Ответы без вопросов

Деле просыпается в разворошенной постели оттого, что пес мокрым носом тычется ему в плечо. У Деле нет собак, но он открывает глаза и узнает эту вытянутую морду и лоснящуюся золотистую шерсть. Пес ступает по его спине тяжелыми лапами и заваливается, фыркая, на свободную половину кровати. Зарывается носом под остывшую подушку. Поскуливает, учуяв запах хозяина. Деле протягивает руку, чтобы почесать его за ухом, а когда слышит тихое мурчание телевизора в одной из дальних комнат, зовет: «Дайет, Клэй опять забралась в кровать». Эрик появляется в дверном проеме в серых шортах и без футболки. У него фиолетовые синяки под шеей и бритая, как раньше, голова. Эрик подходит и наклоняется к Клэй, кладет ладонь ей на загривок, тормошит, приговаривает ласково. Деле выдыхает и закрывает глаза. Значит, они с Эриком вместе. Как, мать вашу, удивительно. Деле вслепую шарит рукой по полу у кровати, сам не зная, зачем, пока не натыкается на телефон ребром ладони. Эрик воркует с Клэй совсем рядом, и у Деле от его голоса мурашки по коже. Наверное, пришло со временем. — Ты тоже, вставай уже. — Эрик поднимает на него взгляд, пропуская пса под руками. Клэй ступает на пол, боком обтираясь о колени хозяина, и ныряет в коридор, низко помахивая хвостом. Эрик перегибается над кроватью и, дотянувшись до Деле, гладит его по голове так, будто он тоже пес. Деле смеётся в подушку. Думает, заснять бы этот момент на камеру. Парни не поверят. Эрик опускает ладонь ему на шею, ворчит: «Что смешного?», и прижимается горячими губами к кудрявой макушке. Деле замирает, похолодев. Этот жест интимный, исполненный доверия, и предназначается абсолютно точно не ему. От него даже пахнет любовью. Деле понятия не имеет, как на него реагировать, и боится даже вздохнуть, чтобы не выдать себя, но Эрик не ждет ничего в ответ. Отталкивается от кровати и разгибается. — Вставай, малыш. — Конечно, мамочка, — бубнит Деле в ответ, ерзая под одеялом, все еще смущенный. — Что на завтрак? — Посмотрим. Может, Клэй поделится с тобой тушенкой из своей миски. Хотя сомневаюсь, ты ведь вытурил ее из кровати. Деле фырчит, разворачивается, видит ухмылку на лице Эрика. Показывает ему средний палец и ждет, пока отшумит его отдаляющийся смех. Эрик не закрывает за собой дверь, когда уходит. Она как приглашение, протянутая рука. Деле не знает, что там, за ней, дальше по коридору, он не бывал в этом доме раньше. Он берет телефон и уходит в ванную, сопряженную со спальней. Запирается изнутри. Дергается, встретившись взглядом со своим отражением. Он не намного старше. Перемены неяркие, почти неуловимые, но он смотрит в зеркало, как на чужую фотографию, и пугается, когда картинка повторяет его движения. Увидев себя со стороны Деле осознает, что тело ощущается совсем иначе, чем вчера, до того, как он проснулся в этой спальне. Он настолько привык бороться со своим ростом и угловатыми пропорциями, что не заметил сперва, с какой легкостью двигается сейчас. Зеркало подсказывает ему причины этого. Деле окреп, стал тяжелее и крупнее. Наверняка какое-то время не вылазил из зала. Его все равно клонит в худобу, но Деле чувствует корпусом чуть сместившийся центр тяжести и четкую опору, и это прогресс. Ему не терпится испытать себя на поле. В умывальнике шипит вода, пока Деле одной рукой чистит зубы, другой копается в телефоне. Он игнорирует сообщения и незнакомые иконки новых приложений, открывая гугл и инстаграм. В первую очередь интернет предлагает ему политические новости, затем курсы валют. Ему все это неинтересно. Вместо них он выводит на экран встроенные оповещения и выдыхает, когда читает бегло, что отдал голевую передачу в матче со Суонси четыре дня назад. Он все еще игрок Тоттенхэма, с белой двадцаткой на спине и уже привычной позолотой на воротничке. Он видит дату записи, сверяет календарь, чертыхается, поражаясь временному скачку, и открывает инстаграм, пока загружаются остальные накопившиеся оповещения. Последнее фото на официальной странице — с воскресной игры. Деле победно кричит, бегущий к бровке, пойманный фотографом за момент до того, как ребята повалят его вместе с Харри на землю, празднуя гол. Хороший кадр. Последний комментарий к нему — три сердечка и хэштег #coys. Приватная страница грузится со скрипом, но Деле и по трети изображения знает, что там будет Эрик. Подписано: «И с этим мне приходится жить…». Стоунзи оставляет лайк и пишет: «Кончай хвастаться». А Рахим добавляет: «Эрик, найди себе другую бабу, эта тебя не ценит :р». Это так странно и неправдоподобно, но в то же время знакомо; Деле узнает себя и своих парней в этих фразочках и подколах. Когда он отставляет щетку обратно в стаканчик, без понятия, его ли это щетка вообще, в отражении его лицо горит огнем. Он всматривается в него, внимательно, критически. Умом он понимает, что изменился, но никто не может ему подсказать, насколько. Когда он шлепает босиком на кухню, в мятых шортах и майке, которую Эрик никогда в жизни себе бы не купил, собаки встречают его лаем, а на плите шкворчит завтрак. Эрик оборачивается на него, но молчит, и Деле просто. Он смотрел достаточно ромкомов, чтобы узнать эту ситуацию, окей? Поцелуй крошечный, простая формальность, и Эрик сразу же отворачивается обратно к яичнице и бекону, но Деле почему-то не может отлепить руки от его поясницы. Смотрит поверх плеча, как Эрик орудует лопаткой, как шипит масло, вздувается белок и темнеет мясо. Рядом в глубокой миске — зеленый салат, свежий, уже заправленный. Ничего особо выдающегося, но Деле не собирается подшучивать над этим. Верх его собственного кулинарного мастерства — заваривание чая в пакетике, и вряд ли это изменилось за пару лет, тем более если нашелся человек, который не оставит его голодать или питаться одними шоколадными хлопьями на завтрак. Эрик толкает его ногой и говорит: — Иди, побудь полезным, расставь тарелки. Деле недовольно стонет в ответ, но разворачивается и открывает пару ближайших шкафчиков наугад. Тарелки обнаруживаются во втором сверху, а до этого ему попадаются вилки и чашки. Их он