Квартира № 16

Самые близкие люди — это наша семья. Но, к сожалению, не для всех это так. У моего Дениса остался только один родной человек — дядя, брат его матери. Казалось бы, после трагедии, унесшей жизни Сергея и Марины Власовых, два Дениса — дядя и племянник, должны были найти друг в друге поддержку, но этого не случилось. В чем причина того, что взрослый мужчина отправил одиннадцатилетнего мальчика, сына родной сестры, в детский дом? Неужели семейные ссоры оказались превыше человеческого сострадания? Неужели, из-за давних обид можно с легкостью отказаться от ребенка, в котором течет родная кровь? Когда я узнала историю Дениса Суворова, во мне возникли два одинаково сильных чувства — жалость к своему возлюбленному и презрение к его дяде. Именно поэтому, увидев его на нашем пороге, я не смогла гостеприимно улыбнуться и всем своим видом показала, что этот человек мне неприятен. — Что тебе нужно? — нахмурился Денис. — Поговорить хотел. Есть одна вещь… — хмыкнул Суворов. Мой Денис посмотрел на меня, и я ему кивнула. В конце концов, и у нас были вопросы к этому человеку. Суворов зашел в прихожую, осмотрелся, пробормотав что-то про изуродованный дом детства, и стал разуваться. Мы провели гостя на кухню, и я поставила чай. Конечно же, не обошлось без любопытной Милы, которая по-хозяйски уселась с нами за стол. — Дядя, чего ты хотел, — не глядя на него, вопросил мой мужчина. — Видел твои фотографии в газете. Ты теперь известный ресторатор, значит? Бабло рубишь? — Тебя это интересует? Деньги нужны? — Денис с ненавистью посмотрел на своего родственника, и мне пришлось втиснуться между ними с сахарницей, чтобы не произошло чего-нибудь лишнего, учитывая вспыльчивость моего парня. — Нет. Деньги твои мне не нужны. Пришел просто посмотреть на тебя. Скажем так, убедиться, что тогда поступил правильно. — О чем ты? Как поступил? — Не забрал к себе, а отдал в детдом, — ответил Суворов и взял конфету из корзинки. — «Мишки на севере»? Мои любимые. — Правильно?! Сдать меня в приют?! — вспылил Денис, и я опустила ладонь ему на плечо, стараясь успокоить. — Со мной у тебя не было бы будущего. Я бы тебя вырастить не смог, а там… Там о тебе позаботились. Следили, чтобы учился, дали профессию. — Так ты пришел, чтобы совесть не мучила? — усмехнулся Власов. — Почему же именно сейчас? — Я не знал, как тебя найти. Ты же сдавал квартиру… — Ты не ответил. Почему именно сейчас? Почему не месяц назад? Не два? Почему ты явился, когда на всю Москву протрубили, что я получил деньги?! Мой Денис больше не желал себя сдерживать. Он прокричал свою боль, которая годами съедала его изнутри. Мне стало страшно, что все закончится скандалом и мы ничего не узнаем от Суворова о смерти родителей Дениса. Нужно было как-то успокоить возлюбленного, но я не знала, как. Зато его дядя смог. — У меня рак, — прогремели три слова, вмиг остудившие пыл Дениса. — Что?! — переспросил он. — У меня рак. По прогнозам осталось несколько месяцев. Опухоль неоперабельная. — Дя… дядя, я могу чем-то… как-то?.. — мой возлюбленный замялся. Он не знал, что может предложить этому чужому, но единственному родному человеку. Я почувствовала его смятение и под столом взяла Дениса за руку. Даже Красовская почувствовала неловкость ситуации. Извинившись, она сослалась на то, что нужно делать уроки, и ушла. — Нет, Денис. Ты ничего не можешь. Я просто хотел тебя найти, чтобы удостовериться, что ты жив, здоров. А еще хотел рассказать о твоей семье. Ты имеешь право знать о собственных корнях, — но тут Суворов перевел взгляд на меня, словно только что увидел. — А эта девушка?.. — Алиса. Моя любимая. Мы живем вместе. Можешь говорить при ней. — Уверен? Я бы предпочел разговор с глазу на глаз. Дальше ты бы сам решил, во что посвящать свою девушку… — У меня нет секретов от Алисы, — отрезал Власов. — Как знаешь, — пожал плечами мужчина и снова перевел взгляд на меня. — А мы с вами раньше не встречались? — Когда-то