Случайная связь

      «Ненавижу бары, это грязно!» — орал вчера Никифоров, а сегодня уже сидел в одном из этих грязных баров.       «Ненавижу алкоголь, он противный и горький!» — орал вчера Никифоров, а сегодня лакал этот самый алкоголь в одном из грязных баров.       «Ненавижу случайные связи, это мерзко и по-скотски!» — орал вчера Никифоров, а сегодня лапал парня, налакавшись алкоголя в грязном баре.       Полный набор.       А вы — полный придурок, Виктор Никифоров.       Злость, иррациональная злость на всех и вся, желание бить посуду и рвать в клочья листы — Виктор ненавидел это сраное состояние, которое называют «творческим кризисом». Отвращение ко всему, что делали окружающие и он сам, ненависть к тому, что, казалось, безумно любил, желание порыдать в подушку и биться в истерическом смехе — все смешалось в один большой цветастый ком, проезжавшийся по воспаленному сознанию приступами мигрени. Такой же цветастый, как и отражающиеся в гремучей смеси в его стакане огни этого жуткого местечка: красные, желтые, зеленые, синие, оранжевые, фиолетовые, белые… Он встал и пошел в туалет, который был еще более грязный, чем все остальное. Едва он открыл дверь, ушей коснулись противно-визжащие стоны, доносившиеся из одной из кабинок.       — Заткни свою суку! — Заорал Никифоров, выплескивая всю свою злость.       — Да пошел ты, кретин! — Зло крикнули из кабинки, и противные повизгивания возобновились.       Виктора тошнило. Жутко. И болела голова. Тоже жутко.       Он посмотрел в мутное зеркало, на котором чего только не было: следы помады, надписи маркером, странные разводы и подтеки… Никифоров брезгливо поморщился и, постояв немного над подтекающим ржавым краном, пошел обратно в зал.       Парень, которого он уже умудрился облапать, сидел там же, потягивая через трубочку какую-то алкогольную гадость и улыбаясь на реплики бармена.       — Эй, ты же не часто тут бываешь? — Подойдя сзади, в самое ухо парню крикнул Виктор, пытаясь переорать музыку.       — Впервые. — Парень повернул голову, чтобы рассмотреть собеседника, но, узнав в серебристом блеске волос своего недавнего знакомого, улыбнулся и отвернулся вновь, заказывая для Виктора очередной стакан жуткой баланды. — Ну и дерьмовое же место! Грязно и отвратно.       — Поэтому ты и сидишь здесь? — Пьяный мозг отказывался соображать и поддерживать нормальную беседу.       — Ага, — парень хмыкнул. — Ты, смотрю, тоже? — Он кивком указал на надетую на Виктора грязную тряпку с рукавами, что еще несколько часов назад была рубашкой из гребанного бутика. Но теперь кроме как тряпкой ее назвать было нельзя: после недавней драки она превратилась в нечто действительно ужасное.       Никифоров кивнул и уронил голову на сложенные руки.       — Поехали отсюда? — Мутно-голубые глаза смотрели на парня, приподнявшего бровь. Тот, поразмышляв над чем-то пару секунд, кивнул, выкладывая на стойку деньги и спрыгивая со стула.       Через пятнадцать минут они уже подъезжали к дому мужчины на такси, которых в том квартале всегда была туева хуча — не они одни были скатившимися на какое-то время на самое дно вполне себе адекватными, воспитанными и успешными людьми. Хотя… О какой воспитанности можно говорить, когда двое мужчин, познакомившихся несколько часов назад, едут трахаться к одному из них домой?       — Как зовут хоть? — Туманные карие глаза пытались ухватить в темноте черты лица Никифорова.       — Виктор. Можно Витя, с твоим акцентом будет здорово звучать. — мужчина ухмыльнулся. — Ты ведь японец? — Кацуки кивнул. — Понятно. И как звать?       — Юри. И да, прости уж за акцент. Он всегда вылезает, когда я пьян вдрызг. — Парень несколько раз нарисовал пальцем в воздухе круг около своего виска.       