сгребает тоже. Затем садится за стол, захватив миску с салатом, и ест прямо так, руками. — Деле, не будь свиньей, — кривится Эрик, выключая плиту и накрывая сковороду крышкой. Прячет в холодильник оставшиеся продукты и протеиновый порошок. Когда он наклоняется, Деле видит узорчатый тейп, выглядывающий из-под кромки ткани на задней поверхности бедра. Он не заметил его раньше. Больше — его икры перебиты синяками хуже, чем Деле когда-либо видел в своей жизни. Хорошее настроение улетучивается в один момент. Эрик совсем не обращает внимания, когда миска с грохотом опускается на стол. Он невозмутимо раскладывает еду по тарелкам, одновременно шепчась с выпрашивающим угощенье Чиско, а когда садится — сдается и скармливает псу небольшой кусочек бекона. Деле молча крошит свою яичницу и угрюмо наблюдает за тем, как постепенно половина завтрака Эрика уходит под стол. Он не уверен, на что имеет право в этом времени, но раньше, когда они были просто друзьями и сокомандниками, он знает, что не смолчал бы, если бы кто-то планомерно, как на бойцовском ринге, выносил Эрику ноги. Да блядь, он бы сам этому умнику их переломал, прямо под носом у арбитра. Правда. Они с Эриком всегда были немного странными в своей чрезмерной, ревнивой даже опеке друг над другом. — Ты там что, играешься с едой? Деле. — Эрик смотрит почти что разочарованно. Деле собирает по тарелке белок и отправляет в рот. — Твои синяки отбивают мне аппетит, — ворчит он, пережевывая. — Не будь засранцем, — мягко отрезает Эрик, и Клэй облизывает его маслянистые пальцы. — Я сегодня раньше выезжаю, на массаж и медосмотр, так что. — Я с тобой, — встревает Деле, хотя Эрик явно хотел что-то добавить. — Ты будешь торчать час на базе без дела, — это даже не вопрос. — Я найду, чем себя занять, я большой мальчик. — Понятно. Гриндер или Покемон Го? Деле швыряется в него горстью салата. — Отвали, Дайер. — Я отвалю, и кто тогда будет тебя выхаживать, когда вы с Сонни подеретесь за приставку? — Эрик смеётся и хрустит капустой. — Дети. Деле хочется картинно закатить глаза и ответить колкостью, но он отвлекается на то, как Эрик мимоходом слизывает перышко укропа, прилипшее к запястью, и мысль уходит от него за руку с чувством юмора. — По крайней мере, с Сонни весело. — Деле вытягивает ноги под столом, и Чиско недовольно скулит, когда ему прилетает в ухо, но быстро успокаивается. Проводит пару раз из любопытства мокрым носом там, где Деле, осмелев, коротко погладил Эрика изгибом ступни, от косточки на щиколотке вверх. — Боюсь спросить, когда ты в последний раз брал в руки джойстик. — Наверное, тогда же, когда ты в последний раз сжег попкорн в микроволновке. — Эрик легко подхватывает его сарказм и продолжает будничным тоном. — Стало очевидно, что твои скиллы в реальной жизни заметно уступают твоему рейтингу в ФИФА, и кое-кому из нас пришлось сложить оружие и вплотную заняться твоей бытовой безопасностью. — Эрик Дайер, а ты сегодня разговорчивый! — А ты сегодня получишь пизды, малыш, если не доешь наконец свой завтрак. — Эрик кивает в его сторону, ворочая в руках бутылку с водой, и, кажется, это самое ласковое оскорбление, которое Деле когда-либо слышал в свой адрес. Он глупо улыбается в ответ, нанизывает на вилку оставшийся на тарелке бекон, кусает, чуть не давится. Горячий сок течет по подбородку, пока он жует и чавкает назло. Эрик откидывается на своём стуле назад, складывает руки на животе. — Ну вот можешь же, когда хочешь. Хороший мальчик. Может быть, я даже возьму тебя сегодня погулять. Если Чиско и Клэй поделятся с тобой поводком. — Ха-ха, ты чудовищно остроумный, — лепечет Деле с набитым ртом. — Нет, передумал. Просто чудовищный. — Да, да, попробуй повторить это ночью в постели. Деле присвистывает про себя и думает: «Вау, даже так». Эрик чуть наклоняется почесать бока распластавшейся рядом Клэй, и в вырезе воротника футболки, которую он накинул, видно темные синяки поцелуев. У Деле тоже найдется парочка таких, за плечами, на бедрах. Никто никогда раньше не целовал его спину, но Эрик, похоже, лучше знает, что ему нравится. Они доедают завтрак в уютной тишине. Когда Эрик встает из-за стола, чтобы убрать посуду, Деле закапывается в телефон, пьёт кофе быстрыми маленькими глотками. Органайзер и командное приложение подсказывают, что сегодня их ждет общая тренировка и сессия на тренажерах. Хорошо, что не придется спрашивать о распорядке и выставлять себя идиотом. Нужно проверить текущий состав команды, тренерского штаба и прочее. Почитать о последней игре. У него как раз будет на это время, если они поедут вместе. Должно быть, Уайт Харт Лейн уже открыли целиком после реконструкции. Побывать там сейчас, прыгнув во времени, кажется жульничеством, но Деле всегда был немножко хулиганом. Эрик забирает его пустую чашку, не спрашивая, и моет сам, руками, под струей теплой воды. Деле чувствует себя избалованным ребенком, но привычное нервное сопротивление не поднимается в нём. Забота Эрика будничная, привычная и, как и все в этом времени, исполнена любовью. С ней невозможно бороться, а Деле уже не тот ершистый подросток, чтобы пытаться все равно. — Иди собирайся. Твои бутсы в гараже, просто закинешь их в багажник или что там, — говорит Эрик, подбирая собачьи миски. — Да, да. — Деле поднимается, прячет телефон в карман. Чиско вертит головой, наблюдая за его движениями. — Спасибо за завтрак. — Пожалуйста, малыш. Вернувшись в спальню, Деле замирает на секунду, прежде чем запрокинуть голову назад и низко простонать: «О мой боже». Может быть, это плохая карма. Может, так ему и надо. Стоило в детстве бросить монетку бедняку в темной подворотне в Лагосе, и его подхватило потоком удивительной магии. Деле смутно помнит тот день. Плавный английский вперемешку с бурлящей йорубой назойливым жужжанием у него за спиной, цветастая рубашка отца расплывчатым пятном впереди; ни одного белого лица рядом и настойчивое, как сердца стук, желание убраться отсюда подальше, вернуться домой. Он не цеплялся за руку отца, упрямый, даже когда она исчезала в накатывающей волной толпе. Крутил