давно я приходила к вам. Я искала Дениса. В ответ дверной замок щелкнул, и я увидела на пороге высокого мужчину лет сорока в спортивном костюме. Если бы не его хмурый взгляд, я бы сказала, что он привлекательный, но недовольное выражение лица все портило. Я непроизвольно поежилась и отшагнула назад. — Слушаю вас, девушка. Я Денис. — Простите, тут какая-то ошибка… Мне дали адрес новые квартиранты из шестнадцатой, я ищу владельца квартиры… — Шестнадцатой? В доме на Яузском бульваре? — уточнил он, и я кивнула. — Это моя квартира. Я вас слушаю. Но мне нечего было сказать. Вдруг я почувствовала необъяснимый страх и со всех ног бросилась вниз. Только на морозной улице получилось успокоить бешеное сердцебиение. Я подняла взгляд на дом и увидела в окне третьего этажа этого человека, но, как только он заметил, что я смотрю на него, скрылся за шторкой. За столько лет Денис Суворов сильно постарел. Да и болезнь наверняка его подкосила. Он уже не был таким широкоплечим, лицо осунулось, под глазами появились темные круги. Если семь лет назад его можно было бы назвать привлекательным, то сейчас это определение совершенно не подходило. Неудивительно, что я не сразу узнала Суворова, когда увидела на пороге. — Ах вот оно что! — воскликнул мужчина. — Помню… Странная рыжая девочка с красными заплаканными глазами. Тогда я подумал, что мой племянник тебя обрюхатил и смылся. Я решил его прикрыть. — Что?! Прикрыть меня? Соврав моей девушке? — Власов снова завелся. — Эй, я же сказал, что решил тебя прикрыть. Да по сути я не врал ей. Не помню точно, что сказал, но ничего такого. А потом она сама сбежала. — Ладно, сейчас речь не об этом. Ту историю мы с Алисой прояснили, — сухо проговорил Денис. — Что ты хотел рассказать о моих родителях? — Не только о родителях, Денис. О твоих корнях. Я расскажу тебе о деде и прадеде. Не хочу умирать, зная, что мой единственный племянник считает меня конченым мерзавцем. — Станешь себя оправдывать? Расскажешь, какой ты хороший? — Нет. Скажу все, как есть, а дальше ты сам будешь волен выбирать: продолжать холодную войну или принести цветы на мою могилу. — Ой, давай только без этого пафоса, — поморщился Власов и чуть сжал мою руку. — Милая, налей воды, пожалуйста. — Хорошо, — я вышла из-за стола и взяла кувшин. — Денис, вам налить? — Нет, спасибо. Мне хватит чая, которым так и не угостили. И только сейчас я вспомнила, что так и не налила нам чая, хотя он вскипел давно. Пришлось по новой ставить чайник. От волнения дрожали руки, и я чуть не расплескала воду, когда подавала стакан моему Денису. — Дядя, если ты еще раз позволишь себе говорить в таком тоне с Алисой, я забуду, что мы родня, наплюю на болезнь и выставлю тебя из своего дома, — с ледяным спокойствием сказал Власов. — У птенчика отросли когти и заострился клюв? — усмехнулся Суворов. — Твоя враждебность это лишнее. Повторяю, я пришел не ссориться. А вы, Алиса, извините, если я вас обидел своим тоном. — Нет-нет… Это я совсем забыла про чай, — я выдавила из себя улыбку, но вышло неестественно, впрочем, извинение старшего Дениса было таким же наигранным. Пока я заливала заварку кипятком, ставила на стол чайник, блюдце и чашку, Суворов внимательно за мной наблюдал. От его взгляда я чувствовала себя неуютно, но вдруг поймала себя на мысли, что точно так же много лет назад за мной наблюдал мой Денис. Тогда мы еще не были вместе. Я, будучи влюбленной соседской девчонкой, готовила ему ужин, ведь Власов жил один, а мне так хотелось о нем заботиться… Эти воспоминания и схожесть Дениса со своим дядей, которую я смогла разглядеть только сейчас, растопили мое сердце. Я не простила Суворова, но была готова выслушать и даже уговорить Дениса дать дяде шанс, если он сумеет доказать, что его заслуживает. — Так что с моими корнями, как ты выразился? — напомнил дяде Денис. — Скажем так, никто из Суворовых не отличался благородством. Можешь считать это ерундой, но все началось с