***
За неделю Гарри узнаёт о нём всё. Буквально всё. Терроризирует каждого, кто может знать хотя бы что-то. Собирает информацию по крупицам, в конечном итоге составляя относительно цельную картину. Мэттью Даддарио двадцать, он учится на факультете дизайна, и довольно успешно. У него две сестры, несколько приятелей среди одногруппников и устойчивая неприязнь к вечеринкам. А ещё, согласно местной сплетнице Карен, Мэтт ни с кем не встречается. Мэттью переходит из просто «интересно» в разряд «до жути любопытно». Выловить его становится не так легко. В соцсетях он не зарегистрирован — такая редкость в наше время, думает Шам. На университетских мероприятиях он не светит, чем несколько ставит в тупик. По рассказам его знакомых — нет, Гарри вовсе не сталкер — Мэтт не отшельник. Напротив, он довольно общителен и дружелюбен. Особенности характера и привязанности к определённому укладу жизни, пожалуй. Не то чтобы Гарри мог назвать себя тусовщиком. Но отчего-то найти парня с невозможными каре-зелёными глазами и вихрастыми чёрными волосами стало делом принципа. Вечеринка в кампусе значительно увеличила бы шансы на успех. Но он не из тех, кто сдаётся. Неужели Мэтт его так зацепил? Гарри вряд ли ответит себе честно на этот вопрос. Только прошепчет любимое «Мэттью» и примется за разработку очередного плана.***
Как бы Гарри ни старался взять всё в свои руки, это не срабатывает. Вселенная в который раз смеётся над ним — ехидно, оскалившись, подбрасывая то, что он так отчаянно хотел, когда он меньше всего этого ждёт. Они сталкиваются в коридоре. До него доходит не сразу. Грохот книжек, вздох, суматошные попытки всё собрать, прикосновение рук — нечаянное, обжигает так, что сердце коротит. Взгляд глаза в глаза. Те самые ореховые, что он никак не мог выкинуть из головы. — Только не убегай от меня снова, Мэттью, — произносит он, приходя в себя. — Не буду, — звучит тихо-тихо в ответ, когда Гарри протягивает ему листок с номером телефона. Мэтт ему улыбается. Гарри хочется, чтобы эта улыбка не исчезала никогда.***
Встречи с Мэттом напоминают игру. Какие вопросы задать, о чём не стоит говорить, как вести себя, чтобы не спугнуть — всё это ему приходится выяснять потихоньку, не спеша. Вообще-то, он романтик и находит процесс узнавания друг друга очаровательным. Есть одно огромное «но». Он так сильно хочет Мэттью, что крышу рвёт, а его полосует на куски. Кожа горит от мимолётных прикосновений, сердце ёкает от каждой улыбки, каждого взгляда, который может не только его — всю Вселенную уж наверняка — согреть. Он так сильно хочет Мэттью, что кое-что всё же упускает из виду. В один из таких вечеров в кафе они затевают совершенно нелепый спор насчёт морских ежей, и, глядя на то, как упорно Мэтт стоит на своём, Гарри смеётся. Долго, заливисто — пока не идут слёзы. Он замечает не сразу, что его собеседник замолкает. Смотрит пронзительно, а в радужках — жидкий янтарь с вкраплениями зелени. Смотрит, смотрит, убивает — разве может от простого взгляда сердце барабанить о рёбра? Едва он успевает выровнять дыхание, как Мэттью касается длинными тёплыми пальцами его щеки. Это конец. — Что ты творишь? — получается скорее по губам. — Идём отсюда, — уверенно предлагает Мэтт, оставляет деньги за напитки и быстро тащит его за собой. Ему остаётся подчиниться. Он не может, при всём желании не способен соображать, когда Мэттью так близко, что желание расшатывает выдержку до предела. Гарри пытается думать, анализировать — хоть немножко, самую малость, что весьма затруднительно, когда его прижимают к кирпичной стенке в переулке за кафе — в это время на улицах ни души. Он мог бы спросить, что происходит, но Мэтт удивляет его, запечатывая ненужные сейчас вопросы поцелуем. Он отдаёт Мэтту инициативу, ведь пытаться её перехватить бесполезно. Потому что Даддарио напоминает чертёнка. Он прикасается к его голой коже под футболкой — господи, не дай Гарри упасть в обморок — было бы до одури обидно. Мэтт тянет его за волосы — приятно, как же приятно. В какой-то момент Шам скидывает наваждение, отрываясь — пусть и неохотно — от Мэтта. И различает раздражённые реплики Даддарио, которые становятся для него откровением: — Столько мучить меня, засранец, я хотел тебя с первой встречи, а ты осторожничал так, будто я стеклянный, — ухмыляется, чем дико возбуждает, — видимо, стоило довести тебя до края, чтобы ты понял. Как глупо. Он так сильно хотел Мэттью, что кое-что всё же упустил. Желание взаимно. Прежде чем Гарри успевает ответить колкой репликой, Мэтт льнёт ближе и снова целует. Мэттью на вкус интересный. И Гарри абсолютно не прочь его изучать.