***
Когда Маккой предложил Споку взять больничный на неделю, вулканец подумал, что он, должно быть, «озвереет», как выражались люди, пока будет сидеть запертый в своей каюте без какой-либо работы. Мысль о том, что ему придется сидеть сложа руки, была совсем непривлекательной. Но не в этом случае. Чтобы заскучать, надо было осознавать что-то, а Спок, в основном, был этого лишен. Он думал, что первый день болезни станет самым тяжелым, но ошибся. Очень сильно ошибся. Большую часть недели он спал. Каждый раз, когда Спок открывал глаза, то чувствовал себя немного лучше и думал, что худшее уже позади, но через несколько минут, проведенных в сознании, у него начиналась головная боль и дрожь от холода, что приводило к боли во всем теле. Это состояние истощало его, и у него оставалось лишь немного энергии, чтобы дойти от кровати до ванной. Со стороны это казалось очень коротким расстоянием. На второй день у Спока заложило нос, и теперь ему приходилось бороться за каждый вздох. Пока он был в сознании, то ему приходилось сидеть, игнорируя то, как при этом кружилась голова, потому что стоило ему лечь, так возникало ощущение, что он тонет. Мало того, что Споку было некомфортно, так он еще и выглядел недостойно. Слизь была малоприятным выделением, и он так часто вытирал нос, что тот стал воспаленным и позеленевшим. Спок всегда заботился о своем теле, и сейчас чувствовал себя преданным. И своим разумом тоже. Хотя сон становился спасением от физической боли, разум Спока изводил его причудливыми и тревожными образами. В них не было ничего примечательного, или того, что оставалось в памяти после пробуждения, но их хватало, чтобы прервать сон Спока. Он просыпался запутавшись в простынях, часто — вспотевший, несмотря на озноб, и со сбитым дыханием, Иногда при этом он чувствовал себя более изнуренным, чем когда засыпал. К нему приходил только Маккой. Спок сам попросил об этом. Он вспомнил, как был смущен, когда ему приходилось общаться с людьми во время пон фарра, и не хотел снова испытать это. Не хотел, чтобы они снова смотрели на него с жалостью и настороженностью. Он даже капитана не хотел видеть. — Знаешь, это немного выбило его из колеи, — сказал Маккой, когда принес Споку небольшую порцию еды. Это был лишь суп, он был настолько слабым и пустым, что даже для вулканца показался бы слишком безвкусным, но сейчас даже слабый запах был перебором и заставлял его желудок бурлить после нескольких глотков. Спок выпил воды, чтобы смыть вкус супа. — Я не хочу, чтобы капитан видел меня в таком состоянии. — Эта привилегия только для меня? — с сарказмом спросил Маккой. — Надо же, спасибо. — Он посмотрел на почти нетронутый суп и нахмурился, но ничего не сказал. — Ты и правда ужасно выглядишь, но тщеславие на тебя не похоже. — Это не тщеславие, доктор, — пояснил Спок. — Просто… Я бы не хотел, чтобы слишком много людей увидели меня в таком состоянии… недееспособным. Смущение причиняло Споку столько же неудобств, сколько и сам грипп. В тусклом свете Спок не мог разглядеть выражения лица Маккоя, но когда доктор заговорил, он был наполнен эмоцией, которую Спок не смог определить. — Думаю, тогда это и правда привилегия. — Вы определили, что это за болезнь? — Мутация регилианского гриппа. Наверное, ты подхватил ее при последней миссии. — Маккой снова вернулся к своему деловому тону и начал наполнять гипоспрей. — Он прицепился к тебе потому, что у вулканцев схожая физиология. Для меня это хорошая новость, по крайней мере, ты не заразен. — Маккой улыбнулся, на этот раз с самодовольным видом. — В том, чтобы быть человеком, тоже есть свои преимущества. Сам Спок не видел никаких плюсов в обладании человеческой половиной. Не сейчас, когда она настаивала на том, чтобы он протянул руку и коснулся очень теплого тела Маккоя. Человеческая сторона Спока могла быть такой безответственной. Маккой сделал ему еще один укол, анальгетик, антиконгестант и транквилизатор. Они вызывали у Спока головокружение, но, по крайней мере, должны были его вылечить. Надеялся он. На самом деле, он чувствовал себя так плохо, как никогда в жизни. Но он был рад уколу, потому что транквилизаторы помогут ему спокойнее спать, пока их эффект не ослабнет, и жар снова не выведет из равновесия его разум. Да, сон был очень ненадежной мерой.***
