Отданный долг

Отгорел закат, и полная луна облила лес зеленоватым мертвенным серебром. Неискушенный человек, который более всего в жизни предпочитает крепкую крышу над головой да теплую постель, моментально почувствовал бы себя неуютно. Стоит только ощутить холодное дыхание ветра, как разум, обманутый водяным, рисовал перед глазами не простые стволы сосен, кедров и елей, а нечто совершенно иное, не имеющее ничего общего с реальным миром. Каждый, кто был слаб душой, видел что-то свое, то, что нашептывала ему совесть. В такие минуты, хочешь не хочешь, а задумаешься, так ли уж хороша твоя жизнь? Может, стоит поторопиться и не тратить её попусту, в тягостном ожидании, что ещё успеешь поймать удачу за хвост. Такие мысли могут возникнуть у кого угодно, но только не у вождей. Вождями изначально становятся люди, которые не приемлют внутреннего сомнения. Чей разум подобен чистой воде в озере. Брось камень, и круги разойдутся, но полностью исчезнут через несколько секунд, оставив поверхность гладкой, подобно морской гальке обточенной морем. Вот только как быть, если таких камней с каждым днем все больше и больше и конца края им не видно. Лунный свет преломлялся и рассыпался сотнями серебряный брызг, когда идущий по воде корабль, бесшумно рассекал водяную гладь. Кунс Винитар стоял на носу и привычно всматривался в созвездия, выискивая знакомые. Винитар знал, что в этом не было необходимости, - не зря его рулевого все звали Рысью - но все же не спешил уходить. Аптахар приподнялся со своего места, но только горестно вздохнул. Уже десятый год, как только яблони, отягощенные плодами, начинали клонить свои ветви до самой земли, Винитар становился необычайно задумчивым и мало кто, кроме его жены, кнесинки Елень, да самого старика, знали, что за мысли беспокоят его. Знали, но ничего не могли с этим поделать. Вести «косатку» по Светыни, совсем не то, что в открытом океане. Не развернешься, как следует, не поставишь парус, да и на веслах особо не разгонишься. Уже пятый год, правитель Галирада, кнес Глузд Несмеянович, предлагал зятю оставлять свой корабль на пристани, а самому проходить морскую границу сольвеннов, пусть не на таком величественном корабле, как «косатка», но более приспособленном к речному ходу, но Винитар упорно отказывался. Я был в твоей стране, теперь твой черёд приехать в наши края. Не потому ли, он так упрямо не хотел переходить на другой корабль? То, что многие считали блажью, не забывая, впрочем, при этом почтительно помалкивать, для Винитара было чуть ли не единственным знаком уважения, который он мог оказать ушедшему в иной мир венну. Житель северных земель, дикарь, варвар… как только его не называли пока не узнавали поближе, смог увидеть в Винитаре то, что он сам считал давным-давно утерянным. Тайную надежду за собственным домом. Что кто-то посмел потревожить его покой, Винитар понял ещё задолго до того, как к нему подошли. Впрочем, ничего дурного его комес не задумал, а просто был обеспокоен, - Огни впереди. Много. – Рысь словно вынырнул из темноты. – Что прикажешь, кунс? Плох тот вождь, который своё ставит выше людей, что пошли за ним. Винитар пошел на нос и, прищурившись, начал всматриваться в мелькающие впереди огоньки. Живи здесь какой-либо род веннов, Винитар не удивился бы. Что лучше огня разгонит тьму и согреет в стужу, не давая злу подойти к родному дому? Ничего. И это было бы правильно и понятно, но вот только не было на этих берегах никакого селения. Неужели появились на берегу разбойники, которые заманивают к себе добрых людей, а потом обдирают их словно липку? Или, может, решился кто-то откинуть веру пращуров и, покинув дом, уйти как можно дальше от людей? «Касатка» спокойно скользила вдоль берега, ничем себя не выдавая. Будь на берегу стража, уже наверняка бы поднялась суматоха, но всё было тихо. Только света становилось всё больше, да начали долетать до острого слуха вождя отдельные, зычные голоса людей, что перекликались между собой. Кто бы тут не обосновался, но эти люди явно не собирался схорониться на пустой земле. Наоборот. Теперь отчетливо можно было услышать взрывы