в кармане монетку в пять пенсов, отлетал от спешащих взрослых, как потерянный мяч. Черные голодные глаза впились в него внезапно, из ниоткуда, и пригвоздили к месту. Того старика никто, казалось, не замечал, прислонившегося вдоль обшарпанной стены в пестрой дашики* и грязных джинсах. Куфи* валялась у него в ногах, донышком вниз, пустая, но старик не похож был на попрошайку. Он смотрел на Деле трезвым, отпугивающим взглядом, а в пальцах перебирал черные бусины своего ожерелья. Рука сама потянулась бросить ему ту монету. Старик сморгнул, а в следующий момент отец схватил его за шкирку и с руганью поволок прочь. — Дара¹, — старик со странной улыбкой произнес им вслед. — Хорошо. На следующее утро Деле проснулся дома, в Милтон Кинс, и до вечера гонял мяч с ребятами в коробке. К ужину вернулась с работы мама, подвыпившая и с новым мужчиной, но Деле все равно её ещё любил тогда, и был безумно зол, когда затем, среди ночи, снова проснулся в Нигерии в доме отца, и монетка была при нем. Со временем Деле выяснил, что стоит только накопиться вопросам, на которые никак не получить ответа, это колдовство отправляет тебя в тот момент в пространстве и времени, где ты абсолютно счастлив, и где твои вопросы теряют смысл. Кто-то может посчитать такое явление большой удачей, судьбоносным даром. Сейчас Деле покрутил бы на такое мнение пальцем у виска. Вот он, стоит посреди обжитой им спальни, которой не помнит, слышит, как по дому шумно ходит мужчина, сложное чувство к которому еще только начинает оформляться в нем, и проживает день из жизни, к которой пока не готов, как если бы его, новичка Милтон Кинс Донс, забросили на Эмирэйтс на дерби Северного Лондона. Это такая мечта, к которой нужно приближаться постепенно. Кто знает, сколько времени прошло, пока Деле привык оставлять свои джинсы вперемешку со спортивками Эрика в его шкафу. Как часто они спорили, кто займет левую сторону кровати. Как скоро решились рассказать кому-то, и кому, и все эти истории за постами в его инстаграме, и теперь даже какой-нибудь Дэнни Старридж знает об их отношениях больше самого Деле, хотя обычно им друг до друга дела нет, но вы ведь понимаете, соцсети. Деле встряхивается, вытягивает из-под горы сваленных на кресле вещей адидасовскую олимпийку знакомой расцветки, застегивает на себе под самое горло, а ком мятых маек относит в ванную. Громкий заливистый лай, который эхом проносится по всему дому, означает, что псов выпустили во двор. Деле натягивает на ноги первые попавшиеся под руку штаны и спешит на звук. В гараже Эрик уже заводит машину, неприметную, но с характером, а рядом с ней стынет чудовищный монстр, и Деле с первого взгляда знает, что хочет такую же, когда-нибудь. И чуть не бьет себя по лбу, посмеиваясь. Коробки с фирменным логотипом в виде кривой башенки высятся в стороне. Деле вываливает их в багажник, прыгает на пассажирское сиденье спереди и сразу же тянется настраивать радио. Некоторые вещи не меняются. Они прибывают на базу в половине десятого. Эрик вскользь похлопывает его по спине и скрывается в коридорах, ведущих к терапевтического крылу, оставляя Деле нервно оглядываться по сторонам. Парней из команды пока не видно, но повсюду снует персонал в фирменных синих костюмах с золотыми нашивками. Деле скупо кивает тем, кто приветствует его, надеясь, что никого не потянет завязать разговор. Он идет, как помнит, к лестницам, сворачивает, направляясь в зону отдыха. Из огромных окон первого этажа тренировочные поля видно так чётко, будто улицу и помещение ничего не разделяет. Второй состав на дальних газонах в разгаре игры, желтые манишки мелькают через ограду вперемешку с голубой формой. Деле останавливается понаблюдать за розыгрышем углового, но кипер уверенно выносит мяч кулаками из штрафной, и парни разбегаются на свои изначальные позиции, ничего интересного. На пути ему не встречается никто из знакомых, и Деле облегченно выдыхает, присаживаясь в свое излюбленное кресло у стены. Здесь пусто, спокойно, только изредка доносятся отдаленные голоса. Деле вытягивает ноги, достает телефон из кармана, заходит на сайт команды, пролистывает анонс следующего матча, — Саутгемптон. Хэйч выразительно смотрит на него с афиши, повзрослевший, с новой прической. Деле вдруг приходит в голову, что Кейн, получается, уже стал отцом, и они с Кэти покупают своему ребенку крошечные кроссовки, и берут с собой на вип-трибуны, а в конце сезона Харри обходит домашний стадион с маленьким на плечах, у которого на спине отцовский номер. Деле улыбается сам себе. Открывает заметки о тренерском штабе, затем об игроках. У него в груди холодеет, когда он не видит ни привычного четвертого номера, ни пятого, а под одиннадцатым играет кто-то только смутно знакомый, имя из заголовков в твиттере. Прокручивает изображения дальше и охает, как от удара. Закрывает страницу. Ему нельзя этого знать. Даже если внутри звездами взрывается неуемная гордость, ещё не время. Он постукивает телефоном по колену и кусает свой сжатый кулак. Нельзя. Чёрт с ним. Чармелеон сидит прямо на крыше автомата с водой. — Делз, какого черта, мужик, я писал тебе раз шесть! Это игнор? — орёт Кайл как только видит его на пороге раздевалки. — У некоторых из нас есть, ну ты понимаешь, жизнь, в отрыве от мобильника, — врет Деле, потому что он не имел понятия, что должен был ответить на полученные от Уолкса три абсолютно идентичные фотографии его питбуля с подписью: «Тройничок, вы за?», и именно что игнорировал его, как и остальных семерых человек, приславших ему сообщения этим утром. Нкуду, улыбчивый, как в рекламе зубной пасты, качает головой. — Не-а, ты был онлайн, бро! Кайл драматично запрокидывает голову и причитает: — Pourqoui, mon ami? Pourqoui m’ignore?!