Дьявольский костёл

Апрельское солнце настойчиво пыталось пробиться через легкие ситцевые шторки, слегка покачивающиеся во время движения поезда. В пепельнице мирно тлела только начатая сигарета, рядом лежала библия — типичное утро той, что расследует дела, связанные с церковью. Как так вышло, она и сама не помнит, ранее она была лишь следователем, но одно дело всё изменило. Теперь работу со священниками доверяют только ей, пусть у нее и нет веры в то, что пытается донести церковь. Наконец, нужная станция. Девушка поморщилась от яркого света и, посмотрев на наручные, уже потертые и поцарапанные часы, огляделась: станция одиноко белела посреди леса, ни души вокруг, и пустая даже в такое время дорога. Обреченно выдохнув и поправив ворот чуть помятой рубашки, девушка присела на скамейку, нетерпеливо считая минуты ожидания. Наконец-то шум колёс — и вот у лавки останавливается небольшая черная машина, на которой детектива и должны отвезти в город. — Вы задержались, — в её голосе не было раздражения, лишь констатация факта. — Прошу прощения, — смутился довольно пожилой мужчина за рулём и открыл переднюю дверь, чтобы девушка могла сесть. На миг взгляд девушки упал на зеркало заднего вида, отражающее её смуглое, довольно приятное лицо. Однако было в нём что-то отталкивающее: равнодушие ко всему, словно маска — не знаешь, что скрывается за ней, лишь в чёрных глазах, если долго вглядываться, можно увидеть отблески эмоций. Дорога была долгой, к тому же прошла в полнейшем молчании. Достав из портфеля папку с делом, девушка сосредоточенно вчитывалась в текст — уже который раз. Местные давно приметили, что люди, посещающие костёл, меняются радикальным образом, но не всегда в лучшую сторону. В Ватикане обеспокоились только когда один из прихожан покончил с собой после вечерней службы прямо на пороге костёла. Тем не менее, те, кто хоть раз был на службах, защищают своего патера до хрипоты. Машина въехала в небольшой, но довольно уютный городок. Людей на улицах ходило немного: все прятались от палящего солнца, предпочитая небольшие чаепития на веранде, тем более был выходной и люди могли себе это позволить. Девушка почти не смотрела в окно, но все же кое-что притянуло её взгляд: место расследования — костёл, стоящий на окраине в окружении яблочного сада, яркие витражи в узких окнах были видны ещё издали. Машина подъехала к воротам — и девушка, благодарно кивнув водителю, вылезла. Прихожан сейчас не было, только работал кто-то в саду. Детектив зашла на территорию костёла и невольно поежилась, даже не поняв, от чего. Это немного выбило её из колеи, но, взяв себя в руки, она поспешила к самому зданию. Снаружи оно выглядело довольно простым, как и положено костёлам: узкие окна, светло-серые стены, аккуратные башенки под зелёной черепичной крышей. Высокие двери из тёмного дерева были приоткрыты, словно зазывая внутрь, а перед ними уже стояло два мужских силуэта. Один, тонкий и строгий, принадлежал ксендзу, держащему ладони на животе, второй же держался сзади и старался не отсвечивать, так что разобрать в сгорбленной фигуре довольного молодого мужчину было тяжело. Стоило девушке приблизиться, как священник мягко улыбнулся, сходя с короткого крыльца и подходя к гостье. — Добро пожаловать в костёл Голоса Божьего. Эти стены станут твоим домом, насколько понадобится. Моё имя Родан, а это Генри, он помогает мне следить за обителью господней и готовит насущную пищу. Идём же, чтобы я мог показать тебе святое место изнутри и отдать тебе комнату. Девушка едва сдержала усмешку. Она привыкла к речи священнослужителей, но всё же для неё такая манера была слишком высокопарной. — Благодарю, падре. Моё имя Ринити Элрой. Как вам известно, я здесь по распоряжению Ватикана, — девушка чуть кивнула. — Да, я знаю. Генри, завари нам чай и принеси печенье для небольшого чаепития на улице. Мужчина тут же удалился с нескрываемым облегчением, а Родан повёл гостью в костёл. Пол был покрыт крепким красноватым паркетом, идеальные резные лавки блестели от чёрного лака. Костёл оказался скромным и изнутри, так что от огромного распятия в самом конце отвлекали лишь ростовые фрески с изображениями святых на стенах и расставленные под ними подставки для свеч. Рядом с распятием высился небольшой постамент, видимо, с него читались проповеди. Ринити с лёгким интересом осматривалась, приметив, что длинноволосый ксёндз явно сочетается с этим местом — та же строгость с нотой готики. На лики святых она не смотрела, но было ощущение, что они-то на неё смотрят. Девушка устало потёрла лицо ладонями: дорога сюда была тяжелой, так что она была немного вымотана. — Падре, вы давно на этом посту? — О, нет. Я здесь менее года. Далее через небольшую дверку они прошли в коридор, ведущий на кухню и в комнаты, а оттуда — снова на улицу, под ветви яблонь. Здесь уже был приготовлен круглый столик и два стула, две чашки с чаем и блюдце песочного печенья. — Могу поинтересоваться, как вы заняли данное… положение? И кто был вашим предшественником? — девушка прикрыла глаза, вдыхая чуть дурманящий запах от яблонь. Она знала, кто ранее занимал этот пост, но вот его уход был для всех загадкой, как и откуда взялся нынешний. Сюда уже отправляли детективов, но по возвращении они лишь говорили, что черноволосый патер на своем месте. В конечном итоге, это забылось. — Разумеется. Патер Адам был моим добрым другом, поэтому я согласился заменить его, когда он решил покинуть эту обитель и отправиться в искупительный поход. Я служил в соседнем городе, но патером стал только здесь. Очаровательное место, — Родан улыбнулся, садясь на стул и отпивая ароматный чай. От бледных пальцев по фарфору заскользили трещинки, словно отростки тьмы. Девушка решила, что ей почудилось, но всё же к своей чашке так и не притронулась, да и на улице было довольно жарко. — И как вам здесь? Много прихожан? — Почти весь город. Я рад служить богу в таком живописном месте и помогать таким приятным людям, — трещинки исчезли, он выпил ещё и отставил чашку на блюдце. — Но что именно привело вас сюда? Людям и богу угодна моя работа. — Но сомневаюсь, что им угодна смерть, ведь самоубийство тяжкий грех, а оно ещё и произошло у дверей костела… все обеспокоены, — девушка посмотрела на ксёндза. — Я здесь для проведения расследования. — До вас дошли ложные слухи, — Родан снова улыбнулся, но улыбка была похожа скорее на торжество змеи, чем на сожаление. — Никто и никогда не совершал столь тяжкий грех в этом костёле. Поговорите с прихожанами, они живут здесь дольше меня, поэтому их слова развеют ваши сомнения. — Данный «слух» мы получили от одного из жителей этого города, но потом он попал в психиатрическую лечебницу, где скоропостижно скончался. Сомневаюсь, что такова воля господа. — девушка же совсем не улыбалась, смотря на мужчину сверху вниз. — Но, всё же, опрос населения необходим. Я надеюсь, что вы не будете чинить мне препятствия, падре. — Вы плохо меня слушали, Ринити, — он мягко улыбнулся, поднимаясь и снова складывая руки. — Я сам предложил вам поговорить с ними. — Это я услышала. По моим личным наблюдениям, те, кто долго работает с людьми, особенно в религиозной сфере, весьма умело могут управлять людьми, на этом строилась вся человеческая история. Я Вас ни в чём не обвиняю и ни на что не