Спок чувствовал себя странно, словно застрял где-то между сном и явью. Это было эфирный план фантазий и реальности. Казалось, что это ощущение тянется сквозь него. Его тело было цельным и реальным, и находилось в постели, но мысли мчались вперед и растворялись в воздухе. Перед закрытыми глазами всплывали картины, сбивчивые, нечеткие, мерцающие и выходящие за поле зрения. Спок не мог зацепиться за них, сосредоточиться, но был опьянен ими. В них было что-то мягкое и знакомое, обычное и повседневное, и при этом экзотичное. Физические ощущения были сильнее, реальнее, но по прежнему чужды ему. Он ощущал электрический разряд, тянущийся вдоль позвоночника, тепло, которое скопилось в паху и в низу живота, головокружение и учащенный пульс. Он подался бедрами назад, пытаясь найти хоть какую-то опору, чтобы успокоить дикую боль. Когда же он не обнаружил ничего, кроме воздуха, из его горла вырвался разочарованный рык. Жар! Вокруг него появился сильный пульсирующий жар, которого он так хотел… ему все еще было так холодно! Едва слышно, но четко Спок ощущал ритмичный звук, похожий на корабельный двигатель, сперва монотонный, но потом — набравший скорость, когда Спок, стремясь к теплу, обхватил его источник холодными руками. Еще был запах. Простой и чистый успокаивающий запах, под которым прятался теплый и пряный аромат, заманчивый и пьянящий. Пробуждающий. Спок потянулся и обхватил его, не желая отпускать. Он цеплялся. Цеплялся за тепло. Цеплялся за то чувство, что он всегда отодвигал на край сознания и воспоминания о котором пытался стереть. Это было так прекрасно, ощутить его сейчас, и в то же время Спока пугало то, как он наслаждается им. Так непристойно. Словно он не был вулканцем. Его бедра, наконец, соприкоснулись с чем-то твердым, и он почувствовал, как его с силой ударила волна наслаждения, заставила вздрогнуть. Он охнул, от удовольствия и от стыда. Раздался какой-то шум, но Спок проигнорировал его. Наверное, это его сознание снова попыталось уплыть, и Спок предупреждающе рыкнул на него, и крепче вцепился в тепло, чувствуя хищное желание оставить его себе. И тогда он опять почувствовал странное, гораздо более реальное ощущение, укол в плечо. И сон нахлынул на него, медленным, но сильным потоком, спокойным и легким, и в то же время непреодолимым. Спок больше не чувствовал жара или острого возбуждения, лишь онемение.***
Следующим, что Спок осознал, были его каюта и кровать, от которой пахло потом и сыростью, хотя жары он не чувствовал. Это означало, что организм, наконец, очистился. Свет был приглушен, но Спок разглядел контур человека, который сидел на кровати рядом с ним. Спока смутило бы это, если бы не странное чувство уверенности, что именно это присутствие помогло ему. — Привет, — раздался тихий мягкий голос, отдавшийся в темноте гулом. — На, выпей это. Маккой протянул стакан прозрачной жидкости, на который Спок посмотрел с тревогой. Мысль о том, что ему придется что-то проглотить, вызвала тошноту. — Это просто вода, Спок, — утешил его Маккой, хотя в его тоне и промелькнуло раздражение. — Ты же не считаешь, что я могу тебя отравить? Спок мудро промолчал. Его желудок проворачивался внутри, а головная боль была настолько сильной, что Спок едва мог слышать что-то за сильной пульсацией в висках. Это была обычная реакция на лекарства Маккоя, но, вероятно, в этот раз причиной стала болезнь. Спок сел, подавил рвотный позыв и взял стакан у Маккоя. Стоило вулканцу поднести его к губам, как он осознал, насколько хотел пить. Прохладная жидкость коснулась его языка и он не в силах был остановиться, обуреваемый внезапной жаждой. — Потише, — негромко сказал Маккой и отодвинул руку со стаканом. — Спасибо доктор, — сказал Спок. Его голос был хриплым со сна и из-за больного горла. — Сколько я сейчас проспал? Ему казалось, что это был самый длинный сон с начала его болезни. Маккой прищурился в темноте, глядя на свой трикодер. — Около десяти часов, — ответил он, пытаясь говорить как обычно. У него бы получилось, если бы его плечи не были