Похмелье мамочки всея бантан

      

***

Полшестого утра. Кухня в общаге бантан. В атмосфере спокойствия и релакса мамочка всея бантан Ким Сокджин пытается разлепить свои глаза и понять, какого хрена он в одних трусах лежит на кухонном столе с повязанным на голове полотенцем. Снизу слышится какое-то копошение, но голова слишком пульсирует, чтобы опустить её вниз стола. — Кто здесь? — вопрос, кажется, произнесен слишком громко, из-за чего подозрительное шуршание прекращается, но теперь слышится чей-то шепот. — Пссс, хён, он проснулся. Что нам делать? — неуверенный шёпот обращается к кому-то под столом. — Главное не делай резких движений, плавно поднимись и постарайся успокоить опасный объект, — вторит ему басовитый шёпот, после чего слышно тихое «файтин». Еще не до конца понимая ситуацию Сокджин пытается сесть и отфильтровать в голове, что имелось в виду под фразой «опасный объект». Делать это оказалось бесполезно, голова совершенно отказывалась думать. Что он пил? И сколько? Из напитков он помнит только то, что всё начиналось довольно безобидно, то есть с пива, также отрывками мелькают воспоминания о двух бутылках соджу, а дальше — пустота. — Хён, обещай, что будешь приходить ко мне на могилу каждый месяц. И обязательно приноси цветы, — слышится всё тот же шепот, но только с нотками грусти. — Не говори глупостей. Тебе нужно всего лишь разбудить Сокджин-хёна. Вставай быстрее, — удар чей-то конечностью под столом заставляет Джина простонать. Проклятое похмелье. Взгляд встречается с футболкой белого цвета с непонятным принтом. Приходится поднять взгляд выше, чтобы увидеть владельца этой одежды. Ким Тэхён собственной персоной. Стоит напротив него и улыбается. Но улыбка вовсе не ослепительная и радостная, а какая-то фальшивая и натянутая. — Привет, хён! — чудо с квадратной улыбкой машет рукой так, что, кажется, они действительно не виделись очень давно и произошло долгожданное воссоединение, — Точнее, доброе утро, хён~ Ощущение грядущего пиздеца не заставляет себя ждать: рядом с Тэхёном появляется Намджун. Ким Намджун. Чертов однофамилец и головная боль старшего. Судьба, видимо, очень любит, когда Сокджин страдает и, чтобы скучно не было, подкидывает ему само олицетворение рукожопства — Джуна. — Эээ, как спалось, хён? — неуверенно тянет лидер, неловко переминаясь с ноги на ногу и смущенно улыбаясь. Надо бы ответить, да только Джин невольно залипает на ямочках Намджуна и произносит что-то вроде мычания. На периферии сознания, как кадры киноленты, мелькают воспоминания минувшей ночи. Вот он стоит около окна и отпивает из бутылки соджу. Дальше слышится в коридоре, как кто-то зашёл. Повернувшись на звук, он встречается взглядом с Намджуном, что не отводит глаза и приближается к нему. Тихо произнесенное "ты мне нравишься, хён" в самые губы и чернота. — Боже мой, — глаза Сокджина расширяются еще больше, — мы что, целовались? Звучный писк со стороны Тэхёна отвлекает немного и старший переводит взгляд на него. А Тэхён стоит и чуть ли не прыгает от радости, всё повторяя "ты это сделал, хён, я так рад, я так рад!". Знал бы Сокджин, что не он один вчера выпивал. Но Намджун делал это для храбрости, чтоб наконец-то признаться в чувствах, а не просто так, как это делал старший. Джин смотрит на покрасневшие уши как подтверждение своих слов. И на красные щёчки, что так и хочется потискать. Снова его уносит не в ту сторону. Нужно собраться и выдать адекватный ответ. Но как тут собраться, если такой милый Намджуни стоит перед ним? Здесь хочется только пищать и тискать, послать к черту головную боль и просто улыбаться как дурак. — Ты ничего не помнишь? — осторожно спрашивает лидер, стараясь оставаться спокойным и не впасть в уныние, ведь он так надеялся, что старший это точно запомнит, и их отношения сдвинутся с мертвой точки. Видимо, не судьба. Ну что ж, Намджун, ты хотя бы сделал попытку. — Мне понравилось? — вроде как интересуется Сокджин у младшего, попутно трогая свои губы, будто