Море в небесах

      В полутёмную, с завешенными окнами каюту заглянула Ира.       — Алёна, ты на ужин пойдёшь? — без особого энтузиазма поинтересовалась она у одеяльного кокона на нижней койке. Молчание. Как всегда. Девушка хотела уйти, однако прикрыла дверь и присела на край кровати.       — Алён, ты уже второй день из кровати не вылезаешь, — осторожно сказала Ирина. — Из-за твоих слёз от тебя один только нос остался.       Под одеялом громко шмыгнули этим самым носом.       — Пойдём, поешь что-нибудь, — продолжала уговаривать подругу Зябликова. — В кают-компании уже почти никого нет, никто на тебя смотреть не будет.       — Ира, миленькая, я вообще никуда пойти не могу! — Алёна неожиданно покинула одеяльное царство. Лицо красное, глаза опухшие от постоянных слёз. — Я их постоянно вижу! Везде: в коридоре, на палубе, в санчасти! — Ира увидела, как лицо у Громовой сморщилось, она вновь собиралась плакать.       — Алёночка, это пока нормально, — поспешила Зябликова успокоить её. — Ты столько пережила, и всё у тебя на глазах случилось. Скоро пройдёт, не плачь больше!       Хотя жуткие события недельной давности заставляли и её просыпаться в ужасе.       А ведь как глупо вышло. Всё произошло буквально неделю назад. Из-за случившейся техногенной катастрофы плиты земной поверхности сместились, да и океаны, похоже, тоже. Ночью одного понедельника резко упала температура, много ниже нуля, палубы покрылись инеем, было холодно даже в каютах, ведь корабль не был приспособлен к таким экстремальным условиям зимовки. Из трюма были вытащены на свет Божий тёплые куртки, высокие матросские сапоги, облезлые перчатки, а Петя даже раздобыл где-то шапку-ушанку, правда порядком полинявшую. Дежурили теперь каждый буквально по паре часов, иначе промерзали до костей. Старпом лично прогонял всех с палуб внутрь, чтобы никто не торчал на холоде.        Вот только один раз дал слабину — корабль попал в зону ледников. Небольших, иначе бы корабль просто застрял, ледоколом он-то не был, но мощных и зрелищных. Посмотреть на такое чудо природы хотели все курсанты, а из иллюминаторов многого не увидишь, да и народу в кают-компанию понабилось, как селёдок в бочку. Ракита с капитаном посовещались, посовещались, да и решили выпустить ребят на палубу, буквально на десять минут. Тогда-то всё и произошло.       Валерия, в тёплой меховой курточке, вместе с курсантами была на палубе. Громов не хотел выпускать её наружу, но Ксения встала на сторону девочки, и Виктор сдался. Эх, знал бы он, чем это всё закончится…        Громова-младшая в силу своих семи лет роста была небольшого, как и должно ребёнку в этом возрасте быть, а курсантов на палубе было много. За многочисленными спинами этих самых курсантов ледников не было видно вовсе, а посмотреть девочке хотелось. Орлуша не мог протолкаться через восторженную толпу, поэтому и ему, и Валерии оставалось ждать, догадается ли кто-нибудь уступить им местечко. Однако капитанскую дочку это не устраивало. Вытерев выступившие от обиды слёзы, девочка, улучив минутку, когда Орлуша на неё не смотрел, пошла на бушприт, решив, что ей будет лучше видно, если она спустится туда. Валерия осторожно подлезла под металлическим ограждением, и придерживаясь за него, мелкими шажочками двигалась к сетке бушприта. Она почти добралась, ей остался буквально один метр. Девочка поудобнее перехватила руками ограждение, хотела уже перешагнуть на свой наблюдательный пункт. Но соскользнули маленькие ножки в скользких зимних сапогах, и Валерия с громким криком «Папа!» полетела в холодные воды океана.       — Валерия за борт упала! — дико закричала Вика. — Помогите, хоть кто-нибудь! Валерия упала!       — Как упала?! — на палубу выскочил капитан. — Господи, Лерочка, я иду! — и, скинув тяжёлую куртку, собрался прыгать в воду.       — Товарищ капитан, нет, — его остановил внезапно оказавшийся рядом Макс. — Вы только из санчасти вышли, — парень рванул молнию куртки и прыгнул в воду сам.       Валерия каким-то чудом не ушла под воду, удержалась на поверхности, вот только силы у неё заканчивались. Вода была ледяная, накатывали волны. Громова-младшая хотела закричать, но только закашлялась от холодной солёной воды. Девочка уже была готова перестать барахтаться, как её подхватили сильные руки.       — Макс, — прошептала девочка, почти теряя сознание.       — Принцесса, ты только держись, слышишь?! — и Макс устремился обратно к кораблю, откуда ему уже сбросили спасательный круг. И с ужасом понял, что не доплывёт. Волны усились, его раз за разом отбрасывало всё дальше от судна. Девочка у него в руках обмякла, как тряпочка. Шансов почти не было.        Герман почти весь день просидел в каюте, так как практически единственный из всего экипажа заболел. Ворожцов не давал дежурить курсантам на таком холоде, старался сменять их как можно чаще — на подлодке ему бы не простили, если бы кто-нибудь из избранных умер от воспаления лёгких. И в итоге мужчина заболел сам. Всю ночь и всё утро он маялся от высокой температуры. Получается, курсантам болеть нельзя, а ему загибаться можно. Герман крайне редко болел, однако если такое всё же случалось, то ртутный столбик термометра исправно показывал почти тридцать девять. Всю ночь мужчина не спал, так ему было плохо, таблетки не помогали, а лежать под капельницей в санчасти Герман не хотел. Вот и сейчас он безуспешно пытался задремать, но очень мешали вопли с палубы. Ворожцов обычно терпел, капитан или Ракита сами разгоняли крикунов, но сейчас его хватило на пару минут. Накинув куртку, и придерживаясь за стены, мужчина побрёл наружу, на холод.       — Что происходит? — у лестницы он перехватил встрёпанную Алёну, бежавшую искать отца. Та сначала в ужасе воззрилась на него. Герман и сам понимал, что выглядит плохо: постоянно мокрое от пота, и почти серое от температуры лицо, синяки под глазами, дрожащие руки. К его вящему удивлению девушка быстро взяла себя в руки.       — Валерия за борт упала! А Макс не может выплыть! — Громова разрыдалась. — И помочь никто не может, моторные лодки в таком холоде не заводятся!       — Как упала? — грубо прервал её слёзы Ворожцов.       — Не знаю… — и Алёна продолжила плакать.       Герман, настолько быстро, насколько мог, поднялся по лестнице, и оттолкнув кого-то из курсантов, перегнулся через борт. И правда — Макс никак не мог доплыть до спасательного круга, который весело подбрасывали волны. И Григорьев явно терял силы.        — Дьявол, — выругался Герман. — Они же сейчас утонут!        Надо было плыть самому. Другого выбора не было — не курсантов же отправлять в этот морозильник!       Мужчина сбросил тёплую жилетку на палубу и стал расстёгивать куртку.       — Герман! — к нему бросилась Ксения. — Не вздумай! Ты и так болеешь, температура под сорок, а собрался плавать!       — Тридцать девять, а не сорок, доктор, — холодно поправил её Герман, снимая рацию с пояса. — И они сейчас погибнут. А для тебя, Ксения, самым лучшим вариантом будет, если утону я, а не твой бывший возлюбленный вместе с дочерью капитана, — Ворожцов рывком снял с борта спасательный жилет, торопливо продел руки, щёлкнул застёжкой. Пневмонию ещё можно вылечить, а вот если он утонет, этого щенка, сына старпома, и Валерию точно не спасти.       — Виктор с Ракитой сейчас моторную лодку заведут, подожди! — пыталась уговорить Данилова, схватив Ворожцова за руку. А у Германа в этот момент перед глазами всё поплыло. Вместо Валерии, он увидел в воде свою дочь, беспомощную, тонущую во льдах. Помотал головой, отгоняя морок. И? вырвав свою руку, прыгнул за борт.       Вода была ледяная, по ощущениям мёрзли даже мозги. Герману показалось, что его с размаху ударили чем-то тяжёлым, когда он упал в холодный океан. Первой же набегающей волной его швырнуло обратно к кораблю, в борт, Ворожцов едва не разбил голову и не ушёл под воду, тихо радуясь, что ему хватило мозгов надеть жилет. Стараясь плыть как можно быстрее, мужчина устремился к Максу. Это было трудно, слишком трудно для человека, не являющегося профессиональным пловцом. Ну или качком Максом, который, похоже занимался всеми существующими видами спорта до конца света. Герман успел удивиться, как Григорьев сумел доплыть до девочки.       Валерия была у парня на спине, обхватив его шею своими тонкими ручками. Григорьев чувствовал кожей её едва теплющееся дыхание. Макс уже с трудом боролся с волнами, отбрасывающими его всё дальше от корабля. Он жутко замёрз, накатила апатия, руки и ноги едва шевелились, их уже начинало сводить судорогами. Григорьева почти оставили силы. Он закрыл глаза, приготовившись к жуткой смерти от холода — жилет-то он успел ухватить.        Внезапно давящая тяжесть со спины исчезла. Макс с трудом распахнул ставшие неожиданно тяжёлыми веки. Герман. Откуда он здесь взялся? Григорьев хотел было сказать, чтобы тот спасал девочку, как щёки парня вдруг обожгло. Ему прилетело две оплеухи от Ворожцова, который таким способом пытался вернуть парня на землю, точнее в море. Как ни странно, это подействовало, в голове прояснилось, немного ушло сонное оцепенение. Появилось покинувшее его и так необходимое желание жить.       Плыть к кораблю было ещё тяжелее, чем от него. Волны становились всё яростнее, но хотя бы не было пронизывающего ветра. Мужчины старались делать небольшие передышки, придерживаясь руками за осыпающуюся снегом кромку ледников, и передавая Валерию, чтобы быстрее доставить её на судно. Стыли руки. Макс в какой-то момент обернулся к Герману. Тот был синий от холода, хотя Григорьев понимал, что сам сейчас выглядит точно также.       До корабля было ещё порядочное расстояние, когда Герман увидел, что тот плывёт. Плывёт прямо к ним. Ворожцов толкнул локтём Макса, придерживая бессознательную девочку. «Только бы не разболелась» пронеслось в голове у мужчины. Умом он понимал, что Валерия сильно замёрзла, у неё, как и у Макса, и у него, переохлаждение.       А корабль плыл. Капитан понял, что надежды на моторную лодку нет почти никакой. Он оставил Ракиту и матросов в бесплотных попытках её завести, а сам поспешил в рубку, надеясь подвести «Бегущую по волнам» как можно ближе.       Тут-то его план и обломался. Ледники. Громов совсем забыл про них. Огромные глыбы преградили путь. Корабль мог плыть прямо, чтобы выйти из зоны Северного Ледовитого Океана. Прямо. Не на запад, не на восток. Только на юг. В нескольких десятках миль южнее море было чистое, спокойное. Поэтому «Бегущая по волнам» встала прямо возле ледяной черты. А капитану оставалось только молиться.       Макс и Герман доплыли до ледников. Теперь оставалось только проплыть буквально десяток метров до корабля. Была только проблема — спасательный круг оторвало. По ходу движения корабля верёвка запуталась во льдах и оторвалась вместе с кругом, который ярким пятном выделялся среди слепящей снежной белизны. Выбора, правда, не было, рук и ног не слишком удачливые «спасатели» уже не чувствовали.       