² — Пуркуа ты мертвого заебешь, Уолкси, — отвечает кто-то из душевой кабинки. — И включите, бога ради, музон! — Все для тебя, золотце! — Кайл копается в подключенном к стереосистеме айпаде, и вся раздевалка сотрясается смехом, когда начинает звучать сладкая-сладкая песня на корейском. Они всей группой высыпают на поле, только пара ребят еще шнурует бутсы у них за спиной. Деле удивительно легко болтать с Кайлом и Роузи, шутливо бодаться с Ваньямой и висеть у Сонни на шее. Он будто вернулся в свое время, и даже не замечает, что Эрика нет рядом, пока они не собираются в круг возле Маурисио и Тони и не разбиваются по парам. Посреди разминки на бровке появляется Эрик и еще один парень, высокий, фактурный, типичный защитник, и они вместе обсуждают что-то, склонив друг к другу головы. Перчатки Деле скользят по чужому плечу, и Мусса, делая очередной замах, шипит ему: — Не отвлекайся. — Я не отвлекаюсь. — Ты пялишься. — Не пялюсь я. — Ну-ну. Меняемся. Они разворачиваются, перекладывая руки, и когда Эрик вдалеке добродушно ерошит парню волосы, чувствует предательский укол ревности. Мусса, наверное, видит что-то такое на его лице, потому что злорадно ухмыляется, прикрывая свои тяжелые темные глаза. Деле тихо рычит ему, сам на себя разозлившись: — Вот и нихуя. Меняемся. Дембеле весело фырчит, переступая с ноги на ногу. — Окей. Деле в последний раз провожает взглядом фигуру Эрика, который вместе с тем парнем отправляется нарезать круги на меньшую площадку, и хватается за подставленное плечо. Тренировка проходит на одном дыхании, и к концу сессии Деле думает, что просто ляжет на газон у ворот и сдохнет, высунув язык, но его тело с ним не согласно. Он, не задумываясь, катит к мешкам сразу четыре мяча, играет с каждым из них, отправляет их к остальным мягким касанием с носка. В ногах такая легкость, будто он готов отпахать еще столько же и без потери в качестве. Обдумывая свои сегодняшние результаты, Деле подмечает, что ему стоит поработать над ударом со средней дистанции, и старается не гадать, кто и каким чудом привил ему такой блестящий пушечный дальний. В первый раз, когда Крис отдал ему удобную передачу, он бил чисто интуитивно, мышечная память и рефлекс, но когда залетело в четвертый, в пятый, Деле смотрел на раму, раскрыв рот. Сонни сложил пальцы пистолетом и в шутку выстрелил в него. — Бэкхэм! Деле прыснул смехом в ответ. — Соналду! В перерыве он Эрика тоже не видит. Сидит за столом с Виком и Винсом, и Беном, который молчаливо жует свои овощи и смотрит на них подчеркнуто-безразличным взглядом. Винс пытается его расшевелить своими странным способом, ковыляя через языковой барьер и спотыкаясь о собственные непереводимые шутки. Вдруг рядом с ними опускается еще один поднос. Деле будто иголки в ступни впиваются, когда он узнает этого парня — того, что тренировался вместе с Эриком сегодня. Как по команде атмосфера за столом оживляется, и спустя пару минут к ним уже спешит Сонни с камерой. Азиаты. Отвлекаясь от общей беседы, Вик под столом пинает его, больно, а когда Деле поворачивается к нему с недовольной миной, заговорщицки шепчет: — Успокойся, мы не отдадим ему твои спагетти, друг. Только шепчет он не слишком тихо, потому что когда Уолкс проходит сзади, он щедро хлопает их обоих по спине и соглашается: — Мы точно защитим твои спагетти, Делз. Парню придется приставить свою соусницу к другой тарелке. Роузи тут же отворачивается от них всех и уходит, потому что он не любит громко смеяться на людях, а за соседним столом Уго переводит для Нкуду. Дембеле из другого конца зала похабно ведет бровями. Деле понятия не имеет, когда успел стать героем командного анекдота. Он еле доедает рыбу, хотя блюдо, как обычно, выглядит аппетитно. Они заходят в тренажерный зал час спустя, и Эрик уже там, самозабвенно крутит педали под бодрую музыку из наушников. Деле подходит к нему, дергает за рукав. — Привет. — Ты чего? — Эрик поворачивается к нему, не снижая скорости. Пот собирается у него на лбу и под носом, течет по напряженной шее. — Ничего. Как ноги? — Как видишь. Иди работай. — Уже и спросить нельзя? Эрик отвечает ему сердитым взглядом, педали под его ступнями интенсивно прокручиваются, майка липнет к телу. Хрипит: — Работать. Иди. Жаль, но фитнесс-тренер повторяет за ним слово в слово, и, наблюдая за раскрасневшимся Эриком, упорно наматывающим километры, из своей позы накренившегося аиста, Деле никогда не ненавидел упражнения на баланс так сильно. Медленные занятия, требующие терпения и усидчивости, никогда ему не давались легко, поэтому после целого курса йоги и всевозможных растяжек, когда необходимо было застывать в одной позе на недели, Деле вареной макарониной вываливается из душевой и шаркает шлепками по полу. — Уж лучше бы марафон, — ноет он жалобно, быстро натягивая белье и копошась в шкафчике с одеждой. Откликается Харри, внушительно, будто месяц эту фразу вынашивал: — Суть тренировок в том, Делбой, чтобы укрепить наши слабые стороны, а не восхищаться сильными. Осознание этого, несомненно, придет к тебе. — Будда, мужик. Не у всех такое железное самообладание, — вздыхает Ян, уже обуваясь. Роузи из своего гнезда из полотенец парирует: — Уж кто бы говорил! — Девочки, не ссорьтесь, нам всем нелегко. Особенно Ваньяме. Да, Вик? — Дембеле хлопает того по плечу, и Виктор мгновенно отрывается от телефона в руках: — Да? Что? Вот кто вообще не чувствует усталости, железный человек. Деле с завистью смотрит на его мощные мускулистые ноги. Не то чтобы он уступал в выносливости или в целом в уровне игры, да и их амплуа на поле слишком разные, чтобы сравнивать, но есть в Ваньяме какая-то основательность, постоянство. Этим невозможно не восхищаться иногда, про себя. Деле оборачивается на звук открывающейся двери, надевая чистую футболку с логотипом «Адидас», и стряхивает это липкое, непривычное ощущение жажды чего-то, что тебе не нужно. Эрик входит, уже полностью одетый и собранный. Кивает всем, прислоняется к стене, втягивается в неспешный разговор с парнями неподалеку. Деле особо не вслушивается, но против воли начинает торопиться. Ему неудобно оттого, что Эрик его ждет, и, кажется, все знают об этом. Молчат и глаза отводят. Яркая куртка Эрика как чертов маяк посреди раздевалки. Деле шумно сглатывает, просовывая голову в ворот своей широченной худи. Кажется, у него паранойя. — Ладно, я все, — он подходит к Эрику, с набитой вещами