намекаю, — брюнетка тоже улыбнулась, но глаза оставались всё такими же безэмоциональными. — Тогда я могу только пожелать вам хорошего дня. Если у вас есть чемоданы, Генри занесёт их в вашу новую комнату, — патер проигнорировал слова, только его голубые глаза словно оледенели. — Благодарю, падре, — девушка невольно сжала сильнее ручку своего небольшого чемоданчика: обычно она нигде не задерживалась дольше, чем на пару дней, потому была налегке и всё носила с собой. — И вам хорошего дня. Ринити неспешно удалилась, всё также незаметно осматриваясь. Как только она вышла за ворота, ей словно стало легче и даже теплее. — Что ж, с опроса людей я и начну. Солнце медленно катилось к закату, в то время как детектив успела опросить несколько семей, но все пели одну и ту же песню о замечательном ксендзе и его светлейшей и чистейшей службе — о суициде никто ничего не знал. «Да что вы, его от любых напастей сам Господь бережёт! Однажды облезлая собака лаяла на патера и хотела укусить, но захлебнулась кровью в прыжке и упала замертво, не достигнув цели! Видите? Он принесёт нам спасение и ничто его не остановит!» Эти слова одной пожилой женщины засели у девушки в голове. Почему-то ей становилось всё беспокойнее. Возвращаться в костёл детективу также совершенно не хотелось, но сегодня ей нужно было поговорить ещё с одним человеком и побывать на вечерней службе, куда уже потянулся почти весь город. Солнце садилось медленно и окрашивало здание в кроваво-алый. Ветер стих, поэтому запах яблонь казался густым киселём, заполнившим город и костёл. Двери были открыты настежь, завлекая, как ловкая ловушка, а изнутри уже слышался церковный хор, теряющийся у первых домов города. Тенью скользнув внутрь, девушка устроилась в углу, наблюдая за людьми и слушая стройные голоса. Наверное, только ради этого она и приходила в церкви ранее. Ринити крайне неуютно чувствовала себя среди толпы верующих, поскольку она была атеистом, и на то были свои причины… но именно из-за этого она и была здесь — специалист, что не пытался бы искать во всем свет и волю господа. Люди всегда прикрывались верой, чтобы совершать грехи. Тем временем песнопения завершились, а поющие ранее люди заняли места в первом ряду. Весь зал погрузился в тишину; к трибуне вышел с книгой Родан, открывая нужные страницы и обводя взглядом своих прихожан. Солнце словно поджигало витражи яркими красками, а пятно света в виде ангела падало прямо на трибуну, так что от священника словно расходились по полу чёрные крылья, хотя стекло было белым. Наконец, над рядами поплыл мягкий низкий голос Родана, к концу слов переходящий на грудное звериное рокотание, но никто этого, кажется, не замечал. — Чтение книги притч Соломона, сына Давидова, царя Израильского, чтобы познать мудрость и наставление, понять изречения разума; усвоить правила благоразумия, правосудия, суда и правоты; простым дать смышленость, юноше — знание и рассудительность; послушает мудрый — и умножит познания, и разумный найдет мудрые советы; чтобы разуметь притчу и замысловатую речь, слова мудрецов и загадки их. Начало мудрости — страх Господень; [доброе разумение у всех, водящихся им; а благоговение к Богу — начало разумения;] глупцы только презирают мудрость и наставление. Слушай, сын мой, наставление отца твоего и не отвергай завета матери твоей, потому что это — прекрасный венок для головы твоей и украшение для шеи твоей. Сын мой! если будут склонять тебя грешники, не соглашайся; если будут говорить: «иди с нами, сделаем засаду для убийства, подстережем непорочного без вины, живых проглотим их, как преисподняя, и — целых, как нисходящих в могилу; наберем всякого драгоценного имущества, наполним домы наши добычею; жребий твой ты будешь бросать вместе с нами, склад один будет у всех нас», — сын мой! не ходи в путь с ними, удержи ногу твою от стези их, потому что ноги их бегут ко злу и спешат на пролитие крови. В глазах всех птиц напрасно расставляется сеть, а делают засаду для их крови и подстерегают их души. Таковы пути всякого, кто алчет чужого добра: оно отнимает жизнь у завладевшего им. Премудрость возглашает на улице, на площадях возвышает голос свой, в главных местах собраний проповедует, при входах в городские ворота говорит речь свою: «доколе, невежды, будете любить невежество? доколе буйные будут услаждаться буйством? доколе глупцы будут ненавидеть знание? Обратитесь к моему обличению: вот, я изолью на вас дух мой, возвещу вам слова мои. Я звала, и вы не послушались; простирала руку мою, и не было внимающего; и вы отвергли все мои советы, и обличений моих не приняли. За то и я посмеюсь вашей погибели; порадуюсь, когда придет на вас ужас; когда придет на вас ужас, как буря, и беда, как вихрь, принесется на вас; когда постигнет вас скорбь и теснота. Тогда будут звать меня, и я не услышу; с утра будут искать меня, и не найдут меня. За то, что они возненавидели знание и не избрали для себя страха Господня, не приняли совета моего, презрели все обличения мои; за то и будут они вкушать от плодов путей своих и насыщаться от помыслов их. Потому что упорство невежд убьет их, и беспечность глупцов погубит их, а слушающий меня будет жить безопасно и спокойно, не страшась зла». Это слово Божье. — Милые же тут проповеди… — сама себе прошептала девушка, не отрывая взгляда от патера, которого все слушали с таким трепетом, словно он обещал им рай на блюдечке. Почему-то стало очень холодно; Ринити поёжилась и просто продолжила наблюдать. На последних предложениях из углов потянулась к людям тьма, но с хлопком пыльных страниц библии тьма рассеялась, а пламя свеч выровнялось. Все дружно встали на колени, некоторые доставали молитвенники, и по костёлу полетел шёпот молитв. Родан вышел из-за трибуны и тоже сложил руки, склонив голову, что-то шепча. Когда молитвы закончились, люди выстроились в очередь, подходя к нему за глотком из высокого кубка и кусочком чего-то красного, что перед укусом макалось в удивительно густое вино. Каждого он крестил в обратном направлении, каждый перед уходом кланялся, пока костёл не опустел. «Наверное, мне просто показалось, я устала… но всё же ощущение, что с этим падре что-то не так, никуда не хочет убираться». Девушка дождалась, пока все уйдут, и легко поаплодировала ксендзу, не столько от восторга, сколько из уважения к его мастерству. — Прекрасная проповедь, весьма… актуальная. — Благодарю, дочь моя, — он взял книгу подмышку, как самый обычный портфель, направляясь к жилым комнатам. — Сейчас будет ужин, ты можешь разделить его с нами или найти что-то в городе. — Пожалуй, я присоединюсь к вам, — девушка чуть улыбнулась, но чисто формально. Ощущение, что всё дело в ксендзе, только усиливалось, но требовало подтверждений. — Прошу, — он провёл девушку мимо комнат на кухоньку с окном на полстены. У простого стола стояло пять стульев, впрочем, пустых, а вдоль стен разместились вполне обычные тумбочки, плита, микроволновка, холодильник и радио. Иногда потрескивая, оно вещало что-то из классики. На столе же дымились на тарелках блины, стояла розетка мёда и прохладный самодельный лимонад. — Весьма уютно, — довольно искренне признала девушка, осматривая мебель. Пусть ранее они уже проходили через кухню, но она абсолютно не уделила внимания помещению. Детектив присела на один