Солнце светит без нас

      Слава допивал плодово ягодное вино под мерный стук колес. Просидев всю ночь на нижней полке и слушая музыкальный микс в наушниках, он и не заметил, как рассвело. Полоска моря блестела вдалеке, сливаясь с горизонтом. Слава опустил шторку на окне, и надел темные очки, купленные за двести рублей у метро перед поездкой в Краснодар. Вообще, дома у него скопилась целая коллекция очков, были даже защитные строительные на половину лица, и для подводного плавания. Он любил закрывать глаза непроницаемыми стеклами даже тогда, когда Питер не радовал погодой. И дело было не в привычном камуфляже наркомана… Да, он был наркоманом когда-то, и дело не в этом, просто так комфортней. Черные очки, капюшон толстовки надвинуть пониже на лицо, легкая сутулость, и вот ты уже кандидат на проверку документов. Нужно было пойти и купить у проводницы холодной минералки, а ещё умыться, и, возможно, побриться, почему бы и нет: через полчаса они будут в Адлере. Слава погладил ладонями щеки, ощущая едва пробившуюся щетину.       Букер спал на верхней полке, отвернувшись лицом к стенке. Простынь, которой он укрылся, сползла до поясницы, обнажая спину, неестественно бледную для лета и этих краев.       На море они договорились провести дня четыре, после чего должны были вернуться в Питер. Слава и сам подзаебался от спонтанного, но выматывающего, путешествия. Вчера, когда брали билеты, он почти был готов сделать Букеру одолжение, и предложить сесть на поезд до Питера. Но проебал момент, смотрел, как Букер расплачивается карточкой, тупил. У Букера на пальце было золотое кольцо с широким ободком, массивное, вот любил он эту цыганскую моду. Серьги в ухе не хватало ему, как Оксиной бабе, Охре этой. Слава еще тогда, зимой, когда столкнулся с Мироном на улице, заметил сережки в ушах у его, так называемого, бэк-МС. Господи, как же пидорски он выглядел. А Букеру бы, может, и пошло такое.       И Слава стоял рядом с кассой, смотрел, как Букер забирает только что купленные билеты на поезд, складывает их, и даже не слышал, что тот что-то говорит. Он решил для себя, что не ради Дена ведь сюда ехал, не только ради него. Даже море не увидел, надо было исправлять это.       Море в окне поезда сливалось с горизонтом, и виделось, как будто все вокруг — одно морское пространство, и небо тоже, и в нем плывут гигантские белые рыбины. Слава сделал пару последних глотков вина и поставил пустой бумажный пакет на столик. Они купили это вино на станции и думали: отрава. Именно поэтому Букер пить его отказался, и вообще завалился спать. А вино оказалось нормальный, кстати. Мягким, с привкусом то ли малины, то ли вишни. Слава же не вредный, и, на случай, если Букер передумает, осталась ещё одна непочатая упаковка. По-правде, он просто не успел ее начать, засмотревшись на утренние пейзажи, пробегающие мимо немного пыльного стекла.       Букер заворочался, простынь сползла совсем, открывая ягодицы, частично обтянутые темно-синей тканью плавок. Долго на это зрелище Славе любоваться не дали, Букер повернулся, а потом сел, свесив вниз ноги. — Доброго утречка, — поздоровался Слава. — Чего не будишь меня? — Букер зевнул и потер заспанные глаза. — Доброе утро. — Так не приехали ещё. — Море уже, — заметил Букер, отодвинув занавеску на окне чуть в сторону. — Ты как?       Слава пожал плечами. Так забавно, что Букер переживал о нем после всего. Да что ж ему сделается, Славику КПСС, если он в огне не горит и в воде не тонет? Даже передознуться нормально не смог. От вина точно не умрет. — Не отравился, как видишь. — Здорово. — Вот винцо допил, тебе осталось ещё. — Кто-то из нас должен быть в адеквате. — Ты скучный. С каких же пор ты такой скучный, Федя? Ты же не в завязке. — Как в Питер вернёмся, соберу тусу по этому поводу, а пока предпочитаю трезвость. Наш выбор.       Он спрыгнул с полки, и за ним потянулась простынь. Слава разглядывал его голую бледную грудь, ключицы, широкую шею с излишне желтой псевдо-золотой цепью — ох уж эта цыганщина. И эта почти черная щетина… Он косил под Иешуа, должно быть, и ему это абсолютно не шло: самый поганый образ из всех, которые у Букера были. Даже грилзы его не делали таким нелепым. Но Слава смотрел, чем явно его смущал. — На мне что-то нарисовано? — не выдержал Букер. — Нет. А что, на тебя смотреть нельзя? — Ты так смотришь. Нездорово, Славик. — Нездорово для натурала? У тебя классная жопа. Можно я… — Ой, пошел ты, — беззлобно сказал Букер, выуживая помятые джинсы из рюкзака и быстро влезая в них. — Я уже сто раз пожалел, что потащился за тобой. — Почему? — Да потому. — Все настолько плохо? Я испортил тебе планы на лето? — Да нет, не настолько. Я же сам хотел поехать, никто меня не тащил. Хуй знает, зачем. — Ты чувствовал вину за свой скотский поступок, — подсказал Слава. — Ты же мне жизнь испоганил, стерва ты. — Правда? — Букер всплеснул руками. — Ну извини. А, так я ж уже извинялся раз пятнадцать, да? Мало тебе? — Это можно искупить только кровью. — Ой, иди к черту.       