безопасности. Байк уже заметно качался от их размашистых шумных толчков; Юра и правда вцепился в руль крепче, чтобы не упасть, выкрутил правой рукой неосознанно газ — успел подумать, вот бы Отабеком так легко можно было управлять, чтобы он, наконец, начал двигаться быстрее!.. А потом в какой-то момент Юра перестал чувствовать свое тело — только Отабека, только его член глубоко в себе, только жар, от которого пересыхало в горле, и свой болезненно пульсирующий орган, трущийся об обжигающе холодный бак и наверняка пачкающий его выступающей смазкой. — Быстрее, Бека-а-а! — взмолился-приказал Юра, уже не контролируя себя. Хотелось и подмахнуть, сильнее насадиться на член, но было неудобно, жуть как неудобно, равновесие не ловилось, движения сковывались, хотелось кричать с досады! Или от распирающего удовольствия, накатывающего волнами с каждым проникновением. — Не могу, — напряженным голосом коротко ответил Отабек. — А то поедем. — Да у меня крыша сейчас поедет! Юра не знал, сказал ли он это вслух или просто громко подумал. Горло вдруг перехватило, сжало; как-то беспомощно и жалко всхлипнув, он отчаянно прогнулся в спине, сильно, насколько хватало гибкости — а благодаря тренировкам ее хватало на многое… Внизу живота опалило жаром — с болезненным облегчением, словно распрямилась раскаленная пружина; и то ли первые рассветные лучи резанули Юру по закрытым слезящимся векам, то ли он на мгновение ослеп от крышесносного оргазма. На его ягодицах сжались пальцы — наверняка уже до синяков, но их на Юре от тренировок столько, что никто и не заметит, — и Отабек, толкнувшись еще раз сильно, глубоко, выскользнул наружу. Отголосками неохотно возвращавшегося сознания Юра отметил это, понял, что Отабек кончил не в него. Как и договаривались — на него всегда можно положиться. Сейчас в прямом смысле — Юра откинулся назад и обессиленно прислонился спиной к его немного влажной от пота разгоряченной груди. У самого Юры все плыло перед глазами, двигаться не хотелось вообще, в теле потихоньку просыпалась саднящая боль, намекая, что через какие-то часы на тренировке в Клубе Чемпионов Лилия опять будет говорить, что гибкость у него, как у краба, которого она (мажорка!) ела на ужин… А над головой растекался по небу розово-желтый рассвет.

***

— Засыпай, на руках у меня засы*… Теперь Отабек снял трубку быстрее — они как раз одевались, разбираясь, где чье, когда снова раздался звонок. — Да? — спросил он, одновременно следя, как Юра, морщась, нагибается завязывать шнурки на кедах. Наблюдал с легкой полуулыбкой — но вмиг стал серьезен. — Стоп. Что-что забыли прикрутить? Жынды! Ден, щщс, ты же лично… Да знаю, сам виноват, что поторопил. Ладно, ждите, скоро подъеду. Да-да, я буду осторожен. Отабек нажал отбой и коротко хмыкнул. — Кто это тебя так настойчиво Арией зовет спать с собой? — деланно безразлично поинтересовался Юра, старательно пряча в голосе ревность. Да все вокруг, блядь, издеваются, что ли?! — Ты, — Отабек нагнулся, поднял с земли олимпийку, отряхнул и подал ее Юре. Тот удивленно приподнял бровь. — Я на тебя эту песню ставил, но телефон решил присвоить ее всем. — А, — понятливо протянул Юра. Значит, рай искать зовут только его. Уже лучше. Вот только рай ему не нужен. Там скучно, нудно и нужно жить по правилам — Юре и при жизни этого хватает. Он бы хотел просто делать, что хочется, и ебись все остальное конем. Железным. — С обучением на сегодня придется закончить, — проговорил друг, подавая ему шлем. — Байк собирали так радостно, что… — … остались лишние детальки? — невинно спросил Юра. Отабек вздохнул и кивнул. А Юра, глядя на его лицо, подумал, что скоро у кого-то не останется явно лишних ручек — к безопасности Бека относился очень серьезно. Поэтому обратно они ехали с такой скоростью, что, казалось, отталкиваться ногами было бы быстрее. До дома добрались уже засветло. Юра спрыгнул с сиденья. — Лады, бывай — тогда созвонимс… — тут его ухватили за шею, притянули — и поцеловали. Быстро, вскользь — без языка, просто прикосновение губ, — но Юра совершенно растерялся и потрясенно прижал ко рту пальцы. — Удачного дня, Юра, — Отабек коротко козырнул, надел обратно шлем и, не оглядываясь, скрылся за поворотом. А Юра, проводив его взглядом, вдруг широко улыбнулся. Да, байки — это все же круто. Даже круче, чем котики. Но нет никого круче его Беки. Особенно на этом непослушном байке. И Юра вдруг понял, что ревновать было глупо (тем более, что теперь Отабек явно не сможет ездить на мотоцикле спокойно, без горячих воспоминаний). Но научиться водить байк он все еще хотел — чтобы умчать в этот потерянный рай с Отабеком на равных, рядом. Или даже наперегонки. Так ведь веселее?