из стульев и, засунув руку в карман, нащупала пачку сигарет, но решив, что лучше здесь не курить, убрала руку на стол. Патер благосклонно улыбнулся и кивнул, сложив руки на время молитвы, прежде чем тоже сесть и отпить лимонада. Песня по радио сменилась чем-то на грани мата, но Родан либо не слышал этого, либо ему просто было удивительно всё равно. Девушка это заметила и лишь иронично вздёрнула бровь: она такие песни не любила, но ей было немного лень вставать и переключать на другую радиоволну, куда важнее было выяснить некоторые моменты у ксендза. — А Вы сами из этого городка? — Нет. Я из другой страны, — прикрыв глаза и впервые за день приняв расслабленный вид, Родан с удовольствием сделал ещё три глотка, осушив почти весь стакан сразу и по-звериному облизнув губы от прозрачных капель, словно собирался вонзить клыки в чью-то шею или наброситься в порыве страсти. — И почему решили стать проповедником и нести просвещение в массы? — внимательно смотря на все больше напоминающего хищника мужчину, спросила Ринити. Этот вопрос она задавала всем, но всё же этот ксёндз удивлял больше остальных. — С самого рождения отец и мать учили меня молитвам, а Господь наставлял на путь истинный. Я лишь мост, через который души могут услышать отца своего, и я хочу помочь им обрести бога. Девушка едва заметно улыбнулась: эту песню в различных интерпретациях она слышала чуть ли не каждый раз. Ринити стащила один блинчик и, свернув его в трубочку, немного откусила. — Вкусно. — Да, Генри — настоящее чудо… Из-за небольшого проступка в детстве от него отвернулся весь город и отказались родители. Десять лет он пытался учиться со всеми и поступить в институт, но не смог прижиться. Только здесь он нашёл приют и покой, понимание. Здесь он знает, что он нужен, что его всегда простят, — Родан приоткрыл веки, смотря куда-то за горизонт и явно погружаясь в какие-то образы прошлого. Не глядя свернув блин и обмакнув в мёд, он откусил сразу треть, опять медленно облизывая губы. Девушка не стала спрашивать, из-за какого же маленького проступка все бросили ребёнка: почему-то ей вспомнилось облегчение на лице Генри, когда ксёндз отпустил его заниматься хозяйственными делами. — Для людей важно быть нужными. — Все они нужны Христу. Они должны знать и помнить об этом, — брюнет доел блин, свернул следующий. — Даже если это те, кто в своей жизни совершает только грехи? — девушка тоже доела блин и налила себе лимонада, сделав большой глоток. — Они показывают, как греховен человек. Показывают, кем мы станем без заповедей господних, — он повёл плечами, с интересом переводя взгляд на девушку. Видимо, философские споры доставляли ему удовольствие. — В основном заповеди совпадают с банальными правилами жизни в социуме, — детектив потянулась и лениво прикрыла глаза. — Но в основном люди получают своё при жизни, ибо «на Бога надейся, а сам не плошай». — Вера возникла раньше правил социума, раньше любого уголовного кодекса. Вера — те корни, из которых растёт человеческая душа, наша мораль и устои, — Родан поднялся, задвинув за собой стул и сложив свою посуду в раковину. Солнце совсем село, на небе загорелись первые звёзды, а кухня тонула в полумраке. — Уже поздно. Доброй ночи, дочь моя, — он сложил руки, покидая кухню и тихо закрывая за собой дверь комнаты. — Доброй ночи… — Ринити тоже встала и, также сгрузив посуду в раковину, вышла из костёла на свежий воздух. Выйдя за забор и достав сигареты, она тяжело выдохнула: можно сказать, что день выдался совершенно непродуктивный. Докурив и выбросов окурок в мусорку, девушка вернулась в костёл и ушла в предоставленную ей келью, сразу же завалившись спать — даже переодеться не успела, как её сморил сон. Словно она и не спала, перед глазами стоял костёл. Солнце и луна сменяли друг друга чертовски быстро, в итоге замерев на сером грозовом небе. Словно воспоминание из прошлого, которое девушка могла лишь наблюдать со стороны, по дорожке шёл молодой Генри. Его сильно качало и трясло, словно он своими глазами увидел ад. Перед самым порогом костёла он упал на колени, сжав голову руками. Тени деревьев и стен сгустились, погружая всё во тьму, и из этого мрака возник чёрный силуэт с бледным лицом. Поднялся ветер; Генри отчаянно сжимал пальцами рясу и механически повторял: «я не хотел, она должна быть жива, мне надо…». Тьма сгустилась, поглотив всё, словно два человека плавали в пустоте. «Это хорошо, что ты любишь кровь. Я буду кормить тебя, как только ты попросишь», — Родан наклонился и поцеловал его в лоб, садясь в призрачное кресло, словно сплетённое из тьмы. Левый рукав рясы истлел до плеча, открывая бледную руку с еле видным узором вен под тонкой кожей. В ладони у ксендза возник стальной скальпель, скользящее движение — и кожа разошлась от локтя до запястья, тут же окрашиваясь кровью. Родан протянул скальпель мужчине, закрывая глаза и прикусывая губу от удовольствия, когда тот трясущейся рукой оставил ещё один шрам, чуть короче первого. Кровь текла тонкими струйками, капая на рясу, руки Генри и покрытую тьмой землю. Как голодный щенок, Генри принялся жадно слизывать густую кровь, оставляя всё больше порезов. Ксёндз поднял голову, словно заметил девушку, и недовольно нахмурился. Зрачки хищно сузились до вертикальных полосок. Сильный толчок — и девушка проснулась, на её руках блестела липкая венозная кровь. Где-то за окном начинали петь птицы, солнце ещё только вставало. Первые лучи скользнули в комнату, попадая на её ладони и «смывая» кровь без следа. Ринити в молчаливой истерике смотрела на свои руки, и пусть видение исчезло, она будто кожей чувствовала тёплую вязкую жижу. Её передернуло, она все никак не могла взять себя в руки, поэтому, чуть ли не вскочив, выбежала из здания, чтобы побродить по улицам города и согнать остатки сна. — Ну и сон… может, в лимонаде что-то было? Но и падре его спокойно пил… мда, — достав последнюю сигарету, детектив закурила, вспоминая, где же в городе архив. Нужно было просмотреть план города, чтобы проверить одну теорию. К ранней визитёрше отнеслись радушно: архивом заведовала уже пожилая семейная пара, девушка уже разговаривала с ними ранее. Они предоставили ей план города и карту залежей различных ископаемых, так же карту труб. — Мда, ничего… значит, природный газ исключаем, хотя многие глюки это бы объяснило, — пробормотав себе под нос, абсолютно невыспавшаяся после такой ночи девушка поморщилась и, отказавшись от предложения архивариусов позавтракать — аппетита вообще не было — нехотя поплелась обратно в костёл, намереваясь там отыскать помощника ксендза. К счастью, Генри уже во всю работал на кухне, жаря к завтраку гренки, а в турке шипел ароматный кофе. При виде девушки мужчина замялся, явно желая провалиться сквозь землю и стараясь просто её не замечать. — Доброе утро, Генри. Извините, что отвлекаю, но можно задать вам пару вопросов? — снова надев равнодушную личину следователя, Ринити прислонилась спиной к стене. — Да, конечно… — мужчина старался не отвлекаться от работы, явно пытаясь выдумать ещё дела, лишь бы не смотреть на детектива. — Давно Вы в этом городе? Если да, то знали ли Вы предыдущего патера? — девушка явно заметила поведение Генри, поэтому решила поскорее его расспросить и оставить в покое. — Я здесь родился. Потом уехал в