Вернись за мной

Возможно, Кайло действительно похож на отца больше, чем кажется — привязанностью к чужим вещам, например. Вот только причины этой привязанности у них обычно разные. Возможно, именно эта вещь — бластер, подаренный Рей Ханом Соло — для Кайло не чужая. Она — особенная; только прикосновение к бластеру может вызывать у него те самые, странные, но такие нужные сны. Какими мучительными бы они ни были, благодаря им Кайло снова полюбил спать — возвращаться в мир холода, тьмы и увядания. Там неизменно властвует ночь без надежды на рассвет, там так просто чувствовать себя живым, так естественно чувствовать. Там он снова и снова встречает ее. Пальцы судорожно сжимают бластер; отчего-то вспоминается растерянный штурмовик, подобравший его на Такодане. — Вот ее оружие, сэр, — говорит он срывающимся от страха голосом, и дрожащей рукой протягивает ему бластер — ничем не примечательный и в то же время до боли знакомый. Кайло не сомневается в том, где Рей его взяла, и почему-то не хочет к этому бластеру прикасаться. А еще он не хочет, чтобы они узнали о его снах — Хакс и Сноук, поглядывающие на него с подозрением. Они и не смогут. Кайло очень старается, охраняя свой секрет. Но встречи с Верховным лидером теперь невыносимы, они утомляют. Каждый раз он пытается думать о чем-то другом, лишь бы Сноук не узнал, не почувствовал, не увидел. И каждый раз разум безжалостно заполняет одна и та же картина: Хосниан-Прайм, тонущий в кроваво-красном зареве. Крики, невыносимый жар, шквальный ветер, и смерть, спускающаяся с неба, как величественная и страшная птица, как спасение, о котором никто не просит, но которого никто не сможет избежать. Кайло видит миллионы людей — они на глазах превращаются в черные тени и растворяются, становятся красной пылью. По планете ползет туман из праха, пожирая все на своем пути. Он видит своих друзей из прошлой жизни, с которыми когда-то воровал кореллианский виски, используя Силу, — они в ужасе смотрят на него и тоже становятся черными от копоти и пепла, от пламени, пожирающего их тела заживо. Лица искажаются, глаза на них вытекают, как кровавые слезы, а кожа вздувается пузырями, тут же лопаясь, и обугленными кусками разлетается в стороны, обнажая кости. Пахнет жареным мясом и становится тошно. Тогда Кайло уже по привычке поднимает глаза на Верховного лидера, понимая, что он тоже видит это. И улыбается. После таких встреч друзья преследуют его весь день, как и запах паленой плоти, не проходящий, не исчезающий даже на открытом воздухе. Они умирают снова и снова — и Кайло вместе с ними. Их загубленные жизни — его вина. Он убил их всех. И, в каком-то смысле, себя тоже. Избавление приходит только во сне, но с ним — другая боль. И она. *** Пальцы судорожно сжимают бластер, глаза словно наливаются расплавленным свинцом. Растревоженные — и неважно, что на самом деле они уже зажили, — раны болят. Кайло знает, это — условие игры. Боль заполняет пространство и разум, вышибая все остальные чувства, даже усталость и вину. Сквозь нее к Кайло приходит понимание, что кто-то есть с ним рядом. Он слышит тихое дыхание спящего человека, физически ощущает чужую теплую, но безнадежно костлявую спину, прижавшуюся к нему. Кайло знает, что это всего лишь сон, и знает, кто в нем. Через целую жизнь или, может быть, с рассветом, она покинет его. Это неизбежно — такое же условие игры, как и все остальное. Засыпая, Кайло слышит, как океан обессиленно бьется о равнодушные черные скалы — жаль, что он лишь гость в этом мире снов. *** Рев океана сменяется тишиной, а скалы — высокими темными деревьями. Над ним — ночное небо, манящее и недостижимое. Снежинки беззвучно ложатся на землю, создавая белое покрывало, по которому тянется неровная цепочка одиноких следов. Весь этот мир безгранично пустой и мертвый, его больше не существует в реальности — он сгинул в красном мареве, но раз за разом оживает во снах и воспоминаниях. Как и они. Кайло здесь спокойно и тихо, ему хочется возвращаться сюда несмотря на одиночество и холод, и на призрачную