чертова проклятья, которое навлек на себя твой прадед, когда погряз в крови, пытаясь обогатиться. Он отправил на тот свет целое семейство: мужчины, женщины, дети, слуги… Расстрелял лично, и все для того, чтобы ограбить. — Ты говоришь про те самые фамильные драгоценности? — догадался мой Денис. — Фамильные? Да, верно, про фамильные драгоценности, но не Суворовых. К нам они не имеют никакого отношения, — отрезал старший Денис. — С тех пор, как старик украл эти бриллианты, на нашем семействе как проклятье сошлось. Сам он всю жизнь жил в страхе, что его репрессируют, в итоге сердце его не выдержало. Но это не все. Он упал, ударившись о стол головой, и лежал уже мертвый, а кровь все шла… Твой дед — мой отец, сошел с ума от богатства, которым сам не мог распоряжаться. Он так боялся, что советская власть прознает про сокровища, что окончательно свихнулся. Твоя бабка с ним намучалась… А дальше — твои родители. — А ты знаешь, что у моей матери была подделка? Настоящие драгоценности она не носила. — Еще одна уловка безумного деда, — усмехнулся Суворов. — Конечно, знал. А вот Маринка — нет. Я ей не говорил. Смешно было знать, что дорогая сестрица так кичится стекляшками. А ее муженек со своим другом уже на драгоценности рот разинули. Хотели загнать их, но твоя мать не дала. — Вот как? — удивился Денис. — А тебе откуда известно? — Твой отец с другом ко мне приходили… — Что?! — Сюрприз, верно? — Твоя мать наотрез отказалась продавать драгоценности, а твой папаша и его дружок уже спланировали, куда бабки вложить. Тогда у них возникла идея договориться со мной, чтобы через суд заполучить драгоценности. — И ты?.. — нахмурился Денис. — Дружок, у нас с твоей мамой вышла серьезная ссора, но к деньгам она не имела никакого отношения. Я бы никогда не стал судиться с родной сестрой, — вздохнул Суворов и протянул мне пустую чашку. — Подлейте кипяточка, Алиса. — Конечно, — я взяла чашку, вышла из-за стола и нажала кнопку чайника, а сама украдкой посмотрела на Суворова. — Серьезно? Ты с мамой не из-за наследства разругался? Не из-за того, что дед все ей оставил, а тебе ничего и в восемнадцать лет выставил из дома? — взъелся мой Денис, но получил лишь снисходительную улыбку дяди. — Все так думают, потому что мой отец никогда не признался бы, почему оставил меня ни с чем. В одном только есть правда, он действительно хотел сделать меня мужчиной, но я так и остался позором семьи. — О чем ты? — А сам как думаешь? Мне пятьдесят три, а у меня никогда не было ни жены, ни девушки… Денис, я предпочитаю мужчин. Власов запустил ладонь себе в волосы и шумно выдохнул. Слишком много правды для одного дня. Он встал, подошел к окну и настежь его распахнул. Суворов молча наблюдал за племянником, но я видела страх в его глазах. — Так ты гей? Поэтому дед тебя выгнал из дома и оставил без наследства? — немного успокоившись, спросил Денис. — Да, — ответил его дядя и опустил взгляд. — А моя мама? Почему ты поссорился с ней? Почему не хотел общаться? — Думаешь, Марина всегда так ко мне относилась? Она была первой, кто узнал о моей ориентации, и я хотел, чтобы все осталось между нами, хотя бы пока я не буду готов поговорить с родителями, но в тот же вечер Маринка все выложила отцу с матерью. Два года… Два чертовых года я пытался наладить общение с семьей, но каждый раз слышал, что я извращенец, что меня надо кастрировать. Сестра меня стыдилась. Потом у меня появился… дорогой человек. Мы жили вместе, и это был только наш мир. Мы сумели найти друг в друге поддержку, стать той опорой, которую сами лишились. Родня Миши тоже от него отвернулась. — Миша? — переспросил Денис. — Твой?.. — Человек, который был мне дорог, — докончил Суворов. — Был? — Как-то раз мы встретили на улице Маринку. Она сразу поняла, какие нас с Мишей связывали отношения. В тот вечер она пришла к нам, но застала только его… Миша был очень ранимым человеком, а твоя мать кричала, что из-за него я все потерял — семью, друзей, имущество, — Суворов замолчал, сделал глоток чая и, тяжело вздохнув, продолжил: — Он выбросился из окна, и этого я не смог простить своей сестре. На кухне воцарилась тишина. Слова кончились, да и разве можно было что-то сказать, когда все уже было сказано задолго до сегодняшнего вечера? Долгие годы заблуждений и острой нелюбви вдруг тяжелым гнетом легли на душу моего возлюбленного. Его глаза увлажнились и, хотя он стойко держался, я чувствовала, что Денис готов расплакаться, как мальчишка. — Тогда Марина поняла, как виновата передо мной. С того дня она пыталась заслужить мое прощение. Даже сына назвала моим именем, — Суворов криво улыбнулся, глядя на Дениса. — Но тот осенний вечер навсегда встал между нами. — Поэтому ты и меня не захотел брать, когда мама и папа… — заключил мой возлюбленный. — Нет, не поэтому. Мне бы тебя все равно не отдали бы. На тот момент я уже жил с другим мужчиной. Конечно, мы не афишировали свои отношения, но многие догадывались о греховной связи, — он специально выделил последние слова, произнеся их с отвращением. — Чтобы оформить опеку, даже близкому родственнику нужно пройти проверку. Соцслужбы никогда не отдали бы одиннадцатилетнего мальчика голубому дяде, живущему со своим любовником. Ты бы все равно попал в детдом, а я и мой мужчина больше не смогли бы нормально жить. Россия далеко не свободная Европа. У нас геев ненавидят, ставят в один ряд с насильниками, педофилами и убийцами. — Почему ты мне не рассказал раньше? — вопросил мой Денис, но на этот раз вместо злости его слова сквозили болью. Он жалел об упущенном времени… — Я уже сказал, ты сдавал эту квартиру. К тому же, жизнь сделала нас чужими. Я не знал, как ты отнесешься к такой правде, а сейчас пришел, потому что нечего терять. Ты должен знать, как все было на самом деле. Твои деньги мне не нужны, а жалость и подавно… — Денег у меня нет, — вздохнул мой возлюбленный. — Все, что выиграл, вложил в бизнес. Еще у Алисы проблемы со здоровьем, так что я не богатенький Буратинко. А с жалостью дело будет посложнее. Ты все равно мне не чужой. — Не надо, дружок, это лишнее. — Дядя, а мои родители… Ты думаешь, они погибли так, как говорят? Думаешь, их убил компаньон отца? — Не сомневаюсь, — отрезал Суворов. — Именно с ним ко мне приходил Сергей. Этот тип просто горел драгоценностями Марины. Он заразился их безумием, как когда-то мой отец, поэтому пошел на убийство. Правда, сам оплошал — украл стекляшки. — А где настоящие драгоценности? Они существуют вообще, если ни тебе, ни маме не достались? — А черт его знает… Твой дед мог спрятать их где угодно: зарыть в саду, спрятать на дне Москвы-реки или в дупле какого-нибудь дерева. Гиблое дело их искать, да и не надо. Как уже сказал, от этих сокровищ только несчастья. Вот даже бывший друг твоего отца повелся на их проклятый блеск, а в итоге стал убийцей и остался с носом. Странно, что он больше не пытался их разыскать. Не сговариваясь, мы с Денисом переглянулись. Суворову было невдомек, что он попал в точку: Красовский вернулся за драгоценностями и даже каким-то образом проник в наш дом. Вот только нашел ли он, что искал? Нам оставалось только надеяться на то, что этот человек достиг своей цели и больше не объявится. — Ладно, уже поздно. Мне пора, — Суворов поднялся и посмотрел на своего племянника, а потом протянул руку для рукопожатия. — Спасибо за гостеприимство. — Где я могу тебя найти? — пожимая ему руку, спросил Власов. — Ты это спрашиваешь для проформы? Если так, то не нужно, — смутился мужчина. — Нет, я это спрашиваю, потому что ты мой дядя. Вы с мамой были в ссоре, но со мной ведь нет? Или ты продолжаешь злиться и на меня? — Не злюсь. Я и на Маринку давно уже не злюсь. Она не могла предугадать, что Миша… Знаю, что сестра как лучше хотела. Не могла смириться со мной таким, неправильным, думала, что защищает меня, а вышло вот так, — он развел руками, словно демонстрируя нам свою