другой город на учёбу. Потом вернулся. До возвращения я не ходил в костёл, поэтому видел прошлого патера только мельком, на улице. — И как же Вы оказались здесь? И что думаете о нынешнем патере Родане? — детектив прикрыла глаза и кончиками пальцев помассировала занывшие виски. — Город меня помнит. Они меня ненавидят. Патер — единственный, кто всегда добр ко мне. Ему нужен был помощник, поэтому я живу здесь, — чуть не упустив кофе, мужчина снял турку с плиты, суетясь теперь вокруг гренок. — Что ж, спасибо, что уделили время. Девушка улыбнулась и тихо выскользнула из кухни, чтобы чуть позже устроиться на одной из чёрных лавок в дальнем ряду зала с блокнотом и ручкой. К этому часу в костёле было несколько человек — видимо, зашли помолиться перед работой. Ксёндз либо спал, либо уже где-то создавал детективу проблемы. «Несмотря на заверения жителей, меня всё же не отпускает ощущение, что с падре что-то не так. Явился из другой страны и сразу же стал всеобщим любимцем, хотя сам очень странный… это вообще кроме меня кто-нибудь замечает? Ещё и этот сон… просто сон», — Ринити тряхнула головой, отгоняя неприятную мысль, и, вспомнив о работе, снова вышла в город, на этот раз направляясь к полицейскому участку. На вахте скучал мужчина среднего возраста — классический матёрый полицейский. Он даже не успел спросить, кто она — девушка сразу же показала ему удостоверение следователя и направление в данный город. — Мне нужна информация на патера Адама и патера Родана. — Сомневаюсь, что могу вам помочь в рамках дела, — полицейский замялся, вставая и позвякивая ключами от архивов. — Я поищу хоть что-то, но сомневаюсь, что у нас есть интересующая Вас информация. Через десять минут он вернулся, положив на свободный стол две довольно тонкие папки. Адам оказался уже пожилым человеком с приятными чертами лица и мягкой улыбкой, в серых глазах светилась доброта и мудрость. В анкете значилось, что он родился и провёл всю жизнь в этом городке. Родители были булочником и швеёй и уже давно умерли, детей у патера, естественно, не было. Родан же был немцем, родившимся у границы Франции. Его родители были военными, а сам он сразу после школы пошёл по пути служения богу. Сменил несколько приходов и в каждом жил не более года. — Столько костёлов… интересно… — девушка быстро пробежалась глазами по адресам и, записав их, благодарно кивнула полицейскому. — А известно ли, куда ушел патер Адам и по каким причинам он оставил свой пост? Обычно, при официальном назначении на какую-либо должность или отказе от неё называется причина, даже в религиозной сфере. — Он сказал, что идёт паломничать, потому что здесь и так чистая земля, а ему хочется нести свет и другим, но писать об этом бумагу отказался, — полицейский почесал затылок. — Дописывать сам я не стал. Жалко, конечно, что он ушёл, но Родан хорошо справляется. Сам я на службах не бываю, но жена часто ходит в костёл и на исповеди. Она страдала от бессонницы и всегда грустила, теперь она хорошо спит и стала намного веселее, чем была раньше. — Это замечательно… спасибо за помощь, — искренне поблагодарила девушка и, отдав полицейскому папки, покинула участок. Быстро заскочив в магазин и купив сигареты, Ринити устроилась на скамейке и сделала пару звонков: благодаря работе у неё было много связей в разных городах, поэтому детектив попросила знакомых из участков предоставить информацию о патере Родане во время его службы в прошлых приходах. Информацию обещали выслать на ноутбук, который всё это время мирно покоился в чемодане в её комнате. Девушке очень хотелось спать, но день только начался, поэтому она снова заняла удобную выжидательную позицию в костёле всё на той же скамье. Однако не успела Ринити устроиться поудобнее, как рядом сел ксёндз, вполне выспавшийся и бодрый, в отличие от неё. — Доброе утро. Как прошла ночь в незнакомом месте? — Вам честно? — мрачно вопросила детектив и, чуть повернув голову, посмотрела на ксёндза. — Ужасно. Не выспалась абсолютно. — Сожалею. Возможно, прогулка на свежем воздухе улучшит настроение и состояние, — он улыбнулся. Дохнуло холодом. — Я уже весь город обежала, — девушка поёжилась и встала, почему-то ей снова захотелось пойти отсюда подальше. — Но, пожалуй, это неплохая идея. — Я составлю вам компанию, — Родан тоже встал. — Только подождите минуту, чтобы я мог сменить одежды. — …хорошо, — Ринити явно была не в восторге от такого поворота событий, но, не подав вида, осталась ждать объект наблюдений. Через пару минут ксёндз вернулся в чёрных джинсах, кроссовках и футболке, поверх неё — незастёгнутая клетчатая рубашка с подкатанными рукавами. Только сейчас стала видна серебряная цепочка на шее. В этой одежде он был больше похож на спортсмена или музыканта, чем на священнослужителя. — Готов. Ринити удивлённо посмотрела на мужчину — теперь признать в нём патера было совершенно невозможно. — Падре, извините за вопрос… а сколько Вам лет? — 32, — он чуть удивился, зачесав тонкую прядь за ухо. — А что? — Да так… — девушка усмехнулась своему же интересу, и, встав, потянулась, от чего верхняя пуговица платья расстегнулась; беглянку сразу же вернули на место. Родан усмехнулся её действию, но промолчал и первым вышел на свежий воздух. — Куда пойдём? — детектив вышла следом, чуть щурясь от солнца. — Здесь есть живописный сквер с прудом, идти недалеко, — ксёндз сунул руки в карманы, улыбнувшись уже искренне. Кажется, солнце смогло растопить даже его мистический холод. — Ведите, — кивнула девушка, мельком глянув на часы; ещё не было даже полудня. — Давай на «ты». Дело явно будет длиться долго, формальный стиль утомляет, — Родан сошёл с крыльца на сочную траву. Тонкие стебли покрылись нитями тьмы, съёжились и обвисли. Естественно, Ринити заметила изменения, и от этого ей мягко говоря захотелось оказаться от мужчины подальше, лишь мысль о нереальности происходящего удержала её от побега. — Почему Вы… ты решил, что оно будет длиться долго? — Потому что ты скептик, а я простой ксёндз, помогающий людям. У меня нет возможности направить тебя, а ты не можешь отказаться от своей работы, — газон снова ожил, стоило Родану отойти, увлекая девушку в сторону пруда. — Я привыкла доверять своим ощущениям, — мрачно хмыкнула детектив и больше в сторону мужчины нарочно не смотрела. — Тебе решать, — ксёндз безразлично повёл плечами, словно на другое и не рассчитывал. Тем временем дорога привела в сквер из яблонь, груш, вишен и редких тополей, уводя от костёла к белому мостику через ручей. Что-то привлекло внимание Ринити — и она сошла с дороги, спустившись по склону под мостик. Чуть не поскользнувшись на мокрых камнях, она вытащила из воды жалобно мяукающего котёнка и вместе с ним вернулась к патеру, прижимая бедного зверька к груди. При виде Родана котёнок оскалился и собирался зашипеть, но вдруг передумал и зажмурился, громко урча. Ксёндз довольно улыбнулся. — Маленький совсем… можно его забрать в костёл? — девушка перехватила котёнка другой рукой: ткань в том месте, куда она его прижимала, намокла и неприятно липла к телу. — Если потом заберёшь с собой — да, — патер остановился на мосту, оперевшись локтями на перила. — Заберу, — кивнула детектив и тоже опёрлась на перила, только спиной. Повисшую тишину нарушил запиликавший в кармане телефон. Достав его, Ринити