сумкой через плечо. Ребята за его спиной бросают привычное: «Пока, Делз», Кайл еще что-то добавляет о тех сообщениях, но Деле хочется просто улизнуть поскорей. — Пойдем. Они в пять минут проезжают мимо Теско, но застревают в пробке на Фор-стрит. Эрик толкает его коленом и говорит: — Ты помнишь, что Эдди³ звал нас к себе? Сегодня? Деле, не поднимая головы, бубнит: — Который Эдди? Он медленно пролистывает свой приватный профиль в инста, читает комментарии. Подписчиков всего ничего, человек пятьдесят. Нкуду почти под каждым постом оставляет ребус из тысячи эмодзи, так и не продвинувшийся в изучении языка дальше понимания резких окриков Почеттино с бровки и рефренов песен, популярных в раздевалке. Баркс изредка разбавляет это великолепие одиноким подмигивающим смайликом. На одном из снимков Эрик спит в самолете, укрытый пледом, а Деле ухмыляется в камеру, стараясь не дергать плечом, к которому Эрик прислоняется. Под ним Деле к своему удивлению находит огромный комментарий от Криса. Прочитав его, он с облегчением оседает в пассажирском кресле. Резкий приступ мнительности схлынул вместе с добрыми, полными поддержки словами с мелькающими то тут, то там датскими буквами. Почти в самом низу таблицы он находит единственное фото, где они целуются. Фото не постановочное — кадр смазанный, и они даже не на переднем плане. Деле ловит себя на том, что обводит их общий нечеткий контур пальцем. Эрик укоризненно смотрит на него через зеркало заднего вида. — Ну что такое? — вздыхает он и с сожалением прячет телефон в карман. — И ты еще называешь меня забывчивым, — ворчит Эрик, барабаня пальцами по рулю. Деле откидывается назад, кутаясь в одежду и подбирая ноги. — Я не забыл, я просто… Эрик выжидающе смотрит на него, но Деле не собирается заканчивать это предложение, иначе из него вырвется что-то вроде: «Не знаю, как вести себя, если дело не касается футбола или тебя, с этим-то, хотя бы, всё ясно». Опробовать свои навыки импровизации в общении с кем-то совсем чужим его не тянет. Их ряд продвигается немного вперед. Они оба напряженно молчат, пока впереди сигналит фарами новенькая Ауди, а затем Эрик сдается и говорит: — Ну хорошо, домой так домой. Он одной рукой набирает сообщение в ватсапе, отправляет, бросает смартфон под лобовое стекло. Деле кажется, что это не в первый раз. Он редко видит Эрика сердитым или раздраженным вне поля, тот привык оставлять свои негативные эмоции при себе, но сейчас он устало смотрит на дорогу и на лице у него написано разочарование. Деле даже не задумывается, дергает его за оттопырившийся край куртки, хватает за язычок на замке. — Эрик, — зовет он протяжно. — Извини. Мы съездим к нему. Просто не сегодня. Эрик не оборачивается к нему, только уголок его губ иронично дергается вверх. — Ты так каждый раз говоришь. Забудь. Я съезжу один. — Нет. Давай побудем дома, — Деле сам удивляется тому, как настойчиво звучит, но последнее, чего ему хочется, так это остаться в одиночестве, и взгляд Эрика смягчается. — Посмотрим что-нибудь. Поедим. Ну знаешь, как нормальные люди. — Никакой пиццы, Деле, никакой тайской еды на вынос, никакого… — Попкорн, ммм, — перебивает Эрика Деле, довольно улыбаясь. Он все теребит несчастный замок на куртке, и Эрик, натерпевшись, сминает его пальцы в своей ладони. — Никаких ужастиков, триллеров, порно. — Будем смотреть документалку о католических монастырях, раз ты такой скучный, — ухмыляется Деле, вызволяя свою руку из мягкого захвата. Эрик почему-то смотрит на него ошарашенно, хмурится. Забавный. — Что? — Деле, — проговаривает Эрик медленно, и Деле уже смешно. — Это и триллер, и ужастик, и порно. То, что ты сказал. — Тебе не угодишь, Дайер. Окей, сам выбирай, что смотреть. Я отвечаю за попкорн. Эрик жалобно вздыхает: — Но я даже не люблю попкорн. — Зато ты любишь меня. Автомобили спереди начинают движение, и Эрик кивает, снимая машину с ручника. — Да, — просто говорит он. И затем повторяет. — Да. Они едут домой, и Деле весь путь проводит, касаясь коленом его бедра. В итоге они смотрят «Netflix». Нет, сначала они отвозят в чистку пальто Деле, до которого предательски добрался со своими слюнями Чиско, затем заезжают за продуктами, и Эрик сдавленно скулит, когда бросает в тележку упаковку попкорна. Три. Деле, хихикая, сочувственно похлопывает его по спине и аккуратно ставит рядом пару картонок молока, потому что такой вот он хороший бойфренд. Эрик с порога валится на диван в гостиной, закидывая ноги на подлокотник, и когда Деле возвращается с дымящейся сладковатым паром миской, действие на экране уже разворачивается вовсю. Какой-то новый сериал, который они начали смотреть вместе. Деле садится на пол, скрестив ноги, спиной прислоняясь к подъему дивана, и отправляет в рот сразу горсть кукурузы. Эрик легонько тычет его пальцами в затылок и шипит: — Полегче там. Пока Деле пытается догнать сюжет с помощью простой логики, псы заявляются в комнату и занимают свои почетные места. Клэй прилегла туда, где деревянный пол не прикрыт ковром, а Чиско свернулся калачиком у изголовья дивана, изредка взмахивая хвостом. Это все настолько похоже на их обычные посиделки после тренировок, разве что без приставки и остальных парней, маячащих рядом, что Деле забывается. Передразнивает актеров, отпускает глупые шуточки. Эрик ругает его, но не может сдержать улыбки. В какой-то момент он уходит на кухню, возвращается с пакетом льда и подкладывает его себе под икры. Деле наблюдает за ним краем глаза и задумчиво постукивает ногтями по миске. Зябко ведет плечами, когда Эрик ежится от холода, устраиваясь поудобнее. Тут он спрашивает: — Ты поел? — А что? Эрик похлопывает по месту под пледом рядом с собой и говорит: — Иди сюда. — С чего это? — Полежим. — Мне и тут отлично. — Поставь эту гребаную миску и залезай. — Тебе лишь бы покомандовать. — Деле. Он отставляет пустую посуду на низкий столик рядом, — Чиско лениво провожает запах носом, — и, кряхтя, забирается на диван рядом с Эриком. Они оба слишком длинные, чтобы удобно разместиться, и Деле шипит, когда случайно босыми ступнями