хохота, тонкие голоса зазывал, что расхваливали свой товар, а ветер доносил приятный запах душистых ягод и запеченной птицы. Винитар удивленно смотрел на картину, что была перед ним, но по привычке молчал. Хмыкнув что-то себе в усы, кунс повернулся к стоящему рядом с ним дозорному и усмехнулся. - Буди остальных. Милостью длиннобородого Храмна, наша задержка в пути оказалась очень занятной. Кто из вас бывал на настоящей венской ярмарке? *** Трудно пришвартоваться, когда нет крепкого причала, да и сами берега Светыни не предназначены для того, чтобы боевые «косатки» ходили по её устью. Но не родился ещё тот сегван, который не совладал бы кораблем. Вот заскрежетало днище по песку и судно, вздрогнув последний раз, остановилось. Взглянув на звезды, Винитар про себя усмехнулся. Не становясь больше в зависимость от приливов и отливов, кунс, в несвойственной ему щедрости, разрешил своим людям гулять всю ночь. Для знающего человека, за время, что осталось до рассвета, можно прожить маленькую жизнь. Да и у самого у Винитара, будет достаточно времени, чтобы пройтись по торгу и присмотреть что-нибудь жене и сыновьям. Вспомнив про семью, Винитар недовольно нахмурился. Казалось бы с чего? Гостит дочь у своего отца, который любит её больше жизни. Её и внуков. Ан нет, всё-таки не хватало ему чего-то. Оставив дозорных, Винитар с Аптахаром сошли на берег. Наказав своим людям вести себя вежливо, кунс и его наставник не спеша двинулись к самому сердцу ярмарки, поражаясь про себя, как всё-таки странно всё бывает. Венн, который, из кровного врага, увы – не стал другом, а тем более братом, венн всё-таки смог оставить в его душе неизгладимый след, подобно звезде, которая падает с неба и на краткий миг, светит ярче самого солнца. Пусть этой звезды уже не существует, но вытравить память о ней нет никакой возможности. Венская ярмарка, это не то же самое, что рынок в Галираде, или в любом другом крупном городе. Из года в год, входят в возраст вчерашние дети, начинают соприкасаться со взрослой жизнью, и пока ещё, из-за спины родителей да старших братьев, смотрят, какая она. Таинственная, сложная, местами даже опасная, но бесконечно притягательная. Как глупый щенок, что оторвался от мамкиных сосцов и, стоит у порога, не зная, что ему делать. Вернуться обратно под теплый бок матери, получать молоко и привычно играться с братьями и сестрами, или пересилить себя и выйти наружу. Туда где теплое солнце, душистые пчелы, да родниковая вода. И хочется, и колется. Вспомнив сольвеннскую поговорку, Винитар мимовольно нахмурился. Что-то странное творилось в его душе. Казалось, будто само провидение направило его «касатку» к этому берегу, словно желая показать ему нечто, что он давно потерял. Равнодушно проходя мимо лотков, уставленных разнообразной снедью, Винитар и Аптахар свернули с освещенной дорожки и направились чуть дальше, туда, где сидели мастера. Ни один продавец, что уважает Правду, не будет предлагать плохой товар. Наживаться на госте, которому понравилась твоя работа, это последнее дело, но всё же, некоторым приятнее взять вещь, которая сделана прямо при тебе. Будь то вышивка, вырезанный из дерева оберег, или просто сплетенная из бересты корзина. Никто не ходил и не расхваливал свой товар. Знающие люди и так всё видели. - Удачного тебе торга, сын славной матери, - подойдя к ближайшему мастеру, Винитар приветственно кивнул, наблюдая, как высокий мужчина, не спеша отложил незаконченную корзину и повернулся на незнакомый голос. Несколько секунд мужчина, молча шевелил губами, словно пытался, подобрать добрые слова достойные такого уважаемого гостя, а потом встал и слегка поклонился. - И тебе славной дороги сын славных родителей. Редко к нам в гости заходят иноплеменники, но доброму человеку мы всегда рады. Желаешь приобрести что-либо для себя, или порадовать… Продолжить ему не дали. Громкое пыхтенье, помноженное на гулкий топот босых ног, заставило Винитара и Аптахара поднять голову. Из-за ближайшего дерева выскочил мальчонка лет семи и стремглав бросился к мастеру, словно он мог спасти его от неведомого чудовища, которое