посмотрела на экран и недоуменно подняла трубку. — Я же просила скинуть инфу на почту, или ты нашёл что-то интересное? — Да по твоим городам словно всадники апокалипсиса прошлись — выживших считай не осталось. Такого уровня смертности в тех местах давно не было, разве что во время войны. А главное — всё это случалось после ухода твоего патера. — Так… причины? — Всё от аварий до инфарктов, но выкосило почти всех. — Спасибо. — Будь осторожна. Гудки. Снова вспыхнула тревога и ощущение опасности. Девушка спрятала телефон и погладила задремавшего, но ещё урчащего котёнка по холке. — Что-то важное? — Родан тоже едва ли не заурчал, блаженно греясь на солнце. — Да так… — девушка сумела сохранить отстранённо-спокойное выражение лица, только вот внутри всё сжалось от ужаса. Даже если это и совпадения… но как, если всё указывает на ксендза? Больше нигде не умирают люди сотнями — только там, где он побывал. В какой-то момент появилась мысль, что она сошла с ума. — Не хочешь на обед сходить в кафе? Там весьма вкусные пирожные и крепкий кофе, — Родан распрямился, посмотрев ей в глаза так, словно бросал вызов и ждал реакцию, хотя интонация и была мягкой. — Почему бы и нет, — в глазах детектива впервые сверкнул огонёк: вызов принят. — Туда с котёнком можно? — Думаю, да. Попрошу их налить миску молока. Отойдя от перил, ксёндз прогулочным шагом повёл своего врага в город. Люди по пути кивали и улыбались, он кивал в ответ. Кафе оказалось действительно уютным и небольшим — всего пять столиков, Родан выбрал свободный у окна. В резной вазочке стоял букет полевых цветов, а милая официантка быстро подошла к посетителям и положила перед ними меню. Ксёндз взял пломбир с вишнёвым джемом и чизкейк, чашку чёрного чая. Ринити тоже взяла чай, а к нему — венские вафли; котёнка устроила на коленях, но он, похоже, выспался, потому что тут же спрыгнул на диван, смешно отряхивая лапки, а потом свернулся там, чистя шёрстку маленьким язычком. — Милое место. — Весьма. Кафе было оформлено в тёплых тонах, поэтому оба гостя немного выделялись на общем фоне. Заказы принесли за считанные минуты, поставив на соломенные плетёные салфетки и более не беспокоя. Патер первым делом взял вазочку с мороженым, с удовольствием зачерпнув его ложкой. Вишнёвый сок потёк по губам, словно свежая кровь, медленно слизанная языком. От данных ассоциаций девушке снова стало не по себе, вспомнился сон. Взяв чашку и сделав маленький глоток, она только сейчас начала рассматривать Родана детально, а не поверхностно, и признала, что мужчина весьма хорош собой. Есть в нём что-то пугающе-хищное, но в то же время притягательное. — А ты из какого города? — продолжая есть мороженое, предмет изучения подпер щёку ладонью, рассматривая Ринити в ответ. — У меня никогда не было одного дома, родители постоянно разъезжали по странам, и я с ними, но вроде бы родилась в Вене, — моргнув, детектив скинула наваждение и опустила глаза, смотря в чашку. — Даже сейчас, по сути, нет места, куда я стремлюсь вернуться. — Знакомо, — Родан усмехнулся, отодвинув пустую вазочку и принимаясь за чизкейк. Подали счёт, он открыл книжечку и вложил нужную сумму с учётом чаевых. — И вместо того, чтобы найти дом, ты бегаешь по приказу Ватикана… — Мне нравится путешествовать… в основном, я занимаюсь делами, не связанными с религиозной сферой, но всё же у меня достаточно хорошая репутация, чтобы даже Ватикан просил о помощи. Не поверите, сколько тёмных дел прикрывалось верой и служением богу, ненавижу это лицемерие, — Ринити тоже принялась за еду, ловко накалывая вилкой ещё дымящиеся вафли. — Это логично. Религия — вера, а вера сильнее фактов и логики. Более того, даже если доказательства очевидны и вина доказана, ради собственной веры люди способны защищать преступников и нарушать закон, — патер отрешённо покрутил ложку в руках, словно разговор перестал быть ему интересен. — «…нет праведного ни одного; нет разумевающего; никто не ищет Бога; все совратились с пути, до одного негодны; нет делающего добро, нет ни одного» (Рим.3:10-13), — процитировала Ринити и усмехнулась. — Смотрю, тебе скучно. — Немного. Но сегодня важный вечер. Воскресенье — день исповедей, мне нужно вскоре вернуться в костёл. Если хочешь, — он вдруг хитро улыбнулся, чуть наклонившись вперёд. — Можешь прийти, как прихожанка, а не детектив. — Увы, в костёлах и церквях я сугубо как детектив, — усмехнулась девушка и, допив чай, снова взяла котёнка на руки, тот чуть упирался, но смирился с неизбежным. — И каяться мне не в чем… вроде как. — Как угодно, — мягко улыбнулся Родан, словно знал её жизнь лучше её самой. — Пора. Пойдёшь со мной или у тебя дела в городе? — С тобой, но не на службу. Ксёндз поднялся первым, галантно придержав для девушки дверь. Сначала детектив хотела ещё побродить по городу и расспросить жителей, но после сегодняшней прогулки поняла, что это бесполезно. Если даже ей в какой-то момент Родан показался приятным, то что ожидать от его постоянных прихожан? К тому же давно пора посмотреть, что ей прислали на почту, а заодно оставить котёнка в покое и дать прийти в себя. Люди тянулись к костёлу со всего города, видимо, исповедались очень многие. Двери уже были широко открыты, но Родан направился к заднему входу, чтобы сначала переодеться. Девушка же пошла через парадный и, скрывшись в своей комнате, сгрузила котёнка на пол. Зверьку была выделена маленькая мисочка с водой и кусочек колбасы с бутерброда, который детектив купила ещё рано утром и забыла съесть. Стянув платье, Ринити рухнула на кровать и потянулась за ноутбуком, но всё же усталость взяла верх. Решив, что ознакомиться с полученной информацией она ещё успеет, девушка тут же уснула, и даже шум за дверьми её совершенно не смущал. Сон начался так же, как и первый. Снова неслись по небу солнце и луна, замерев на пламенеющем закате. Друг напротив друга стояли Адам и Родан, однако рясу брюнету заменял кожаный плащ. Адам кричал, держа библию и сжимая крест, Родан же скалился в довольной улыбке. От его ног по земле струилась тьма, трава быстро покрывалась слоем инея. — Демон! Убирайся отсюда! — Адам выставил крест перед собой, шепча молитвы. — Глупый старик, — голос демона хрипел и ломался на десятки чужих голосов. Он распахнул плащ, оказавшийся огромными чёрными крыльями, от одного взмаха которых пыль поднялась столбом, а стебли травы переломились. — Тебе не справиться со мной. Я поглощу их так же, как и тысячи предыдущих. От ветра Адам закрыл лицо рукой, с трудом подходя к демону и крича слова молитвы. Родан засмеялся; священник поперхнулся, хватаясь за горло, рухнул на колени, скребя землю пальцами. По его губам потекла струйками кровь, превращаясь в поток, пока старик не захлебнулся, рухнув навзничь и остекленевшими глазами смотря на Ринити. Родан тоже повернул голову, хищно облизнувшись. Странная боль пронзила горло, словно кто-то душил её шипастой проволокой. Подняв руки, Ринити увидела, как тьма оплетает её пальцы, иглами впивается в вены, а по губам течёт что-то солёное, марая одежду. Девушка упала так же, как и Адам, глотая свою же кровь и корчась от жгучей боли в каждой мышце. Последнее, что она увидела перед кромешной тьмой — как Родан медленно подходит к ней и наклоняется, вздёргивая вверх за горло. Удар головой об пол был не