касается пакета со льдом, но потом Эрик осторожно обхватывает его поперек груди и направляет так, что их ноги переплетаются, сгибаясь в коленях, а изгибом плеча Деле чувствует его колючий подбородок и — все здорово. На экране парень в полицейской униформе вышибает дух из темнокожего карманника под классный бит дабстепа, с улицы доносятся гудки чьей-то сигнализации, Чиско монотонно бьет хвостом об пол. Деле не было так комфортно уже очень давно. Он спиной чувствует как Эрик дышит, и его ладонь мягко давит ему на грудь. Деле вспоминает обо всех тех моментах, когда они с Эриком балансировали между дружбой и чем-то еще и это что-то было так заманчиво. Каждый раз они отталкивали друг друга, а сейчас вокруг него все то, чего они так боялись. Когда Деле берет руку Эрика в свою и крепко сжимает ее, тот молча касается губами за ухом. Деле даже не дергается. Он этого ждал. Они так валяются целую вечность. Эрик то проваливается в сон, то снова просыпается и из-за плеча поглядывает, как Деле залипает в очередную игрушку на телефоне. Они тихо бормочут друг другу всякое разное, глупое, это даже не беседа, это просто отдельные слова, которые они друг за друга договаривают. Серия закончилась, сменилась следующей, и дальше. Эрик как-то умудряется следить за сюжетом, но Деле догадывается, что начал смотреть с ним за компанию, только чтобы сделать приятное, это не его жанр, поэтому беззастенчиво копается в интернете, пока Эрик восхищенно вздыхает, глядя на экран. За окном стремительно темнеет. Финальные титры погружают комнату в полумрак. Рука Эрика лежит на его животе поверх джемпера, притягивает к себе. — Что ты читаешь? Свет от телефона бросает резкие темные тени на их лица. Деле щурится, пролистывая футбольные блоги, толкает Эрика ногой. Там трансферные слухи, сплетни об их отношениях, много грязи. Поэтому пиарщики и советуют не копать слишком глубоко. Еще один твит, и у него в ушах звенеть начнет. — Ничего, — бубнит он, пытаясь отвернуться так, чтобы Эрик не видел, но тот ненавязчиво удерживает его на месте. Приподнимается, разворачивается, почти ложится на него сбоку. И просит: — Отвлекись. Побудь со мной. — Я с тобой, — сухо отвечает Деле, кликая на очередную вкладку. У него мурашки, то ли от статьи, всплывшей на экране, то ли от голоса Эрика, тихого и вкрадчивого. Не важно. Он пробегается по тексту глазами, и голова кружится. А затем Эрик одним движением вырывает телефон у него из рук и кидает куда-то им в ноги. Деле возмущенно ругается, пытается до него дотянуться, а Эрик, посмеиваясь, ему мешает. Они возятся, толкаются, и медленно, очень медленно, злость Деле уходит. Он совсем забывает, почему они друг в друга вцепились. Это похоже на бесконечную игру, и в какой-то момент ему становится весело. Они друг другу улыбаются, в шутку дерутся. Ворочаются, царапаются, трутся друг о друга. Деле знает, к чему это всегда ведет, но будто наблюдает со стороны, из-под воды, за дверью, выжидает. Эрик ступает коленом между его разведенных ног, проводит пальцами по голой коже под задравшейся майкой, наклоняется к его лицу, и Деле отворачивается в самый последний момент, когда, наконец, вспоминает, что Эрик ему нравится, но не настолько. Эрик, продолжая движение, неуклюже мажет по его щеке губами и опускает голову на его плечо. Выдыхает разочарованно. — Я сделал что-то не так? — С чего бы? — Просто ты сегодня такой. Странный. Деле сглатывает липкий ком страха, сжимает кулаки. — Все нормально. — Да, конечно, — грустно смеётся Эрик. — Конечно. Он поднимается, перекатывается через него, ступает на пол. Деле съеживается от холода, который приходит сразу. Эрик уже у входной двери, снимает с вешалки ветровку, берет поводки и свистит. Собаки тут же сбегаются на зов. — Пойду погуляю с ними перед сном, — громко говорит он с порога. Деле со своего места видит только его прямую спину и бритый затылок. — Ага. Дверь закрывается, и дом вдруг кажется пустым и неприятным. Деле откидывается назад и устало стонет, натягивая плед на голову. Кого он тут обманывает. У него все еще горит там, где Эрик его касался, и перед глазами стоит его улыбающееся розовое лицо. Дело в том, что ему действительно нравится Эрик, любой, давно, сильно. Насколько? Он сжимает себя через джинсы и выдыхает со свистом. О да, именно настолько. Эрик возвращается меньше чем через час. Его малинового цвета нос ярким контрастом белому лицу как самый точный барометр. Псы разбегаются по дому с лаем, не дожидаясь, пока хозяин хотя бы снимет кроссовки. Вместо них его ждет Деле. Прислонившись плечом к стене, смотрит, как он аккуратно отставляет обувь в сторону и снимает одежду одной рукой — другой он прижимает к уху телефон. Португальский певуче перекатывается у него на языке. Если бы он разговаривал с друзьями, Деле понимал хотя бы часть его речи — ругательства, которым Эрик его научил еще раньше, когда в голову Деле не приходили мысли, что еще умеет этот талантливый язык. — Ты чего тут? — бегло спрашивает Эрик, отнимая трубку от уха. Деле резко шипит в ответ: — Тебя жду, чего. Эрик смотрит на него с недоверием, но когда собеседник заканчивает говорить, любезно, но коротко прощается с ним. Прячет телефон в карман. — И чего ты ждешь? — Ужин, — просто говорит Деле и ухмыляется, когда видит, как вытягивается лицо Эрика. Тот кидает в него первую попавшуюся под руку вещь — шапку, слава богу, — и возмущенно повторяет за ним: — Ужин! Ну конечно. — Ты сбежал, в холодильнике только мертвая скользкая курица и какие-то обледенелые овощи, а я тебе не Эндрю из Лучшего Пекаря Британии. — Они там пекут. Выпечка. Сладости. — Как скажешь. Ты единственный тогда смотрел на экран. — А куда же ты, блять, смотрел? Деле не знает наверняка, но примерно догадывается, куда мог бы смотреть спустя несколько лет, если даже сейчас ему иногда очень трудно не смотреть. Эрик фырчит себе под нос, будто прочитав ответ в этой немой паузе, и цвет возвращается его лицу яркими красками. — Идем, — говорит он, — накормим тебя. После легкого ужина они недолго слоняются по дому, прежде чем перебраться в