Я люблю тебя.
Мое сердце разрывается, я задыхаюсь. Я хочу любить тебя всю жизнь и ощущать твое тепло, твою ласку и заботу, хочу просыпаться каждое утро от твоих поцелуев. Прекрати злиться на меня за каждую мелочь. Увидь во мне не только недостатки, но и достоинства. Я на самом деле не такой уж слабый и никчемный. Всю жизнь я только и пытаюсь доказать тебе, на что я способен. Почему ты так слеп? Или же результат не удовлетворяет тебя? Накахара-сан говорит, что у меня большие возможности. Он говорит, что я могу стать «острейшим клинком мафии». Но я знаю, что это ваши слова. Но Вы так больше не считаете, верно? Я был готов на все ради того, чтобы быть рядом с тобой. Однако ты предпочел исчезнуть из моей жизни, посадив в мое нутро семена боли. Они разрастаются. И во мне уже благоухают цветущие сады. Теперь ты доволен? Что я сделал не так? Почему Вы не хотите слышать мой голос? Почему гоните меня? Вы меня приручили, а теперь отказываетесь от меня. Это неимоверно больно. Без Вас я теряю смысл своего существования. Но Вам же плевать. Почему бы мне уже не умереть, в конце концов? За что я цепляюсь каждый божий день, решив пожить еще одни чертовы сутки? Я все еще надеюсь на тебя, мой дорогой Дазай-сан. На то, что ты на самом деле так же любишь меня и так же страдаешь. Как я наивен. Я так устал. Вы знаете, чем пахнет отчаяние? Я знаю, что для каждого отчаяние свое, и Вам вряд ли интересно читать это, я лишь занимаю ваше время. И все же я отвечу. Отчаяние пахнет розами. Этими благородными садовыми цветами. Такими изящными и утонченными, прекрасными, но отчужденными. А еще летним дождем. Мокрой травой и твоим любимым кофе. Накрахмаленными бинтами, кровью, одеколоном самым дешевым, ты ведь не любишь тратиться на такие мелочи. Я лишь мечтал о близости с вами, на самом же деле между нами сотни и тысячи километров. Это вновь заставляет задыхаться. Моя комната усыпана лепестками синих цветов. Они выглядели бы прекраснее, будь они в вазе, а не в моей крови. Теперь я знаю, что ты любишь розы. Как жестоко. Каждый раз шипы разрывают все изнутри, они вонзаются невероятно глубоко, и кровь моя течет по трахее, глотке вперемешку с лепестками и соцветиями. Это невероятно больно. Не только физически. Эти шипы режут меня и в душе. Каждую ночь моя грудная клетка разрывается в приступе бесконтрольного кашля, я задыхаюсь. Помогите. Я не могу вздохнуть. Внутри все заполнено кровавыми букетами, а после вырывается наружу, на простыни. Синие лепестки в алой, почти багровой крови. Какой контраст, сенпай. У меня нет сил. Руки опускаются. Я давно не спал в спокойствии. Каждый мой сон повествует о тебе. О твоей улыбке, добром взгляде, который никогда не увидит меня. О твоей ласке, о том, как ты целуешь меня. Каждый мой сон о тебе. Я просыпаюсь в поту и вновь задыхаюсь. Я живу так уже на протяжении пяти лет, и скоро Господь подарит мне освобождение через мучительную смерть. Но, знаете, перед своей кончиной я хочу увидеть Вас. Хочу, чтобы Вы насладились этим зрелищем. Как я в крови и синих цветах со слезами буду умирать, моля тебя о помощи. И как бы Вы не хотели, помочь не сможете, ибо сердцу не прикажешь. А мое скоро остановится. Даже если так. Перед своей смертью я хочу видеть Вас. Хочу навсегда запомнить твое лицо и шоколадные волосы. Карие пронзительные глаза. Я хочу знать, что ты будешь чувствовать. Хочу напоследок вспороть себе грудь, переломать ребра, вскрыть легкие и подарить ваши любимые синие розы. И Вы ощутите тот аромат моего отчаяния. Я буду умирать с мыслью, что оно станет и вашим. 19.05.20ХХ.»***
Ветер трепал занавески, впуская летнюю прохладу в помещение. Бледное и холодное тельце бездыханно лежало на кровати. Постель пестрила алыми переливами и засохшими синими лепестками. Глаза Акутагавы потеряли всякий блеск и все так же жалобно смотрели уже в никуда. Огромная дыра в груди, разодранные легкие, в которых все еще прорастали розы, несмотря на смерть Рюноске, они все еще переплетались корнями с бронхами и все еще цвели. От сердца же не осталось ничего, кроме небрежных кусков мяса, хотя оно было разорвано, раздавлено, разбито и растоптано достаточно давно тем, кто сидит сейчас рядом и гладит усопшее тело по голове. Так ласково и заботливо.