doesn't mean

      Сидни он кажется странным, непохожим на других алхимиков — необыкновенным. Порой, в его компании, она даже забывает о том, что он вообще принадлежит расе алхимиков — он в открытую флиртует с ней; скуривает по пачке гвоздичных сигарет в день; позволяет выпивать себе без повода — и лишь только золотая лилия на его щеке постоянно напоминает ей о том, кем он на самом деле является.       Когда она ехала сюда, то ожидала, что исследования ее стихи будут совершенно другими. Сейдж ожидала опасных экспериментов, понятий, которых нельзя будет выговорить и множество записей и формул. Но, вместо этого она получила дым, проникающий под кожу, взгляд, который словно видит ее насквозь, и вопросы в стиле: «И как ты себя чувствуешь, когда пользуешься им? И какого это понимать, что эта штука скоро сведет тебя с ума?».       Каждый вторник, когда они встречаются для проведения этих «экспериментов», ей кажется, что она ошибается адресом и попадает не к опытному алхимику, а на консультацию к дешевому недо-психологу. Сидни приходит просто так, для галочки — ответить в десятый раз на эти вопросы, вдохнуть немного дыма, разрушающего легкие, и постоянно спешит избавиться от его компании.       Но сегодня он другой. От него не пахнет гвоздикой или алкоголем, у него нет привычных мешков под глазами. Адриан не включает диктофон, убирает в сторону планшет и задает совершенно другие вопросы:       — Что ты умеешь делать? — он катастрофически близко приближается к ней.       В комнате тихо — она может слышать его ровное дыхание, то как закипает чайник на кухне и глухой, едва различимый, звук заводящегося мотора.       — Ну, я умею пользоваться принуждением лучше чем другие морои, могу заставлять расти цветы и могу залечивать раны, — нехотя отвечает она.       Адриан медленно исследует ее взглядом, вглядывается в каждую деталь и резко задаёт следующий вопрос:       — Сейчас ты сможешь сделать что-нибудь из перечисленного?       — Нет, — коротко отвечает Сейдж, заправляя выпавший локон светлых волос.       — Почему?       — Я опять начала принимать таблетки, — вздыхает девушка, нервно теребя подол юбки, — потому что я больше не могла бороться с духом. Прости, Адриан. Я ощущала как он завладевает мной, обволакивает меня, у меня создавалось такое ощущение, будто я попадала в клетку с золотыми прочными прутьями.       Он достает сигарету из пачки, раскуривает ее и, потерев переносицу, выдыхает дым.       Нет, она ошибается. Это тот же Адриан с врожденной харизмой, с пофигистическим отношением ко всему миру и неизменными гвоздичными сигаретами.       Комнату не спеша наполняет сладкий аромат гвоздики. Сидни недовольно смотрит в его сторону, но ничего не предпринимает.       — Если ты не прекратишь делать «это» при мне, то я буду вынуждена применить к тебе магию.       Адриан усмехается, глубоко затягивается и выдыхает струйку дыма в ее направлении:       — Заставь меня, Сейдж.       Она сжимает губы в тонкую линию, отводит взгляд в сторону, мысленно отсчитывая время до конца эксперимента. Он поднимается, открывая окно нараспашку и запуская сухой воздух Палм-Спрингс в помещение. И Сидни также невольно находит его красивым — в блеске золота на щеке, в аккуратном изгибе ресниц и в едва заметных мазках краски на шее и руках.       — Ладно, Ваше Высочество, — произносит Адриан и открывает двери, намекая на то, что сеанс окончен.  — Через три дня я жду тебя здесь. В пятницу в час.       — До встречи.       Сейдж уходит и знает, что стоит ей только выйти за пределы этой квартиры, как она непременно наполнится серым дымом, девушками легкого поведения и громкой музыкой. Когда она приходит в пятницу, бутылка виски и пачка дорогих сигарет на столе безошибочно сообщают о том, что Адриан-недо-психолог-Ивашков вернулся.