Больны этим

Винсент лежит на старом, потёртом от времени диване, закрыв глаза. Он почти спит, но почему-то всё ещё держится на плаву. Внутри бьётся, натягивается посильнее струна. На душе далеко не спокойно, а руки сами собой сжимаются в кулаки. С потолка капают крупные капли, разбиваясь об потрескавшийся кафель, и впитываясь в эти маленькие трещины. Всё в этом доме давно прогнило, устарело, впало в настоящее уныние, и уже не веет своим гостеприимством с порога, завлекая, обещая, что гостю будет весело, что хозяева примут его не давая заплутавшему путнику скучать. Но всё давно уже не так. За окном который день не переставая льёт дождь, безжалостно стуча по черепице и стенам, как будто наровясь попасть внутрь, затопить, усыпить навечно нерадивых хозяев в своих водах, ведь это так просто — затопить дом. Но Винсент не допустит этого. Нет, не для того он столько сделал, чтобы просто захлебнуться в этом проклятом туманом омуте. Рядом, прижавшись к тёплому телу напротив, с явным желанием согреться, мирно сопел Скотт. Сейчас он действительно походил на маленькую принцессу из сказки для взрослых, с этими своими рассыпанными по всему лицу веснушками и по-детски, немного вздёрнутым вверх носиком. Его мягкие волосы кофейного цвета едва скрывали половину лица, и Винс, просто не мог не провести по ним рукой, убирая выступавшие пряди за ухо. Пальцы касаются скулы, скользят по щеке и губам. Кожа у Скотта такая холодная, даже немного ледяная. Почти как у мертвеца… Винсенту ничего не остаётся, кроме как обнять его сильнее, создать хоть какую-то видимость крепости для него, и это помогает. Скотту становится немного спокойнее, но его рука всё ещё так же, с силой сжимает чужую руку, а недавно расслабленное лицо создаёт необыкновенный коктейль напряжения вперемешку с никуда не девшимся страхом. В последнее время ему часто снятся кошмарные сны. Обычно, в них обязательно присутствовал лёд. У Скотта была навязчивая идея того, что его сердце, да и он сам, постепенно покрываются льдом. Он чувствовал, как кончики пальцев порой резал морозный холод. Видел, как какие-то белые мыши вместе с непонятными существами, чьё тело больше походило на старческое, а лицо грудного ребёнка, пищат, и что-то шепчут между собой, изредка поглядывая своими чёрными как смоль глазницами на Скотта. Он рассказывал про всё это Винсенту, а тот лишь грустно улыбался в ответ, внимательно слушая, изредка кивая. Наконец-то кошмары отступили, и теперь, парень с тёмными волосами, спокойно прибывал в стадии медленного сна. На глазах Винсента почему-то, сами собой, выступают слёзы от какой-то странной, не поддающейся определению боли. Внутри всё скручивается, сердце вот-вот готовиться упасть вниз, голова гудит, а мысли лаконично сплетаются друг с другом в тугой комок. Вдалеке слышатся раскаты грома и мелькают, по одной, яркие молнии. Скотт медленно откидывает сон в сторону, и Винсент про себя замечает на сколько его потемневшие от чего-то глаза, болезненно опустели. — Доброго пробуждения, Скотти. -Дрожащим, но до боли натянуто бодрым и радушным голосом приветствует он своё конопатое чудо. — И тебе. — равнодушно бросает он. С каждым днём Скотт всё больше и больше терял свои эмоции, попросту переставая их выражать. Он объяснял это тем, что его сердце теперь покрыто льдом, ведь они забрали его. Эти проклятые снежные мыши заколдовали его сердце ночью, пока он спал. Сначала эта перспектива пугала юношу, он со страхом рассказывал Винсенту о ночных «гостях», и не мог ужиться с тем, что его чувства уйдут навсегда. Но вскоре, всё-таки, смирился, позволяя тёмным феям любопытно созерцать, как грудь покрывается тоненьким слоем льда. Маленькая девочка с огромными, словно палки, руками и свисающей с них кожей потянулась к ним. — Ты… какой-то бледный Скотт. Всё хорошо? Но парень ничего ему не ответил испуганно смотря куда-то за Винсента. От такого настороженного взгляда последний резко обернулся, потом снова посмотрел на сидящего напротив парня, с явным беспокойством в глазах. — Там никого нет, Скотти… По расширившимся глазам Скотта было понятно, что тот видит не пустоту, подобно Винсенту, а что-то ещё. Его зрачки двигались так, как будто он за кем-то пристально наблюдал. И… Внезапно из его уст вырвался дикий крик. Он схватился за горло, словно пытаясь освободиться от чьих-то цепких лап. То, как он двигался, скорее напоминало конвульсии, чем галлюциногенные припадки. Винс успел перехватить его руку, с трудом отстранив её от горла, он вколол Скотту что-то, из-за чего рука попросту «завяла» переставая некоторое время функционировать. Время остановилось для него. Винсент отчаянно впился в губы Скотта поцелуем, будто ныряя в бездонную пропасть. В этом прикосновении он хочет передать ему всё: и животный страх перед впредь грядущим, и тягучую, грубую нежность, на какую тот только был способен, и конечно же, горькую, хрупкую, но такую