Точка отсчета

      Прошло около десяти минут прежде, чем дверь Норы снова распахнулась, и Северус, который уже начал подозревать, что младшая Уизли передумала, услышал ее голос:       — Я все сказала, Рон, — в отличие от брата она не кричала, но тон ее был твердым. — Я уже большая девочка и буду поступать так, как считаю нужным.       — Джинни!       — И перестань орать на весь дом, маму разбудишь. Твои вопли никакими заглушающими не перекроешь, — девушка, сменившая домашний костюм на джинсы и легкое пальто, появилась на пороге. — Еще раз добрый день, профессор, — она подошла к Снейпу, — надеюсь, вы не против немного прогуляться?       — Как вам будет угодно, мисс Уизли, — Северус кивнул, слегка прищурившись, и добавил, когда они уже шли по извилистой тропинке к деревянной калитке: — Я безусловно благодарен вам за согласие поговорить со мной, однако я несколько озадачен… ваш брат несколько раз намекал, что считает меня виновником вашей размолвки с мистером Поттером…       — Рон ошибается, — спокойно и даже как-то устало произнесла Джинни, спрятав руки в карманы пальто. Они покинули территорию Норы и теперь неторопливо шли вдоль проселочной дороги. — Наш с Гарри разрыв к вам отношения не имеет. Да и разрыва-то никакого не было.       — Не было? — Северус поднял бровь. — Но я помню, несколько лет назад в газетах…       — Профессор, вы что, журналистов наших не знаете? — Джинни усмехнулась. — Они еще не такое напишут, им только повод дай для очередной сенсации.       — То есть, ваш роман с Поттером — всего лишь газетная утка?       — Да нет, не совсем, — девушка повела плечом, глубоко вдыхая напоенный кислородом воздух. — Когда-то я действительно была влюблена в Гарри. Ну, вы помните, та история с Тайной комнатой, мое чудесное спасение, совместное приключение… много ли нужно одиннадцатилетней девочке, чтобы влюбиться в доброго, храброго героя, спасшего ее от страшного чудовища?       — Понимаю.       — Ну вот. Потом прошло время, мы слегка повзрослели, побегали на свидания с другими, я с Дином, Гарри с Чжоу… хотя ему-то особо некогда было в любовь играть, он был слишком занят собственным выживанием. А в девяносто шестом так получилось, что мы с ним снова сошлись. У нас на курсах все тогда только о романтике и думали, гормоны, возраст, все такое… Рон встречался с Лавандой, Гермиона страдала по Рону, остальные тоже не отставали, а мы с Гарри как-то оказались в стороне от всего этого, посмотрели друг на друга и подумали: «а почему бы и нет?» Стали ходить за ручку, целоваться по углам, и в итоге к лету нас уже все считали парой.       — «Почему бы и нет»… — задумчиво повторил Снейп. — Действительно мало похоже на внезапно вспыхнувшую неземную любовь.       — А для нас это было что-то вроде игры, — Джинни пожала плечами. — Даже в девяносто седьмом, когда Гарри с Роном и Гермионой бродили по лесам в поисках крестражей, а я вместе с остальными пыталась выживать в Хогвартсе, мы продолжали играть в эту игру. Я, как верная возлюбленная, ждала его из опасного путешествия, а он, как храбрый рыцарь, мечтал вернуться ко мне. Нам так было проще. Но затем, когда война закончилась… — она тряхнула головой, отбросив с лица пряди растрепанных ветром волос, — мы даже сами не поняли, как это произошло, но все вокруг начали называть нас женихом и невестой, мама вовсю планировала свадьбу, Рон вызвался быть шафером, а в газетах стали публиковать наши совместные фото и гадать, как мы назовем нашего первенца. И мы пришли в ужас…       — В ужас?       — Да. Потому что мы вовсе не собирались немедленно жениться, а уж тем более заводить детей! И мы совершенно не были влюблены. Любили, да. Но как друзья, как близкие, родные люди. Конечно, поначалу мы боялись признаться в этом даже друг другу. Я боялась сделать больно Гарри, а он боялся ранить меня, и мы делали вид, что все в порядке, что так и надо… но когда мама начала выбирать мне свадебное платье, я не выдержала.       — То есть, помолвку разорвали вы?       — Да поймите, не было никакой помолвки. Гарри мне даже предложения ни разу не делал. Это все вокруг почему-то решили, что мы мечтаем как можно скорее стать счастливыми супругами и обзавестись кучей детишек. А я, между прочим, сама из многодетной семьи, профессор, да еще и единственная девочка. «Мамина помощница»! Без денег, домовиков и возможности колдовать вне школы, зато с шестью старшими братьями, которые искренне считали, что помогать нам со стиркой-глажкой-готовкой-уборкой — не мужское дело. Я этого семейного быта еще в детстве наелась так, что на три жизни вперед хватит, и меньше всего на свете мне хотелось снова вешать на себя это ярмо. В общем-то, все это я и высказала Гарри, когда он, вернувшись с аврорских курсов, обнаружил меня в слезах и соплях на пороге своего дома. Он выглядел таким растерянным, а я чувствовала себя последней сволочью, но просто не могла больше продолжать этот цирк. И тут неожиданно оказалось, что Гарри и сам не горит желанием на мне жениться, а молчал все это время только потому, что вроде как не мог бросить меня практически перед алтарем, представляете?       — Вполне, — протянул Снейп. — В Поттере слишком долго и упорно взращивали чувство долга и ответственность за всех вокруг.       — Вот-вот, — невесело хмыкнула Джинни. — Ну, в общем мы тогда с ним всю ночь просидели на ковре у камина, выпили две бутылки виски, поплакались друг другу в жилетки, выяснили все свои отношения, а когда протрезвели, начали думать, как из всей этой ситуации выпутываться. Я предложила ему просто уехать вдвоем, как друзья, попутешествовать, развеяться, почувствовать наконец, что такое — настоящая жизнь, переждать пока весь этот маразм не стихнет сам собой… но он отказался. Сказал, что не может уехать, пока не убедится, что сделал все, что мог. Для вас, Малфоев и других, ну…       — Я знаю, — тихо сказал Северус, с содроганием вспомнив, как даже не поблагодарил Поттера, когда тот принес ему с таким трудом выбитую награду.       Джинни вздохнула.       — Тогда я предложила сказать всем, что это я его бросила. Мне было плевать, что обо мне подумают, я просто не хотела, чтобы Гарри еще и перед журналистами пришлось оправдываться. Так было бы проще…       — Что же вам помешало?       — Его чертово чувство ответственности за всех вокруг. Гарри не захотел подставлять меня, решил, что нужно просто сказать правду… Мы так и сделали, специально дали вместе интервью, где популярно объяснили свою позицию, но эти козлы-репортеры в итоге все переврали, написав, что Герой отказался от личного счастья ради борьбы за права проигравшей стороны. Мол, он не может наслаждаться семейной жизнью, пока не добьется справедливости! Чушь! Но самое противное, что после тех статей уже невозможно было никому ничего объяснить. На Гарри посыпался ворох упреков, на меня все смотрели с сочувствием, как на отвергнутую невесту… и черт бы с ней, с общественностью, но мне даже родную мать не удавалось убедить, что это все полный бред! Она решила, что я так сильно люблю Гарри, что защищаю его даже после того, как он меня бросил. Ну, и Рон туда же… Они тогда сильно поссорились, даже подрались… и Гарри в сердцах сказал ему, что вообще не интересуется женщинами…       — Зачем? — опешил Снейп.       — Потому что это было правдой, — просто сказала Джинни, поймав его недоверчивый взгляд. — Да, профессор, представьте себе, Великий Гарри Поттер — мечта всех ведьм Британии от десяти до ста — оказался слегка нетрадиционной ориентации. Хотя, если хотите знать мое мнение, все это ерунда — геи, натуралы, голубые, розовые… Влюбляешься-то в первую очередь в личность. И неимоверно глупо упускать свое счастье только из принципа, если эта личность вдруг окажется не того пола.       — Весьма любопытная точка зрения, мисс Уизли, — медленно произнес Северус. — И весьма нетипичная для девушки вашего возраста и воспитания.       — Ну, вот такая я неправильная, — вдруг повеселела Джинни, впервые по-настоящему улыбнувшись. — Даже не знаю, в кого. Но Рон… он воспринял это как оскорбление. То есть, сначала-то он решил, что Гарри это выдумал, чтобы оправдаться, но потом тот сказал ему что влюблен. В мужчину. Даже имя назвал. И тут у Рона окончательно сорвало крышу. Они после той ссоры полгода не разговаривали, мы с Гермионой всю голову сломали, как их помирить, потом вроде начали снова общаться, но еле-еле… Рон не мог простить ему своего перевернувшегося с ног на голову мироощущения, а Гарри — того, что друг оказался не способен принять его таким, как есть.       — А мисс Грейнджер?..       — С Гермионой было проще. Сначала, конечно, она тоже была в шоке, но потом обдумала все хорошенько, составила список личных приоритетов, изучила вопрос со всех сторон… — Джинни негромко рассмеялась, — ну, одним словом, выполнила свою стандартную программу и пришла к выводу, что ей все равно, с кем будет Гарри, если этот выбор сделает его счастливым.       — Что ж, Поттеру, определенно, повезло с подругами.       — Да, — Джинни внезапно остановилась.       Как-то незаметно, за разговором, они оказались на берегу небольшого озера. В серебристой водной глади отражалось полуденное солнце, тихонько шелестели золотыми листьями деревья вокруг — сентябрь в этом году выдался на редкость мягким и красивым.       Девушка обернулась к остановившемуся вместе с ней Северусу и отвела рукой пряди рыжих волос, брошенных в лицо порывом ветра.       — С подругами Гарри повезло. Ему не повезло с избранником. Хотя в этом случае, скорее, стоит винить его излишне богатое воображение. Но так или иначе, а поняв, что на взаимность ему надеяться бессмысленно, Гарри… сломался. Не то чтобы он так сильно страдал от неразделенной любви, просто, понимаете, это стало последней каплей… Он понял, что его жизнь — полное дерьмо.       Джинни закусила губу.       — Сами подумайте, раньше у него был Хогвартс — волшебная сказка, куда его забрали от злых родственников, куча друзей, приключения, надежды на будущее, а главное — цель. Вся его жизнь была подчинена одной единственной цели — победе над Волдемортом. А потом он победил его и… что у него осталось? Дом на Гриммо, который он ненавидел до судорог, друг, с которым они стали почти чужими, куча званий, приносящих больше проблем, чем пользы, и ощущение, что вся его борьба была напрасной, потому что Волдеморта остановить оказалось проще, чем министерский беспредел.       Карие глаза, слегка покрасневшие, но совершенно сухие, смотрели куда-то мимо Снейпа. Когда Джинни снова заговорила, ее голос чуть слышно дрожал.       — Мы старались поддержать его, как могли, правда старались. Но в то время мама серьезно заболела, она так и не оправилась полностью после гибели Фреда, и все наши мысли были заняты ее здоровьем. Мы ведь и в Норе до сих пор живем только потому, что не можем оставить ее одну. Отец работает, Джордж тоже, вот мы с Роном и Герм и дежурим по-очереди. Колдомедики сказали, что маме ни в коем случае нельзя долго быть одной, что семейное тепло ей нужно гораздо больше, чем лекарства. Конечно, это слабое оправдание тому, что мы почти не заметили, как наш лучший друг оказался на краю пропасти.       Она вздрогнула.       — Знаете, я все время спрашиваю себя, могла ли я сделать еще что-то, чтобы уберечь Гарри? Может, навестить его лишний раз или найти какие-то слова, не знаю… Вы были почти правы, когда говорили, что он искал смерти. Не думаю, что он сознательно совался под Авады, но в аврорат он пошел только потому, что там он мог сражаться. Единственное, что он хорошо умел.       Она замолчала, и Снейп тоже некоторое время молчал, осмысливая ее подробный, где-то даже слишком личный рассказ.       — Мисс Уизли, — наконец тихо произнес он, поймав ее взгляд, — я ценю вашу откровенность, но почему вы решились рассказать обо всем этом мне? Едва ли Поттер…       Джинни посмотрела ему в глаза и внезапно горько усмехнулась.       — А вы до сих пор не поняли, профессор? Почему Рон так злился из-за его выбора, почему Гермиона была в таком шоке, почему все были уверены, что его чувства безнадежны? Гарри был влюблен в вас.       Северусу показалось, что его окатили ледяной водой.       — Что? — он изумленно уставился на девушку, отказываясь верить тому, что услышал. — Но это невозможно… Поттер ненавидел меня все школьные годы, а после победы… да мы с ним виделись всего несколько раз! Он совершенно не знал меня, впрочем, как и я его… Какая любовь?       — Я ведь говорила, что у Гарри излишне богатое воображение? — Джинни обхватила себя руками, вздрогнув, как от озноба. — Когда он узнал всю правду, ну, о том, что вы любили его мать, что все это время были на стороне Дамблдора, что защищали его… сначала он почувствовал свою вину перед вами. Пытался просить прощения, но вы не слишком его слушали, и тогда он решил заслужить его, добившись для вас полного оправдания и даже награды. А потом… он говорил мне, что восхищался вами еще в школе. Ненавидел, да. Но восхищался вашим талантом, вашим дуэльным искусством, даже вашей язвительностью… говорил, что всегда хотел научиться так же выражать любые эмоции одним взглядом, без лишних слов и криков. Бесился из-за того, что вы постоянно сравнивали его с отцом, отказываясь видеть в нем отдельную личность, мучился, считая вас предателем… Неудивительно, что после того, как открылась правда, вы стали в его глазах героем. Сильным, смелым, самоотверженным… и таким же одиноким, как он сам. Он хотел узнать вас, профессор. Но вы не дали ему ни единого шанса, и он выдумал себе своего собственного Северуса Снейпа. И влюбился в этот идеальный образ, хотя понимал, что это безнадежно.       — Поэтому ваш брат и мисс Грейнджер… — собственный голос показался вдруг чужим и каким-то мертвым.       — Да, они отчасти винят вас в смерти Гарри. Знаете, мы ведь были уверены, что вы в курсе о его чувствах.       — Я не… — Северус прочистил горло. — Он никогда не говорил мне… мне даже в голову не могло прийти, что он мог…       — Я подозревала, что ему не хватит решимости, — грустно сказала Джинни, а затем, будто вспомнив, добавила: — Но он, кажется, собирался написать вам письмо. Вы его не получали?       Снейп ощутил липкий холод в груди. Он помнил конверт, подписанный чудовищным почерком Поттера. Конверт, который он так и не открыл.       — Я его не читал.       — Понятно, — Джинни, казалось, не удивилась. — Знаете, я вас не осуждаю. И Рон с Гермионой в глубине души тоже понимают, что если и винить кого-то, что не помогли, не поддержали, не уберегли, то только нас. Ведь это мы были его друзьями, а вы… В конце концов, вы не давали Гарри ни единого повода рассчитывать на взаимность. И уж тем более не были обязаны соответствовать тому идеальному образу, который он себе придумал, — она снова посмотрела ему в глаза. — Я рассказала вам все это только потому, что знаю, насколько вы были ему дороги. И мне кажется, Гарри хотел бы, чтобы вы узнали об этом. Хотя бы теперь. Всего вам доброго, профессор Снейп.       И она, отвернувшись, пошла прочь от залитого солнечными лучами небольшого озера, оставив Северуса смотреть ей вслед остановившимся взглядом.