надеюсь.

Телефон ненавязчиво и тихо издаёт короткий сигнал, и Нина, не отрываясь от книги, тянет к нему руку, а через полминуты застывает с гаджетом руке, глядя на тёмное, шумовое и не совсем качественное фото. Ира почти не улыбается на снимке — лишь неуверенно кривит губы и смотрит будто бы сквозь камеру пустым, нечитаемым взглядом, и лишь только потом Нина замечает половину лица Антона — в привычных очках и в красном капюшоне. Кажется, какие-то вещи в этом мире не меняются совершенно. Ровно, как и состояние Нины. Где-то на подкорке, в закромах души сначала оживает что-то давно спящее, забытое и покрытое серой многослойной пылью с переплетённой паутиной времени, а потом мирно засыпает снова, так и не вызвав определённых, конкретных чувств — ревности, обиды или зависти. В общем-то, ей всё равно. И, наверно, даже в чём-то радостно за него. Антон, на самом деле, хороший. И он умеет любить. Главное, чтобы в ответ любили его — честно и взаимно. Он заслуживает. Потому что Антон совершенно не признаёт полутонов или полумер. Он либо любит, либо нет. И так было у них. Б ы л о. Нина снова прокручивает в своей голове это простое слово — б ы л о — и понимает, что сейчас всё действительно спокойно. И тогда всё было действительно хорошо. Антон никогда не давал усомниться в своей любви. Ни на словах, ни на деле. Ни в мыслях, ни в подсознании. Ни во взглядах, ни в прикосновениях. Он всегда был рядом, даже когда это не требовалось, даже когда Нина чувствовала жажду необходимости побыть одной — он не позволял, но и не заставлял. Антон просто пытался обозначить момент того, что он хочет быть необходимым ей в любую минуту. Даже в ту, в которую не надо. Он знал, как её развлечь и рассмешить. И знал даже то, чего бы ей не хотелось ему сообщать. Почти каждые выходные в её вазе стояла свежая, шикарная кроваво-алая роза с капельками росинок — Антон никогда не забывал об этой банальной, но важной мелочи. Роза доставлялась чётко по расписанию — в субботу, ранним утром: Антон приносил её сам, улыбаясь самой тёплой улыбкой, и вручал её со словами о солнечном рассвете и солнечных глазах Нины, коротко касаясь губами её сонных губ. Теперь ваза уже давно пустовала в полутёмном, закрытом шкафу и уже давно не чувствовала рук своей хозяйки. Он никогда не отпускал её ладони, когда они шли по тёмным улицам и разговаривали обо всём на свете. Её пальцы неудобно касались холодных колец и выпирающих браслетов, и порой Нине хотелось вырвать руку (в самом деле, ходить так постоянно — странно и не всегда удобно), но Антон только сильней сжимал кисть — видимо, чувствовал порыв вырваться ментально, и не давал ей этого сделать. Теперь её руки никто не держит и не греет, лишь только толстые перчатки в холодный межсезон. Он всегда был сдержан и даже чрезмерно спокоен — будто бы неуверенный, неоперившийся птенец только пытается познавать мир и чувства — привязанность, доверие, л ю б о в ь. Сейчас же Антон — чётко знающий себе цену парень, уже давно не юноша, а из неуклюжего птенца он превратился в гордую, нахохленную птицу, самостоятельно выбирающего себе дорогу в небе, дерево для посадки и партнёра по жизни. Об этом говорят и его фото. Даже те, что с Ирой. Холодный, немного даже ледяной взгляд, внутренняя сила уже давно не-мальчика, не-паренька, только лишь улыбка иногда напоминает ей ту — теплеющую, согревающую по утрам и радующую её сердце, как и радовала та самая еженедельная роза. Только улыбается он теперь не ей. И уже никогда не улыбнётся. Но ей не жаль. Уже давно не жаль. Лишь бы только он был счастлив. И пусть даже не с ней. Нина на секунду мешкается, закусив губу, и всё-таки быстрым движением ставит «like» на новом фото, наблюдая за тем, как белое электронное сердечко превращается в красное. Телефон возвращается на место, к нему в компанию отправляется так и недочитанная толстая книга. Нина гасит жёлтый ночник и ложится в кровать, зарываясь под одеяло почти до самого носа и наблюдая за тем, как в небе тускло бледнеет серая Луна. А в голове — лишь несмелый хоровод сумбурных мыслей, которые уже давно не приходили к ней по ночам. Надеюсь, тебя там действительно л ю б я т. Крепко и сильно.