собиралось сожрать его, не больше и не меньше. Вот только от неведомого ли? Чуткий слух сегванов, быстро уловил женский голос, который с тревогой звал кого-то. Винитар сделал шаг в сторону желая поймать постреленка, но в том уже не было необходимости. Увидев перед собой двух неизвестных мужей, мальчишка остановился, как вкопанный. Одно дело бежать от наказания к родному деду, который быть может, хоть и потреплет уши, но сумеет успокоить маму и даже заступиться за него. Ну, подумаешь, попытался поднять дядькин молот, хоть и знал, что нельзя, мол мал ещё, пуп надорвешь, и совсем другое быть трусом перед незнакомцами. Трусом, что убегает от заслуженного наказания, боясь принять с достоинством то, что предначертано. - Кто это прибежал, надеясь на заступничество? Что, щенок, опять мать до слез довел? Вот вернется отец домой, что ты ему скажешь? - Прости, дедушка, - мальчишка виновато потупился, но хитрые искорки в его глазах, показали Винитару, что если паренек и чувствует за собой какую вину, то только в том, что его шалость не удалась. На островах, про таких говорили «посадишь в холодную воду, чтобы остудился, так она вся на пар изойдет». Повинуясь наитию, кунс присел на одно колено, желая оказаться на одном уровне с шалуном. Что-то знакомое почудилось ему в детских чертах, но Винитар оборвал себя. - Скажи, разве можно назвать хорошим того сына, который доводит родителей до слез? Того, кто не слушает наказа матери, а идет ей наперекор? Сказано это было спокойным, даже доброжелательным тоном, но мальчишка, почему-то замолчал и сосредоточенно нахмурился. Проказа, которая была затеяна смеха ради, внезапно показала ему свою другую сторону. И не смех сестер и братьев он теперь слышал, а усталый голос матери, которая переживала за него. Наблюдая за молчаливым поединком, Аптахар усмехнулся себе в усы, и решил отойти в сторону, не желая вмешиваться. Уж как старый рубака уважал дедовский закон, что сорвиголов надо как следует познакомить с хворостиной, чтобы с них семь потов сходило, но Винитар никогда не поднимал руку на сыновей, и другим не позволял. Говорил он мало и только по делу, но после его слов, можно было быть уверенным, что баловства больше не будет. - Нет. Нельзя. - Мальчишка тяжело вздохнул и обернулся назад. Красивая, статная женщина торопливо шла через поляну, заприметив, наконец, своенравное дитятко. Ещё можно было успеть прошмыгнуть между ногами странного незнакомца и скрыться, либо в толпе, либо за спиной у дедушки, но разве венн побежит от своей судьбы? Виноват – отвечай, и не пеняй на возраст. Убедившись, что его слова достигли цели, Винитар встал и начал с интересом рассматривать женщину, что спешила к ним. И уже в который раз, Винитар испытал странное чувство узнавания. Сначала мальчик, а теперь и его мать. Неясная мысль возникла у него в голове, но оформиться не успела. - Мама, прости меня, - мальчик развернулся и бросился в объятия матери. – Я больше не буду брать молот дядьки Шаршавы. И вообще буду делать всё, что ты говоришь. Инстинктивно прижав к себе сына, женщина подняла удивленный взгляд на стоящего перед ней мужчину и несмело улыбнулась. Очевидно, неизвестный витязь сумел донести до баловника то, что следовало, но иными словами. Чуть отодвинув от себя сына, веннка взглянула в его виноватое лицо и улыбнулась ещё раз, намного теплее. - Не у меня проси прощения. Всё дядьке расскажу. Пусть сам думает, что с тобой делать. Мальчишка опустил голову, признавая свою вину. Наверно, если бы не незнакомцы, мать была бы куда более скора на расправу, но присутствие гостей её сдерживало. Не дело выносить на общее обозрение сор из избы. Ещё запачкаешься. Словно прочитав мысли сына, женщина встала ровно и уже более внимательно рассмотрела мужчину, что стоял перед ней. От неё не укрылось, с каким интересом незнакомый сегван смотрел на неё, но не стала смущать гостя. Как любил говорить муж, если бы он ослеплял всех, кому нравится смотреть на его жену, то половина племен веннов уже ослепла бы. - Простите, благородный витязь, если он чем-то вас обидел. Мой сын ещё слишком мал и не понимает, что