напряжены и выпрямлены, что было очень не похоже на обычную расслабленную позу доктора. — Я пришел проверить тебя около двух часов назад, и ты выглядел довольно… — Маккой закашлялся и повел плечами, еще больше проявляя свое смущение. — Тебе, кажется, было довольно плохо, так что я сделал тебе укол. Спок раздумывал о его словах, пока пил воду. У него были обрывочные воспоминания, какое-то чувство. Отголоски плохого состояния? Но когда подобное случалось раньше, в его памяти не оставалось ничего, кроме смутных догадок, что это было. Затем его озарило. Два часа назад? — Вы здесь все это время? Спок допил воду и сразу захотел еще. — Да… ну, я волновался. Ты был совсем не в себе. Это было так на тебя не похоже, что я решил присмотреть за тобой. Маккой забрал стакан у Спока и встал с кровати. Спок поймал себя на том, что потянулся вперед, стремясь к теплу, но боль в теле и мигрень не позволили этого. Именно тогда Спок заметил, что Маккой снял синюю рубашку, оставив только черную нижнюю футболку. Понятно, что в его каюте человеку было некомфортно, но сам Спок все еще дрожал от холода. Маккой наполнил стакан и вернулся. — Ты почти ничего не съел, — заметил Маккой, указав на поднос с едва початым супом. Спок поморщился от мысли о еде и сменил тему. — У вас нет других пациентов? — спросил он, запоздало поняв, что это прозвучало неблагодарно. Обычно Спок не беспокоился об этом, но сейчас Маккой так заботился о нем, что вулканец ощутил непривычный укол вины. — Я не на службе, — ответил Маккой и в его голосе прозвучало что-то похожее на зевок. Маккой отказался от службы ради него. Внутри Спока зародился трепет, но он был перебит пульсацией в больной голове и тошнотой, не говоря уже о боли, сковывающей спину и плечи. Он устал. Так устал, что мир вокруг него поплыл, а сфокусироваться стало сложно. Стакан выскользнул из руки и вода пролилась на простынь. Маккой сказал что-то, чего Спок не расслышал, но вместо этого почувствовал, как горячие руки ласковым движением уложили его на подушку и ладонь нежно коснулась его лба за секунду до того, как вулканец закрыл глаза и провалился в сон.***
Пока действовали седативные, Спок глубоко спал, но потом вынырнул ближе к поверхности сознания. Перед глазами калейдоскопом мелькали разноцветные изображения, которых он не понимал и не мог осознать. Они мешали ему и сбивали с толку. Он спал, и не знал, что вокруг него, фиксируя в сознании только эти образы и жуткий озноб. Ему хотелось очистить свой разум от этих ужасно нелогичных вещей, от образов, всплывающих перед глазами, от холода и одиночества. Одиночества. Он хотел… ох, как же он хотел… сделать вид, что никогда не чувствовал его. Иметь подобные мысли… чувства… было непродуктивно. Но его человеческая часть этого требовала. Та часть, что и была главной причиной его одиночества, часть, из-за которой он всегда будет отверженным, не принадлежащим ни к одному из видов. Откуда у него сейчас такие мысли? Разве недостаточно того, что ему было больно и он трясся от холода? Зачем его разум пытал его? Это он издавал это хныкание? Спок слышал его где-то в отдалении, но чувствовал, как оно шло по его горлу. А потом снова появился этот жар. Споку снова казалось, что он зовет его, что его пальцы зудят от желания прикоснуться к теплу. Чувствительные пальцы, скованные холодом, стремились обхватить источник тепла, чтобы оно могло проникнуть в него, а его тело его впитало. Спок потянулся к нему и крепко обнял. Было несколько раз, когда Спок чуть не потерял его, но хватка вулканца стала сильнее, и он притянул источник к себе, прильнул к нему, желая слиться с ним. Внутри него снова зажегся огонь, и в низу живота и в паху начало тянуть. Споку не должно было нравиться это. Это было нелогично. Но он этим наслаждался, цеплялся за источник тепла, плотный и опьяняющий, прогнавший всю тревогу. Спок чувствовал, что источник пытается уйти и еще крепче вцепился в него, стремясь сохранить его любой ценой. Тепло проходило сквозь него, запах отгонял видения, а его присутствие избавило его от одиночества. Наконец-то в его снах возникло что-то, что помогло ему справиться с безумием.***