неправильность. — Так значит, мир? — возлюбленный посмотрел на дядю с такой надеждой, что мое сердце сжалось. Мы оба ждали ответ Суворова, как вердикт судьи. — Мир! Денис пошел в комнату за телефоном, чтобы записать контакт дяди, а я воспользовалась минуткой, что мы остались наедине, чтобы задать один мучавший меня вопрос. Суворов сумел расположить и меня, но одна вещь никак не вязалась с его рассказом. — Денис, извините, что спрашиваю. Не хочу вас обидеть, но все же: вы сказали, что деньги племянника вас не интересуют. — Да, не интересуют. — Почему тогда, сдавая эту квартиру, когда Денис попал в тюрьму, вы брали деньги от аренды себе? Он не в курсе этого. Ему помогала одна старая знакомая, выдавая свои передачки за ваши. — Я отправлял ему деньги. Не все, только небольшие суммы, — пробормотал Суворов. — Тогда у меня впервые обнаружили опухоль. Операция, лечение, восстановление. Я просто хотел жить. — О чем речь? — сходу спросил Власов, на пороге кухни, но вряд ли он слышал наш разговор. — Ничего, милый. Мы просто говорили о том времени, что вы с дядей не общались. — Я надеюсь, у нас будет возможность как-нибудь обо всем поговорить, — улыбнулся Власов. — Запиши мой номер, а я твой. Мой Денис, сильный, взрослый, самостоятельный, этим вечером превратился в мальчишку. Ему так хотелось снова не чувствовать себя сиротой. До поздней ночи он рассказывал мне, как хочет наладить общение с дядей, что пригласит его, меня и Милу на ужин в свой новый ресторан, что летом поедем все вместе на выходные с палаткой на природу, что будем приглашать его на выходные в гости. Денис даже хотел познакомиться с его мужчиной, потому что совершенно неважно, кого любит его дядя, если он с этим человеком счастлив. Только об одном мы боялись упоминать — о времени, которое нам отвела его болезнь. Утром Денис уехал на работу, а я отвезла Милу в школу и решила навестить старого друга. Костя должен был узнать правду о Суворове, поэтому я направилась сразу в адвокатское бюро, даже его не предупредив. До боли знакомое место и такое чужое. Бюро встретило меня холодными стенами и равнодушными взглядами сотрудников, некогда заискивавших передо мной. На своем боевом посту сидела неизменно гламурная Лидочка, и она была единственной, на чьем лице отразились хоть какие-то эмоции от моего визита. — Алиса? Что ты тут забыла? — враждебно спросила она. — Алиса Павловна. Для тебя я Алиса Павловна, — осадила секретаршу я. — Костя у себя? — Он занят. У Костика встреча. Возможно, надолго, он просил меня лично проследить, чтобы ему не мешали. — Я подожду, — спокойно ответила я, усаживаясь в кресло. — Не думаю, что у него найдется для тебя время. — Для вас, — поправила я. — Для вас, — съязвила Лидочка. — У Костика сегодня много дел. Мы вчера допоздна занимались планированием встреч у него дома. Значит, вот, кто появился у Воронова. Какое неприятное открытие. Я проигнорировала прозрачный намек на их связь, чем разозлила секретаршу. Она явно хотела указать, что заняла мое место и теперь я — никто. Но единственное, чего она добилась — это неприятное чувство отвращения от мысли, что Костя спутался с подобной девицей. Я не ревновала бывшего жениха и даже порадовалась бы за него, найди он хорошую, достойную девушку, но никак не амбициозную Лиду. Все ее чувства основывались на Костином статусе, его кошельке и привлекательной внешности. Он слишком глубокий и интересный мужчина, которому нужна женщина под стать. — Алиса, ты не поняла? У Кости сегодня нет на тебя времени! — еще чуть-чуть, и Лидочка ударила бы кулаком по столу, но я снова ее проигнорировала. Я уже достала из сумки книгу, чтобы как-то занять себя, пока Воронов с кем-то общается, но в этот момент дверь в его кабинет открылась. Кинув книгу обратно в сумку, я поднялась с кресла, но тут же замерла. Костя вышел из кабинета не один, с ним был Матвей Иванов. Они пожали друг другу руки, как старые друзья, и только потом Воронов заметил меня.