можно, а что нельзя. Услышав спокойный, чуть застенчивый, голос, Винитар поднял голову и улыбнулся. - Не беспокойся, о почтеннейшая. Твой сын ничем меня не обидел. Будь он сегваном, я бы подождал лет пять, и взял бы его к себе. Такой постреленок стал бы однажды отличным воином. - Не дело человеку уходить от своих корней и прославлять свой род в чужом краю, - убедившись, что кунс и не думает сердиться, женщина заметно повеселела. – Хотя, вы правы. В таком возрасте больше думаешь о ратных подвигах, чем о тепле домашнего дома, но на то и дана детская пора, чтобы быть кем угодно и найти путь, который одному уготован. - Складную речь ты говоришь, уважаемая. Почтительно кивнув, словно перед ним была не больше, не меньше, жена кунса старшего рода, Винитар все не мог понять, что же его так обеспокоило. Ни ладно справленная понева, ни расшитая бисером кика, ни чистая венская речь, не смогли скрыть от воина, что женщина, с которой он говорил, по происхождению не из рода веннов, а из островных сегванов. Рыжие кудри и зеленые глаза всегда были их отличительной чертой. Но не это смущало его. Если человек искал что-то свое, и нашел его не в родном доме, а на другом краю земли, то это только его дело. Скользнув ещё раз, усталым взглядом, по расшитым рукавам венской рубахи, Винитар почувствовал, как его бросило в жар, а потом в холод. Серо-зеленый цвет. Серо-зеленый цвет, по поневе матери и на отворотах рукава ребенка. Пусть он видел подобный рисунок более десяти зим назад, но позабыть было не в его силах. - Кунс Винитар, с тобой все в порядке?! - вернувшийся Аптахар, с беспокойством, уставился на Винитара, который не мигая, смотрел прямо перед собой. – Хеггове семя, да что с тобой такое? Чары на тебя наложил кто? Приворожили? А может? – осененный догадкой, Аптахар склонился как можно ближе к Винитару. – Если твой желудок не принял здешнюю пищу, то венны тут сделали специальный покойчик, как раз для таких целей. - Нет, Аптахар, - Винитар медленно провел рукой по глазам, словно снимал с лица тяжелую, душную паутину. – Очевидно, Боги на что-то разгневались на меня, раз решили смутить мой разум. - Во имя волосатых ляжек Туннворна, да что с тобой такое, объясни толком?!! - Аптахар не на шутку встревожился. – Винитар, пошли на корабль. С первыми лучами солнца отдадим концы и пойдем домой, в Галирад, а? Винитар ничего не сказал, только молча двинулся вперед, слушая, как старший наставник, за его спиной, поносит не к месту проснувшееся любопытство. С поистине воинским спокойствием, Винатар двинулся вслед за женщиной, стараясь ничем больше не выдать своих эмоций. И так достаточно, что старый друг стал свидетелем его слабости, не достойной вождя, но сейчас это беспокоило его меньше всего. Свернув с освещенной дороги, Винитар напряг слух, услышав впереди приглушенный смех и негромкие разговоры. Когда раздался звонкий голос знакомого мальчишки, Винитар больше не колебался. Чтобы не уготовили ему милосердные Боги, он примет это с достоинством и честью. Радость, горе, угроза… для настоящего воина нет никакой разницы. Не будет, предводитель морской дружины, бежать от того, что предначертано. С такими мыслями, Винитар вышел из тени, и оказался прямо на краю поляны, где уже горело несколько костров. **** Ярмарки у веннов, событие удивительное, и ни на что не похожее. Целые семьи приезжали издалека, чтобы показать уникальные знания своего рода и научиться чему-нибудь у другого. Не только днем, но и ночью, сидели молодые славницы вокруг большухи соседнего рода и пытались повторить неизвестные узлы, для красивой и крепкой вязки, в воздухе витал сладкий запах дерева, когда мастер по дереву, показывал свое умение, а чуть в стороне, чтобы не навредить, стучали своим инструментом кузнецы. Вот туда и двинулся не спеша Винитар. Все посторонние звуки, не то, чтобы исчезли, а просто стали глуше, словно ему на голову накинули пуховое одеяло. И пусть отсохнет у того негодяя язык, который скажет, что кунс мол, забоялся встречи с тем, что приготовили ему боги, но заметив, перед собой, встреченного ранее мальчика и его маму, Винитар все же