боль от ран, которые Рей нанесла ему когда-то. Все вокруг превращается в снег. Рей всегда приходит с юга, появляется тенью среди окаменевших в вечном холоде деревьев. Закутанная в черную робу, она осторожно ступает за Кайло след в след, а потом, поравнявшись — бок о бок. Кажется, для того и был создан этот странный мир: чтобы шагать по мокрому снегу, слушать молчание друг друга, верить и хотеть жить — и снова идти дальше. Но Рей здесь все-таки другая, чужая. Она — отражение на льду, тень, прячущая лицо под черным капюшоном. Она слишком похожа на ночь. *** Неожиданно Рей хватает Кайло за запястье — с той же самой, неизвестно откуда взявшейся силой, что поразила его во время их боя в этом лесу. Рука полностью немеет от боли, но Рей лишь сильнее сжимает пальцы. Она медленно поворачивает голову, и он видит ее бледное лицо с закрытыми глазами. Кайло с ужасом понимает, что Рей кажется мертвой. — Вернись за мной, — произносит она хрипло, словно что-то мешает ей говорить. И это «мной» летает в воздухе, пока не превращается в тонкое «мой-мой-мой» и не начинает звенеть. Кайло пронзает каким-то суеверным ужасом, и темнота вокруг будто расползается по углам, прячась за деревьями. Рей поднимает на него взгляд и выжидающе смотрит. Ее глаза, желтые и злые, полны ненависти. Кажется, что только они живут на мертвенно-бледном лице, живут — и видят, больше, чем следует.. Рей улыбается. — Вернись за мной, Бен, — повторяет она все тем же не своим голосом. Да и не Рей теперь стоит перед Кайло, вцепившись в его ладонь стальной хваткой, словно дроид — это Хан Соло. Точнее, то, что от него осталось. Кайло смотрит в белые, как будто слепые глаза своего отца, полностью окоченев то ли от ужаса, то ли от внезапно усилившегося холода вокруг. С трудом он опускает взгляд и видит зияющую черную рану на белой рубашке. Вокруг раны быстро расплывается кровь, пропитывает несвежую мятую ткань, капает на снег, оставляя некрасивые, грязные следы. Кайло не понимает, откуда кровь, как, ведь световой меч убивает чисто — но рана раскрывается, ширится, растет, и в считанные секунды на месте живота у отца появляется кровавое месиво, теплые внутренности в котором исходят легким дымком. Кайло с трудом отводит глаза и чувствует, как цепкие пальцы впиваются ногтями в его рукав. Он знает, что должен ответить на просьбу, на зов, но не может. Все, что ему приходит в голову — что его имя не Бен, но и этого он не в силах произнести. По воздуху распространяется знакомый, отвратительно-сладкий запах разложения, горло сдавливает от ужаса и тошноты, и кажется, что даже если Хан его и отпустит, Кайло некуда будет бежать. Губы Хана расползаются в усмешке. Он тоже знает, что от смерти не убежишь. — Нет, тебя зовут Бен, — настаивает он, все еще усмехаясь, словно услышав его мысли, — теперь я это знаю. Вернись за мной. Я всегда буду тебя ждать. Теперь? *** Вздрогнув, Кайло распахивает глаза и с облегчением понимает, что видит перед собой всего лишь привычную, скучную стену. Всего лишь сон. На этот раз ему удалось вырваться, думает он, сам толком не понимая, что это значит. Жгучая боль не спешит отступать, как это обычно бывает. Кайло все еще не может пошевелиться, все еще чувствует Рей рядом с собой: ее цепкие пальцы до сих пор сжимают его запястье. — Ты вернешься за мной, Бен, я верю в это — шепчет она, Кайло слышит ее слова в своем сознании. Этот шепот заполняет все его мысли, и оцепенение наконец отступает. Постепенно слабеет и хватка Рей, уходит боль, а за ней — и она сама. Кайло принимает это спокойно: последнее — обязательное — правило игры. Он снова касается бластера и смотрит на налитые кровью черные синяки, ярко выделяющиеся на бледной коже его запястья. Кайло знает, что все равно попытается вернуться в этот мир сегодня же. Тысячи пылинок в свете утреннего солнца складываются в силуэты его мертвых друзей, которые, понурившись и не спуская с него глаз, отступают в темный угол. Они ждут. Я всегда буду тебя ждать. Когда-нибудь Кайло придет к ним. Откликнется на их зов. Когда-нибудь.