то последствием, не то причиной выброса из сна. Ринити, не думая об отшибленной части тела, вскочила и прижалась спиной к стене, готовая к обороне: слишком жутко было и казалось, словно рядом кто-то есть, пусть в комнате и было пусто. Пока она спала, наступил вечер, а прихожане уже ушли. Ринити напряженно всматривалась в полумрак, но чем дольше она смотрела, тем больше она видела в этой тьме, поэтому девушка чуть ли не пулей вылетела из комнаты в главный зал. В костёле и впрямь было тихо. Двери оказались закрыты, но не на замок — войти можно всегда, но от сквозняка стало бы слишком холодно. У стен догорали редкие свечи, поэтому света было катастрофически мало и мерещились вместо образов жуткие рожи. Перепуганной девушке хотелось бежать как можно дальше, но она лишь забилась в самый светлый угол и, закрыв глаза, сжалась, вслушиваясь в звенящую тишину. Постепенно пламя слабело, задрожало и погасло вовсе, погружая зал в темноту. Что-то за стенами хрипло простонало, переходя на рык. Потом снова и снова, казалось, стонет само здание. В темноте было видно, как у металлического Христа на кресте по щекам и венам потекла кровь. Ринити вскочила — и вот она уже в центре помещения зажимает ладонями уши, чтобы не слышать этих жутких звуков. — Этого не может быть… это сон… тогда чёрт побери, почему я не могу его закончить?! — отчаянно простонала она на грани истерики. Тьма сгустилась вокруг неё, полезла по пальцам, обвивая запястья и локти. — Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, omnis satanica potestas, omnis incursio infernalis adversarii, omnis legio, omnis congregatio et secta diabolica, in nomine et virtute Domini Nostri Jesu… — чуть ли не автоматически девушка начала шептать текст для обряда экзорцизма — слова просто всплыли в голове, и пусть она никогда не верила, что это может помочь, всё же страх начал постепенно отступать. Тёмные сгустки взвыли, впившись в её кожу и оставляя царапины, бессильно исчезая под силой латыни. Ринити вскрикнула от боли, но не прерывалась: даже когда всё исчезло, она продолжала шептать нужные слова, пока не закончила и не осела на пол от накатившейся слабости. Руки болели, девушку била дрожь от пережитого ужаса. Стало намного легче дышать, тишина сменилась шумом ветра на улице. Только звонко разбилась об пол капля божественной крови, прежде чем исчезнуть под последний стон костёла. Детективу не скоро удалось совладать с собой. Осознание, что всё, кажется, закончилось, а она сидит посреди костёла в одной рубашке, пришло только через несколько минут. Девушка на ватных ногах отправилась в свою комнату, быстро одеваясь: она уже серьёзно думала о позорном побеге из города, лишь чувство долга останавливало её от покупки билета. Пока силы ещё оставались, она решила сбежать только из костёла, и то на ночь. Как назло, у неё на пути оказался ксёндз. Не замечая девушку, он сидел на лавке спиной к костёлу и курил, медленно выпуская струйки дыма на полную луну. Увидев его, Ринити снова начала читать ранее помогший ей обряд, но ничего не происходило. — Неожиданно. — М? Ты о чём? — Родан обернулся, стряхнув пепел. — Не важно, — девушка села рядом и, тоже достав сигареты, нервно закурила — в данный момент ей уже было всё равно, в какой компании. — Всё в порядке? — ксёндз обеспокоенно посмотрел на неё, затушив окурок и выкинув его в урну. — Нет, — она глянула на свои всё ещё ноющие руки, потом на мужчину. — Давно уже не было так не в порядке. Родан задумался о чём-то, а потом протянул ей свою раскрытую ладонь, как будто это было самое обычное действие. Ринити хмуро посмотрела на протянутую длань, не понимая, чего ксёндз от неё вообще хочет. Пояснять действия словами он явно не торопился, продолжая держать ладонь и разве что сместив ближе к зажившим рукам девушки. Детектив думала, что уже ничему не удивится после сегодняшнего кошмара, но ошиблась, удивлённо рассматривая свои, теперь совершенно целые, руки, а заодно и запястья Родана, ища там следы шрамов. К счастью или сожалению, его вены были чисты, без малейшей царапины, что ещё раз подтверждало бредовость снов. — Мне очень плохо здесь спится, кошмары, — нехотя призналась девушка и, убрав одну руку перехватить сигарету, скинула пепел в рядом стоящую урну. — Ты переутомилась. Расслабься, поиграй с котёнком, выпей тёплого молока. Видения нереальны. — У меня аллергия на молоко, — Ринити тихо хмыкнула, выкинув окурок. — Не повезло, — он встал, сложив руки. — И всё же, покойной ночи. Родан удалился в свою келью, оставив девушку в одиночестве. Из-за ветра заметно похолодало. — Покойной, — пожелала она в ответ и, посидев ещё пару минут в тишине, тоже решила попытать удачу второй раз и попробовать уснуть. Всё случившееся только вымотало её ещё больше. Котёнок чем-то шуршал в уголке, в келье было темно, хоть глаз выколи. Девушка легла на кровать и накрылась одеялом с головой, стараясь ни о чём не думать. После долгих попыток уснуть, пусть это вышло и далеко не сразу, в царство Морфея она всё же попала. Третий сон, как заставка жуткого фильма, начался так же, как и прошлые: опять солнце и луна неслись по небу, но в этот раз не остановились. Ринити медленно, как при жуткой церемонии, прошла по ломкой от инея траве к дверям костёла, приоткрывая их и заходя. Свечи горели вдоль стен, освещая пол и плачущие кровью иконы, но не доставали до распятия. Синий полумрак вокруг креста позволял увидеть бледные изрезанные руки, прикованные терновником к кресту, скрывающие лицо длинные волосы и свободное от рубашки тело. Девушка уверенно пошла по ковру, так же медленно и плавно. Её нагое тело покрывалось мурашками от лёгкого сквозняка, но она не останавливалась. При её приближении распятый демон поднял голову, по-звериному зашипев и принюхиваясь. Вертикальные зрачки впились в её лицо с хищным голодом, но оковы сдерживали его. Ринити подошла к демону вплотную, страстно прижимаясь грудью к его рельефному животу и груди, а затем касаясь прохладной кожи губами. Терновник лопнул, оставляя кровоточащие раны — и демон мигом сбил девушку на пол, нависая над ней и распахнув крылья. Ринити застонала и запрокинула голову, когда горячий язык Родана коснулся её груди, скользнув на шею и завершая дорожку жадным поцелуем. Девушка обняла его за шею, вновь прижимаясь и обнимая ногами его бёдра. Поцелуй отдавал металлическим вкусом крови, сочетаясь с сильными толчками бёдер, от которых девушка сладко стонала, сжимая чёрные волосы на затылке и царапая широкие плечи. Громкий стон — и она проснулась, всё ещё ощущая поцелуй на губах. Келья была пуста, только котёнок спал у неё под боком. Девушка рывком села, прикрывая рот рукой и тяжело дыша. Очередной выводящий из себя сон, но сейчас Ринити было страшно не от его содержимого, а от того, что ей… понравилось? Страшно, что в реальности тело ноет от желания, которое раньше девушка не испытывала ни к кому. Кажется, кровь всё ещё кипит от животной страсти и жара чужой кожи, от грубой власти. С тихим стоном девушка рухнула обратно и, перевернувшись на живот, побилась головой о подушку, пытаясь выбить остатки сна из задурённого сознания. Побеспокоенный котенок гневно мяукнул и спрыгнул на пол. Вроде бы успокоившись, Ринити решила, что спать она сейчас точно не сможет, и достала ноутбук. Подключив