остановился. Любопытная ребятня, образовала плотный круг возле одного из работающих горнов, наблюдая за тем, как из ничем не примечательного бруска железа, под умелыми руками кузнеца, появляются знакомые очертания вязального крючка, или рыболовной остроги. Жар от горна, не давал возможности подойти ближе, но Винитару этого и не требовалось. Острый взгляд сегвана, который с младенчества приучается высматривать добычу в обманчивом море, послужил ему отличную службу. Кузнец возвышался над гомонящей ребятней, словно крепкий дуб над молодой порослью. В отсветах пламени можно было отчетливо увидеть, серо-зеленую вышивку на рубахе мужчины, заплетенные, наполовину седые, волосы и глубокий шрам, что тянулся через всю щеку, от века до челюсти. - Эх, сынок, ну и горазд же ты бегать, - подойдя к неподвижно стоящему кунсу, Аптахар, незаметно перевел дух. Как ни сопротивлялся старый сегван, но годы уже брали и свое. Всё чаще приходило к бывшему комесу желание вернуться в Галирад, к сыну, и начать нянчить внуков. Пока это были всего лишь мысли. – Что ты такого увидал, что ринулся за этой веннкой и её мальцом, словно юнец, за своей первой девкой. Вместо ответа, Винитар молча взглянул на Аптахара, и сразу же отвернулся. - Да чтоб меня! – проследив, куда смотрит вождь, Аптахар, чуть не споткнулся на ровном месте. Не смотря на седину и морщины, видел бывший кормчий отменно. – Винитар, скажи, что я перепил этого яблочного пойла, которые сольвенны выдают за вино и теперь мне мерещится всякое?! Во имя пупка Матери Роданы, скажи мне?! - Если ты и выпил, Аптахар, то я, получается, тоже. Не пристало кунсу показывать свои личные чувства, даже перед ближайшими людьми. Неужели милостью Храма и всех Богов, которые есть на этом свете, венн который был мертв все эти десять лет, сейчас стоял перед ним всего в какой-то полусотне саженей. Винитар и Аптахар молча наблюдали, как к человеку, которого они знал, как Волкодав, подходят люди и что-то ему говорят. Вот послышался последний удар молота по наковальне и бочонок со стылой водой зашипел, словно рассерженный гусь. Протянув сделанную вещицу самому старшему парнишке, Волкодав с улыбкой наблюдал, как ребятня с криком ринулась прочь, желая испытать на деле новую игрушку. Откуда-то со стороны вышла незнакомая женщина в длинной поневе и Винитару на какой-то миг показалось, что свет от костра стал ярче. Подойдя к кузнецу, женщина протянула ему корзинку, и что-то сказав, со смехом потянула его прочь. Уже отрешенно мужчина наблюдал за тем, как Волкодав принял еду, и, взяв свою жену под руку, осторожно повел её прочь, подальше от гибельного жара. Судя по слегка неуверенной походке женщины, и по тому, как он бережно поддерживал её, женщина из рода Серых Псов носила в своем чреве сына или дочь. - И что теперь Винитар? - Аптахар даже оглянулся, чтобы убедиться, что они совершенно одни. – Он ведь кровник твой. До самой смерти им будет. Что ты будешь делать? В один миг кунс вспомнил и отца, который был ему отцом только по крови, но не по духу. Вспомнил все, что требовала его честь, когда он узнал, что теперь ему придется сойтись на Божьем Суде, с венном, который убил его отца. Раньше, когда мир был моложе и мудрей, когда промышляли сегваны только воинством и не признавали никакой другой добычи кроме взятой в бою, Винитар не колеблясь, подошел бы к своему врагу. Хоть десять лет прошло, хоть пятьдесят, но пока жив тот, кто нанес тебе обиду, кто убил твоего отца, ты спокойно жить не можешь. Но только прошли те времена, не стремились люди больше доказывать свою правду в бою, а предпочитали идти к вейлигу и у него выяснять кто прав, а кто нет. Действо не достойное воина, но не дающее прерваться навсегда семейному роду. И если бы его отец поступил по уму, не надеясь на одну лишь силу своего оружия, то может не только Глузд Несмеянович нянчил бы своих внуков, а и он?! Винитар провел рукой по лицу, словно снимал с себя липкую паутину. Длиннобородый Храмн, ведь не зря ты привел меня сюда? Что же ты хочешь мне сказать? Что пришло мое время поступить по Правде людской, и наш поединок с венном, должен