Круг замкнулся

— Арсения Попова, — шикарная, осанистая брюнетка приседает в реверансе, — Можно просто Ася, только ради всего святого не Сеня! Шастун смотрит во все глаза и не верит. Так ведь просто не бывает! Нет! Только не с ней! Тоня смотрит во все свои травянистого цвета глаза и не может сказать ни слова. Да, прошло два года. Да, теперь вместо шикарной косы игривое каре. Но это она! Эта Женщина! Дине приходится толкнуть подругу в бок, шикнув, что это неприлично, так пялиться. Арсения смеётся, видя такую реакцию. Она прекрасно осведомлена о том, какое влияние имеет на людей. Поповой почти тридцать, и она считает себя совершенством. — Как тебя зовут? — улыбается она, подходя к блондинке глядя на неё хитро, хищно, протягивая руку и касаясь длинных серёжек в ушах девушки. — Антонина, — только и может выдохнуть девочка, всё так же заворожённо глядя на собеседницу, словно на восьмое чудо света, — Тоня Шастун. *** — Для вас сегодня выступали: Арсения Попова, Антонина Захарьина и София Матвиенко! — конферансье представляет троицу красоток, которые выходят на авансцену, кланяются и шлют воздушные поцелуи всему залу Чаплин Холла. Тоне через пятнадцать минут двадцать. Тоня смотрит на высокую, темноволосую красотку с длинной косой через плечо. Тоня тонет. Тоня впервые так сильно впечатляется. Уля, сидящая рядом, трясёт подругу за плечо и что-то говорит, но Шастун словно бы вообще не в этом месте, не в этой реальности. — Тось, ты чего? — Ульяна с волнением смотрит на девушку. — Посмотри, какая она красивая, — выдыхает она, кивая на Попову. После их первой встречи, Шастун отходит пару недель, даже не надеясь ещё когда-то увидеть Эту Женщину. *** Тоня до сих пор помнит своё первое впечатление. Тоня до сих пор в шоке. Тоня тянется к новой коллеге, так что Дина только закатывает глаза и смеётся над подругой. Она слышала о Поповой два года назад. Слышала от Шастун. Тонны восхищения талантом, красотой. Слышала в звонком, несмотря на сигареты, голосе подруги какие-то доселе неведомые нотки. — Ты влюбилась, что ли? — в шутку уточняет Позова после очередной репетиции, а когда читает в глазах подруги положительный ответ, то и вовсе теряется. Приплыли… *** — Ася, ты как? — Тоня сидит рядом с Поповой на полу в уборной, поддерживая у её губ бутылку с водой, помогая сделать пару глотков. — Всё в полном порядке, — в синих глазах слёзы и счастье, — обещай, что никому не расскажешь? — Обещаю, — кивая Тоня, бережно убирая со взмокшего лба коллеги тёмную чёлку. — У меня ребёнок будет. Представляешь? Наконец-то! Мы так долго ждали… Тоне сегодня исполняется двадцать два. И её жизнь разлетается на куски от этой простой фразы. Да, она видела обручальное кольцо, да, она слышала щебет брюнетки по телефону. Но что-то внутри всё ещё надеялось, теплилось. Попова ведь так откровенно смотрела на неё! На Тоню! Так откровенно лапала на репетициях и вечеринках! И Тоня так неосторожно посмела надеяться, что это не просто так. И вот… — Поздравляю, это, правда так здорово, — шепчет девушка, улыбаясь скорее чуть нервно, сдерживая под маской слёзы истерики, — а… а как же шоу? — К тому моменту, когда начнём снимать, я уже приду в норму. Не переживай, Шастунишка, — брюнетка улыбается ей тепло, обнимает за плечи, — Стас уже в курсе, он не против. Но я пока не хочу никому больше говорить, ни Соньке, ни Дине. Пока не надо. Пусть это будет нашим с тобой маленьким секретом. *** Тоню не отпускает. Совсем. Хотя казалось бы! Но нет. Нет, наоборот. Вид счастливой, заметно округлившейся Поповой заставляет Шастун любить Эту Женщину ещё сильнее. Уже все в курсе «интересного положения» Арсении, впрочем, это не удивительно: она всё такая же высокая и худощавая, только живот чуть ни на лоб лезет. И такая счастливая, буквально светится. Тоне всё ещё двадцать два. И ей кажется, что этот год в её жизни будет самым тяжёлым. Тяжелее всех предыдущих, тяжелее всех будущих. Ведь именно в двадцать два она теряет всякую надежду. Именно в двадцать два её воздушные замки