Спока выдернуло из сна, который не принес ему отдыха. Вулканец несколько раз моргнул, отметив, что хотя он и не выспался, боль уменьшилась, а веки не царапали глаза. Вообще-то, он чувствовал себя успокоенным, не таким больным, и, к своему облегчению, мог легче дышать. Но Спок понял, что ему до сих пор было холодно и он завернулся в одеяло, заметив, что к нему что-то прижимается. Что-то теплое. Спок закрыл глаза. Ему дали перерыв в череде страданий, и ему хотелось, чтобы он продлился еще пару минут, чтобы просто насладиться этим. Он пока смутно осознавал, что вокруг него, но чувствовал, что ему больше не хочется умереть. Приемлемо. Вулканец тихо вздохнул и немного сдвинулся, чтобы проверить, как у него это получится. И тут что-то шевельнулось рядом с ним. Именно в тот момент он осознал все полностью и понял, что не просто лежит рядом с чем-то, а вцепился в это. Нет. В кого-то. Он лежал на боку, прижатый к теплому телу перед ним. Одной рукой он обвился вокруг талии, другая лежала на твердой груди и Спок сквозь рубашку чувствовал сильный размеренный пульс. Спок ощутил рядом с собой гладкую кожу и волосы, и в отчаянии попытался подавить удовольствие от этого прикосновения. Спок приподнялся и прищурился в темноте, разглядев, наконец, очертания знакомой фигуры, которая лежала рядом с ним и очень непривычной позе. Маккой! — Компьютер, свет! — скомандовал Спок. Получилось громче, чем он хотел. Вулканец отпустил Маккоя и подался назад, чуть не упав с кровати. Глаза заболели от яркого света. Маккой резко проснулся и обернулся к нему. Он застыл, глядя на Спока. С тревогой. В тревоге потому, что попался в таком виде, или из-за Спока? Спок сел, но у него закружилась голова и перехватило живот. Он поморщился и поднял руку к лицу, начав массировать глаза. Он был настолько ошеломлен, что ему пришлось делать глубокие вздохи, чтобы его не вырвало. — Тише, — сказал Маккой, поднявшись и пересев ему за спину. Спок почувствовал, как теплая рука начала большими кругами потирать его спину. Не слишком слабо, не слишком сильно, просто осторожно нажимая. В обычном состоянии Спок отстранился бы, но, к его удивлению, прикосновение помогло. Не как врачебный прием, просто как поддержка. Маккоя, кажется, совершенно не смущал тот факт, что он оказался в одной постели со Споком. Это беспокоило Спока, так же как и тот факт, как его беспокоит то, что это его беспокоит. От всего этого голова закружилась еще больше. — Ты в порядке? — спросил Маккой, когда дыхание Спока выровнялось, но спину тереть не перестал. — Тебя же не стошнит сейчас? Спок медленно покачал головой. — Я… я… — Спок попытался что-то сказать, но ему было сложно сформулировать свою мысль. — Почему вы в моей кровати? — выдал он, наконец. — А. — Споку показалось, что Маккой покраснел, но сейчас было трудно сказать точно. Это мог быть румянец от жары. — Видимо, ты не понимал, что делаешь. — Эта фраза прозвучала очень тихо, но у Спока был отличный слух. — Ну, э-э… — он кашлянул. — Тебе было очень плохо, когда ты спал, и я подошел, чтобы проверить тебя. Ты схватил меня и не отпускал, и… я не смог освободиться. В тот момент Спок почувствовал иррациональное желание, чтобы Вселенная поглотила его. — Ясно. — Он моргнул, смущенный. — Вообще-то, ты делал это и раньше, но тогда у меня получилось вколоть тебе седативное и я смог уйти. В этот раз мой меднабор оказался слишком далеко. — Маккой потер шею. — Я боялся, что ты меня задушишь, если я двинусь. У тебя сильная хватка. — Я помню, что было холодно. — Спок нахмурился, сосредоточившись на воспоминаниях. — Потом появилось тепло и я к нему потянулся… — Он замолчал. — Это был твой теплый дружелюбный семейный доктор, — усмехнулся Маккой. Прозвучало скорее нервно, чем радостно, смех получился болезненным, не похожим на тот, громкий и приятный, которым обычно смеялся доктор. Еще одна мысль, которую Спок попытался отогнать, как и ощущение приятной тяжести в руках. Спок потер лицо. Глаза опять начали уставать, а в висках стучало. Это было не так, как раньше, когда головная боль затмевала все, но все равно неприятно. Смущение во взгляде Маккоя сменилось беспокойством. На Спока снова нахлынула волна