состояться? Или, что помимо Правды людской, есть ещё и Справедливость, которая выше всех законов человеческих? Продолжая молчать, Винатар проследил, как Волкодав довел жену до небольшого костерка, что горел в одном ряду с другими, такими же общинными, и аккуратно усадил на крепкий дубовый стульчик. Двое мужчин сидевших у костра, радостно поприветствовали своих сородичей, а невысокая полнотелая женщина, по возрасту той, что сидела сейчас у огня, протянула кузнецу нож, для разрезания хлеба. Долго так стоял Винитар, наблюдая, как его кровный враг спокойно ужинает со своей семьей и смеется вместе со всеми. Не было больше в его чертах ни ожесточения, ни настороженности, одна только улыбка, да ласковый блеск в глазах, когда он смотрел на ту, что дождалась его. - Знаешь, Аптахар, наверно всё-таки это было плохое вино. Оно будит то, чему давно надо было бы быть позабытым. Мы оба знаем, что венн, по прозвищу Волкодав, погиб в Самоцветных горах. Только бог мог там выжить, а он явно не был богом. А оттого, я думаю, лучше нам вернуться на «касатку» и попытаться проспаться. С рассветом снимемся с якоря и поплывем обратно в Галирад. Что-то я по жене соскучился. Аптахар ничего не сказал, но только усмехнулся в бороду. Развернувшись, двое мужчин двинулись обратно к кораблю, не оглядываясь больше назад. Проходя мимо лозовщика, с которым разговаривал несколько минут назад, Винитар, бросил на него задумчивый взгляд и остановился. - Прости ещё раз почтеннейший, что отрываю тебя, но не мог бы ты меня позабавить одной историей? - Слушаю тебя, кунс, - лозовщик отложил незаконченную корзину и почтительно склонил голову. - Волею Судеб, в свое время, я довольно близко познакомился с достойным человеком из веннов. Он был последним в своем роду, и погиб в горах, не успев до того времени обнять жену. Сегодня я увидел, что на твоем внуке и на твоей достопочтимой дочери, знаки рода, к которому относил себя мой друг. При последних словах, Винитар покосился на Аптахара, но старый воин ничего не сказал, только упрямо сжал губы. Одно дело поступить справедливо, и совсем другое, объявить своего кровника другом! Не начал ли кунс, увлекаться медовухой? - А-а-а, это вы про серых псов? – пожилой венн облегченно выдохнул. – Почти тридцать лет мы думали, что их и не осталось никого, но вот, оказывается, есть. Люди бают, что не смог их Предок допустить угасания своего рода. В тот год, когда на юге земля содрогалась, из рода Оленей девка неразумная ушла, не захотела привечать жениха, который к ней сватался, да и ему, как потом оказалось, другая милее была. Ушли они по матери Святыни вверх, за Челну. Там поселились осторонь и никому не мешали, - лозовщик тепло усмехнулся и взглянул в сторону, откуда доносился веселый смех. - Старший сын мой, ещё тот баловник. Никто не хотел давать ему бусину, слишком уж молодецкая удаль в нем играла. Восемь зим назад, собрал вещи в котомку и ушел на север. Не хотел позорить наш род. Не хотели его пускать, проклятьем родительским грозили, но не послушал. Сказал, что вернется только с женой молодой. И ведь вернулся. По весне, как только лед сошел, пришли по Святыне к нам две лодки. В одной сын сидел со своей нареченной, а в другой они – Серые псы. Две семьи их всего и было, да будущая невестушка моя. Как потом сказывали, напали на них на реке злые люди, те, кто давно забыл о заветах своих предков, но не успели причинить им никакого горя. Вышел из лесу человек с псом, из тех, кто и на волка идти не боится и защитил отступников. - Вот как, значит, вернулись Серые псы - Винитар ничем не выдал своё волнение. Лишь только очень знающий его человек, понял бы, что вождь сегванов взволнован. – Будем надеяться, что теперь Боги будут более благосклонны, к роду, что сумел возродиться. Поблагодарив мастера кивком головы, Винитар не спеша двинулся дальше, обратно к кораблю. Было слышно, как за его спиной тяжело вздыхал Аптахар, но старый воин так и не решился начать разговор. Да и стоило ли? Много воды утекло, многое изменилось. Если бы Длиннобородый Храмн явился сейчас перед ним и дал возможность вернуться на тридцать лет