На языке металлом

Слова появляются у Небулы в тринадцать. Ниже сгиба локтя, на чувствительной стороне предплечья, где расцветают всплески гематом сестринской работы. Кожу сначала жжет, потом рвет изнутри; провалы чей-то вязи начинают чернеть, и она почти забывает о боли по всему телу после очередной тренировки, настолько увлечена разглядыванием проступающих букв. Сейчас будет больно. Девочка сдавленно рычит сквозь сцепленные по-звериному зубы - ей больно всю свою жизнь, и тот, кто должен сделать ее счастливее, в первую же встречу обещает продолжить мучения. Она бьет кулаком по коленке, отчаянно жмурится и проклинает обещанного судьбой. Когда Гамора в очередной раз укладывает ее на лопатки - вернее бьет об пол всей спиной, чтобы мучительно выгнулась на невозможном выдохе, - Танос кивает мастеру на левую руку. В нее уже ввинчены пластины, штыри и кости - не для красоты она создана, не для красоты жить будет. Однако видимое лишение конечности обещает очередное обгладывание собственной никчемности по ночам. Небула смотрит на главного оружейника отца, на мечущихся за его спиной подмастерьев - у всех отрешенные лица, спокойное течение подготовки протеза. Мастер стар, некрасив и молчалив, и она боится, что он скажет ей что-то предупреждающе-важное, что-то, чего она боится услышать уже год. Но когда он отсекает ей руку, он как всегда молчит. За него кричит она. Небула надеется, что лишившись отметины на коже, она позабудет и проклятые слова. Но она продолжает замирать, вслушиваясь в первое обращение, и повторять про себя как мантру - сейчас будет больно. Всегда будет больно. Пальцы механической руки привычно голубые, и она следит за их тонкими движениями, пока Ронан отдает приказы. Она гадает, что могла бы сказать человеку в первую встречу, и чья ненависть оказалась бы сильнее. Место нахождения бывших заклятых слов отдает на языке металлом - она как-то пробовала слизнуть, забывая. Не вышло. Короткий взгляд в спину сестре как нож; Гамора передергивает плечами и оборачивается. Небула опускается ниже, на полускрытое ругательство чуть ниже ключицы и хмыкает - должно быть, есть варианты еще хуже. Хуже быть не может, понимает она через целую бесконечность вселенной, которую пересекла за это время. Не может, потому что у дьявола, растащившего пустыми надеждами маленькой девочки всю ее жизнь, глаза и вправду красные, а ухмылка кривая. - Сейчас будет больно. Небула свернула бы ему шею, не будь их корабль на прицеле у сотни истребителей. Она сжимает протезированные пальцы в кулак, сдерживаясь, чтобы не выпалить - на этой руке, черт возьми, были твои слова. - Ты себе льстишь, мальчик. Йонду хохочет, переключая рубильник; Небула все-таки кричит - от долгожданной ярости и непонятной, захлестывающей радости. - Я думал, будет сумасшедшая старуха или портовая шлюха, - говорит Удонта уже на земле; голос скрипуч и резок, но она должна привыкнуть и к нему, и к его обладателю. Они изучают друг друга несколько секунд; даже все шрамы Йонду не смогли перекрыть этой язвительности на ребре ладони. - Извини за разочарование, - Небула годится ему в своенравные дочери - Удонта понимает, щурясь против ветра и песка; но девочка не дергается, обещая ему скорую расправу после. Йонду не говорит, что чувствует смерть. Когда Гамора и Дракс кричат имя Питера, и Ракета молчит, она понимает: по сгорбленной фигуре, потухшим глазам и виной в словах. Квилла ей не жаль, но обязательно найдется кто-то, кто не пожалеет и жизни. - Он был лучшим папой, - Питер, конечно, выживает - ему теперь жить, вспоминая последние минуты приемного отца. Скорбь стоит в воздухе и тошнотой в глотке. Небула вскидывает подбородок, последний раз бросает взгляд на недвижимое тело и уходит, добавляя про себя и худшим возлюбленным. Слова снова отдают на языке металлом. Сейчас было больно.