вне досягаемости

Она влюбляется в свои неполные восемнадцать. С головой окунается в липкий контраст чувств и внеземных страданий. Влюбляется в желанного мальчика-солнца – Данияра; воздушного, яркого, с отблеском беззаботного детства в глазах. (такого далекого от нее) Дана впервые ощущает на себе все муки любви: чувствовать себя ненужным сгустком тени всего-лишь рядом оказывается больно; ее черничных ресниц касаются слезы. Порой она замечат: Кулумшин касается ехидным взглядом линию челюсти, практически прожигая и ломая ее всю; в такие мгновения жалкая и поломанная Дана, покрытая трупными трещинами на сердце, и вовсе умирает внутри. Вскоре ржавая осень сменяется на мутную пелену зимних огней. Дана продолжает ловить секундные взгляды разбитыми губами – отвечать нет сил вовсе, улыбка выходит ломанная и вроде-как смешная. (он, черт возьми, смеется) От чего млеющее ее сердце болезненно сжимается. Глупо, глупо, глупо. Данияр пьет кофе в дешевой забегаловке по ту сторону дороги. Ранний туман весны – липкий, тягучий – оседает тяжелым камнем на плечах; он сильнее кутается в плотную ткань толстовки, пытаясь согреться. Дана рядом. Просто рядом(а разве бывает иначе?). Кофе тут сладкий, теплый, с молочной пеной у самой вершины. Ей по вкусу и она пьет на одну кружку больше, чем он(пытается задержать время) Быть вместе в безмолвном молчании все же лучше, чем никак. В свои уже восемнадцать Дана, наконец, понимает: мальчику-солнце она приходится всего-лишь девочкой привет-давно-не-виделись-пока; очередным тусклым пятном на фоне затертой ткани серебра(фактически – никем) Данияр - мальчик с глянцевых страниц грязно-белого цвета; с черничными красками вен на бледной коже. Для девочки Даны он вне досягаемости.