Привет, Сара

Сара совсем не может понять, как и когда именно он появился в её жизни, настолько привычным кажется его присутствие, словно он был всегда. И это чувство чертовски странное, и оно чертовски напрягает её. А ещё напрягает то, как он смотрит: глубоко, пронзительно и непозволительно долго, гораздо дольше, чем нужно и можно [хотя ей это даже нравится], гораздо дольше, чем ей хватает терпения выдержать. Она отводит взгляд и лишь периферией всё ещё замечает, что яркие синие глаза по-прежнему глядят на неё. «Хватит таращиться» говорит Сингер и начинает активно что-то делать, создавая видимость, что её совсем не волнует этот проницательный взгляд, подолгу устремленный на неё. «Ты чуднее Билли Миллигана на процентов сто тридцать» снова говорит она, покосившись на мужчину. Он молчит, и Сингер злится ещё больше. Кастиэль появляется из ниоткуда, и обычно слишком [снова] непозволительно близко. Она отстраняется, наклоняется в сторону и на полном серьезе заявляет, чтобы он прекращал так делать, а ещё желательно почитал о том, что значит личное пространство. «Держи дистанцию, твою мать» бурчит Сингер, когда буквально чувствует, как его дыхание опаляет кожу. Кастиэль не отходит ни на шаг, ни на грёбанный сантиметр, кажется, в самом деле не понимая, что же не так. В следующий раз, когда он снова оказывается слишком близко, ей хочется оттолкнуть его на несколько метров, но вместо этого она лишь хмурит брови, не подозревая, что сердце ускоряет ритм не от фотографий изуродованных тел. Сара смеется, громко и заливисто, как пятиклассник, которому удалось разыграть товарища, когда Кастиэль с непринужденным лицом садится на свежевыкрашенную скамейку. Он глядит на неё, искренне недоумевая, даже когда встает и у него на заднице остаются ровные коричневые полосы по всему бежевому пальто, которое он – в самом деле, что ли? – никогда не снимает. Сара смеется так, что даже не замечает, как губы мужчины приподымаются в слабой, едва уловимой улыбке, которую она, кажется, никогда ещё не видела. Сара зовёт Каса, когда ей нужна помощь; когда нужно найти важную информацию, которую – она знает точно – он каким-то чудесным образом всегда достанет; когда заходит в тупик и нужен совет; когда появляется желание увидеть его без причины когда хочет убедиться, что этот ненормальный всё ещё жив. И не то чтобы её как-то сильно заботила его судьба [хотя в общем-то – да], но будет как-то не по себе, если с ним что-то случится и она останется одна. У Кастиэля привычка звонить поздно ночью или рано утром, у него нет понятия времени суток; у него нет мыслей о том, что около трёх ночи Сингер спит, посапывая в подушку, желая хоть немного выспаться после трехсуточного марафона в погоне за оборотнем. Она не хочет брать трубку, матерясь сквозь сон, как самый прославленный сапожник, но мобильник трезвонит и трезвонит, и ей приходится нащупать его на прикроватной тумбе. «Нужно встретиться» произносит Кас без приветствий и извинений. «Дай мне поспать» отвечает Сара, не открывая глаз. «Хорошо, я подожду» говорит мужчина, и она слышит шум от проезжающей мимо машины и готова поклясться, что он на какой-то трассе. Сингер шумно выдыхает, потому что знает, что его «подожду» значит, что он подождет именно там, не сдвинувшись с места. И она смотрит в потолок, переворачиваясь на спину, проклиная всё, на чём белый свет стоит, и хватает ключи, выходя из мотеля. Сара почти засыпает за рулём, когда к ней приходит мысль вернуться в мотель и завалиться в кровать, но не делает этого, потому что он там совсем один и не дай бог где-то рядом гнездо вампиров потому что половина пути позади и смысла возвращаться уже нет. Сара не понимает, как ему удается подкрадываться настолько бесшумно, что даже её годами натренированный на любые шорохи слух не может уловить его появление. Потому Сингер вновь едва ли не сталкивается с ним лбом [и совсем случайно губами]. Она дергается и говорит «Задолбал так делать, блять» [мысленно добавляет «Почти коснулись»]. Кастиэль чуть наклоняет голову набок, разглядывая её, произносит больше утверждением, нежели вопросом – «Ты злишься». Сара ничего не отвечает. «Почему?» – он всё ещё не отходит от неё, и кажется, что действительно не понимает. Она бросает взгляд на мужчину, задерживает его на несколько секунд и цокает языком. «Идиот» оглашает Сингер и садится в машину. Сару каждый раз поражает его уравновешенность и спокойствие. Она же вроде как тоже отличается этим, но последнее время всё чаще срывается. Её бесит, что последнее дело провалилось; бесит, что нет никаких зацепок в поиске убийцы