назад, то Аптахар не пожалел бы и вторую руку, только бы уговорить кунса Винитария отступиться от завоевания обжитых венским народом, земель. Старый сегван, настолько углубился в свои мысли, что чуть не налетел на резко остановившегося Винитара. Приглушенно выругавшись, помянув до одной все волосатые чешуйки Хегга, Аптахар поднял голову, да так и остолбенел, заметив высокого мужчину, стоявшего у них на пути. Ночная тьма скрадывала его черты лица, но даже самый яркий свет не требовался, чтобы понять, кто стоит перед ними. Несколько секунд Волкодав молча, до боли в глазах, разглядывал мужчин, с которыми Хозяйка Судеб сводила его не раз и не два. Сводила, чтобы потом развести в разные стороны, оставив после себя странные чувства: горечь, обиду, уважение и что-то совсем иное, чему венн не мог подобрать имени, но от чего не мог отмахнуться. Волкодав знал, что рано или поздно это случится. Боги и так были к нему несправедливо милосердны, позволив вернуться с другой стороны, взять жену и целых десять лет прожить так, как хотела его душа. Род Серых Псов снова существовал и теперь не прервется, и никто не скажет, что он прожил свою жизнь зря. Аптахар, глядя на Волкодава, внезапно рассердился. Ну почему, Хёгг его за ногу, этот венн не мог задержаться у своего костра ещё на какое-то время? Поел бы, выпил, жену приласкал, так ведь нет – приперся! И именно в тот момент, когда кунс решил окончательно позабыть старую обиду. Вот ведь, живи как тебе угодно, чтобы Боги радовались, но нет. Надо обязательно подпакостить. - Похоже, что Отцу Небу было угодно, чтобы наши пути снова пересеклись. – Винитар подошел к Волкодаву на расстояние вытянутой руки и остановился. Что такое десять зим для Богов, обитающих в Небесном Чертоге? Всего лишь миг, за который ничего не изменится. Для людей всё иначе. Время словно обточило Волкодава. Он был по-прежнему высок и жилист, но вместе с тем появилась в его стати какая-то мягкость. Серо-зеленые глаза смотрели настороженно, но не было больше в них того горького одиночества, когда знаешь, что можно полагаться на самого себя. Пса, - сообразил Винитар, - он и сейчас очень похож на пса, но только того, что обрел дом и тех, кто любит его. Винитар чуть наклонил голову, продолжая с интересом рассматривать, так и не проронившего ни слова Волкодава. Почему же ты, венн, не остался рядом с теми кому ты дорог? О чем нам начать разговор? Узнать, как тебе удалось выжить после того, как были разрушены Самоцветные горы? Спросить про твой род? Или нам снова вернуться к Божьему Поединку, который так и не был осуществлен? - Я смотрю годы жизни так, и не прибавили тебе красноречия, Волкодав, - Винитар говорил на языке своего народа, дабы не смущать снующих туда-сюда людей, но никто не обращал на них внимания. Ярмарка на то и ярмарка, всяк присутствующий здесь желанный гость и не важно, откуда он. - Может, и не прибавили, - Волкодав усмехнулся, но как-то невесело. Он знал, что кунс Северных островов не потребует прямо здесь и сейчас биться за честь его рода, но надеяться на его забывчивость он даже и не пытался. Ещё когда Оленюшка только подошла к его горну, он понял, что его спокойной жизни пришел конец. Не надо было вглядываться в темноту, и напрягать усталые глаза, чтобы знать, КТО там стоит. Он видел, как двое мужчин, один из которых уже был убелен сединами, стояли на краю поляны и смотрели на то, как он управляется с кузнечным инструментом, видели они и Оленюшку, что подошла к нему, и всю остальную его семью. Видели, но развернулись и ушли. Похоже, что Боги снова давали ему шанс, но в этот раз Волкодав не решился им воспользоваться. Стоящий чуть позади Винитара, Аптахар, внезапно хмыкнул и насмешливо взглянул на стоящего перед ним венна. - Скажи-ка мне, венн, кто та сегванка, что теперь носит знаки отличия твоего рода? Ведь вроде ваши мужики переходят в род жены, а не наоборот? Чем вы её к себе заманили? Пожелай Аптахар узнать долго ли он собирается ещё портить ему жизнь, Волкодав не так удивился бы. Несколько долгих мгновений, он всматривался в лицо старого комеса, стараясь увидеть в его глазах