пытаясь собрать крупицы своих воспоминаний об этом моменте. — Может быть? — предлагает Намджун уже почти на пограничном расстоянии, чтобы сбежать подальше от этих прекрасных глаз и не смотреть на эти очаровательные губы как можно дольше. Со стороны слышится тяжелый вздох. О, точно. Тэхен. Он же все это время был здесь. — Это, конечно, интересно, но мне уже можно идти? — с надеждой спрашивает тот, устав уже наблюдать переглядки этих двоих. — Стоять! — Сокджин снова скривился, чертова голова. Чтоб он еще раз пил, да не в жизнь! — Почему я в одних трусах и с полотенцем на голове? Где все вообще? — Это тебе лучше узнать у лидера, — весело подмигнув побледневшему лидеру Тэхен покинул кухню. — Итак, я жду ответа, — деловито произнес старший, стараясь как можно удобнее устроиться на столе и не светить своими обнаженными длинными ногами. Намджун бы и рад ответить, только вот взгляд падает на эти самые ноги и слова застревают в горле. Какие тут объяснения, если потихоньку начинает срывать крышу от осознания того, что перед ним сидит Сокджин со скрещенными ногами. Да ещё и в одних трусах. Фанючка внутри лидера начинает облизываться и стонать. Но не сдается наш верный солдат. Лицо кирпичом держать тяжко, но ответить надо бы, иначе в ход пойдут руки, что уже зудят от желания прикоснуться с старшему, к его ногам, рукам, провести ладонями по этому божественному телу... — Ты снял с себя одежду? Сам? — и снова вопросительный тон. Намджун правда не знает, почему Сокджин сейчас только в нижнем белье. Когда он пришел к нему ночью, тот был одет полностью. — Не ты раздевал меня? — нотки смущения так и просачиваются в этой фразе, отчего старший глупо хихикает. — А хотел бы? — это не то, что нужно спрашивать, но язык, зараза, отказывается слушаться и вот уже глупая улыбка озаряет лицо лидера. — Хотел бы... — мечтательно произносит тот. — Что? — Что? Настает момент истины: вот-вот сейчас произойдет то самое, ради чего они всё это прошли. Но, конечно же, когда в жизни бывает всё так идеально? — О, вы уже переспали что ли? — громкий возглас одного шепелявого засранца нарушил ту идиллию, что была между двумя влюбленными. Сам Мин Юнги появился на кухне, шурша пакетами, в которых точно находится выпивка. Послышался треск. Это полотенце в руках Сокджина потерпело поражение. Злой как никогда Сокджин ловко спрыгивает со стола, направляясь в сторону рэпера, чтобы отвесить ему подзатыльник и пинок под зад, чтобы сваливал из кухни, а лучше вообще с этой планеты, иначе он за себя не ручается. — Хён, ты чего такой хмурый? — наблюдает он за злым Джином, — Джун, ты плохо справился? — будто он тут ни при чем спрашивает Шуга, даже не пытаясь стереть с лица гадкую ухмылку. — Ты у меня сейчас с окна полетишь, — шипит старший и толкает его прочь с кухни. И вот они снова вдвоем. Теперь им точно никто не помешает. — На чем мы остановились? — Джин подходит вплотную к лидеру, заглядывая в глаза напротив. — Ты хочешь, чтобы я разделся? — спрашивает младший, опуская свою правую руку на талию Джина и оглаживая бок. — Возможно? — улыбаясь произносит старший, обвивая шею лидера и приближаясь к его губам ближе. — Хён, а ты кушать готовить будешь? — внезапно со стороны входа на кухню звучит сонный голос Чимина. Сокджин пытается абстрагироваться, но руки на шее Намджуна сжимаются в кулаки. И сам Намджун как-то сжимается, пряча взгляд. В голове старшего звучит зловещий смех и он, словно кукла из ужасов, медленно поворачивает голову в сторону милого вокалиста. Вот только взгляд ничего хорошего не предвещает, а Чимин и вовсе уже пожалел о своем вопросе, явно понимая, что он очень не вовремя. — А ты как думаешь? Чимин, кажется, попал. Он мысленно молит, чтобы Юнги-хен внезапно прибежал. Но этого не произойдет, Юнги сюда вход запрещен. И он не спасет одного хорошенького вокалиста, которому сейчас очень сильно попадет. Никогда не мешайте Сокджину, когда он с Намджуном. Иначе вы поплатитесь своей жизнью. И не будет никакого мяса.