интернет-модем, она начала проверять информацию, что ей скинули знакомые люди. Работал Родан прекрасно, все были в полном восторге, но вот после его ухода всё всегда становилось очень плохо. По сути, это ей сказали ещё по телефону, но в файлах оказалось намного больше занудного текста и… последняя новость заставила её закрыть лицо руками и нервно обшарить карман в поисках сигарет. В сообщении незнакомые люди выражали сочувствие по поводу тяжёлого состояния старого знакомого. Того самого, что искал досье Родана и звонил ей ещё днём. Старый друг чуть не погиб от несчастного случая, не то упав с балкона, не то сорвавшись с моста в слишком людном месте. И что ещё хуже, мысль о пострадавшем исчезла так же быстро, как и пришла, полностью уступив место последнему сну. Остаток казавшейся бесконечной ночи девушка провела в тщетных попытках успокоить возбуждённое тело, просто пыталась расслабиться, но всё безуспешно, поэтому когда первый луч солнца скользнул в комнату, она была невыспавшаяся, злобная и с ноющим, не получившим разрядки телом. Этот сон стал для девушки последней каплей: нужно было поскорее доказать вину Родана, но все её доводы показались бы людям сумасшествием. В конце концов, ксёндз никак не был причастен к чужим смертям, не считать же причиной его отъезды. Нет свидетелей, которые доказали бы слова Ринити. Чувство бессилия только больше усугубляло общее раздражённое состояние: ей нужны были улики, но у неё ничего нет. Оставалось только пойти в лобовую атаку. Собрав волю в кулак, Ринити очередной раз вернулась в молитвенный зал: она хотела дождаться вечера, чтобы не было лишних свидетелей, и тогда всё решится. Единственным живым существом оказался Генри, который как всегда суетился по костёлу, наводя порядок. Девушка, уже оставив тактичность, преградила мужчине дорогу: — Доброго утра, Генри. Извините, но у меня к вам ещё пара вопросов, и они будут мягко говоря неприятными. — М-можно мне уйти? — от такого тона он сжался, вцепившись в метлу, как в единственное спасение. — Пожалуйста, это очень важно, — чуть ли не взмолилась детектив. — Но поговорить нам лучше вне костёла. Пожалуйста. Тот покосился куда-то, словно ожидал разрешения, но больше никого в зале не было, поэтому он обречённо вздохнул. Ринити кивнула в сторону выхода и поспешила на улицу, периодически поглядывая, чтобы Генри не отставал; остановилась она только на том мосту, под которым ранее нашла котёнка. — Извините за всё это. Я знаю, что с моей стороны это будет очень некрасиво и бестактно, но я обязана спросить… Почему вас ненавидит весь город? Вы убили кого-то? Девушку? Не спрашивайте, почему я уточняю… просто ответьте, — в её глазах промелькнуло отчаяние. — Я… Мне… — он попеременно бледнел и краснел, не зная, врать ему или нет, сбежать или остаться. — Нас… Нас было двое в семье… Мне было десять, а моей сестре — год с небольшим… Я не хотел, я случайно! — Генри закрыл лицо руками, у него явно начиналась истерика. — Я по телевизору видел, как люди резали себя и им было хорошо, и я, я порезал ей руки, чтобы она лучше спала, я не знал, что она умрёт! Родители подумали, что я специально… — по его щекам потекли слёзы, а голос совсем отказывался работать. — Я любил её, хотел поиграть с ней в вампиров, но случайно убил и даже не понял этого! Она умерла быстро от такой кровопотери… — Генри… мне очень жаль… — девушке было жутко неудобно и правда жалко мужчину, она достала из кармана чистый платок и протянула ему. — Я знаю, как это — терять близких из-за своей ошибки… но если я права, то вскоре погибнут ещё сотни людей. Генри, как вы встретили Родана? Пожалуйста, вспомните всё, без утайки. — Люди ненавидят меня, они говорили исповедоваться и молиться, чтобы Господь простил меня, — он взял платок, вытирая лицо и сморкаясь. — Я стал приходить и молиться, спать приходилось на улице… Тогда Родан подошёл ко мне ночью и предложил жить в келье, если я буду помогать по хозяйству… Я думал, что он просто не знает про мою с-сестру, но… Но он знал, но он всё равно был добр ко мне, никогда не упрекал, помогал и помогает забыть об этом… — Это было, когда он только приехал сюда? Год назад? — Ринити облокотилась на перила и внимательно смотрела на мужчину. — Да, — тот всё ещё был не в себе, но уже более менее успокаивался. — Генри, то, что я сейчас скажу… в общем, вы скорее всего посчитаете меня сумасшедшей, хотя хочу вас заверить, с психикой у меня никогда проблем не было. Как только я приехала сюда, меня стали беспокоить сны, один из них был как раз про вас, оттуда я и узнала о том, что вы сделали… без подробностей, но общий смысл. Я думала, что это лишь сон, но на фоне общих, скажем так, видений, это перестало казаться бредом. Я стала искать информацию… Патер Родан до этого города служил ещё в нескольких посёлках, и все они вымерли после его ухода. Несчастные случаи, суициды, но выкосило целые города. И есть подозрение, что патер Адам не исчез, он был убит. Да, все защищают Родана, все просто очарованы им, но с первой же минуты, что я здесь, меня не отпускает чувство холода и страха, ночью в костёле произошло кое-что… но это неважно. — Вы сошли с ума… — на его лице отразилось смятение. — Адама никто не убивал… Города… Мне очень жаль этих людей, но это бред, совпадение. Он никого никогда не убивал, я не понимаю, — Генри попятился. — Я расскажу ему, что за нелепицу вы сочинили! — Ожидаемо. Что ж, давайте, поступите со мной так же, как поступили с Вами те, что были рядом с Вами, — девушка не стала его останавливать, слишком пусто стало внутри. Крах всему, она просто сделала роковую ошибку, ошибку, которая когда-то испортила всю её жизнь и которая испортит её сейчас. — Я выполняю свою работу, спасаю людей. И больше я не смогу никому помочь. — Простите, но это другое. Её кровь была на моих руках, а тело лежит в земле. То, что говорите вы — пустые обвинения и догадки. Вы готовы обвинить человека из-за своих глупых кошмаров? — Если бы я была готова обвинить, я бы сделала это сразу, а не пыталась найти объяснение, — детектив закрыла глаза. — Сегодня ночью я уеду. А Вы… если хотите, можете рассказать обо всём падре, всё равно меня ещё ждёт разговор с ним. — Надеюсь, Вы получите своё! Да покарает вас Бог! — мужчина развернулся и убежал, но не в сторону костёла, а куда-то в сад. — Скорее психиатр… — мрачно выдохнула Ринити и, закурив, пошла в сторону костёла с ощущением, что дела её, мягко говоря, плохи. Она чувствовала себя последней тварью, однако отступать было некуда, разве что уехать прямо сейчас, но это будет бегством. А сбегать она не привыкла. Собравшись с мыслями, Ринити направилась в библиотеку, что располагалась неподалеку. Девушке всегда нравилось читать, это её успокаивало и помогало потратить время с пользой. Она просидела там целый день, дожидаясь того часа, когда вечерняя служба кончится и придёт пора расставить все точки над «i». Наконец стемнело — и она, выкурив сигарету на удачу, вошла в ненавистный ей костёл, остановившись у входа и смотря на распятие. Металлический бог был как всегда неподвижен в своей скорби. Свечи догорали, людей уже не осталось — все желающие исповедались и ушли, только ксёндз ещё сидел за резной панелью для исповедей, это можно было понять по шороху страниц какой-то книги. — Патер, как хорошо, что