болезни. И вместе с ней пришло плохое настроение. Он был раздражен своей слабостью и беспомощностью, тем, что его утомляло даже то, что он сидел на кровати и говорил. — Эй… — Маккой стал поглаживать плечи Спока, которые напряглись и начали болеть. Горячие сильные и умелые пальцы доктора переминали сведенные мышцы. Спок не смог подавить тихий стон, в котором были смешаны боль и удовольствие. — Давай, Спок. — Маккой потянул его вниз на кровать. — Ложись. Спок широко раскрыл глаза. Одно дело — прижаться к Маккою в бреду, но умышленно поддаться соблазну? Но хотя он должен был сдержать порыв, ему хотелось только приблизиться к его рукам, как в детстве, когда он шел к матери. Она успокаивала боль или огорчение совершенно человеческими объятиями. Это была только их тайна, которую они бережно хранили. Иногда даже он сам не хотел вспоминать. — Все хорошо, Спок, — протянул Маккой. Его голос был ниже чем обычно и с ленивыми нотками. — Я никому не скажу, обещаю. Спок был слишком утомлен, чтобы бороться с этой частью своей природы, и позволил себе вернуться в постель. И даже тогда в его сознании промелькнула мысль, что он пожалеет об этом, когда поправится. Но это было так непреодолимо так легко. Так же легко, как и слезы, вызванные вирусом с Пси-2000, которые он просто не мог остановить. Они легли вместе, и сильные руки обняли Спока, оберегая его. Когда Спок прикоснулся к горячему телу Маккоя, по его спине пробежала дрожь. Вулканец уткнулся лицом доктору в плечо, вдыхая запах. Ему не удавалось проигнорировать ощущение покалывания у основания позвоночника и слабый трепет в сердце. Спока это встревожило и на мгновенье он подумал о том, чтобы отстраниться, но он был слишком утомлен, чтобы уступить этому порыву и потребность в утешении перебила все опасения. Через пару минут они исчезли, а Спок, наконец, почувствовал себя в безопасности и расслабился. Он чувствовал, что его оберегают. Но эта навязчивая мысль все равно продолжала крутиться в голове. «Я никому не скажу, обещаю», — произнес Маккой. Это не гарантировало, что рассказ об этой ситуации не сорвется с языка доктора в приватном разговоре с кем-то, особенно если он посчитает это козырем в споре или поможет поддразнить Спока. Вулканец чувствовал, что Маккой никогда не позволит ему забыть об этом. И Спок все равно остался на месте. — Ты напугал меня, знаешь ли, — сказал Маккой, когда они легли поудобнее. Спок чувствовал, как гладкие пальцы доктора лениво вычерчивают круги у основания его шеи. — Ты был… ты был очень болен. Показания трикодера так скакали, и я знал, что Джим голыми руками меня убьет, если я дам тебе умереть. И я видел, что тебе снится что-то плохое… У вулканцев не бывает снов. — Как вы любите напоминать мне, доктор, я наполовину человек. На самом деле, он впервые чувствовал себя настолько человеком. Пока бушевала лихорадка, Спок утратил те стены, которое многие годы блокировали его человеческие эмоции. Вулканская половина была так занята борьбой с недугом, что земная вышла с победным маршем, и, судя по интенсивности некоторых эмоций, наверстывала упущенное. Даже сейчас Спок чувствовал себя уязвимым и хрупким, хотя к нему постепенно возвращалось логическое мышление. Он был очень восприимчив ко всему, что с ним происходило. Раньше ему было легче подавлять и игнорировать это. То, как ему нравилась компания и как он втайне ненавидел оставаться один, какое утешение принесли ему руки, обнимавшие его. Мысли о том, как необычны и соблазнительны голубые глаза Маккоя. Такие чуждые для всех вулканцев, но для Спока — утешающе знакомые. Голубые глаза, смотревшие на него с нежным беспокойством. Спок не привык к подобным взглядам, и поэтому, пока барьеры были опущены, впитывал его очарование. — Ну, возможно, это твоя упрямая вулканская часть справилась со всем этим… вместе с помощью моих лекарств, конечно. — Может Маккой пошутил, а может, и нет. Иногда было трудно понять. Спок сразу почувствовал себя неуверенно, но защищенным. Противоречивый человек. — Кажется, это моя земная половина мучила меня всю неделю. — Спок надеялся, что выглядел не так жалко, как подозревал. Маккой мягко сжал его плечо. — Скажи