спальню. — Иди, — кивает Эрик в сторону ванной. — Я побуду с Клэй и Чиско. Деле находит в свалке белья в шкафу то, что могло бы сойти за его вещи, и с удовольствием становится под ударный поток горячей воды. Он не возится, быстро вылезает из кабинки, ежится от перепада температур и в пять секунд чистит зубы. Ему бы просто упасть на кровать и отключиться, как компьютер, но, только забираясь под одеяло, он задумывается о том, что они будут спать вместе сегодня. Или чем там они занимаются по ночам. Эрик, уложив псов, тоже пробирается к ванной. Деле по привычке проверяет приложения, ставит телефон на зарядку, кутается в одеяло и перекатывается на живот. Долго слушает, как шумит вода за стеной. В его ушах кровь шумит похоже. Когда дверь ванной открывается, Деле испуганно зажмуривается и думает, ну вот и все. Нужно просто пару минут переждать, он сам и не поймет, как заснул, и помнить не будет, потянулся ли к нему Эрик, прежде чем выключить свет, что сказал ему напоследок, чувствовал ли он что-нибудь. В комнате вдруг становится темно, Деле видит это сквозь веки, а затем постель рядом с ним проседает, и Эрик, поворочавшись немного, зовет его шепотом: — Деле, ты спишь? Малыш. Он касается его шеи сзади, осторожно, чтобы не спугнуть, а потом ласково целует под пальцами, будто на прощанье, и Деле сдается. Поворачивается, подставляется под прикосновение, почти не думая. Как когда они на поле, и Эрик пасует ему, а Деле не нужно ничего контролировать — передача идеально ложится на ногу, или когда они празднуют, и Деле не может не искать в сплетении рук его одного, даже когда они в ссоре, даже когда эйфория его слепит. Ему этого хочется. Он здесь и сейчас именно из-за того, что ему так хочется, и потому что это правильно. Деле ведет рукой и подталкивает Эрика к себе, молча давая свое разрешение. Он выцеловывает его кожу по позвоночнику вниз, останавливается на пояснице, водит языком, так, что Деле выгибается ему навстречу, судорожно вдыхая. Эрик нависает над ним сзади, трётся об него всем телом, горячий, неторопливый, он явно знает, что делает, и Деле подташнивает от страха и возбуждения. Ему хочется приподняться, потрогать себя, и, когда он дергает ногами, Эрик будто знает, что ему нужно. Кладет ладони на его выпирающие по бокам ребра и переворачивает так, что теперь они лицом к лицу. Эрик сидит на его бёдрах, облизывает пересохшие губы, белая грудь высоко вздымается. Деле не может отвести от него взгляд, когда тянется к своему ноющему члену. Ему настолько стыдно, что щёки печет от залившей их краски, но возбуждение еще сильней. Он запускает руку себе в трусы и глаза от облегчения сами закрываются. Эрик смеётся, изворачиваясь, чтобы поцеловать Деле рядом с рвано дергающейся ладонью. Он опускается на кровати, устраивается у Деле между согнутых в коленях ног, пускает крошечные поцелуи вверх по бедрам — от них у Деле заворачивается язык. — Хочешь, я тебе отсосу? Деле давится слюной и раскрывает глаза, широко. Изо рта у него вываливается очень изящное: «Чего?», на что Эрик смеётся снова и качает головой, поглаживая кожу рядом с эластичной тканью. — Ты сегодня какой-то странный. Я спросил… — Я. Отсоси. Хочу. Эрик убирает руку Деле, спускает его тёмные плавки и… Хааа. Берет его в рот. Деле подбрасывает на постели так, что Эрику должно быть больно, но он никак не реагирует, только обхватывает губами под головкой и с нажимом ведет вниз, глубоко, чтобы он мог почувствовать его горло, и обратно, надавливая языком. — Ох, блять. Деле приподнимается, скручивается над Эриком, берет его голову в свои ладони, припадает губами к скачущей между ног макушке и стонет в голос. Это совсем не похоже на торопливый минет в уборной на задворках ночного клуба или на жестковатый, неудобный секс с его последней девушкой, это вообще ни на что не похоже. От затопившего все его чувства болезненного возбуждения Деле весь сжимается, деревенеет, и Эрик ласково выводит круги на его коже, будто задабривая пугливое животное. Это кроткое незаметное движение странным образом успокаивает, раскрывает как по щелчку его легкие для глубокого вдоха, и в ноздри ударяет теплый сладковатый запах, который всегда появляется там, где занимаются любовью. Деле раздвигает колени шире, просит еще, больше и весь подается навстречу. Его руки мешаются, неловко пытаются обнять, поглаживают напряженную спину и взмокшую шею Эрика, а губы ищут поцелуя. Он наклоняется к нему и широко ведет языком по его затылку, по коротким волосам, сглатывает солоноватый привкус, спускается к тонкой коже за ухом и старательно вылизывает, знает, какой Эрик там чувствительный. Эрик в ответ выгибается в пояснице, прижимаясь к постели, и коротко мотает головой. Деле как завороженный смотрит, как он плавно трётся о матрас, как сокращаются мышцы его ног и ягодиц, обтянутых бельем. Каждое его движение эхом отдается в теле Деле, зовет без слов. Он облизывается, быстро, голодно. Когда Эрик нажимает на его яйца и начинает ласкать там, в одном ритме со своим языком, Деле вскрикивает и совсем раскрывается, ноги разъезжаются в разные стороны, и ему хочется лечь под него, почувствовать на себе его вес, тяжелое горячее дыхание против своей груди, трение их кожи, запах. Деле прошибает мелкая дрожь, и он прикипает губами к мокрому затылку Эрика, нервно царапает его плечи и зовет. Эрик в последний раз сжимает губы вокруг него, а затем отпускает, и, пока его рука ложится на готовый взорваться член, приподнимается и говорит ему прямо на ухо: «Деле, малыш». И все. Деле кончает ему на ладонь, грудь и живот, а в ответ получает мягкий поцелуй в висок. Ему все болит так, будто его избили, но когда Эрик устало поднимается с кровати, взмокший, запачканный спермой, с растраханным ртом и полувставшим членом, Деле не думая цепляется за него и тянет обратно в постель. — Деле, я грязный, пусти. — Да, — просто говорит Деле, наваливаясь сверху и раздвигая его колени. — Я хочу тебя. Как ты хочешь? Эрик отмахивается от него с улыбкой. — Как будто ты меня послушаешь. И правда. Деле кладет ладонь на его пах