Часть 1
15 мая 2017 г. в 22:39
Юнги пытается держаться.
Он сидит в коляске уже который день и бездумно пялится в стену. По безразличному лицу не видно, но глаза выдают все его мысли. Парень думает о том, что коляски могло и не быть. Он думает, что быть не могло и аварии, что не могло бы быть его ухода из группы — якобы временного, но парень-то знал, чего ему стоило то столкновение.
Его бесит своё жалкое положение.
Он злится от осознания собственной беззащитности, с ненавистью смотрит на своё отражение в зеркале, и ему кажется, что хуже человека на свете и быть не может. Нет человека ужаснее и слабее чем он.
Ютака считает иначе.
Он, кажется, не даёт Юнги сломаться окончательно. Шуге кажется, что мужчина слишком добр. Он приходит, привычно целует в висок и в губы, отчего привычные мурашки бегут по спине, а сердце пускается вскачь, всё как всегда... Только Укэ приходит не только чтобы встретиться и побыть наедине, а...
Даже не хочется об этом думать.
— Убей меня, — хрипит Юнги, глядя на поверхность озера, на отражавшуюся в воде сочную зелень. Ютака возмущённо что-то говорит, пихает немного в плечо... — Какой смысл жить теперь? Я лишился того, чем зарабатывал себе на хлеб, того, что делало меня счастливым... Это как если бы певец лишился голоса... С этим невозможно жить.
Ютака только вздыхает.
Он приходит каждый день почти, и иногда кажется, что его любовь приобретает оттенки жалости, и это безгранично, до клокотания в горле, бесит.
Юнги не шутит, когда просит, чтобы его убили. Он сидит в четырёх стенах и сверлит взглядом стакан с водой, который стоит на столе — метрах в четырёх от кровати. Утро, Юнги хочет пить, в горле страшно дерёт после очередного кошмара, и такая жизнь уже начинает привязывать к себе, парень начинает привыкать.
Его бесит, что он не может элементарно даже взять этот чёртов стакан. Не чувствует ног, не может встать, не может ничего совершенно. Он слаб.
Иногда он по привычке пытается встать с постели с утра и пойти в душ, но падает на пол и плачет — навзрыд, тихо, чтобы никто не услышал, хотя... Кто услышит? Никто не увидит так же, как он бьёт по своим бёдрам от бессилия, пытаясь ощутить хотя бы отголосок боли... На ногах синяки, но кожа словно и не парня вовсе —он не чувствует ровным счётом нихера.
Юнги падает с кровати, а на глаза уже привычно наворачиваются слёзы горечи. Он ползет как червяк к столу, к стакану, уже не потому что хочет пить, а потому, что хочет доказать самому себе, что... если не сможет идти, то будет ползти, пока силы не покинут его. Пока не достигнет своей цели.
Ютака, будь он здесь, поднял бы на руки и успокоил, но его здесь нет, поэтому Юнги доползает до стола и, стараясь дотянуться до желанной воды, случайно задевает графин рядом со стаканом.
Графин бьётся об пол, рассыпается осколками, и Шуга невольно сравнивает эти осколки с собой, со своей душой, которая так же как битая посуда, распадалась на части, только, увы, невыносимо-постепенно.
Юнги бессильно роняет голову на руки и ревёт, стыдясь своих слёз. Как раз слышен звук шагов и скрип отворяющейся двери, а потом испуганный голос Ютаки нарушает тишину.
Юнги любит его.
Ютака тоже.
Он показывает свою любовь так сильно как может. Он не хочет, чтобы Мин страдал, не хочет, чтобы он ломался. Он прижимает парня к себе и целует нежно, напоминая, что никуда не уйдёт. Сердце разрывается на части, а танцор, которого лишили самого важного в его жизни — ног, способности ходить, бессильно плачет в его руках, раньше заводной и смелый, расценивающий слёзы как проявление слабости.
Ютака настаивает на том, чтобы Юнги не сдавался ни за что — в любом случае он может проявить себя в любом другом виде творчества, в игре на фортепиано, к примеру... Но Юнги убит, и он не хочет даже слышать об этом.
Только просит мужчину о смерти, и с каждым днём эта смерть для него всё желаннее.
Ютака не даст ему умереть.
Он не даст ему впасть в отчаяние окончательно, сделает всё, что в его силах, лишь бы вернуть долгожданную улыбку на любимое лицо и безграничную любовь к жизни.
Ютака понимает, что он не всесилен, но... он пытается.
Юнги же считает, что жизнь уже не изменится в лучшую сторону. Но он по привычке пытается хотя бы вернуть чувствительность ногам.
Мужчина объясняет, что со временем, если приложить усилия и заниматься, то, возможно, Юнги снова сможет встать на ноги.
— Возможно? — ядовито, через слёзы, переспрашивает Юнги, а внутри Кая всё переворачивается с ног на голову при одной только мысли о том, что парень в себя не верит.
— Убей меня.
Он лежит в осколках снова и заходится в тихих рыданиях. Ютака прижимает к себе и целует невпопад — в шею, щёки, лоб, нос, куда придётся. И жарко, нежно и трепетно сжимая парнишку в объятьях, шепчет на ухо, повторяет, словно молитву, мантру или давно заученный стих:
— Я люблю тебя.
Ютаке плевать на то, может Юнги ходить или нет.
И парень понимает это. Отвечает на торопливые поцелуи с солёным привкусом слёз, шепчет слова любви в ответ и крепче прижимает мужчину к себе.
И жизнь уже не кажется такой чёрной и мрачной, какой была раньше.
Ютака счастлив — Юнги пробует, тренируется, заново учится ходить.
Он много ругается и матерится, но Укэ не может сдержать улыбки — он вселил в него надежду.
К Юнги приходят друзья — группа, несмотря на его уход, не забыла о нем, и парни часто скрашивают его одиночество, когда Ютаки нет рядом, или когда они свободны.
Ютака безмерно счастлив, когда Шуга уже может стоять на ногах, пусть и неуверенно, и через секунду падает ему в руки.
Юнги счастлив тоже.
Он не знает, что через три месяца сможет уже самостоятельно ходить по дому, пусть с костылями или тростью, которые так раздражают его.
Он не знает, что через полтора года уже сможет бегать, и остальным парням за ним невозможно будет угнаться, когда он, наплевав на усталость, будет нестись вперёд, кричать от радости, громко смеяться, а со стороны с улыбкой за ним будет наблюдать Ютака.
Он не знает, что через несколько лет он снова будет танцевать.
И, вспоминая время, когда у него отняли самое важное, что у него есть, будет ценить каждое мгновенье и будет очень счастлив.