своей человеческой стороне, что это моя работа. Спок почувствовал волну веселья. Мысль о том, что Маккой похож на олицетворение его вздорной земной части, позабавила его. Спок сместился, чтобы лечь поудобнее, и почувствовал, что его ноги прижались ногам Маккоя. Именно тогда он полностью осознал, что соприкасается к голой коже и волосам. — Вы сняли брюки? Маккой напрягся. — Ну… да, — осторожно сказал он. — Знаешь, тут очень жарко, и мне показалось, что я расплавлюсь. — Спок признал логичность такого действия, хотя ситуация теперь была предельно смущающей. — Это было довольно непросто. Нелегко снять штаны, когда тебя обхватил цепкий вулканец. Теперь напрягся Спок. — Ой, да расслабься. Нельзя обвинять тебя за то, что ты сделал в лихорадочном бреду. Я просто пошутил. — Никогда не понимал терранского юмора. — Без шуток. — Именно. Маккой вздохнул, но ничего не сказал. Этот разговор вел к спору, и они мудро решили не идти по этой тропе. Хотя оставалось еще множество возможностей начать ссору. — Тебе лучше? — спросил Маккой. Его большой палец перестал поглаживать шею, но остальные пальцы принялись поглаживать волосы под затылком. Спок согласно промычал. Ответ вышел неясным. — Это кажется нелогичным, не говоря уже о неортодоксальности этого метода, доктор. Нестандартная процедура. Рука Маккоя тут же сжалась у Спока на плече. — Эй, это не я начал обниматься. — С вашим чувством юмора, полагаю, я должен быть благодарен, что вы не предлагаете кровопускание и клизму. — Эй, — рыкнул Маккой, — я могу это устроить, если ты не перестанешь быть такой занозой в заднице. — Маккой положил подбородок на голову Спока и пальцами провел по его волосам. — Ты забыл, что я тебе говорил о том, чтобы огрызаться на своего доктора? — Просто чтобы не было недоразумений — вы планируете причинить мне физический вред? — спросил Спок, закрывая глаза, когда пальцы коснулись его головы. — Нет, — ответил Маккой почти шепотом. — Но я могу передумать насчет обещания никому не рассказывать о том, как ты прижимался ко мне. — Я не думаю, что вы это сделаете, — ответил Спок. Он заспал и его голос становился нечетким. — Думаю, вас это смутит не меньше, чем меня. — Да, но это стоит того, чтобы позлить тебя. Спок расслабился в объятиях Маккоя. — Очень… нелогично. Последнее, что он услышал, был глубокий теплый смешок Маккоя и слова: — Просто заткнись и спи.***
Через два дня Спок был достаточно здоров, чтобы официально выписать его на службу, и вулканец был вынужден признать, что испытал огромное облегчение. От того, что он выздоровел, что мог вернуться к нормальной работе и что его вулканские щиты восстановились. Первым заданием стала непрогнозируемая миссия, в которой они столкнулись с агрессивным и не знакомым им коренным населением планеты, заманившим их в засаду во время сбора данных. Капитан, используя свои обычные неортодоксальные методы, сумел убедить молодую королеву, что они не захватчики, а исследователи. Спок желал знать как можно меньше об этих методах. Достаточно было того, что они работали. Во время миссии Спок получил незначительные повреждения — ничего неподвластного кожному регенератору и непродолжительной медитации. — Может, дашь мне об этом судить? — спросил Маккой. Он упер руки в бока, а на лице проявилось неодобрение. — Уверяю вас, доктор, все в порядке. Это было бы пустой тратой вашего времени. — Не шути со мной, Спок. — И это стало последним аргументом. Спок позволил Маккою увидеть свое раздражение, хотя это чувство и не было логичным. Он знал, что поднятые глаза лишь скопируют мимику доктора, но все равно это сделал, затем нахмурился и поднял бровь. Маккой провел полное обследование, пытаясь что-нибудь выловить. — Болит что-нибудь? — Небольшая боль в запятье. Ничего, с чем бы я не смог справиться. — Нужно болеутоляющее? — Нет. Мне оно не требуется. — Гордый вулканец, который полностью себя контролирует. Маккой взглянул ему в глаза. Спок сразу понял, что сейчас будет. — Хочешь меня обнять? Спок не мог отвести глаз от доктора, наблюдая за его улыбкой. Совершенно невинной, полностью противоположной его словам. И Спок был прав. Маккой никогда не позволит ему забыть об этом.