рушатся, словно карточные домики от потока ветра. Ведь именно в тот год, когда Тоне ещё двадцать два, на свет появляется Кьяра, маленькое счастье Этой Женщины. — Тоська! Она такая хорошенькая, такая крохотная! — радостно вещает Попова в трубку, озаряя своим счастьем вечно хмурый Петербург, в то время как на том конце провода над Воронежем сгущаются грозовые тучи. Тоня истерично рыдает на плече у Ульяны, не в силах сказать ни слова. Тоня жмётся к подруге, размазывает по бледным щекам слёзы и дрожит. Уля не понимает, как так вдруг получается, что она первой целует расстроенную подругу. Уля не знает, как так получается, что на утро они просыпаются в одной постели. *** Шастун теперь курит вдвое больше, обрезает золотистые локоны и выбривает висок странным узором, носит бесформенные балахоны-мантии и много молчит. Длинные пальцы теперь украшены бессчётным числом колец, а узкие запястья унизаны браслетами. Она теперь Шаст. Она целует по утрам сонную Улю, и больше не смотрит на Попову этим нежным, невинным взглядом дикой лани. Арсения не понимает, что вдруг случилось с милой девочкой. Впрочем, ей сейчас совсем не до того, сейчас важнее съёмки, маленькая Кьяра на руках и тот факт, что муж бросил её. Ася никому не говорит о последнем, только Соня знает правду. И тоже молчит. Это не её дело. *** На вечернике по поводу окончания съёмок первого сезона, Ася впервые видит, как Шаст целуется с Ульяной. Далеко не по-дружески. Шастун прижимает девушку к стене, одной рукой держа запястья Макаровой над головой, а второй путаясь в её русых волосах. Шаст выглядит в этот момент такой взрослой, такой… Ася не может подобрать слов, только чувствует, как внутри что-то неприятно колет. — Наша детка повзрослела, — усмехается Соня, поправляя гулечку тёмных волос на макушке, стоя рядом с подругой. — И давно это с ней? — Они уже почти полгода вместе. Ты разве не в курсе? — Матвиенко удивлённо посмотрела на Попову. Ася хмурится, почему-то сопоставляя этот временной промежуток с рождением своей крошки. Совпадение? Или же..? Арсении тридцать один, она не глупая. Она видела, что Шастун тянулась к ней не только по-дружески. Ася сама приманивала эту нежную, хрупкую девочку, что буквально заглядывала ей в рот. Ася сама играла в эту игру, наслаждаясь вниманием. Ася была уверена в своих прогнозах! А тут… — Нет, — покачала она головой, ещё раз пробегаясь взглядом по тощей, высокой Тоне, что сейчас была так похожа на парня, — она перестала делиться со мной новостями. *** Ася не любит Москву. Большая, шумная, дерзкая, она напоминала брюнетке растревоженный улей диких пчёл. Ася ненавидит быть не дома, но и дома, в Питере, ей невыносимо. Потому приходится мириться с тем, что есть. Из головы у неё все не выходит та самая Уля, девушка Тони. Невольно Арсения сравнивает её с собой. И… не находит вообще ничего общего. От слова совсем. Разве что две буквы в имени. Арсения действительно ревнует, даже ненадолго забывает о том, что супруг изменил ей прямо в их постели с какой-то дешёвой шалашовкой. От мужика такой подставы грех не ждать! Но вот Тоня… Её маленькая, златокудрая девочка… Арсении через полчаса тридцать два. И она понимает, что влюблена по уши… *** — Тось, так больше не может продолжаться, — Ульяна гладит порядком отросшие волосы своей девушки, — я же знаю, что тебе не я нужна. Тебе подавай Эту… — Помолчи, — фыркает Шастун, обрывая Макарову, потягивая вино прямо из бутылки, вертя в руках серебряный браслет, — я выбрала тебя. Тоне уже сутки как двадцать четыре. Но празднество затянулось, перерастая в страшную пьянку, прекращая быть счастливой встречей с друзьями. Макарова не сопротивляется. По сути — её всё устраивает. Ей так даже спокойнее за подругу. Ульяна всегда знает, где Тоня и с кем, знает, во сколько та вернётся домой. Тоня под вечным присмотром, а значит, не натворит бед. — Она подарила? — уточняет шатенка, кивая на новую безделушку, дожидаясь кивка Шастун, замечая, как по щекам той снова катятся слёзы, — Пойдём спать, солнце. Ты устала. *** Тоне