и поглаживает сквозь ткань, медленно, изучающе. — Ну, я дал тебе шанс. — Спасибо большое, какой ты у меня заботливый. — Это будет быстро. — Спасибо, я сказал. — Ты сказал, да. Деле приближается к его лицу, подцепляет его верхнюю губу кончиком языка и обводит по кругу. Видит, как глаза медленно закрываются, белесые ресницы подрагивают. Эрик толкается в его ладонь, сдержанно, поддаваясь ленивому тягучему темпу, и раскрывает рот под его лаской. Деле целует его, коротко, часто, пока Эрик не начинает задыхаться. Его губы блестят от слюны, румянец высоко на скулах, и руками он доверчиво овивает его шею, аккуратно не касаясь ладонями, потому что, да, Деле ведь недавно кончил в одну из них. Растроганный, Деле оставляет поцелуй в уголке его глаз и остается там, забираясь рукой под белье. Эрик тихо выдыхает его имя, прижимает к себе, и скоро кончает тоже. Деле вытягивается на постели рядом с ним, глядит в потолок и вспоминает, было ли ему когда-нибудь с кем-нибудь так хорошо. Нет. Он похлопывает Эрика по боку, скидывая оцепенение, и лукаво улыбается: — Ну я ведь говорил, будет быстро. — Охренеть ты умеешь убить атмосферу, — качает головой Эрик и садится, опуская ноги на пол. — Я бы сказал, что люблю тебя, но передумал. — Эй! — Лежи уже. Сейчас что-нибудь принесу. Он возвращается из ванной с влажным полотенцем и зубной щеткой во рту. Они быстро вытираются, и Эрик, прополоскав рот, забирается под одеяло рядом с ним. Они лежат какое-то время, соприкасаясь плечами и бедрами, и Эрик одним пальцем сонно поглаживает ладонь Деле, пока тот не убирает руку. Эрик выдыхает, закрывает глаза. В комнате становится совсем тихо. — Скажи это, — вдруг шепчет Деле требовательно, повернувшись на бок и внимательно рассматривая расслабленное лицо перед собой. Эрик в ответ еле шевелит губами. — Что? — То. Ты кончил и хотел сказать. — О мой боже, Деле, ты серьезно? — Давай, скажи. — И ты дашь мне поспать? — Может быть. — Деле кладет голову ему на грудь, перекидывает через него руку, потирается щекой, весь покрывается мурашками от такой простой близости. — Может, нет. — А член не отвалится? — Не волнуйся, он тебя еще и утром ждать будет. — Вот поэтому с тобой и не поговоришь о любви, ты, — разочарованно вздыхает Эрик и щелкает Деле по лбу. — Я тебя тут не прошу цитировать Шекспира, Дайер. Или Дневник памяти. Или, ну допустим, Уитни Хьюстон. Просто одно маленькое. — Я всегда буду любить тебя?** — шутливо напевает Эрик, пропуская мелкие кудряшки Деле между пальцев. — Посмотрим. — Ну ты. Деле изворачивается, чтобы мстительно ущипнуть Эрика подмышкой, но запоздало понимает, что такой ответ ему нравится. У Эрика не бывает в шутку. Он правда думает о них, о том, как далеко они могут зайти. Деле закрывает глаза и всего на секунду позволяет себе поверить в то, что все возможно. Посмотрим, думает он, звучит здорово. Звучит как обещание. Деле просыпается резко, на вдохе. Открывает глаза и знает, что лежать дальше нет смысла. Он в кровати один. Он вернулся. В ванной привычно проверяет оповещения на мобильном. По пути в кухню включает телевизор, чтобы заполнить тишину, и ставит вчерашний ужин в микроволновку. Настоящий завтрак его ждет на базе, но без горячего салата его желудок из дома просто не выпустит. Часы на стене отщелкивают минуты, громко. Несколько постов в твиттере заставляют его улыбнуться. Кофе жжется, горький, хотя Деле не пожалел сахара и молока. Он отставляет кружку, берет вместо нее бутылку свежей воды, задумчиво ковыряется вилкой в пластиковой коробке, пока набирает короткое сообщение в общем чате. Когда будильник звенит напоминанием о том, что пора выезжать на тренировку, Деле уже у порога, с легким рюкзаком через плечо, мягких адидасовских штанах и любимых кроссовках. Он быстро спускается к машине и выезжает из частного сектора на шоссе. Он внимательный водитель, то и дело поглядывает в зеркала заднего вида, держит руки на руле — над трассой низко висит туман. Деле зябко ежится в своей худи от одного взгляда на бледно-серое небо. На пассажирском сиденье из динамиков телефона звучит новая песня, которая, наверняка, застрянет в его голове на весь день. Она не успевает закончиться, когда Деле берет влево и выезжает на боковую трассу, обнесенную высокими экранами. Спустя пару минут он паркуется у низкого светлого дома с ухоженной лужайкой. Эрик уже ждет его на подъездной дорожке, большой, сонный, в темной шапке, натянутой на уши, со спортивной сумкой, перекинутой через плечо. Он залезает в машину Деле, по-хозяйски бросает свои вещи назад, пристегивается и говорит голосом теплым и шершавым ото сна: «Спасибо, что подобрал меня, Делбой». Он легко улыбается и коротко касается плеча Деле, будто закрепляя свои слова. Деле в ответ кивает и дает задний ход, выкручивая руль: «Без проблем». От Эрика пахнет собаками, у него колени в светлой шерсти, и он не бреется третий день. Белое солнце, тонущее в рыхлой вате тумана, обводит золотистыми контурами его лицо. Он что-то лениво рассказывает, ворчит, расслабленно запрокинув голову и, кажется, не ждет ответа. В боковом зеркальце видно, как плавно двигаются его губы. Деле не ищет этого специально, он просто замечает краем глаза, перестраиваясь в другой ряд. Ежится снова. Он улавливает отдельные слова из ленивого бормотания Эрика, как дорожные знаки, выбивающиеся из монотонного пейзажа за окном. Они останавливаются у светофора на въезде в район Уайт Харт Лейн, и Эрик целует его. Накрывает своей ладонью пальцы Деле, холодные, сжимающие рычаг переключения передач, тянется к нему всем телом и прижимается губами к уголку его рта. Деле знает, что скоро цвет сменится, что за ним очередь из машин, но он не может упустить это. Они и не расставались почти, но, все равно, он так скучал. Поворачивает голову, ловит Эрика, когда он уже отстраняется, и лижет его губы, прикрыв глаза. Зелёный. Эрик молчит, отвернувшись к окну. Его губы сухие и в трещинках, а руки лежат на коленях с самого начала поездки. Деле вздрагивает, уловив в окне свое блеклое отражение. Показалось. Они трогаются с места.