И Виктор рассмеялся. Глупо, пьяно, весело. Пошатываясь от количества выпитого и фокусируя мутный взгляд на таком же пьяном парне, вываливаясь из машины и обращаясь с претензиями к чем-то не угодившей двери, бездумно смотря на серебристые кнопки домофона и, спохватившись, роясь в карманах. Дважды чуть не свалившись на холодные ступеньки и кое-как вспомнив нужный этаж, прижимаясь своими губами к теплым губам Юри и шаря руками под свитером, Виктор смеялся. Никифоров, серьезный человек, ненавидящий всю эту грязь баров и случайные связи, смеялся, пытаясь выговорить хоть фразу на японском непослушным языком и целуя подцепленного в баре, совершенно незнакомого ему парня.       Парня.       Нет, Никифоров, вы серьезно?       С щелчком дверь открылась, и в темную прихожую завалились два тела, разгоряченно-веселые и возбужденные, столкнули вешалку и чуть не разбили торшер, кое-как стянули обувь и проплелись в спальню, целуясь и на ходу стаскивая одежду.       — Зови меня господином. — Выдохнул Виктор парню на ушко, а тот рассмеялся, отталкивая мужчину.       — Ого-о, так вот какой ты, оказывается… — Юри хихикал, обвивая руками бледную шею. — Ладно, будешь господином. — Посмеявшись еще немного, парень стянул с себя свитер и кинул его к лежащим у двери штанам.       — Иди ко мне. — Виктор протянул руку к Юри и парень послушно подошел, опустив голову и сцепив руки в замок. — На колени. И подними взгляд, я хочу смотреть на твое лицо. — Кацуки опустился на мягкий ковер и, немного помедлив, все же посмотрел на Виктора, хотя разглядеть что-то в темноте было сложно.       -…красивее. — Невнятно выдохнул он.       — Что? Повтори.       — Вы еще красивее, чем показались мне сначала, господин. — Глаза цвета коры хитро смотрели в голубые, будто ища там чего-то. — Намного красивее… — Он несмело наклонился и поцеловал руку Виктора, лежащую на колене, и в его глазах заплясал огонек.       — Щенок, как ты… — Бледные пальцы вцепились в темные волосы, выбивая из горла парня сдавленный стон. — Как ты смеешь так себя вести со мной? — Никифоров чувствовал, как внутри разгорается желание, теплой волной разливаясь по венам и оставаясь сухостью во рту, затапливая злость и накрывая с головой.       — Не думал, что вы любите грубый секс… — Парень не отводил глаз, хоть и казалось, что он сейчас будет убит голубым льдом. — И когда вам подчиняются. Вам мало власти? — Пальцы сжались сильнее, больно оттянув волосы, и Виктор утробно зарычал.       — Ах ты, паршивец… Я же с легкостью могу вышвырнуть тебя отсюда, какого хера ты такой уверенно-беспардонный? — Отпустив темные волосы, Никифоров толкнул парня на ковер, поставив ногу на его плечо. — Сученок. — Виктор свысока наблюдал за Юри.       — Нет.       Усмехнувшись, Никифоров убрал ногу с его плеча, развязывая тугой узел галстука.       — Встань и подойди. — Черная полоска ткани заскользила по бледной шее, когда Кацуки поднялся на ноги и приблизился к мужчине. — Встань задом. — Парень развернулся и рвано выдохнул, ощутив цепкие пальцы на своей талии. Виктор наклонился и поцеловал его ладонь, беря его руки в свои и тут же связывая их снятым галстуком.       Охнув от неожиданности, Юри хотел было что-то сказать, но Виктор дернул его вниз, снова ставя на колени.       — А теперь бери в рот. — Его голос был почти скучающим.       — Но… Надо снять одежду.       — Снимай.       — Мои руки свя…       — Не мои проблемы. — Никифоров улыбнулся довольным котом, наблюдая за лицом парня. — Давай, давай. У тебя есть губы, зубы и язык, в чем проблема? — Если бы не горящие огнем глаза, можно было бы сказать, что Виктор действительно думает, что все хорошо.       Выдохнув, Юри наклонился к уже немного натянутой ткани, пытаясь подхватить зубами бляшку ремня, но при этом он так терся о пах Никифорова, что тот, не выдержав, отпихнул его голову, торопливо расстегивая ремень и ширинку.       — С тканью справишься хоть, неумеха? — Он с трудом усмехнулся, стараясь сдержать нетерпеливый стон, когда парень, подцепив резинку зубами, потянул ее вниз, проводя носом по коже.       «Н-да… Если он неумеха, то я, пожалуй, не Виктор Никифоров.» — пронеслась в голове мужчины мысль, когда мягкие губы коснулись головки. А после следующего вздоха Виктор просто перестал о чем-либо думать — его накрывало с головой с каждым движением парня. Юри мычал и стонал, проталкивая колом стоящий член глубже в горло и утыкаясь носом в тело Никифорова. Выпустив его изо рта, он начал лизать свои пальцы, успешно распутавшие нетугой узел, а потом завел их себе за спину, снова обхватывая губами твердый ствол.       — Черт… На. — Виктор, порывшись в простынях, протянул ему небольшую бутылочку.       Кацуки, не глядя открыв ее и выдавив на руку немного смазки, снова вернул пальцы назад, поскуливая, когда Никифоров снова вцеплялся в его волосы, до боли в горле толкаясь в небольшой рот.       Казалось, Виктора лихорадило — он часто поверхностно дышал, на влажный лоб налипла челка, а ноги потряхивало. Ему до темноты в глазах нравилось происходящее: то, как скользит язык по венам на его члене, то, как Юри постанывает, растягивая себя, то, как блестят полуприкрытые глаза, отражая слабый свет улицы.       Покалывая кончики пальцев, сжимавших темные волосы и белоснежные простыни, накатывало острое удовольствие, отдававшееся в висках быстрыми ударами в такт сошедшему с ума сердцу и отбивая тот же ритм венкой на шее.       Мужчина стонал, откидывая голову назад и рвано выдыхая имя парня с каждым новым толчком во влажный рот — ничего умнее его мозг выдать не смог, пуская, наконец, по телу приятную дрожь, вылившуюся бурным оргазмом.       Юри поперхнулся, все же не выпустив член изо рта и продолжив двигать по нему губами, пока Никифоров не обмяк, а на языке не ощутился странный привкус.       — Че-ерт… — Протянул мужчина, прикрывая руками горящее лицо. — Я буду тебе платить, если ты согласишься делать это когда я захочу, серьезно… Блять, мне слишком хорошо.       — Тогда пока отдохни. — Снова щелкнула крышка, и Юри коснулся Виктора скользкими пальцами. Мужчина дернулся, но ничего не сказал, и парень начал двигать рукой смелее, проталкивая скользкие пальцы и раздвигая их внутри, растягивая тугое колечко мышц.       — Н-да, господин из тебя никакущий. — Юри хмыкнул, ткнувшись недовольно проворчавшему что-то Виктору в шею. — Так что лежи теперь смирно, хорошо? — Сдавшись, Виктор кивнул и, застонав, развел ноги пошире, получив нежный поцелуй в щеку и еще один палец к первому.       Юри делал все мягко и спокойно, успокаивая нежными поцелуями бешено колотящуюся венку на бледной шее и собирая легкими касаниями стоны с губ, потираясь щекой о сильное плечо и неспешно разводя пальцы внутри.       — Юри, хватит… — Парень даже в темноте видел, как покраснело лицо Виктора. — В-в-в… Вс… Вставь уже! — Никифоров закрыл лицо руками, закусив губу и тяжело задышав, а Юри чуть не испачкал простыни от одного только взгляда на этого возбужденного, открытого для него мужчину.       — Только не напрягайся, ладно? — Кацуки наклонился, целуя Виктора в уголок губ и приподнимая его бедра, на что получил всхлип и непонятный стон. В следующую секунду сильные руки обвили шею Юри, и он толкнулся в Виктора, облегчённо выдыхая и снова смазано целуя его в горячие губы и получая в ответ всего Никифорова: тело, мысли, чувства… Мужчина цеплялся за его плечи, будто тонул, пылко отвечая на влажные поцелуи и подаваясь навстречу, выстанывая его имя и скрещивая ноги у него за спиной.       — Юри, Юри, Юри-и… Блять, так хорошо, Юри! — И он снова тянулся за поцелуями, ловя чужие губы своими и подставляя шею, плечи, лицо и ключицы под горячие выдохи и невесомые касания.       Юри был в восторге: он буквально влюбился в этот голос, повторяющий его имя, в эти губы, настойчиво тянущиеся за его поцелуями, в это тело, так податливо льнущее к нему и тающее у него в руках, словно мороженое.       