сегодня двадцать пять. И она совершенно одна в чужой и холодной Москве. Дина уехала с семьёй отдыхать, а с Улей они поссорились ещё в марте. Макарова и так продержалась достаточно, исполняя роль арсозаменительницы. Безуспешно, конечно, но при этом Шастун хотя бы не сошла с ума. Её золотистые локоны снова струятся по плечам, даже выбритый висок уже не кажется проплешиной. Тоне кажется, что сегодня её наконец отпустит. Любовь она ведь как хомячок — живёт три года. А значит… пришло время похоронить причиняющие боль чувства, спрятав их в старой мыльнице. Антонина уже однажды так сделала. Когда умерла её хомячиха Ванда. Теперь пора сделать то же самое и с арсозависимостью. Антонине сегодня двадцать пять. И она больше никогда не заплачет из-за Этой Женщины. *** Ася замечает на трамвайной остановке знакомый силуэт и не может сдержать улыбки. Высокая, красивая, яркая. Антонина перестала быть бунтаркой и глупой девочкой. Как-то совсем незаметно, из неуклюжего утёнка она превратилась в шикарного лебедя. Арсении тридцать три. На заднем сидении в детском кресле её персональное солнце, а впереди ещё вся жизнь. Она тормозит машину и опускает переднее пассажирское стекло, окликая коллегу: — Шастунишка! Поехали, подброшу тебя. Тоня улыбается лучезарно, ярко. Сверкает, как бриллиант. Только вот за этой маской всё ещё теплится боль. Да, она похоронила свою любовь. Вот только она забыла, что пустота не уйдёт так же просто. — Привет, — она легко садится в машину, пристёгивая ремень безопасности и оборачиваясь на Кьяру, — и тебе привет, красавица! Малышка — копия матери. Курносый носик, тёмные густые волосы и озорные глазки цвета бескрайнего неба. Арсения трогается с места и внутри неё с новой силой разгорается тепло. Вот ведь! Это же её Тоня, её светлая и добрая девочка. Сидит рядом, улыбается. Хотя нет. Теперь это красивая, молодая женщина. Цветущая, яркая, популярная. Мечта каждого мужчины старше четырнадцати. Зависть всей прекрасной половины страны. Антонина Шастун. Её — Асина — персональная слабость. Единственная непокорённая. Ошибка. Сбой в отлаженной системе. Тоня не смотрит прямо, но боковым зрением скользит по такому красивому силуэту. Материнство сделало Арсению ещё сочнее, сексуальнее. Материнство придало её ещё больше соблазнительного шарма, коим она и без того не была обделена. На её плече покоится тёмная коса, и Тоня ловит себя на мысли, что где-то это уже было. — Когда я впервые тебя увидела, у тебя тоже была косичка, — зачем-то говорит девушка, прикрывая глаза, — так же лежала на плече. А когда ты кланялась зрителям, она походила на змейку, скользящую по твоей груди. — Ты путаешь, — улыбается Попова, — в нашу первую встречу у меня волосы еле до плеча доставали, я как раз подстриглась перед проектом. — Я же не про знакомство, — улыбается Шастун, а по спине бегут мурашки. Она ведь до сих пор помнит тот самый день. Пять лет назад. Когда она встретила свою звезду, — мы с Улей сделали мне подарок на двадцатилетие, купили тур и укатили в Питер. Мне всегда хотелось посмотреть на этот город. Вот мы и устроили мне каникулы мечты. А прямо накануне дня рождения, мы решили сходить в ресторан, на глаза попалась афиша Чаплин Холла. Мне было без двух часов двадцать, когда я утонула. Последнее срывается с губ слишком неосторожно. Девушка совсем не собиралась говорить об этом. Никому от такого откровения легче не станет. Да и никому не нужны эти детские мечты и воспоминания. Воспоминания пятилетней давности. Ася замирает, не дышит и, кажется, сходит с ума. Это кажется чем-то нереальным. Тоня такая искренняя сейчас, такая настоящая. — Ты никогда не говорила, что была знакома со мной заочно, — тихо шепчет она, — почему? — А зачем? Что бы это поменяло? И правда… *** Питер. Город надежд, мечтателей и разводных мостов. Город, в котором сходятся все дороги мира. Город, который… Да можно бесконечно перечислять — не хватит и века! Они теперь звёзды. Они теперь ездят по стране с гастролями, их узнают на улицах, просят автографы и