Мощно разгребая толщу воды, Макс попытался доплыть до промёрзшей железной лестницы на чёрном, сверкающем от воды корпусе корабля. Ухватился за одну из ступенек. И тут же отпустил — ладонь обожгло холодом, несмотря на то, что собственных ледяных рук Григорьев почти не ощущал. Обернулся к Герману, который ещё держался у ледников с девочкой, и показал скрещённые руки. Ворожцов что-то едва слышно сказал, но даже через шум океана Макс понял, буквально прочитал по губам, что тот чертыхается. Однако через пару секунд Герман с трудом махнул рукой куда-то в сторону, пытаясь докричаться до Макса. Григорьев сначала не понял. Но мозг в экстремальной ситуации заработал по-другому. Герман указывал на трап для спуска в воду. Макс едва не завопил от радости. Платформа не промёрзла, её ежедневно чистили курсанты по приказу Ракиты.        Макс в несколько сильных гребков добрался до платформы. Там до сих пор его отец и пара матросов пытались завести лодку. Увидев сына, Ракита хотел втащить его на корабль, но Макс знаком показал, что надо вернуться за Валерией.        Обратно он поплыл уже вместе с Германом. Надо было торопиться не только из-за холода, но из-за подплывающих всё ближе льдин, о которые мог разбиться корабль. Волны ещё больше усилились. Последнее усилие — и они уже возле судна. Виктор, выскочивший на платформу, чуть сам не упал в океан, когда рванулся к дочери. Валерию, как только она оказалась на борту, тут же подхватила Ксения. Макс с помощью матросов стал взбираться на трап. Обернулся, чтобы помочь Герману, который одной рукой ухватился за край платформы. И не успел.       Позже он узнал, что капитан решил быстрее выходить из зоны ледников. Только не проверил, все ли поднялись на борт. Корабль сдвинулся буквально на метр, может быть чуть больше — Ракита тут же завопил в рацию «Глушите двигатель, медузы вы драные!». А у Германа, всё ещё находящегося наполовину в воде, соскользнула рука. Дальнейшие события разворачивались быстро, слишком быстро. Макс не успел ничего сделать. Никто бы не успел.       Нахлынувшей волной Германа отбросило дальше в океан. Мужчина, немного дезориентированный, попытался вновь доплыть до корабля. Ему не хватило буквально пары секунд. Следующая волна накатила сбоку, швырнув Ворожцова в совсем близко подступившие льдины.       В воде на несколько секунд словно распустился невиданной красоты алый цветок, его лепестки расцвели на льду. Герман ударился головой о ледяной торос. Макс будто со стороны услышал свой крик, услышал крик Алёны с палубы. И в этот момент моторная лодка наконец-таки завелась с жутким животным урчанием.       По счастью Герман был в спасательном жилете. Он не утонул, только потерял сознание. Ксения долго твердила, какая это удача. Как будто без неё этого никто не понимал.       Алёна стояла в дверях санчасти. Перед ней была отвратительная на её взгляд дилемма — к чьей койке сесть. На одной — накачанный всевозможными жаропонижающими и обезболивающими средствами Макс, на другой странно бодрая, хотя потом оказалось, что это от температуры, Валерия, и бессознательный Герман на третьей койке. Помучавшись ещё несколько минут, Алёна выбрала самый безопасный вариант — сесть к Валерии.       Ксения просидела с пострадавшими всю ночь. Алёну прогнали спать только в первом часу, и то потому, что она не истерила, доктору не мешала. И на столько не мешала, что её не заметил отец, который пришёл в санчасть поздно вечером. А Алёна подслушивала за дверью.        — Как они, Ксения, как Валерия? — слышала Алёна встревоженный голос отца.       — Стабильно, товарищ капитан, — голос у Ксении был усталым. — Она сильно замёрзла, большой риск воспаления лёгких. Но я надеюсь, что смогу это предотвратить.       — А как Макс? — тут же спросил Громов, — он столько времени провёл в воде…       — Его состояние немного хуже, — отозвалась Данилова. — Лихорадка. Но я даю ему все необходимые препараты, должен выкарабкаться.       — Да, конечно, — Виктор хотел ещё что-то сказать, как ожила рация. Его срочно звали на палубу. Капитан тихо попрощался, пообещал придти к дочери поскорее и вышел, едва не задев успевшую отскочить Алёну.       Однако поскорее пришлось идти к нему Ксении буквально через полутора суток, может быть чуть больше.       — Товарищ капитан, — вытирая слёзы проговорила она. — Мне нужно ваше согласие.       — Согласие? — повернулся к ней изумлённый Виктор. — На что? И почему ты плачешь?       Доктор словно его не слышала.       — Я вынуждена перевести Германа на ИВЛ, — шмыгая носом, но уже не захлёбываясь слезами, сказала Ксения.       — На аппарат? Но зачем? — Громов по-прежнему ничего не понимал.       — Я не могу больше поддерживать Германа на простом кислороде, — размеренно, как для ребёнка, объясняла Данилова. — Он не приходит в себя, это становится опасным для него. У Германа тяжёлое сотрясение, естественно, переохлаждение, и, — доктор замолчала на секунду, — по симптоматике скорее всего трещина или перелом височной кости.       — Неужели всё так серьёзно? — проговорил Виктор неожиданно севшим голосом.       — Да, к сожалению. Ледники и холодный океан здоровья не добавляют, — Данилова вновь шмыгнула носом.       Капитан, конечно, дал согласие. Но переводить Германа на ИВЛ так и не потребовалось.       Ксения была биологом, а не врачом, тем более травматологом. Откуда ж ей, неопытной в этой сфере, было знать, что при травмах черепа, а тем более переломах его костей, состояние больного непрерывно отслеживают, а после стабилизации состояния пострадавшего часто ставят дренаж.       «Герман умер почти через двое суток после травмы от отёка мозга, довольно часто проявляющегося при переломе височной кости, так и не придя в себя, после того, как он и Макс едва ли не ценой собственных жизней спасли из ледяной воды Валерию, дочь капитана», — так об этом теперь рассказывают на лекциях ISPA. Герман, которого не любили на подлодке за непокорность, за почти несгибаемый характер, после смерти стал примером для подражания. Был введён орден имени Германа Ворожцова, которым награждались только проявившие истинную храбрость и высочайшие моральные качества. Герман мог не спасать девочку, избранной она не была. Никто и предположить не мог, что Ворожцов, больной, с температурой, бросится в океан, отсрочив неизбежный конец.        Валерия умерла несколькими днями позже, буквально сгорев от высокой температуры, осложнившейся гнойной пневмонией, развившейся так быстро, и септическим шоком. Она умирала долго, на глазах у отца и сестры, просиживавших у её кроватки дни и ночи. Ксения отчаянно пыталась спасти девочку. Та боролась за каждый вздох, задыхалась, но отчаянно хотела жить. Доктор перевела её на аппарат искусственной вентиляции лёгких, надеясь, что сможет перевести Валерию в лекарственную кому, чтобы сильными антибиотиками сбить температуру и бороться с пневмонией. Капитан, не смогший больше наблюдать за мучениями своей дочери и доктора, принял решение ждать до вечера. Если б мощные лекарства подействовали, то борьба за жизнь девочки продолжилась бы. Но судьба распорядилась по-другому.       «В одиннадцать двадцать восемь вечера зафиксирована остановка сердечной деятельности» — сухая запись в медицинском журнале. У Валерии просто перестало биться сердце. На ИВЛ её можно было бы поддерживать очень долго, но капитан с Алёной не хотели такого для дочери и сестры. В три часа пятнадцать минут девочку отключили от аппаратов.