Тёплая вода

— Шоё. — Кенма зарылся ладонями в его волосы. — Шоё. Он подошёл со спины; Хината задрал голову, упираясь затылком в спинку дивана. Пальцы Кенмы, прохладные с улицы, взъерошили волосы у висков. Хината прикрыл глаза, млея, сквозь ресницы наблюдая за ним. Пряди выбились у Кенмы из хвоста и бросали на его лицо дуги теней, совсем как раньше. Мелькнула и пропала кромка зубов, когда он прикусил губу — та тут же потемнела от прилившей крови. Хината сглотнул. И взгляд, взгляд Кенмы: внимательный и такой… будто глянцевая вода не даёт разглядеть, что под ней. Неуютное ощущение нехватки, неполноты весь вечер не давало усидеть на месте, сейчас оно растворилось, в груди затеплилось счастье. Наконец-то Кенма вернулся. Хината притянул его к себе за шею. Губы у Кенмы были влажные, расслабленные, от поцелуя закружилась голова. — Шоё. — Это был больше выдох, чем звук, просыпавший дрожь по спине. А затем ещё — стоило Кенме потрогать позвонки под футболкой. Хината собрал языком вкус с его губ: солёный соевый и острый — имбиря. И засмеялся в поцелуй. — Ну что? — смутился Кенма, убирая выбившиеся пряди за ухо и открывая лицо. Хината прижался щекой к спинке дивана, любуясь. — Перестань уже заедать алкоголь. — Я не заедаю. — Кенма перегнулся через спинку, целуя его под ухом, и снова, и в шею. — Каждый раз так делаешь… — Сложно думать связно, когда Кенма рядом, особенно вот такой, немного одурманенный выпивкой. — На рабочих посиделках и встречах выпускников. Как сходил? — М-м… Хорошо. Мне были рады. — Кенма оставил попытки забраться пальцами в его домашние штаны и тоже прижался щекой к спинке. Ещё чуть-чуть — и соприкоснутся носами. — И я был рад. Радость за него защемила сердце, подступила к глазам; Хината наморщил нос, прогоняя ощущение. — Иди сюда, — нетерпеливо велел он, вытягиваясь на диване. Кенма потянулся за ним и… перевалился через спинку, падая сверху. Хината охнул от тычка в живот, а когда Кенма поднял виноватое лицо, расцеловал холодные щёки. — Я так скучал, — пробормотал Кенма, потёрся носом о его грудь сквозь футболку, гладя ушибленное место. — Кенма, холодно! — прыснул Хината. — И щекотно. Кожа у Кенмы была ещё прохладной, но он быстро согревался, а Хината вовсе плыл от волн жара. Кенма прикасался к нему, контрастом своих тёплых губ и ещё не согревшихся пальцев подбрасывая удовольствие в этот жар, и Хинате казалось, что это он пьян, а не Кенма. Хината нащупал на его затылке резинку и стянул её, растрепал ладонями волосы. И беспомощно замер под взглядом исподлобья, когда Кенма потёрся о него, подтянувшись за поцелуем. Его тяжесть была так приятна, не хотелось идти даже до футона. Стоило только подумать об этом — он тут же обхватил Кенму ногами, крепко обнял за плечи, прижал к себе. В паху ощутимо бился пульс, в груди колотилось сердце, и неясно было, чей и чьё. Стиснутый в объятиях Кенма выдохнул на ухо, и Хината впился губами ему в шею, давая волю жадности. — Шоё? — Хината почувствовал, как перед этим его горло напряглось в намёке на стон, но Кенма сдерживался. Пока что. — Тоже соскучился, — нетерпеливо объяснил он. В голове всплеснулись воспоминания, каким громким Кенма может быть, если ему хорошо. Хината потянулся к его ремню. Он медленно вытянул его из шлёвок, оттягивая на ощупь. Кенма на нём замер, приподняв бёдра. Почему-то тем, что отделяло терпеливое сладкое предвкушение от сорванных желанием предохранителей, был лишь тихий звук: бряцание пряжки на ремне Кенмы, когда его расстёгивал Хината. Вот и сейчас они мгновенно потеряли терпение: хотелось вжаться, хотелось тереться друг о друга, хотелось сделать хорошо. Кенма тепло дышал ему в щёку, а когда Хината погладил сквозь трусы его член, прикусил мочку уха. Острое удовольствие подкинуло бёдра, вибрация от стона Кенмы, который так и не разжал зубы на ухе, ударила в голову. Руке было тесно, Хината, едва не рыча, в несколько рывков стащил с него джинсы, жадно стиснул ягодицы. Кенма подтянулся ещё выше, своим движением задирая футболку, упираясь стояком в живот, бёдрами сжимая бока. Ткань трусов между ними была влажная. Хината откинул голову, чтобы когда Кенма начнёт двигаться, они смотрели друг другу в глаза. Скулы Кенмы раскраснелись, но взгляд он не отвёл. И потёрся членом о его живот. Сначала медленно, примериваясь, подстраиваясь, но быстро ускорился. Твёрдый член сквозь ткань упирался в кожу Хинаты, и он, дурея от близости и возбуждения, гладил Кенму по пояснице, теснее прижимал его к себе. Он скользил по нему ладонями, сжимал ягодицы, взгляд Кенмы плыл от удовольствия, но он всё равно его не отводил. Упрямый. Не зная, как выразить всю эту нежность, Хината приподнялся на локтях и прижался к его губам, со всем нетерпением, всем сегодняшним ожиданием и всем тем огромным, что было между ними. Кенма дёрнул бёдрами, с жаром отвечая на поцелуй, и ещё раз. Потёрся длинным движением в последний раз и выдохнул, успокаиваясь. Его стон всё ещё звенел в голове Хинаты собственным именем. — Хочу ещё, — отдышавшись, пробормотал Кенма. Хината широко улыбнулся, стискивая его в объятиях. Кенма в его руках был тяжёлый, родной, наконец-то согревшийся полностью — и до пьяного головокружения любимый. — Как ты хочешь? — спросил он, предвкушая полноценный секс, когда Кенма немного отдохнёт. — Быстро или медленно? — Быстро. — Кенма повернул голову к нему, скользнул языком по губе. — И медленно. Они снова лежали нос к носу, Хината видел тёмный ободок вокруг светлой радужки, а ещё — что краем рта Кенма улыбался. Под поверхностью этой воды он знает — и любит — всё.