отблеск шутки, но он и не думал смеяться. Просто хотел в очередной раз уколоть ненавистного венна. Медленно, словно через силу, Волкодав сказал. - Когда моя невеста и её брат с женой шли на север, то остановились в одном поселении. Там жили сегваны, что пришли с острова Хмурого Человека. Там была выкупная, - Волкодав, чуть заметно поморщился, но не стал пенять кунсу на уродливый обычай его племени. Не стал он говорить и про то, что спустя год лично съездил туда, где раньше жила его новая сестра и окончательно выкупил её у Старейшины. Хряпа быстро сообразил, что о том, чтобы вернуть рабыню не было и речи и, согласился на мировую. – Она была одна и ждала дитя. Они не смогли её оставить и взяли с собой. Аптахар возмущенно крякнул и замолчал. Вряд ли он ожидал услышать именно это. Его племя не чуралось рабов, но даже самый распоследний раб мог заслужить себе свободу, если он был смел и умен. Удел рабыни был более мрачен: она нужна была только для того, чтобы дарить удовольствие своему хозяину, пока не надоест ему. Потом он мог отдать её кому угодно. Винитар, как и подобает вождю, не показал, заинтересовал его рассказ венна, или нет. Только чуть сильнее сомкнулись его уста, да потемнели глаза, словно море в ненастье. На секунду Волкодаву показалось, что сейчас они не посреди веннского торга, а в замке Стража Северных врат, в комнате, где он обрел кровного врага и навсегда распрощался с кровным побратимством. Но в следующий миг всё исчезло. - Твоя Семья спасла женщину моего рода и её дитя? Приняли к себе и сделали свободными? И Волкодав, и Аптахар с удивлением уставились на Винитара. В любое другое время его бы это позабавило, но сейчас Винитар смотрел прямо на Волкодава, ожидая ответ. - Да. Знал ли Волкодав, про островной обычай, что иноплеменник спасший сегвана от рабства и от позора, навсегда становился братом племени, или нет, Винитара не интересовало. Перед его глазами возник отец, который никогда не был щедр на ласку с единственным сыном и предпочитал добывать себе славу не воинской удалью, а бесчестным нападением. Племя с острова Закатных Вершин обрело новый дом, но он не принес ему счастье. А мальчишка, которого они встретили на торгу, был счастлив. У него была Семья, были мать и отец, которые явно не скупились на любовь для него. И этого мальчишки могло и не быть. Как могло и не быть его братьев и сестер, что появятся у него со временем. Всё это быстро мелькнуло и пропало, будто и не было. Темная туча, что очень долго жила в нем, подобная тем, что набирают в себя влагу, но никак не могут исторгнуть её, исчезла в один миг, оставив после себя лишь свежесть утреннего дождя. Винитар усмехнулся и почти весело взглянул на Волкодава. - А ты знаешь, что Шамарган вернулся обратно в Велимор и теперь там песни слагает. Когда купцы оттуда едут все говорят, что у них появился стихотворец, которому нет равных. Следующим летом поеду за ним, проведу в Галирад. Кнес очень хочет знать, кого же Боги наделили лучше поэтическим даром. Его или Декшу Белоголового. При последнем имени Волкодав сам не сдержал ухмылки. Слава галирадского поэта не ограничивалась землями вельхов и сольвеннов, а простиралась гораздо дальше. Наверно, интересным будет состязание. Бывший поклонник Богини Смерти и одноглазый ратник. Ради такого можно и позабыть о своем желании никогда больше не покидать веннских лесов. - Значит, следующим летом? – душа Волкодава пела. Винитар протянул ему руку, пока ещё не дружбы, но ему ли просить о большем. Не будет больше тень кунса Винитара, по прозвищу Людоед омрачать жизнь ни ему, ни его сыну, а остальное не важно. - Да. Не говоря больше ни слова, Винитар двинулся дальше, к своему кораблю. Аптахар молчаливой тенью шел за ним, не решаясь нарушить его внутреннее уединение. Он знал, что венн, по-прежнему стоит на дороге и смотрит им вслед, но подобно своему вождю не стал оборачиваться. Вот, впереди мелькнул высокий борт «касатки» и двое мужчин поднялись на палубу. С берега доносился веселый шум, а звезды светили неимоверно ярко. На душе у Винитара был покой, которого он не мог ощутить уже очень давно.