Часть 1
14 мая 2017 г. в 19:51
Кентин просыпается, когда слышит в коридоре шум захлопнувшейся входной двери, тихий цокот каблучков и позвякивание брелоков — у Амбэр разноцветная коллекция из целых одиннадцати штук, такая огромная, что в ней легко потерять небольшую связку ключей, но каждый из них куплен в определённой стране, где она в очередной раз открывала линию своих бутиков, и потому является предметом её личной гордости. Коллекция забавных брелоков как символ побед. Кентин находит это по-девчоночьи милым и абсолютно бесполезным занятием, но всё-таки не может сдержать улыбки, когда Амбэр горделиво хвастается очередным приобретением. Амбэр отвечает взаимностью, когда с пониманием и без едкого фырканья выслушивает о неуладицах на работе и его вечные жалобы на высокое начальство, которое априори никогда не бывает довольным.
Как же тесно за последние годы они срослись…
Кентин медленно поворачивает голову вправо и влево, разминая затёкшие мышцы. Время приближалось к полуночи, особых планов на сегодня у него не было, вечер за телевизором протекал скучно, и он сам не заметил, как заснул на софе. Прихода Амбэр Кентин не ждал — она всегда звонила или писала смс, когда была слишком занята, чтобы оповестить о своём приходе заранее. Иногда у Кентина гостила Беатрис, и пусть накал страстей между ними давно улёгся, оставив лишь горькое послевкусие воспоминаний, при встрече они лишь сухо здоровались друг с другом и не спешили заводить дружеских бесед. Случайно нарваться на Беатрис Амбэр по-прежнему хотелось меньше всего.
— Соскучился? — спрашивает Амбэр, проходя в гостиную. Оставляет на комоде элегантный чёрный клатч, и маленькая холостяцкая обитель Кентина медленно оживает, наполняясь тонким ароматом французских духов. Вопрос её риторический — Амбэр вовсе не хочет слышать ответ, а, может, просто боится: правды ли, лжи — толком не знает сама, что из этого хуже.
Связка брелоков с затерявшимися в ней ключами со звяканьем пристраивается рядом с клатчем, и Кентин с неожиданной растерянностью осознаёт значение сегодняшнего визита без предупреждения: «Я пришла домой, а не в гости». Всё ещё щурясь после некстати нахлынувшей дрёмы в неудобной позе, он пытается разглядеть ответ в глазах Амбэр, — её взгляд усталый и очень взрослый. Она пробует привычно ухмыльнуться, но губы дёргаются в смущённой девчачьей полуулыбке, и Кентин приходит к выводу, что оказался прав.
Как-то так получилось, что теперь они понимают друг друга без слов.
— Иди сюда, — Кентин протягивает ей руку, и она сжимает её прежде, чем огибает софу и пристраивается бок о бок. По телевизору транслируется слезливая полуночная мелодрама, и Амбэр со смехом щёлкает пультом, нащупанным рядом с бедром, погружая комнату в кромешную темноту и тишину.
Кентин по-прежнему зовёт свою квартиру холостяцкой, но Амбэр давно здесь до чёртиков своя. С Беатрис никогда не было так легко и уютно. Иногда она ссорилась с Кастиэлем и прибегала сюда за поддержкой и утешением; ревела, уткнувшись в плечо, часто и коротко всхлипывая, злилась, раздражённо клацая по сенсорным кнопкам телефона, вкладывая весь накопившийся гнев в смс-сообщения, покорно позволяла отпоить себя крепким чаем и уложить спать в гостевой комнате. Потом ещё долго заливала подушку слезами и шептала горячо и так искренне:
— Больше никогда к нему не вернусь!
Кентин гладил её по растрёпанным волосам, и пальцы подрагивали от волнения. Он корил себя за то, что так легко поддаётся мнимой надежде, но никак не мог с этим справиться — мечты, ещё детские, приторные, забродившие, обвивались вокруг шеи змеёй, чей искушающий шёпот назойливо лился в уши: в этот раз точно всё кончено. И сделать бы один только шаг — сгрести её в охапку, чтобы не успела опомниться, поцеловать, сжимая в ладонях влажное от слёз лицо. Самостоятельно поставить точку в её романе, отрезать пути к отступлению. Но нерешительный и до боли влюблённый мальчишка в нём ждал, когда Беатрис сама примет твёрдое решение порвать.
Кастиэль всегда объявлялся утром следующего дня, и глядя, как стремительно тает решительность в глазах топтавшейся позади Беатрис, Кентин чувствовал только разочарование и сумрачную тоску, но уже не боль. Всё это было привычным и тошнотворным, повторяющимся из раза в раз.
Он стоял на кухне, третий лишний в собственной квартире, и слушал звуки примиряющей тишины, в которой наверняка целовались его враг номер один и любовь всей жизни. Позже Беатрис, раскрасневшаяся и счастливая, просила прощения за беспокойство, и Кастиэль подхватывал её за руку, уводя за собой, оставляя Кентина наедине c внутренним раздраем и острым желанием напиться. Но вместо этого он набирал выученный наизусть номер Амбэр, и когда она приходила, они лечили друг друга страстью, выдавливали никому, кроме них, ненужную любовь, как гной, учились захлёбываться друг другом, а не безысходностью, что влитой тенью преследовала их со времён школьных дней. И пусть всё было кое-как, шиворот-навыворот, ощущение неправильности не сильно тревожило их — они оба, потерянные и ненужные, обрекли себя никогда не достичь того, к кому тянулись всем сердцем, а потому и всё равно было на странное, почти насильно взращенное в себе, притяжение.
В день, когда на безымянном пальце Беатрис засверкало обручальное кольцо, Кентин сделал для Амбэр дубликат ключей от своей квартиры. В тот же день она — непременно на счастье — разбила вдребезги любимую кружку Беатрис и вытерла сладкий от чая пол её пижамой.
Губы Амбэр были мягкими и пахли пина коладой.
— Эта твоя Беатрис никогда не сможет полюбить его так сильно, как любила я, — уверенно и без истерик говорила она почти равнодушным тоном — смирение пришло к ней много раньше Кентина, а вот обида, пожалуй, залегла глубже и ранила до сих пор. — Потому что дура.
— Это придурок Кастиэль не достоин даже мизинца Беатрис, — отвечал ей Кентин рассерженно, и Амбэр фыркала, щуря усталые глаза, а затем разражалась потоком фальшивых оскорблений — просто по привычке, чтобы стервозный образ поддержать, и Кентин затыкал ей рот поцелуями, когда слушать было особенно невыносимо, хотя внутренне — он ненавидел себя за это — кое с чем был согласен. Амбэр смеялась в истерике, когда они катились по полу, срывая друг с друга одежду, не желая уступать бразды доминирования, кусалась и царапалась, но, пожалуй, это было единственным, что могло его утешить, не разбить до конца, позволяя забыть о том, каким потерянным и жалким он был с этой своей свербящей на протяжении долгих лет пустой любовью.
Вот так оно и стерпелось.
Теперь, сидя рядом с ней в тёмной комнате, Кентин смотрит на их сцепленные в замок пальцы и отчего-то не чувствует той тоски, что грызла на протяжении долгих лет. Он и Амбэр-то выбрал только потому, чтобы уязвить Беатрис, но поздно понял, что ей, влюблённой и занятой собственным счастьем, нет дела, с кем счастье построит он.
И Амбэр стала его «вопреки».
Глубоко запутавшиеся: в обстоятельствах и друг друге. Элегантный чёрный клатч на комоде как символ «Я пришла домой, а не в гости». Совместное селфи на экране её телефона.
Вот так оно и слюбилось.