сфотографироваться. В машине трое. Ульяна, Дина и Тоня. История словно бы повторяется, только на этот раз они едут сюда уже не как туристы. Ну, разве что Макарова. Той просто захотелось на майские рвануть из родного Воронежа куда-нибудь. Ну, так звучит официальная версия. На самом же деле, Позова просто боится, что Антонина окончательно сломается, развалится на куски. После предыдущей поездки перед Новым годом, ей пришлось двое суток приводить подругу в себя, наплевав на праздник, наплевав на всё на свете. Потому сейчас Ульяна едет с ними. Вдвоём они точно справятся в случае чего. *** Два концерта кряду. На «ура!» до мурашек. Все четыре импровизаторши выжаты, как лимоны. Но довольны. Стас тоже доволен, хвалит их, как всегда дарит цветы, балуя своих звёздочек. А звёздочки в свою очередь сияют, как четыре бриллианта. Уля пробирается в гримёрку к подругам, Уля улыбается и не выдаёт себя и своих намерений. Она просто пришла сказать, что они молодцы. Дина кивает ей незаметно, показывает большой палец, давая понять, что пока всё в норме и волноваться не о чём. Попова смотрит волком на непрошеную гостью. Попова злится. Ей не нравится Ульяна, ей не нравится, как эта дерзкая девчонка смотрит на Шастун. Но, видимо, это тот самый знак, которого Ася ждала уже почти год. — Тось, — тихо заговаривает она с коллегой, мягко приобнимая девушку за плечи, — надо поговорить. Поехали, поужинаем где-нибудь. Вдвоём. Шастун хлопает длинными ресницами и только кивает робко, понимая, что просто не может отказаться. Питер. Попова с этой своей косичкой и небесного цвета глазами. Ужин на двоих. *** — Да успокойтесь вы, — Соня вздыхает и закатывает глаза, — нормально всё будет. — Ага, не тебе же потом откачивать её, — Макарова нервно покачивает ногой, дожидаясь, когда Дина переоденется. — Сонь, правда. Ты не всё знаешь. Тонька… короче история долгая, — Позова спешно натягивает футболку под бомбер, — и если что-то пойдёт не так, то всё, Гитлер Капут. Матвиенко кусает губы. Она, вроде как, обещала Асе не говорить ничего никому, пока точно не решится вопрос. Но другого выхода нет. — Наша мадам Попова уже как три года в разводе. И два как сохнет по глупенькой ромашке Тоне. Так что, вы обе — не лезьте. Две пары удивлённых глаз смотрят на Матвиенко, пока та неспешно, в привычной манере, поправляет гульку на макушке. *** На улице темно, но Шастун и не нужно много света, чтобы узнать. Они с Асей выходят из такси у здания Чаплин Холла. Сердце воронежской девочки замирает, возвращая её в тот самый апрель, что познакомил её с Этой Женщиной. — Мы… сюда? — уточняет она неуверенно, переводя на Попову заинтересованно-удивлённый взгляд. — Именно, — Ася улыбается, берёт Тоню за руку и ведёт за собой в здание театра-ресторана, —правда… театра нашего уже давно нет. Но… мне показалось, это будет символично. — Символичным для чего? — Тоня не понимает. Тоне страшно. Она только-только начала отходить, приходить в себя. Она только-только стянула края своей рваной раны. И вот снова? — Для признаний? Для разговоров? — Попова переплетает их пальцы. Не так, как обычно. Это касание робко-нежное, осторожное, словно дающее Шастун право выбора. Они сидят в уединённом уголке. Тоня нервничает и теребит свои браслеты, Ася выбирает вино. Тоня облизывает пересохшие губы, Ася поднимает на неё свои глаза-океаны. Тоня тонет. Ася не может вдохнуть нормально, наконец снова видя этот взгляд. — Зачем мы здесь? — Шастун дрожит, готовая разрыдаться. Это слишком больно для неё. Даже спустя столько времени. — Знаешь… а меня муж бросил. Сразу после рождения Кьяры, — Арсения серьёзна, как никогда, в её голосе ни намёка на смех или веселье, — впрочем, к чёрту его. Не говоря больше ни слова, она большим пальцем скатывает золотой ободок на скатерть и прикрывает глаза на мгновение, чтобы через секунду встать, подойти к Тоне и впиться губами в её дрожащие губы. Чтобы поставить точку в их недосказанности. Чтобы начать их историю с начала, в той самой точке, где всё и началось. Круг замкнулся.