Парень начал толкаться жестче, вбивая Никифорова в кровать и вытягивая из него новые стоны и всхлипы, более громкие и развратно-откровенные. Виктор вцеплялся в его спину и плечи короткими ногтями, оставляя отметинки и следы, откидывая назад голову и содрогаясь всем телом. В уголках голубых глаз заблестели бисеринки слез, отражая скудный свет, когда Юри схватил его ноги чуть выше колен и развел их в стороны. Сам Виктор Никифоров, сам признанный при жизни лучший фигурист, сам самый сексуальный, по мнению многих журналов, мужчина — он лежал под этим парнем, то и дело всхлипывая и подмахивая бедрами в такт толчкам, что-то стонал по-русски, из чего Юри понял лишь пару слов (хоть и сносно говорил на этом языке). Никифоров почти кричал и плакал, комкая белоснежные простыни, просил, умолял парня двигаться быстрее и глубже. Он, Виктор Никифоров, который обычно ненавидит и отталкивает всех, сам податливо разводил ноги и вцеплялся в чужие руки, будто искал в них поддержки.       — Юри, скорее, я сойду с ума… — Шептал мужчина, когда оба заходились шумным дыханием вперемешку со стонами, срывавшими последние тормоза. — Yuri, shite kudasai… [Юри, пожалуйста…] — По красивым, немного впалым щекам покатились слезы, когда парень, в сумасшедшем темпе вколачиваясь в Виктора, сжал его член теплой рукой.       Еще несколько толчков, и Виктор вздрогнул, ощущая, как внутрь вытекает семя, и кончая следом.       — Юри… — Он протянул руку к лицу растрепанного и красивого парня, нависшего над ним, и, прикрывая глаза и устало улыбаясь, погладил его щеку. Тот наклонился, находя в темноте горячие губы и припадая к ним, мягким и манящим, собирая с щек слезы, целуя во внешний уголок глаза, в висок, зарываясь пальцами в волосы и вдыхая их запах.       — Хочешь чего-нибудь? — Подал голос Никифоров.       — Например? — Парень разглядывал в темноте блеск голубых глаз и свечение бледной кожи.       — Чай, кофе, виски, чего-нибудь съедобного…       — Только не алкоголь. — Юри брезгливо поморщился.       — Это да. — Виктор фыркнул. Они лежали и тяжело дышали, приходя в себя, и минут через пять Виктор спросил: — Пойдем?       — Ага. — Юри поднялся с кровати, стягивая одеяло с совершенно голого мужчины и хихикая.       Через пару минут они уже сидели на кухне все такие же голые, пьяные и счастливые и пили кофе. Часовая стрелка подбиралась к отметке «4» на циферблате, а рассвет — к спящему городу. Свет они не включали, только лишь молча сидели и смотрели в предрассветную мглу.       Стул Виктора скрипнул, выдергивая Кацуки из размышлений и заставляя повернуть голову.       — Знаешь, что? — Виктор поставил кружку в раковину и посмотрел на Юри, недоумевающие глаза которого говорили о том, что нет, он не знал. — Я тут подумал… Как так получается, зря ты себя растягивал? — В два шага преодолев кухню, он встал напротив Юри, кладя руку на его щеку и проводя большим пальцем по мягким губам. Парень лишь рвано выдохнул, приоткрывая рот и обхватывая губами палец. Хмыкнув, мужчина наклонился к нему и поцеловал в уголок губ, другой рукой ведя по бедру, пока не почувствовал, как рука Юри снова обхватывает его член, плавно водя по нему вверх и вниз.       Отстранившись, Кацуки поднялся на ноги и снова приник к красивому телу, требовательно впиваясь в покрасневшие губы и потирая пальцами соски. Виктор, сжав руками упругий зад, протолкнул язык в рот парня, улыбаясь в поцелуй новым стонам и всхлипам, когда протолкнул вовнутрь палец.       — Подожди-ка, я сейчас. — Он быстро поцеловал Юри в лоб, оставляя того опирающимся на стол и рассеянно смотрящим вокруг. Через минуту он снова вошел на кухню, но замер на пороге: парень стоял, опираясь одной рукой на стол, а другой продолжая растягивать себя, закусывая губу и шумно выдыхая в сгиб локтя.       Виктор неслышно подошел и встал сзади, наблюдая за пальцами Юри, за его трясущимися ногами и за вздрагивающими плечами. «Черт, ну я и извращенец…» — подумал Никифоров, стараясь как можно тише дышать и не трогать себя.       — Давай я дальше сам? — Мужчина положил руку на поясницу Кацуки, а тот вздрогнул от неожиданности, убирая руку.       — Ты тут давно? — Парень смущенно смотрел на Никифорова. — Думал, услышу, когда ты будешь подходить…       Виктор усмехнулся, притягивая Юри к себе и снова глубоко и влажно целуя, а затем резко прижимая к столу лицом вниз, тут же нежно проводя пальцами по позвоночнику и оставляя следом дорожку теплых поцелуев. Ноги парня нещадно затряслись, а из груди вырвался сдавленный стон, когда мужчина, встав на колени, толкнулся внутрь языком, горячим и скользким. Дав Юри отдышаться, Виктор вновь двинул языком, и снова полустон-полувскрик разорвал тягучую тишину утра, отражаясь от стен и распаляя одно на двоих желание, зажегшееся и распространившееся, как огонь по куче хвороста. «Действительно вишня» — пронеслось в голове у Виктора, когда он снова толкнулся в растянутый сфинктер, поддерживая Юри за бедра, чтобы тот не соскользнул на пол, потому что того нещадно трясло.       Заменив язык пальцами, мужчина встал, прижимаясь к парню и покрывая поцелуями его тонкую шею и твердые плечи и кусая за ушко. Юри заскулил, вытягиваясь, приглашающе расставляя ноги и приподнимая бедра, и Виктор вошел в него, не прекращая целовать шею и поглаживать талию, шепча какие-то глупости сразу на трех языках, посмеиваясь и заходясь стонами.       — Kore wa saikō no kibundesu, [Это лучшее чувство, ] — Горячо выдохнул Виктор и уткнулся лбом между лопаток парня, когда тот сжал его. — Do you like it when I speak Japanese? [Тебе нравится, когда я говорю по-японски?] — Кацуки лишь всхлипнул, продолжая подмахивать бедрами в такт толчкам. — Я очарован тобой, Юри, — Никифоров перешел на свой родной, продолжая заполошно шептать парню слова, непонятно откуда взявшиеся. — Безумно, безумно, просто до умопомрачения… — Юри стонал и выгибался, до белеющих костяшек сжимая пальцы и жмурясь до цветных кругов перед глазами.       Виктор кусался и с силой сминал пальцами бледную кожу; Виктор шептал нежные слова и мягко целовал за ушком; Виктор двигался так, что было до жути больно и приятно.       Толкаясь в парня, Никифоров откидывал голову и жмурился, пытаясь отпечатать в памяти эту ночь и это утро, запомнить их навсегда. Последний раз вжавшись в партнера, Виктор вскрикнул и кончил, содрогаясь всем телом и чувствуя, как сжимается Юри, слыша, как он сдавленно стонет, видя, как заполошно бьющаяся венка на шее потихоньку успокаивается, и ощущая полнейшее удовлетворение.       Парень всхлипнул, когда мужчина вышел из него и провел рукой по его напряженному члену, целуя в выпирающие позвонки, и громко застонал, когда в руку Никифорова, наконец, выплеснулась его сперма.       Тишину небольшой комнаты разрывали лишь шумные выдохи и мерное тиканье, когда Виктор, обняв парня, сказал тому на самое ушко:       — Смотри, Юри, уже рассвет… — Оба смотрели на расчертивший стол яркий золотистый луч, перебегавший на стены, отряжавшийся от посуды и прыгавший солнечными зайчиками на потолок. — Никогда не думал, что встречу рассвет так, но… Спасибо. — Он уткнулся в темные волосы, ероша их носом и вдыхая легкий запах зеленого чая и алоэ.       — Можно переночевать у тебя? Я не доплетусь до дома.       — Конечно. Идем? — Никифоров поднялся и, взяв парня за руку, повел в ванную. — Сначала теплый душ. — Он затолкнул его в кабинку, а следом залез сам, включая воду и настраивая температуру. — Знаешь, у меня всегда была одна маленькая мечта… — Виктор переключил режим, и вода полилась им на головы, стекая по волосам и разбиваясь каплями об пол. — Юри, ты очарователен. — Он наклонился к парню, одной рукой придерживая его голову, а другой обвивая талию, в следующую секунду приникая к влажным раскрасневшимся губам и мягко целуя их.       Так они и стояли, скользя руками по влажной коже и прижимаясь друг к другу горячими телами и губами, переплетаясь языками и ероша пальцами влажные волосы, пока не услышали треск будильника. Никифоров, с неохотой оторвавшись от Юри, пошлепал мокрыми ногами к несчастным часам, которые в любое другое утро улетели бы в окно, а если повезет — в стену, но сегодня остались стоять на полочке у кровати.       Уже через пятнадцать минут они лежали в кровати Виктора, прижимаясь друг к другу и мерно посапывая.       — Юри?       — М?       — Если проснешься раньше, не уходи, хорошо?        —…хорошо. — Помедлив, согласился парень, теснее вжимаясь в широкую грудь и чувствуя, как и мужчина сильнее стискивает руки вокруг его талии и плеч.