Слава успел заметить, как Букер прикусил нижнюю пухлую губу прежде, чем отвернулся и стал складывать белье на полке. — Я может и мудак, и идиот последний, но не я причина вашего расставания, — сказал он, продолжая возиться с наволочкой. — Я причина, наверное. Я проблема. Я легенда. — Ты, — согласился Букер и посмотрел на Славу через плечо. — И не только ты. Все вместе стало причиной. Как я понял… какой урок я извлёк из своих отношений: над ними надо работать. Как будто строишь дом. Представь, что строишь дом, котлован, фундамент, фасад, крыша… ну, я ж не на строителя учился, не знаю, как там дома строят. Сначала же котлован, вроде? Похуй, в общем. Смысл в том, что потом крыша протекать начинает, если ты ее хуево сделал, трещины образуются в стенах. Надо же что-то делать с этим? Главное, хотеть что-то делать с этим, и другой чтобы помогал. — А когда у одного крыша течет, а другой помогать не хочет, то домик приходит в упадок, — продолжил Слава. — Понимаешь, я не знаю, что у вас было, как все это было, но я видел, что Чейни устал. Ещё тогда увидел, когда фотографии ему показал. Не спрашивай. Но я чувствовал, как он устал. — Ты решил помочь развалить наш уютный домик. — А ты попробуй развали то, что строилось на века. Значит дом ваш из говна и палок. — Вот ты какой, Букер де Фред. — Не обижайся, можешь меня ударить. Но так не любят, как он, понимаешь? Он хотел только лёгкости, беспроблемности, а так не бывает. — Ты ничего не знаешь, — Слава покачал головой. — Ты сам сказал, строить надо на века, а не из говна, а я сам все, своими рученьками этими вот. — Я знаю, что я бы тебя не бросил после реабилитации. Ты мог сорваться в любой момент. А он бросил. — Ты ничего не знаешь, он не бросал. Он ушел, потому что я все испортил. И ты еще помог все испортить. Мы наладили все, когда ты решил вмешаться. Я заново все начал. Понял? — Да понял я, понял. Только любовь — это когда нет условий. Ты все испортил, я все испортил, он — весь в белом ускакал в закат, оскорбившись, что ты с Оксаной мутишь… — Я, блять, не мутил, я просто зашёл к Окси в гости. — Вот видишь, просто зашел в гости. Разве Чейни стал разбираться? Он просто устал, но ты должен понять, там, где кто-то устал, были ожидания, было что угодно, но не любовь. — Букер, я наркоман. Бывший наркоман. Чейни не подписывался жить с наркоманом. Я сам пришел к нему и предложил, я был нечестным с самого начала. Я был зациклен на… на другом человеке, а Чейни просто на него похож, и я решил, раз уж жид вне зоны доступа, то почему бы не?.. — Ты сейчас намеренно о себе так, чтоб не было так обидно, что Чейни тебя никогда… — У тебя, блять, были одни… одни отношения. И ты их просрал. Одни единственные. Откуда столько псевдомудрости? — Это был не тот дом, который я хотел строить. — Это был вообще не дом, ты извини, Федь. Ну, если ты любишь сравнения на жилищную тему, то я позвал Чейни в чистую квартирку, взял предоплату, а потом она превратилась в притон. Он охуел, и правильно сделал. Я бы тоже не жил с таким дебилом, как я. Я бы помог, но не жил. Я виноват перед ним очень. — Поэтому ты припёрся на эту долбанную свадьбу и разбил ему ебало. Вот как выглядит твое чувство вины, оказывается. Да с тобой опасно. — Потому что я тварь. — Ты пьяный. — Нет, я тварь. — Я здесь, чтобы доказать тебе, что все можно исправить.       Слава раздраженно отвернулся к окну. — Я здесь, чтобы ты понял, что можно не срываться, можно отдохнуть на море и при этом не набираться алкашкой и не упарываться, а потом вернуться домой и сделать этот сраный лучший баттл, который все так ждут. — Это легко. Ну, последний пункт — легко. — Все будет нормально. — Все будет нормально, — эхом повторил Слава. — А дальше? — Решаем проблемы по мере их потупления.       Букер прихватил собранное белье и кошелек, и открыл двери купе. — Минералки мне возьми, — крикнул Слава вдогонку. — Только из холодильника.