прекрасную любовь. Интересно, за какие провинности в жизни человек получает такие страдания?.. Скотт никогда ничего не скажет по этому поводу, вместо этого он промолчит позволяя дрожащим рукам нежно накрыть его потрескавшиеся от холода руки, позволяя себе ответить на этот спонтанный и до боли личный поцелуй. В груди становилось теплее, и парень готов поклясться, что первый раз за неделю услышал отчаянный стук в своей груди. Такое часто бывало, когда Винсент так делал. Может фиолетовый парень обладал неким подобием магии? Кто знает… Вскоре у обоих перестало хватать воздуха. Винсент неотрывно смотрел в глаза своей пассии, выискивая в них былые громовые раскаты, бьющиеся волны об скалы и живой, до умиления, блеск. Как жаль, что мгновения не могут длиться вечно, ведь когда солнце на прощание коснулось своими лучами парней, фиолетовому показалось, что в этих глазах снова загорелся маленький огонёк, который в прошлый раз и привлёк внимание Винсента к телефонному. Но мгновение на то и мгновение. Оно ускользает из виду чересчур быстро, зачем-то спеша исчезнуть, затерявшись в небольших иллюзиях других мгновений. Как же это было несправедливо… Винсент не хотел отдавать Скотта в клинику снова. Он знал, что на этот раз они заберут его навсегда. Ему с трудом удалось уговорить коллег продолжить лечение бойфренда дома, характеризуя это тем, что там Скотту будет куда спокойнее, да и Винс будет рядом. Перспектива видеть возлюбленного на своей работе в таком Состоянии, не очень то поощрялась им самим. Скотт закрыл глаза пододвигаясь поближе к широкой груди в немом желании согреться. Печаль охватывает их двоих, но теперь Винсент не видит пустоту в глазах Скотта, а Скотт не видит усталость в глазах Винсента. Они вообще ничего не видят. Тяжёлые веки Бишопа постепенно закрываются, позволяя наконец отдохнуть от всего напряжения царившего в округе. А длинные тени, тем временем, выползают из-за углов. Скотт молчит, глядя на то, как маленькие белые мыши потихоньку запрыгивают на их ложе, прокусывая грудную клетку, прогрызая путь к его сердцу и недовольно пища, когда видят, что оно немного оттаяло. Он молчит не сопротивляясь, когда морщинистые гномы касаются его дрожащего органа, шепча на непонятном ему языке что-то себе под нос. Он молчит, когда его со всех сторон окружают любопытные феи. Он молчит, когда начинает чувствовать, как тепло снова уходит от него, ведь гораздо легче жить без сердца, чем с ним. *** — Эй мальчик! Ты чего такой невесёлый? — не скрывая своего любопытства прозвенел тоненький детский голосок принадлежавший ребёнку лет семи. Незнакомый, опечаленный чем-то парнишка, негодуя повернулся в сторону голоса, с целью увидеть того, кто нарушил его покой. Этим «кем-то» оказался низкорослый мальчишка с большими, от удивления, глазами и приоткрытым в немом вопросе ртом. Секунд тридцать мальчики с интересом рассматривали друг друга, подмечая каждый что-то своё. — Ты… Испачкался? — наконец осмелился сказать мальчишка с кофейными волосами и тёмного цитрина глазами. — Нет.- С горечью произнёс он — Это впредь мой постоянный окрас. — На фиолетовых губах проявилась горькая ухмылка, взгляд затуманили наступавшие детские слёзы. — А теперь беги к своим друзьям, и расскажи им про то, что на лестничной площадке сидит уродец с фиолетовой кожей. После этих слов в груди «фиолетового мальчика» что-то ёкнуло. Он хмуро посмотрел на свои руки, словно именно они были причиной всех его бед и страданий. — Но… У меня нет друзей. -Тихо, едва слышно отвечает ему ребёнок с конопатым лицом, тем самым заслужив теперь уже удивлённый взгляд этого странного парня. — Я очень слаб и низок, чтобы со мной дружили. И… даже если б они у меня были, почему ты думаешь, что мы бы обязательно посмеялись над тобой? — Ну… — неуверенно начал тот, позволяя новому знакомому сесть рядом с ним — Потому что все так делают. — Мы — не все. — Кто мы? — А это уже не важно. — маленькая улыбочка тут же заиграла на детских щёчках, а тоненькая ручка, в свою очередь, уверенно потянулась за приветствием с неестественного цвета рукой. — Меня зовут Скотт. А тебя? — В-винсент… — Что ж, Винсент. Теперь мы с тобой друзья, поэтому я клянусь никогда не бросать тебя в беде и, если будет нужно, обязательно прийти на помощь другу. После этих слов Винсент, всё ещё отчего-то неуверенно, но всё же, удосужился пожать протянутую ему руку. — Скотт значит? Хах. Я запомню… *** В ночном небе блестели звезды, словно бы кто-то рассыпал на черный бархат алмазную крошку. Дороги опустели, город наконец заснул, мигая желтыми лампами светофоров. Рядом лежали трупики белых мышей, а тёмные феи и гномы, недовольно ворча, уходили прочь в свои мёртвые миры с нескрываемой злобой смотря на два молодых сердца, которые, всё же, смогли выбраться из этого дьявольского омута, на встречу весне… — Я никогда тебя не брошу… — Эхом пронеслось в голове у обоих парней.