Вы ещё здесь. Вы вроде бы мне исповедаться предлагали. — Ринити медленным шагом направилась к возвышению, остановившись в метре от него. Внутри уже не было ни капли страха, лишь решимость и понимание, что это может стать концом. — Да, дочь моя, — судя по смене голоса, Родан улыбнулся. — Я готов услышать тебя. — Без понятия, как это делается — не люблю смотреть на рыдающих и бьющихся головой об пол людей, да и то, что я скажу, возможно, Вы уже слышали, ну, а если нет, то Вам это точно не понравится, — тут же включился защитной реакцией цинизм. — Говори, — он открыл дверцу, выходя из кабины и вставая напротив Ринити. — За всю свою карьеру я видела немало интересного, но всё это можно было объяснить. Но вот когда я приехала сюда, то столкнулась с мягко говоря непривычным для меня, тем, что заставило меня задуматься, а не свихнулась ли я за то время, пока гонялась за преступниками и выводила подлецов на чистую воду. Я всегда проверяла информацию, не смея осудить человека без чётких доказательств, но в то же время всегда доверяла своим ощущениям… И вот мне попались Вы. С первого же дня, с первых секунд нашего знакомства я чувствовала, что за личиной падре скрывается совсем иное, кажется, что я даже видела эту сущность. То, что я видела, преследовало меня буквально везде, и в реальности, и во сне… Почему после отъезда обычного падре все города, в которых он был, вымерли? Почему тот, кто никогда не верил в существование паранормального, стал постоянно сталкиваться с чудесами? Любой психиатр отправит меня в психушку после такого рассказа, обычные люди проклянут, а что же скажете Вы? Почему я вижу в Вас тьму? Почему ночью мои израненные руки вдруг зажили? У меня на рубашке остались капли крови, как доказательства реальности произошедшего. Ну что, скажете мне, что я сошла с ума, или начнёте любимую патерами песню о том, что сумасшествие — это болезнь души? — Дело не в том, что скажу я. Дело в том, что скажут другие, — Родан плотоядно улыбнулся, сделав шаг вперёд и оказавшись с девушкой почти вплотную. Чёрная ряса начала медленно тлеть снизу вверх, пламя свеч колыхнулось в сторону дверей — и чёрный дым собрался в плотную завесу, запечатав два единственных выхода. — Ты видишь мою истинную сущность, потому что не веришь в страдающего бога, так же как и я. Видишь, потому что твой страх чертовски вкусный, — демон облизнулся, прищурив глаза с вытянувшимися вертикально зрачками. — Что ж, можешь гордиться собой — ты раскрыла дело. Более того, ты осталась жива… возможно. Только тебе никто не поверит, ведь никто не увидит эту тьму кроме тебя, если я того не захочу. А когда ты доедешь до Ватикана, я уже покину этот город и заберу с собой все эти слепые души. — И откуда ты такой вышел? Скорее даже не откуда, а как? — девушка сделала шаг назад и села на скамью, внутри снова всё леденело от страха, наверное, поэтому она и спрашивала это всё у… демона. — Это ты показал мне все эти сны? — Неужели последний сон тебе не понравился? — Родан облизнул клыки, преследуя её и нагибаясь, смотря ей в глаза сверху вниз. Ряса истлела полностью, пеплом разлетаясь по полу и более не скрывая подтянутое тело, более подходящее убийце, чем церковнику. — Он выбился из общей картины. Если первыми ты хотел меня напугать, то последним скорее… озадачил, — детектив вжалась спиной в спинку скамьи, не сводя взгляда с демонических глаз. — Вот как… Обещаю, в жизни будет лучше, чем во сне, — Родан усмехнулся, сжав её ноги у самых коленей и попросту сдёргивая девушку на покрытый ковром пол. Чуть не приложившись затылком о край скамьи, Ринити упала на пол, рефлекторно лягнув демона ногами и прикрывая лицо. Осознание, что бежать ей некуда и что она сделала только хуже, посетило её намного позже. Её ноги словно утонули в чём-то липком, как сплошной кисель тьмы. Демон засмеялся, проведя ладонями по телу Ринити и оставляя когтями длинные кровавые полосы вдоль живота, так что платье быстро пропиталось капельками крови, а затем и вовсе истлело, оставляя её голой. Вскрикнув от боли и всё сильнее туманящего сознание страха, девушка прикрыла нагое тело руками. В уголках глаз блестели слёзы, которые она едва сдерживала, несмотря ни на что у неё оставалась гордость и нежелание поддаваться демону. — Что тебе нужно от всех этих людей? Целые города, тысячи жизней! Что тебе от всех их нужно?! — даже сейчас тщетно пыталась понять она. — Мне нужны их души, их энергия. Чтобы жить в этом мире и дальше, мне нужна человеческая энергия, их эмоции, — Родан навис в сантиметре от её лица, слизывая чёрным языком слезу с её щеки. — Почему латынь отогнала тьму, но не подействовала на тебя? — Некоторые здания сами по себе полны тьмы, без моего присутствия. Я нахожу их по человеческой грязи… забираю тьму с собой, как и души. Сладкая подпитка для моей силы. Девушка открыла глаза, посмотрев в лицо демону, чувствуя, как кровь стекает по её рёбрам под спину. — Тебе хватит эмоций одного человека? — Хм… Ты предлагаешь мне контракт? — едва ли не мурлыкнул он. — Что ж, я согласен обменять этот город на тебя, если ты будешь следовать за мной везде и всюду, отдавая мне свою энергию и тело тогда, когда я того захочу. Ринити снова закрыла глаза, пытаясь побороть бурю эмоций в голове. Чего только не было: и страх, и отчаяние, и надежда. Целый город против одной души. Она не могла бы ответить иначе. — Да. — Замечательно… Осталась самая малость — скрепить наш маленький договор, — Родан улыбнулся, слизнув каплю крови с её груди и перемещая ладони на её бёдра. Штаны растворились, исчезла последняя преграда. Уверенный толчок крепких бёдер — и их тела соединились, закрепляя контракт соитием. Вскрик разнёсся эхом по костёлу; словно прошитое молнией, девичье тело прогнулось в руках демона на глазах у ликов святых, плачущих вместе с ней. Стены покрылись сетью тьмы, как паутиной с прожилками крови. Истекающие слезами иконы на миг потускнели, но тут же засияли снова. Тьма собралась вокруг Родана и исчезла в нём, забирая всю грязь костёла и энергию Ринити вместе с ней. К счастью, большего демон пока не просил. — Поднимайся. Мы уезжаем отсюда, следующий город ждёт. Обессиленная девушка встала и, даже не пытаясь прикрыть нагое окровавленное тело, медленно, чуть пошатываясь, отправилась в свою келью. Осознание того, что сказал демон, только там настигло ее. Следующий город… Один город она спасла, но смерти будут продолжаться… От этого было так противно и мерзко… но контракт есть контракт. Работа, друзья… всего этого больше не будет, лишь ненавистный демон и тьма, что он с собой несёт. *** В узкое окно было видно яблоневый сад. Деревья тонули в розоватом тумане, среди ветвей темнел покачивающийся силуэт. Присмотревшись, в нём можно было узнать молодого мужчину, покончившего жизнь крепкой верёвкой, но девушка этого, кажется, даже не осознавала. Выйдя на свежий ночной воздух, она показала демону котёнка. Тот снисходительно кивнул. Сжимая в кармане пачку сигарет, Ринити с грустью смотрела на спящий город. Он будет жить. Маленькая, но победа. — Попрощайся, дорогая, — мурлыкнул Родан, одетый в кожаный плащ до земли. В руках он держал чемоданы — свой и девушки. — Нас подвезут до станции, а там — поезд в новое место. Тебе остаётся только полюбить меня, ведь теперь мы связаны навсегда.