отца; неимоверно раздражает тот факт, что Кас такой спокойный; бесит, что последний раз они коснулись губами случайно, но не почти и ей хотелось бы повторить, но уже по-взрослому; злит, что он не отвечает на звонки уже больше двух недель, а ей так хочется убедиться, что с ним всё нормально нужна информация по новому делу. Кастиэль является, как обычно, словно ничего не произошло. Словно его не было два часа, а не восемь месяцев. Появляется, как всегда тихо, но в этот раз [впервые вообще] Сингер его слышит. Он говорит «Привет, Сара» и смотрит прямо в глаза, смотрит даже дольше, чем обычно, даже глубже, чем вообще возможно. Она молчит ровно одну и две четверти секунды и не выдерживает. «Привет, Сара?!» повторяет Сингер и подавляет дичайшее желание дать ему в челюсть. Сказать хочется слишком много, высказать – ещё больше, но вместо этого её хватает только на «Где тебя, мать твою, носило, Кас?!». Он отвечает Сакраменто или Монреаль [но тот который во Франции], но ей в общем-то даже слушать не хочется, потому что нужно обнять пошёл он на хер со своими выходками. Кастиэль говорит «Я знал, что с тобой всё в порядке», и Саре хочется буквально закричать «Да что бы ты понимал!» [«Я абсолютно, совершенно точно не в порядке, блять!»], но она молчит и лишь выдавливает кривую усмешку. Когда она разворачивается, чтобы уйти, её ладонь обдает теплом, пальцы зажаты в чужой руке; в плечо утыкаются носом, и она останавливается, не оборачивается и ничего не говорит, только слушает дыхание за спиной [и считает сколько ударов пропускает сердце]. Сара думает, что это чёртов сон. Она надеется на это, так сильно, как никогда ни на что не надеялась. Сингер не верит, что руки Каса могут терять тепло. Но она касается его ладони и буквально чувствует, как они холодеют. Сара ненавидит жертвенность Каса и его дурацкую привычку бросаться в самое пекло ради других [ради неё]. Она кричит ему «Нет, не смей!», а он ни секунды не колеблясь бросается под огонь. Сингер видит, как в него вонзают клинок и её сердце останавливается… и её сердце останавливается. «Ты что наделал, идиот?!» говорит Сара, когда опускается на землю рядом с ним. Кастиэль отвечает что-то о том, что должен был, а она даже слушать не желает. Сингер ненавидит его жертвенность и готовность умереть. Она буквально с яростью цепляется в бежевую ткань его пальто и выплевывает «Умрешь – убью на хрен». Он ничего не отвечает, лишь растягивает губы в улыбке, и Сара видит её впервые за всё время. «Чёртов Кастиэль…» думает она, а он улыбается. «Чёртов идиот». Саре кажется, что она попала в день сурка или – того хуже – в матрицу. День за днем меняются только города за окном её машины. Сингер смутно припоминает, что её жизнь вроде как всегда была такой. Она останавливается в мотеле и падает на кровать без сил, сквозь сон ей постоянно кажется, что звонит мобильник, и она просыпается, а он молчит. Иногда она думает, что сходит с ума [практически всегда]. Несколько раз за последние пару месяцев Саре чудом удалось избежать смерти, хотя не сильно-то хотелось на самом деле. Сейчас, когда она сносит голову вампиру и чувствует, что позади неё стоит последний из шайки, которого она упустила из виду, Сингер не расстраивается и не злится. Ей всё равно настолько, насколько это возможно. Она отбрасывает мачете в сторону и ухмыляется [как-то совсем бесчувственно]. «Налетай на ужин» говорит Сара, чуть разводя руками. Ей надоело и хочется остановиться, даже если это значит, что нужно умереть. Сингер не поворачивается к вампиру, ей плевать, как выглядит её убийца. Она выдыхает и опускает плечи, прикрыв глаза. Сдаваться не так уж трудно и совсем даже не стыдно. Сара слышит тихую возню за спиной, и её начинает раздражать ожидание. Сингер качает головой и хочется сказать, что надеется успеть до второго пришествия, но вместо клыков на шее чувствует тёплое дыхание. Кастиэль появляется, как всегда, неслышно и слишком [слишком слишком слишком слишком слишком] близко. Сара не оборачивается, зная, что они столкнутся лбами и как бы хотелось ещё губами тоже. «Не смей сдаваться» звучит голос над самим ухом, твёрдо и так, что спорить ей совсем не хочется. Она молчит и не двигается, прикидывая, какова процентная вероятность того, что она рехнулась [ведь спятила же совершенно точно]. «Привет, Сара» говорит он, и Сингер готова поклясться, что до чертей, до судороги по всему телу знакомые и тёплые руки скользнули по её плечам. Безумие не может быть настолько реальным. «Привет, Сара?!» хочет возмутиться она, как всегда, но духу хватает только на слабую улыбку и тихий шепот «Идиот…».